Глава 17. Теургия сонаты

«Отец, я не могу! У меня не получится!»
«Перестань. Не говори так, у тебя явный талант!»
«Но мама говорит, что я – бездарность!»
«Нашел, кого слушать! Ну же, попробуй ещё раз».
Мальчик вздохнул. Отец не отстанет, пока сын не сыграет его любимую «Лунную сонату». Саша тихо ненавидел эти занятия, хотя музыку он любил. Жить, и расти в семье композитора не просто, однако это лучше, чем когда мама приходила с работы. Она работала подполковником полиции, и, честно говоря, им же работала и дома. В их семье комендантский час – установленный законом порядок. Мамины приказы не обсуждаются. Любое неповиновение каралось «по всей строгости закона». Никакой спонтанности, сплошной шариат. Папа боялся мамы, не любил, а боялся. Только в свободное время, в её отсутствие, они с отцом занимались музыкой. Отец страстно мечтал, чтобы сын пошел по его стопам, но он никогда не озвучивал это при матери – та терпеть не могла музыку. Бывало, даже что доходило до рукоприкладства с её стороны. Доставалось обоим. Но в тот день она зашла слишком далеко.

Маленький Саша с отцом праздновал свой день рождения – свое десятилетие. Но на их несчастье в тот день мать вернулась раньше, чем обычно. Лиза ненавидела праздники, потому что это не вписывалось в установленный ею порядок. И как посмели они играть в этот день на этом дурацком пианино!
«Так, вы что, глухие?! Сколько раз повторять? Никаких праздников! Никакой музыки в доме! Петр, иди сюда!» - приказала она.
«Лизонька, девочка моя…» - начал, было, отец, но цепкие пальцы жены схватили его ниже паха за причинное место. Петр взвыл от боли.
«Отпусти его, тварь!» - кричал маленький Саша.
На мгновение мать замерла, не разжимая пальцев.
«Как ты меня назвал?» - холодным голосом спросила она.
«Я сказал, отпусти его, сука! Не то…»
«Не то что?» - Елизавета отпустила отца, оттолкнув его в сторону. – Ах ты, поганец!»
Но не успела она схватить сына за шкирку, как тот выхватил из кармана нож и напал с ним на мать. Та успела отскочить в сторону, но…
«А-а-а!!!» - диким голосом завизжала тиранша.
Саше в лицо брызнуло что-то теплое и липкое. Придя в себя после нападения, он увидел на ковре кровь. Но на нем находилось ещё что-то – кое-что пострашнее крови.
«Урод! Мои пальцы!» - корчилась от боли мамаша. Присмотревшись внимательнее, Саша опешил от ужаса – на ковре и, правда лежали два отрубленных маминых пальца – безымянный и средний. Отец в состоянии шока сполз по стенке. Лиза корчилась от боли, еле забравшись на диван.
«Сволочь! Козел! Тварь!» - рыдала она (это был первый раз в жизни, когда она когда-либо плакала при них), - «Я… Я отдам тебя в детский дом! Я…».
Очнувшись, Петр бросился звонить по телефону:
«Алло? Скорая? Приезжайте скорее по адресу… Пречистенка, дом 4, квартира 5. У меня жена истекает кровью».
«Я отсек пальцы собственной матери» - подумал мальчик. Затем, будто туман обволок его разум. Его последней мыслью было:
«Я падаю».

Следователь резко открыл глаза. Его бил озноб, а сам он был весь в поту. Он переживал это снова и снова.
«Господи, опять этот кошмар!» - подумал он. Через минуту озноб прошел, но он чувствовал, что у него больше нет сил. Тело, будто налилось свинцом и гудело. Он огляделся по сторонам:
«Унылая серая комната, выглядит как палата…» - пытался сообразить он. –  «Стоп! Это и есть палата. Как я здесь… Помнится, на меня напали. Но кто? Ай! Голова раскалывается!».
Нет, ему нельзя напрягаться – он сейчас слишком слаб. Слишком слаб и устал.
- Хочу домой! – прохрипел он.
- Для начала встань на ноги, сыночек!
Александр вздрогнул. Этот голос! Не может быть! Нет, нет, нет! Этого просто не… Мужчина не без труда повернул голову влево, и чуть не потерял дар речи.
- Мама? Мама! Это ты? – разлепляя сухие губы, спросил он.
- Нежданно-негаданно, да? – пожилая женщина скривила губы в улыбке, склонившись над ним. Седая прядь её волос чуть коснулась носа Кочетова.
«Запах её духов», - определил розенкрейцер. – «Нет, это – она! Ошибки быть не может».
- Что привело тебя сюда спустя столько лет? – ошеломленно спросил Александр.
- Что плохого в том, чтобы повидать своего единственного сына? - усмехнулась Лиза.
- Ты должна быть мертва. Ты истекла кровью, тогда, – прохрипел мужчина.
- Это отец тебе так сказал? – глаза седой женщины яростно блеснули. – Как? Как ты мог со мной так поступить? Это все твой папаша…
- Замолчи! – повысил голос Александр, взяв себя в руки.
- Что ты сказал? – тихо переспросила мать.
- Я сказал закрой рот! – голос Кочетова снова стал хриплым. – Ты сама во всем виновата! Если ты пришла позлорадствовать, то вали отсюда! И без тебя тошно.
Мать опешила. Все, как в тот раз.
- У тебя сегодня день рождения, – ответила она, еле сдерживая слезы. – Остался подарок от твоего покойного отца.
- Отец оставил мне подарок? – изумился Кочетов. Затем, немного подумав, спросил:
- Какой сегодня день?
- Шестнадцатое декабря...
- Да, день моего рождения!
- Да... – по застывшему лицу Лизы текли слезы. – С тридцатишестилетием. Выпишешься, позвони. Вот, мой номер. Я отдам тебе подарок, «Бетховен»...
Сказав это, она резко развернулась и вышла. Кочетов отчетливо слышал её нетвердые шаги в коридоре.
«Что же ты мне оставил, отец? Зачем она пришла? Простила?» – думал растерянный воитель.

Он узнал это здание. Не сразу, но узнал: как-никак, это – дом Пашкова. Кочетов, облокотившись на костыль, смотрел на Кремль из окна.
- Еще один такой прокол, и я освобожу тебя от занимаемой должности, – прозвучал знакомый бас. – Твои братья, включая меня, очень тобой не довольны.
- Адриан Павлович? Вы? – Кочетов чуть не подпрыгнул от радости на здоровой ноге.
- Ты появился из ниоткуда в плачевном состоянии. Обожженный, напуганный с расплавленным пистолетом. Хорошо, что у нас есть свой госпиталь. Твои братья отогнали машину, в которой ты должен был привести Виноградова и компанию. Вот твое новое табельное оружие. Скажи спасибо, что я прикрыл твою задницу. Знаешь, на какие ухищрения мне пришлось пойти ради тебя?
- Искренне б-благодарю вас! Возникли непредвиденные обстоятельства. Ослепительный белый свет принес меня сюда. Он появился в квартире Виноградова. Такой сильный, такой горячий! Он обжег мою руку и расплавил пистолет.
Адриан Павлович остановился. Теперь его лицо выражало скорее гнев, чем просто недовольство. Кочетов это заметил, и осторожно спросил:
- Вы что-то об этом знаете? Что это был за свет?
- Он пробудился! – раздраженно пробормотал Адриан Павлович. – Приходила твоя мать.
- Так… Вы знаете? – удивился Кочетов.
- Конечно же, я знаю, ведь это я её сюда пригласил! – раздраженно ответил Адриан Павлович. – Ты сейчас же поедешь к ней, там тебя ждет сюрприз. Жди дальнейших указаний. И больше никакой самодеятельности!
- П-прошу  прощения, б-больше не повторится!
«Вассал» вытянулся по стойке смирно.
- Вольно! – небрежно отдал приказ магистр, удаляясь.

«Явиться ко мне спустя столько лет! Не к добру это, ой не к добру! Ермолайтунг!» - гневно думал он. – «Но, черт возьми, что со мной все-таки приключилось? И как папин подарок сможет пролить свет на мою ситуацию? Ничего не понимаю!»
Он набрал номер матери, подходя к дому. Лиза, спустившись вниз, открыла дверь в подъезд. Зайдя в квартиру, Кочетов спросил напрямую:
- Зачем ты звонила Адриану Павловичу?
- Это он мне звонил, не я. – устало ответила мать.
- Зачем? – холодно повторил свой вопрос мужчина.
- Он сказал, что я должна отдать тебе то, что оставил для тебя отец.
- Какая забота! – оскалился Кочетов. – В свое время ты была не столь добра.
- Замолчи! – вдруг прикрикнула мать. – Ты ничего обо мне не знаешь! Ты не знаешь, как я жила все эти годы! Вот с этим!
Лиза сняла перчатку, обнажив левую руку. На месте двух отрубленных пальцев красовались силиконовые. Почти как настоящие.
- Ты меня зачем звала? – Кочетов начинал раздражаться.
- Чтобы ты получил подарок! – Лиза  внесла в комнату длинную коробку. Кочетов с ходу определил тип подарка.
- Не может быть! Чтоб меня… – ахнул следователь. – Это же настоящее цифровое фортепиано! CASIO Privia PX-760 BN!
- Всю свою жизнь отец пытался сделать из тебя Бетховена. Только зря время терял, – фыркнула Лиза, - Все равно ты пошел по моим стопам. Хоть и заплатила я за эту мечту своими пальцами.
- Заткнись, дура! – огрызнулся Кочетов. То была его больная тема. Ибо речь шла об его отце, Петре Ивановиче Кочетове.
Лиза вышла из комнаты, скорбно сжав губы.
- Спасибо за подарок, мамуль! – издевательски крикнул сын ей в след.

Приехав домой, он стал сразу его распаковывать.
«Всю свою жизнь я учился играть, не пропуская ни одного занятия! Отец, ты будешь мною гордиться! Сумрачный Гений оправдает твои ожидания!» - думал Александр. Ведь он способен на большее.
Спустя некоторое время, заветное фортепиано, наконец, было собрано. И, устроившись поудобнее на принесенном стуле, Кочетов стал играть то, что так сильно любил, любил и ненавидел одновременно – эту «Лунную сонату» Бетховена.
Его сердце вдруг охватил мощный порыв, едва пальцы коснулись клавиш. Музыка пронзила все его естество.
«К черту правила, к черту желания других, к черту положение! К черту все это! Теперь я дома, я вернулся! Я, наконец, вернулся!». Исполненный блаженства от чудный звуков «Лунной сонаты», «Бетховен» закрыл глаза.

Он очнулся от сна, который видел. Медленно открывая глаза, он увидел, что в комнате светло, как никогда. Из окна открывался чудесный зимний пейзаж.
«Хорошее начало дня!» - подумал Кочетов. – А сегодня… Черт возьми! Сегодня ж четверг, мать твою! Надо быстрее собираться!»
На часах было восемь утра. Кое-как позавтракав, следователь уже готовился к выходу, как вдруг на мобильник пришло сообщение.
«Ермолайтунг, ну что там ещё?» - раздраженно подумал Кочетов. Он медленно прочел содержание письма:
«Теургия сонаты» успешно завершена. Заберите, пожалуйста, свою карту по указанному адресу!».
Кочетов ещё не знал, что пока он целый месяц лежал в коме в секретном госпитале, свершилась ещё одна теургия в самом центре Москвы.