За чертой

Наступило утро. Все студенты как обычно отправились на лекции, исключением не стали и Элен с Люсьеном, ведь учебный год подходил к концу и надо было как можно лучше подготовиться к экзаменам. И только Эрик не пошел в этот раз с остальными, сказав, что ему нужно кое-что посмотреть в библиотеке. Юноша даже для убедительности отправился туда, чтобы друзья ничего не заподозрили. Однако пробыл он там не больше десяти минут, а затем отправился в "ад".
Спустившись в подвал и закрыв за собой дверь, Эрик пристально взглянул на все еще занавешенный шкафчик. Пора было начинать.
Решительно сбросив с него ткань, юноша открыл дверь зловещего изобретения и еще раз его осмотрел. Нет, все в порядке: никаких щелей и дырочек не было, как и планировалась. А дверца закрывалась плотнее некуда - доступ воздуха тотчас прекращался при этом.
Вздохнув, Эрик подошел к столу и, взяв листок бумаги, небрежно написал записку-обращение к друзьям в случае худшего, где объяснил им, что делать, чтобы его смерть сочли самоубийством. А впрочем, это и так практически было добровольным уходом из жизни.

Когда все было готово, молодой человек снял в себя сюртук и, еще раз глубоко вздохнув, будто бы напоследок, прошептал: "Пускай на этот раз все получится", после чего медленно встал в шкафчик во весь рост и плотно закрыл за собой дверцу. Достал часы и засек время. Обратный отчет уже пошел.

* * *

Во время лекции на душе Элен было неспокойно: Эрик прежде никогда не пропускал занятий даже с нелюбимыми в последние месяцы профессорами, которые, узнав о его теории, то и дело скептически покачивали головой, словно говоря: "Эх, а ведь был такой способный студент... один из лучших на курсе..." Но девушка помнила, что если он не пришел, значит, на это действительно есть веская причина, а не просто желание отдохнуть от назойливых преподавателей. Кроме того, за Эрика можно было меньше всего переживать и потому, что он был наиболее разумным студентом и вряд ли бы натворил каких-либо глупостей. Даже вечно подозрительный Люсьен, казалось, был абсолютно спокоен за друга и старательно записывал лекцию, чуть прикусывая кончик перьевой ручки. Вскоре успокоилась и Элен, сосредоточившись на занятии. Она решила проведать лидера Общества сразу после лекции, то есть, через пятнадцать минут.

* * *

Первое время Эрик дышал с четкими интервалами в несколько секунд, чтобы подольше хватило воздуха. Однако спустя несколько минут стало труднее это делать, кислорода оставалось все меньше и меньше. Мысленно сказав себе "Ага, началось!", Эрик уже перестал контролировать свои вдохи и выдохи, однако продолжал стоять совершенно неподвижно и прямо, вытянув руки по швам. Он знал, что может в любой момент открыть дверь и прекратить все это, но был слишком горд, чтобы позволить себе такое. Ведь в этом случае эксперимент снова бы прервался, не дойдя до конца, поэтому юноша упорно продолжал держаться.
С каждой секундой становилось все труднее дышать, новые вдохи уже не делались полной грудью, но все же еще были возможны. Страха не было, только не слишком приятное чувство, постоянно говорившее о том, что умирать вот так по-настоящему глупо. Но Эрик упорно старался его игнорировать. Еще одна минута... Еще раз и еще... Нет, уже почти бесполезно. Воздух кончился.
Голова у Эрика начинала кружится. Юноша уже привык к такому и не обращал особого внимания, но понимал, что дальше будет хуже. Если еще недавно он четко видел сквозь прозрачную стену шкафа окружающие предметы, то теперь они стали терять свои формы и расплываться, точно на картинах некоторых псевдохудожников-бездарностей. Вскоре к ним добавились и желто-золотистые звездочки, которые плыли перед глазами, словно приглашая проследовать за собой, туда, по другую сторону. Ноги уже начали потихоньку подкашиваться.
"Еще рано, еще не время" - думал Эрик, отчаянно пытаясь бороться с ненавистным желанием поскорее открыть дверь и выбраться из этого ящика смерти. В ушах начало звенеть, и Эрику стало казаться, что он уже находится не в подвале, а в каком-то хрустальном шаре со множеством золотистых свечек, который вращается все быстрее и быстрее. Лоб покрыл холодный пот, точно после кошмара. Это была последняя возможность остановить эксперимент самому, но Эрик ей не воспользовался и только торжествующе улыбнулся, сохраняя остатки сознания. "Вот теперь уже нет дороги назад."
Красивые мерцающие звездочки на хрустальном фоне вдруг начало словно заливать черными чернилами. Эти уродливые, неровные кляксы делались все больше и больше, а со спины начала подступать темнота. Она словно медленно наваливалась на Эрика, и была не такой, как ночью и во время других опытов - после нее никогда не настанет рассвет. Чернила уже залили все стенки шкафа, и ноги у Эрика окончательно подкосились. Оседая, он успел подумать: "Получилось, наконец-то!.." - это была его последняя мысль перед тем, как тьма полностью сомкнулась.

* * *

Люсьен и Элен не торопясь возвращались с лекции. Как и планировалось, они заглянули в библиотеку и спросили там об Эрике, но им ответили, что он здесь был уже давно и совсем недолго. Решив, что "великий гений и дьявол мира сего" (выражение Люсьена) вновь занимается своей теорией, молодые люди так же не спеша отправились в заброшенное общежитие. Не найдя там Эрика, но увидев прикрытую дверь в подвал, они решили спуститься вниз.
- Да, сегодняшняя лекция была одновременно насыщенной и пустой, обо всем и ни о чем сразу! - как всегда завозмущался Люсьен. - А нам через месяц экзамены сдавать, просто превосходно!
- Ты прав, - согласилась Элен. - все-таки наши преподаватели с их давно устаревшим мировоззрением давно отстали от нынешней жизни и не видят за своими убеждениями ничего, кроме... А-а-а-х!

Не договорив, Элен пронзительно вскрикнула, случайно посмотрев на стоящий рядом уже не закрытый тканью шкафчик. Люсьен последовал ее примеру и тоже закричал.
- Черт, да что же это такое! - с этими словами юноша бросился к нему и быстро открыл дверь. - Эрик, что ты творишь?!
Но юноша уже не ответил, он буквально выпал из шкафа прямо на руки подоспевшей Элен. Девушка находилась на грани истерики.
- Господи, боже мой, он вообще живой? Нет, нет, нет, только не это!
Суетясь, она дрожащими руками торопливо начала развязывать его галстук и расстегивать воротник рубашки, в то время как Люсьен, стоявший также на коленях, схватил Эрика за руку.
- Вроде пульс есть, жив... И дышит. Значит, пронесло...
В эту же минуту Эрик пошевелился. Его веки задрожали и вскоре медленно начали приоткрываться. Однако полностью прийти в себя он еще не мог.

* * *

Это было очень странное ощущение: когда тьма уже перестала слишком сильно воздействовать, Эрику стало казаться, что он летит, сделавшись совсем легким, почти невесомым, как перышко. Не чувствуя ничего, кроме этой легкости, он медленно парил вне времени и пространства, а затем... Вблизи появился свет, яркий, но не ослепляющий, за которым находилось нечто еще, похожее на ограду с воротами, их которых выплывал густой туман. Эрику по-прежнему не было страшно, захотелось подойти ближе, узнать, что там, за этой странной завесой и пеленой. Но не успел он сделать и двух шагов, как все внезапно оборвалось и исчезло, и он почувствовал, что стремительно куда падает и тяжелеет. Вместо света перед глазами вновь появилась темнота.
И лишь спустя еще некоторое время юноша смог разобрать, что совсем рядом кто-то разговаривает, но слова терялись, будто уши были заложены. Наконец, почувствовав проникающий под веки свет, Эрик смог немного приоткрыть веки, хотя они тут же опять сомкнулись. Еще минуту он тщетно пытался нормально открыть глаза, но всякий раз они закатывались, мешая понять, что происходит.
Только позже он услышал: "Как ты? Лучше? Боже, ну нельзя же так, зачем ты нас напугал? Мы решили вначале, что ты умер!" Эрик не сразу понял, почему ему это говорят, в то время как сам он лежит на полу, а Элен стоит рядом на коленях и прикасается к его лицу и голове. Люсьен сидел рядом и все еще не выпускал его руку. Заметив, что Эрик уже в состоянии воспринимать действительность, юноша произнес: "Ты о чем думал? Ты что устроил? Ты же мог умереть, задохнуться в том стеклянном ящике, черт побери! Если бы мне не пришли вовремя... Сколько ты там стоял? Час что ли?"
Вспомнив свой недавний эксперимент и полученный результат, Эрик уже перестал слушать упреки друзей и, несмотря на навалившуюся слабость, улыбался, даже начал негромко смеяться.
- Вот, ты видишь? Он совсем ума лишился, ты только посмотри! - вскричал Люсьен. - Лежит и улыбается, когда минуту назад был на краю гроба!
- Подожди... ти... тихо, тише... - негромко проговорил Эрик. - Вы просто не понимаете, ведь я... Я видел, мне удалось, у меня получилось!.. Я... Помогите лучше встать.

Поднявшись с помощью друзей на ноги, Эрик, хотя и нетвердо стоял и продолжал чувствовать головокружение, отдышавшись, продолжил:
- Мне удалось это, представляете? Я смог наконец увидеть... Так, надо будет записать... сейчас... помогите сесть за стол.
Тяжело опустившись в кресло, юноша попытался сделать новую запись, но смог вывести только пару слов, после чего его голова бессильно откинулась.
- Нет, не могу сейчас... Голова не держится... Слабость... - прошептал он. - Надо пойти наверх... Прилечь.
- Я тебя провожу! - вскрикнула Элен, хватая Эрика за руку. - Люсьен, ну же, помоги скорей!
Добравшись с трудом до кровати, Эрик, опираясь на других членов Общества, тихо сказал:
- Вы можете меня осуждать, думать, что я слишком сегодня рисковал, но я поступил так во имя науки, это был оправданный риск... И... поверьте, мои усилия не были напрасны, я еще заявлю о себе...
С этими словами он откинулся головой на подушку.

- Нет, ну что за человек, а? - Люсьен все еще не мог успокоиться. - Додуматься до такого! Никогда мы не ставили таких опытов, риск был, но чтобы настолько, чтоб так! О чем он думал? Безумец! А если бы он там погиб? Кошмар просто!
Элен молча слушала возмущения любимого и только деланно кивала в ответ головой. Сама она тоже не вполне одобряла поступок Эрика, но понимала - это действительно было необходимо сделать для получения нормального результата, а не тех жалких записей из двух строк, что были прежде. Как же жаль, что он так и не успел им как следует все рассказать...

Примечание: Я не хотела здесь обидеть никого из художников, просто в те годы многие жанры в живописи еще не были приняты публикой