Tres Francais

Я живу у Каспийского моря. Шум морского прибоя, солоноватый на вкус и на запах воздух, проникающий в легкие, северный морской ветерок Хазри, крик чаек - это то, без чего я бы не смогла жить в другом месте, или особый химический элемент, составляющий мой родной город Баку. Когда я рассказываю своим друзьям-иностранцам о Баку, первое, что я упоминаю, это уникальное море-озеро, которое я каждый день вижу с балкона и запах которого я ностальгически вдыхаю, сходя с трапа самолета,  приземлившегося в Баку.   
Но моя самая близкая подруга Анн однажды на мои восторженные речи о Каспии прервала меня, назвав его лужой: «Послушай, но какое это море, разве что маленькая лужа». Анн – француженка, живет в Париже, но родом из Байонны, страны басков. Когда-то ее отец, англичанин из Лондона, побывал в Байонне и остался там навсегда, женившись на ее матери. Больше он так и не вернулся в Англию.
Анн ужасно говорит по-английски, как почти все французы, и пренебрежительно относится к ним, также как все французы. Бывший ее муж Вальтер - француз по национальности, но итальянец по происхождению, родившийся от отца-итальянца и матери-словенки и проживающий в Биаррице. Единственная их дочь, Фиона, (странно, что она носит ирландское имя), живет в итальянской части Швейцарии в кантоне Тичино и замужем за италоязычным швейцарцем Фоско. Фоско говорит только на итальянском языке, но обижается, если называют его итальянцем: «Va bene, sono Svizzero vero» (вот так-то лучше, я настоящий швейцарец).
Действительно, он сильно уж отличается от итальянских итальянцев, которых я тоже имею счастье знать, своей зажатой эмоциoнальностью. Но вот кем приходится их годовалая дочь Орнелла, моя крестница, я теряю голову. Мы с Анн решили выучить итальянский, чтобы хоть как-то общаться с малышкой, раз уж она живет в италоязычной Швейцарии. С Фоско мы разговариваем на смешении французского с итальянским и неплохо понимаем друг друга. «Ciao, bella, ogni piacera e mio» (одно удовольствие говорить с тобой, милая), - часто повторяет он мне. 
«Ты должна побывать в BAB и увидеть океан», - заключила Анн, зная мою страсть путешествовать. Я несколько раз уже была во Франции, но, увы, ограничилась лишь Парижем, который мне напоминает Баку. Он элегантен и грязен, романтичен и прагматичен, также как мой родной город.
ВАВ – это три городка, которые разделяет три километра между собой. Сначала приземленно-фермерский Англет с его крестьянкими виллами, на каждой из которых нарисован символ басков, бордово-красные закорючки, после него сразу начинается аристократически-роскошный  Биарриц с пятизвездочными отелями и дворцами, где проводит свое время вся знать Европы, и замыкает cоte Basquе  (берег Басков) средневековая по архитектуре, со своими замками, башнями и кафедральными соборами Байонна, которая является столицей берега. От их заглавных букв и получился ВАВ.
Но, что делает ВАВ уникальным, - это то, что его окаймляет его величество Атлантический океан. Океан - это действительно стихия, громадина, чудо света, которое завораживает и не поддается разумению. Когда я впервые в августе я очутилась на пляже в Англет и увидела океан, он был спокойным и почти при полном штиле, что вообще не свойственно его природе.  Не могу подобрать слова, чтобы описать величие океана. Вроде также, как у моря, у него есть горизонт, приливы, отливы, синь и ширь. Но, да простит меня мой Каспий, он и все остальные моря действительно похожи на заводи по сравненью с ним.
Рядом с океаном ты осознаешь, что вовсе не человек – царь природы, а лишь маленькая крупица мироздания, вроде муравья или комара. И не прибрать к его рукам, и не приучить его никогда, и не построить нам, муравьям, никаких платин, мостов, тоннелей на нем.
На пляже в Англет Анн познакомила меня с ее подругой из Биаррица – Югет (Huguette), которая с внучкой Кандис (Candice), похожей на современного ангела в леггинзах и кепке Addidas, пришла из Биаррицовского Grande plage, чтобы повстречаться со мной. Шестилетняя  Кандис, поцеловав меня при встрече, совсем по-взрослому сообщила мне, что она пришла на пляж позаниматься гимнастикой. В дополнении к красивым миндалевидным васильковым глазам и волосам цвета пшеницы, маленькая француженка удивила меня и другим национальным качеством. Когда в прибрежном кафе я хотела угостить ее мороженым, Кандис, изобразив на лице глубокое сожаленье, сказала коротко: « Еn rejime» (на диете). Оказалось, занятия гимнастикой во время летних каникул были для нее борьбой с лишним детских жирком.
Ее бабушка, которая, по замечанию Анн, переборщила с подтяжками на лице,  рассказала мне, что этой весной на Биаррицовском Grande plage разыгрался такой смерч, что волна разломала громадный волнорез на две части, и  его одна часть  потонула в океане. Чтобы извлечь часть потонувшего судна, были привлечены вертолеты и самолеты, прилетевшие из Англии. В течение недели при помощи британской аппаратуры стало возможным достать из воды его останки.
С океаном лучше не шутить. Тут я вспомнила рассказ Владимира Познера, как он в пять лет оказавшийся в оккупированном немцами Биаррице, с азартом наблюдал игру в футбол немцев за окном, за что его тетушка-француженка так огрела его ухо, что запомнилось на всю жизнь. Но на следующий день рано утром она разбудила его и и привела на пляж, где горожане собрались посмотреть на  трупы утопших немецких офицеров, которые плашмя покачивались на поверхности океана. Океан отомстил за Францию, отняв жизнь у немцев, ничего не подозревающих о приливах и отливах.
«Tres Francais», - сказала Анн о рассказе Познера. «Francais vrai», - назвала его самого. (Очень по-французки. Настоящий француз).
На следующий день мы пришли на пляж  с раннего утра, попив кофе, которое только французы могут готовить так вкусно. «Beignet, beignet», - выкрикивал коробейник, у которого на коробе содержались пышные горячие сочные пышки. Ничего вкуснее я не пробовала в жизни. Обжигающее солнце, соленые капельки воды, брызжащие с океана, золотисто-рыжий песок и сладкий вкус тут же тающей пышки во рту – voila я в раю!  «Постой, постой, прибереги аппетит на ланч, мы сегодня будем есть дары океана», - предупредила меня Анн. 
И вот мы входим в прибрежный ресторан, который находится в метрах трехсот от океана. Это не забегаловка, где можно заказать фастфуд, и не Мишленовское заведение. Но, судя по интерьеру, ресторан отличается от прочих кафе элегантностью и изысканным стилем. Здесь даже в прибрежный McDonalds невозможно войти в купальном костюме. Всем визитерам требуется уважать и почитать французский вкус, а точнее – элеганность в любом месте.  На мне парусиновые шорты цвета beige и синия кофта Moschino. И это мой первый день на пляже, когда еще я не успела побронзоветь от загара.
В горле пересохло после beignet и прежде всего хочется холодной вкусной родниковой воды Evian, которую привозят сюда с севера Франции. К нам подходит гарсон и сажает нас за столиком с видом на океан. Анн обсуждает с ним, насколько свежи fruits de mer (дары моря) и в какое время дня они попали в сети рыбаков, которыми славится ВАВ. В Биаррице на высокой  скале, которая уходит вдаль океана, благодарные жители водрузили на ее вершину статую Девы Марии в память об утонувших рыбаках, которые не вернулись с океана, навсегда уйдя в его пучину. 
Гарсона сменяет сам хозяин ресторана, как он представляется нам, и с удовольствием рассказывает о лангустах, кальмарах, омарах, осьминогах и устрицах, которые сегодня утром привезли рыбаки. Он ловко перехватывает с рук гарсона запотевший от холода графин с водой  и начинает наливать воду в наши бокалы. Ледяная струйка воды с графина льется по моим ногам, приятно охлаждая в дневной зной. «Monsieur, да вы с ума сошли от жары», - гневно останавливает его Анн. «Простите загляделся на прекрасные ноги мадам», - оправдывается он, обжигая меня меня своими пронзительными карими глазами. Он угощает нас свежыми устрицами за счет заведенья, чтобы загладить свой промах. «Il est fou» (да, он сумасшедший), - не унимается Анн, защищая меня. «Il est un Francais vrai» (он просто настоящий француз), - заключаю я.
На следующий день мы, пересекая пляжи, которые здесь один роскошнее другого, попадаем в Биарриц.  Кстати, вход во все пляжи бесплатный. Даже в тот, что примыкает к гранд отелю, построенному Наполеоном III для его жены Евгении. Уникален сам пляж императрицы Евгении, почти закрытый скалами от публики, которые также защищают его от волн. Раньше он предназначался только для дам, у которых здесь была своя купальня.
Приведя себя в порядок и пройдя бульвар мы выходим в город и оказываемся на ратуше, у главного кафедрального собора. У его входа собрались гости, приглашенные на венчание, а также сами жених и невеста. На дамах – невозможно красивые шляпы из легких «материй, из которых хлопья шьют», как когда-то поэтически заметил Пастернак. Анн опять возмущается, что венчание происходит в пятницу. Ведь в пятницу убили Иисуса Христа: «Incroyable comme la jeunesse ne respecte pas traditions» (Ужасно, что тепершняя молодежь не чтит традиций).
Чтобы перекусить, мы заходим в чайный салон-ресторан Miremont, который был основан в 1872 году и с тех пор облюбован королями, аристократией и знаменитостями. Каждая деталь в салоне проникнута изяществом и роскошью, начиная от отделки салона до маленькой серебряной ложки. Сюда любили захаживать король Эдвард VII, Чарли Чаплин, князь Монако Ренье, Бриджит Бордо и другие аристократы и знаменитости. Я не большая любительница сладкого, но ассортимент сладостей из шоколада, карамели, зефира, фисташек создает особое приподнято-праздничное настроение.
Анн опять недовольна, на сей раз обслуживанием официантки. Она постоянный клиент заведения с середины прошлого века, когда ее еще пятилетнюю тетушка Лоранс водила сюда на угощение, и поэтому она могла бы рассчитывать на более теплый  прием. Но мне не показалось, что официантка была  неучтива. При выходе я с удовольствием оставляю ей чаевые, в сверх включенных в чек, к ее вящему удивлению. 
В Байонну мы поехали на машине, которую Вальтер одолжил нам на время нашего отдыха в ВАВ. Скряга Вальтер – настоящий Гобсек, ничего общего с его великим тезкой Вольтером. У него две квартиры в Биаррице, одна вилла в Англете, дом в Байонне и целый гараж, где он держит свои автомобили, катера, яхты и даже небольшой самолет для прогулок над океаном. Но он живет, по подсчету Анн, на шесть  ЕВРО в день: носит поношенную одежду, не вставляет задний выпавший зуб и выглядит comme un clochard (бродяга). Еще, несмотря на свой почтенный возраст, Вальтер не упускает случая ушипнуть за мягкое место всех знакомых женщин, демонстрируя свою нежную привязанность.Он даже не пропустил случая ущипнуть 90-летнюю богобоязненную Лоранс, тетушку Анн.
Байонна – это город-крепость, соединяющий в себе две культуры – французкую и испанскую. Как-будто ничто не изменилось в нем со времен средневековья, разве что появились небольшие бесплатные автобусы, работающие на электричестве. Все дома построены в XII – XIII веках по фахверковой технологии. Они раскрашены в разные цвета, а бревна, на которых держится их стены, в основном, покрашены в черный цвет. У Анн была квартирка из двух комнат с кухней в одном из этих домов. Но она решилась продать ее, так как все дерево в доме, включая балки в стенах, съедали термиты.
Мы находим этот дом, звоним в домофон и, получив разрешение, входим в него. Узкая железная дверь с деревянным порожком ведет по ужайшей деревянной лестница вверх. На втором этаже молодая француженка в джинсовом комбинезоне красит стены корридора. Мы разговарились с ней. Оказалось, Мадлен – студенка и недавно наследовала квартиру в этом доме от своей недавно скончавшейся бабушки. К слову, Мадлен выглядит секси даже в комбинезоне. Мадлен немного знает о Баку, она предлагает нам чашку кофе, но у Анн другие планы. 
Байонна славится самым вкусным шоколодом в мире, поэтому Анн ведет меня в ее излюбленный chocolatie (шоколадницу) Cazenave, который был основан 150 лет назад. Несмотря на часы перерыва, нас пропустили в салон. Анн чрезвычайно довольна. Вот, что называется особенным персональным подходом к клиенту, ведь сюда сызмальства  водил ее отец Ларри. Изяшная посуда, сервировка, вкуснейший густой шоколад подается с небольшими булочками, нечто вроде мною съеденного beignet на пляже.
А еще в Байонне есть крепость XI века, где был закован в цепи таинственный узник под именем Железная Маска, называющий себя близнецом Людовика XIV. Впрочем, история гласит, что он был закован в Бастилии. Вероятно, бедного узника держали в обоих крепостях.
Поздно вечером мы решаем поужинать и заходим в ресторан, где на террасе заняли столик. Совершенно случайно Анн видет через окно в салоне ресторана своего кузена Шарли, у которого мать-француженка и отец-испанец. Шарли – точная копия французских буржуа середины XIX столетия: карие миндалевидные глаза, эспаньолка и небольшое брюшко, одет безукоризненно, ходит с тростью, немногословен. Он каждую субботу приходит сюда для игры в карты с членами своего клуба.
Сделав знак Анн, которая стучит ему в окно, он дает знать, чтобы не отвлекали его от игры. Смотря в окно, я наблюдаю, как он с приятелям и приятельницами играет в tarot, рузумеется, на деньги. Tarot во Франции – это одна из игр в карты, а не цыганские гадальные карты, как везде в мире. У молчаливых игроков такие сосредоточенные лица, как у Шерлока Холмса во время его дедуктивных умозаключений. Думаю, вот в таких местах подсматривали сюжеты для своих картин Эдгар Дега, Матисс, Тулуз Лотрек и другие французкие импрессионисты. Позже Шарли заходит к нам в террасу ресторана, и заказывает нам на десерт crepes в молочно-карамельном соусе, таким образом извиняясь за свое невнимание к нам во время игры. Конечно, Шарли очень любезен, он прикладывается к нашим ручкам, еше раз подтвердив скромное обаяние французской бужуазии.
Вот таким мне вспоминается ВАВ. Он остался в моей памяти как невобразимо красивый океан, вкуснейший beignet, ароматнейший шоколад, сказочные фахверковые средневековые дома, или просто провинция, где сохранились чисто французкая любезность и amitie (дружеские чувства, расположение?). Слово, которое затрудняюсь перевести, потому как это сугубо французкое свойство - tres Francais.