Берег любви

Кто не мечтал о той любви,
что где-то там, за горизонтом.
Кого не манил тот райский берег,
ради которого можно море переплыть.


Антон Лукин был в том возрасте, когда в зеркало стараются смотреть пореже, особенно после дружного выпивона. Вчера было дело. Посидели в его гараже с друганом Вованом, приняли на грудь по сто, а может по двести, это уже не важно. Потом подсели еще друганы. А что, была важная причина: получили пенсию. Вона войной, а пенсию все-таки выдали. Не забыли шахтёров. Ну, посидели, вспомнили товарищей, которые не поднялись из шахты…
Конечно, не обошли и войну в Донбассе. Тема — важная, и дискуссия была горячей. Долго выясняли, кто виноват: Путин или Порошенко. Спор закончился в пользу Лукина: он поставил Горбунку два фонаря под глаз, а тот ему всего один. Горбунок пообещал, что сегодня счет сравняет. Только что Лукин ему позвонил насчет похмелки, а тот его огорчил: мол, его парторг, то бишь жена Вера, затеяла стирку, а значит: похмеляж отменяется. У него горючка есть, но она в тайнике, в собачьей будке. Лучшего тайника еще никто не придумал. Он ему прослужил десяток лет. Сегодня он к нему подойти не сможет (нельзя его выдать): рядом с будкой находится веревка для сушки белья. Вера будет вешать свои вещи и может заметить. Рисковать не стоило. Лукин пообещал тому решить эту задачу другим способом. Он помнил адреса, где они раньше отоваривались. Когда он прояснил ситуацию, то брякнул Горбунку и ошарашил его. Буквально день назад узнали, что представитель поселковой комендатуры уже предупредил всех «производителей зелёного зелья», что в случае сбыта своего товара, им представят возможность проявить свое усердие на окопных работах. Лукин представил Горбунку стратегический план: «Петрович, после обеда сразу рвем на полив, а потом — ко мне в гараж. Ты, конечно, придешь не с пустыми руками». Делать было нечего, и тот смирился с обстановкой. Лукин прошел на кухню и устроился на подоконнике бриться. Взял пену, бритвенный станок и небольшое зеркало. Глянул в него. « О, Боже, какой синячище, — подумал он, — весь глаз заплыл». Разглядывая лицо, удивлялся. Было лицо, как лицо, а теперь оно изрезано глубокими морщинами. А голова, на что она похожа? Лысина, что пустыня Гоби — ни одной шерстиночки, а  остаток  волос  за ушами инеем покрытый.
— Куда это ты так прихорашиваешься? — раздался голос Маргариты.
— Срок подошел.
— Да, нет, то ходишь по две недели заросший, а тут такая срочность. Водонагреватель себе включил. Хочешь быть чистеньким. Собираешься до тощей Марии? Я её утром за окном видела в новом платье, понеслась куда-то. То ходит под градусом зачуханная, а сегодня посмотрите на неё. Я сразу подумала, что тут что-то не так.
— Маргарита, ну что ты выдумываешь.
— Я вас насквозь вижу. Меня не проведёшь. Кто был с этой замухрышкой в подвале?
— Так это было во время бомбежки. Куда мне было бежать?
— Антон, так и знай, если я ещё узнаю про ваши шуры-муры — все коряшки повыдергиваю.
— Да, что ты всегда из мухи слона делаешь.
— Я сказала, а ты услышал. Помидоры не польешь, за стол не сядешь.
Антон закончил бритьё, встал и повернулся. Маргарита увидела его лицо.
— Кто это тебя так разукрасил?
— В гараже дрова рубил. Чуркой ударило.
— А перегаром от кого прёт?
— У Горбунка была бутылка пива, и он меня угостил.
Маргарита схватилась за живот и стала смеяться, да так, что не могла остановиться. Смех душил её.
— Антон не смеши меня. Горбунок скорее даст палец на отсечение, чем пива.
Каждое утро повторялось одно и то же. Маргарита всегда находила причину для упрёка. Она знала, что Антон не станет возмущаться, не стукнет кулаком по столу. Прежних чувств   у него к ней не было, осталось только равнодушие. Маргарита это   понимала. Недовольство у неё накапливалось, как у кобры яд. Еще её мучил неумеренный аппетит. Бороться с ним у неё не было сил. Каждый килограмм её огромного веса с утра требовал хлеба, варёнки, пирожков, сладостей. Раньше у неё была нормальная фигура, а теперь лишний вес изуродовал её. Голова у неё, что футбольный мяч, а живот — на коленях не помещается. Ни в одно платье, пальто не влазит. Ходит только в халатах и тапочках. Поначалу Лукин пытался её образумить, предлагал норму по хлебу, пирожкам… Да куда там, такую бурю подняла. Из хаты выскочила и так дверь двинула, что штукатурка посыпалась! Через открытую форточку он слышал её рыдающий голос, как она жаловалась соседкам: «Как мне обидно. Я ему двух сыновей родила. Ухаживала за ним, обстирывала, сил не жалела. Он бы без меня мохом зарос и сдох. Вот он меня и отблагодарил: куска хлеба пожалел». Лукин в молодости мечтал встретить такую девушку, чтобы жить с ней душа в душу, делить с ней радость и успех, неудачи и горе. Он в мечтах все был готов для неё сделать: построить дом, одеть в шелка и золото, окружить теплом и заботой, готов был носить её на руках. От неё хотел бы немногого: ласкового взгляда и взаимной любви. Его жизнь не удалась. Теперь у него за спиной прошлого намного больше, чем будущего. Наступили закатные дни. Дни идут, а годы летят. Здоровье уже не то. И от той большой любви, что была в его молодости, остался небольшой огонек. И опять прошел день и настал вечер, но разборки у Маргариты с Антоном не закончились. Место действия развернулось возле телика. Раньше на старом диване они умещались вдвоем. Теперь Маргарите его одной едва хватает. Чтобы посмотреть телик, Антон вынужден сидеть рядом на стуле. Он Маргариту не тревожит. Она возле телика быстро засыпает, и на диване спала бы всю ночь. Антон многое прощал Маргарите, но свой диван он отстаивал любой ценой. Она это знала. Из-за своего упрямства не раз валялась на полу. Когда  освободился  диван, Лукин поудобнее улегся, вытянул ноги и продолжил смотреть фильм…
На роскошной белой яхте молодая парочка продолжала кайфовать. За небольшим столиком они смаковали вино. Оба загорелые, он — длинный блондин, а она, что шоколадка, в красном купальнике, полненькая, невысокого роста. Она была очень похожа на ту далёкую его Люсю, которая когда-то подарила ему большую радость и незабываемое счастье. Лукину не нравилось, что этот фитиль так снисходительно, без должного внимания относится к своей подруге.  Тот грубо потянул её за руку и увлек в каюту яхты. Что было дальше, он  не видел,глаза  его  закрылисьь. Перед ним открылась гладь родного озера. Вода в нем была такая синяя-синяя, как это летнее бездонное небо, и такая чистая, что было видно песчаное дно. Он, не мешкая, вошел в воду и поплыл. Его не пугало расстояние. Почувствовал такую легкость, как в невесомости.  Ничего не желал, хотел видеть только Люсю.  Представил её перед глазами миниатюрную, в голубом купальнике, улыбающуюся, такую нежную. Верил, что она его ждет там на берегу. Вот берег уже рядом.  Быстрее работает руками, ногами. Еще преодолел десяток метров и почувствовал под ногами дно, вышел из воды и пошел по берегу. А вот и ива, там их заветное место.  Подошел, раздвинул длинные косы, свисающие до самой воды. Перед ним, на светлом коврике, лежала женщина, своими формами так напоминала Маргариту. Лукин в изумлении замер на месте. Женщина приподнялась и спокойно сказала: «Это я –твоя Люся. Ты удивлен? Хотел  видеть ту, двадцатилетнюю? Иди ко мне, мой долгожданный». На миг его захлестнула волна блаженства. Тут же , как издалека, донеслись какие-то звуки,  прозвучал  знакомый голос: «Чего это мы так сладко стонем, Антошику страшный сон привиделся? А ну-ка, быстро собирайся,  дуй за хлебом и сметаной. У меня тесто поднялось. Пирожки надо жарить».