Глава 1.
Казалось, я был так близок к свободе, один выстрел. Сама смерть говорила со мной, но это все были иллюзии. Меня обмануло моё же сознание. Выходит, что в мире нельзя доверять вообще никому, даже себе. Убить любимую своими руками. Такое так просто не простишь самому себе. Вся жизнь в поисках той самой сути жизни, на поиски которой были брошены умы тысячи ученых и философов. Да что там философов? Каждый человек ищет свой смысл, свою суть. До периода заключения в психиатрической больнице я считал свою суть мертвой. Но теперь все изменилось. Я знаю, где мой смысл, в чем моя суть. Мне пришлось перепробовать уйму стезей для того, что бы постичь его. Но, к сожалению, моя участь не завидна, я должен отомстить за Каролину, за не раз сломанную жизнь, за друзей и за погибшие мечты. И всему этому есть лишь один виновник, этот виновник давно дёргал за верёвочки. Этот, казалось бы, таинственный кукловод виноват не только в моих жизненных проблемах. Все страдают от его гнёта. Кто-то меньше, кто-то больше, но виновник всегда один и тот же, и я обязан поставить его на место. Собственно виновником является не один человек, а сама система. В ней кружатся многие люди: полицейские, политики, судьи, приставы, президент. Они все часть одного сплошного механизма! Они судьи и палачи в одном лице! Они же те самые "благородные убийцы" считающие, что силой можно что-то решить. А, впрочем, они правы. С такими, как они нужно говорить только на языке силы.
* * *
Комната была темна, стены на меня давили, смирительная рубашка душила, и мне было страшно. Эта камера не то что бы была бессильна перед психиатрическими заболеваниями. Напротив, она синтезировала новые. Первые дни я был уверен в том, что смерть моя близка. Но однажды задался вопросом: «А со сколькими людьми произошло то же самое, что и со мной? Скольким еще предстоит это пережить?». Я, зачастую, разговаривал с самим собой, из-за чего мне диагностировали шизофрению и манию преследования. Иногда являлись и галлюцинации. Но четыре года проведенные в этих четырех стенах научили меня не реагировать на них. Только с постоянными явлениями Каролины справиться было труднее всего. Но я выдержал, я смог, и я готов ко всему на своём пути. Разобравшись, наконец, в себе, я счел, что с моими утопическими убеждениями меня, никогда, не сочтут нормальным и не выпустят хотя бы из камеры одиночки, и сегодня, я поставил себе цель – отсюда пора выбираться. Но, только притворившись здоровым, мне удастся выйти на свободу. Моя физическая оболочка тоже изменилась, технология наращивания волос и кожи были не совершены, полгода назад я не только лишился волос, так еще и наращенная на металлических пластинах кожа отошла.
Утро. По крайней мере, я так думаю. Ведь внутри нет окон, а день и ночь различается только по лампочке на потолке что загорается по утрам. Звук шагов, дверь отворилась, в комнату вошла медсестра
– Доброе утро, мистер Лоренс.
Весьма дружелюбным тоном произнесла медсестра, неся с собой поднос с завтраком и таблеткой.
– Доброе утро, Милдред, – лицемерно улыбаясь, произнес я. Но это не было похоже на лицемерие, а скорее на лицедейство.
– Я смотрю, вы сегодня в хорошем настроении.
– Да, я, кажется, чувствую себя лучше. Кошмары сняться все реже.
– Это же замечательно! Вы идете на поправку, но таблетки все равно придется пить, – произнесла Милдред в извиняющемся тоне.
– Да-да, я понимаю. Это, наверное, из-за таблеток мне стало лучше.
– Вот и прекрасно.
Милдред положила на пол мою пластиковую тарелку с зеленой кашей и подошла. Положила таблетку мне в рот, а я покорно проглотил. На вкус она была горькой, но я сдержал гримасу отвращения. Проверив моей рот, Милдред улыбнулась и вышла, закрыв за собой входную дверь и оставив свет. Я привстал и подошел к своей тарелке и начал есть. Поначалу было непривычно питаться через трубочку, но я очень быстро освоился. Закончив трапезу, я почувствовал легкое головокружение и отполз к стене, облокотившись на нее. Вот оно, кажется, началось. Да, это именно оно. Голова шла кругом, стены меняли цвета, затем форму. И, наконец, они начали течь. Словно я находился в большой стеклянной коробке, которую снаружи с помощью краски покрыли пейзажем психиатрической лечебницы. И некто начал омывать ее из шланга. Предо мной открылся восхитительный вид на море. Я стоял на отвесной скале. Подо мною пропасть, за спиной лес. Из него вырывалось щебетание птиц. В лицо ударил ветер, он был силен и безжалостен и в тоже время ласков и нежен. Воздух был наполнен невероятной свежестью. Казалось, всю эту картину безмятежности ничто не нарушит. Но мое сознание было слишком глубоко пропитано жаждой мести, а потому вся эта обстановка казалась мне угнетающей. Здесь я вдали от своих обидчиков, здесь я не смогу им навредить. К счастью эффект временный, подожди Ричард, очень скоро ты выберешься отсюда.
Глава 2.
Как принято, таблетки отпускали ближе к вечеру, когда включался свет, и пора было получить порцию зеленой каши с таблеткой снотворного. Около получаса я сидел в практически пустой комнате. Одна лишь пластиковая тарелка с трубочкой скрашивали моё место пребывания, и так каждый день. Каждый божий день. Удивительно то, что я окончательно не лишился рассудка. Быть может в терапии уединения действительно что-то есть. Ненависть съедала меня изнутри, и мне было очень трудно изображать здорового. Дух молил о высвобождении, а разум требовал мести. Снова звук приближающихся шагов, дверь открылась и зашла Милдред. Нет, это была не она, это был тот правительственный пёс в маске с золотым зубом. Все та же его фирменная насмешливая ухмылка.
– Добрый вечер мистер Лоренс, – несмотря на то, что с виду это был именно он, я слышал голос Милдред.
– Добрый вечер, – отрезал я, поникший головой малопонятно мямля.
– Что-то не так? С утра вы были бодрее.
Черт, черт, план может накрыться. Нужно живо притвориться. Спокойно Ричи, это все та же Милдред, которую ты знал.
– Я просто утомился за день. Спать хочется. Ричард неожиданно приободрился, и увеличил темп разговора.
– Ну, раз так, то я думаю на сегодня вам снотворное не нужно.
Как просто оказывается. Хватило только сказать, что и без того сонный. Как жаль, что с утренними таблетками такое не получится, они предписаны протоколом.
– Спокойной ночи, мистер Лоренс, – произнесла Милдред, закрывая за собой входную дверь.
– И вам тоже.
Мне все же удалось перехитрить их, хотя вообще-то я еще ничего не сделал. Но, по крайней мере, я смог сдержать себя, хотя была дикая жажда накинуться на него. Хотя такое случилось, и не раз. Три с половиной года я сопротивлялся, как мог, а они все равно ловили. Тогда Милдред приходила с двумя крепкими мед. братьями, что хватали меня и прижимали к стенке, пока Милдред насильно заталкивала мне в глотку эти таблетки. В те дни мне мерещилось то, как тот самый палач со своими дружками прижимают меня к стене и избивают. Последние полгода я научился не обращать внимания на свои галлюцинации и, подобно безвольной тряпке, подавался их насилию. Как, однако, странно устроен человеческий мозг, насколько я знаю Милдред и мед. братья никогда не поднимали на меня руку, они только держали. Но в моих видениях мне было больно, очень больно. Обратив внимание на то, что я больше не сопротивляюсь Милдред начала посещать меня в одиночку. Сначала я был молчалив и зол, но осознав свою проблему и не обращая на нее внимания, было чуть проще говорить с ней. В комнате раздался нежный до боли знакомый голос.
– Чего взгрустнул, Ричи?
Я встал с места и подошел к двери, приложив к ней ухо. Вроде бы никого нет. И, обернувшись, ответил:
– Все в порядке, задумался просто. Извини.
– Опять ты извиняешься, мы же уже давно это обсуждали, я простила тебя.
– Зато я себя не простил…
Каролина медленно подошла ко мне и провела рукой по щеке. Она была столь же осязаема сколь, будучи живой. Поначалу, я бился в панике еще больше, чем при виде своего убийцы. Стоя на коленях плакал и извинялся, молил о прощении, не жалея ни себя ни своего достоинства. Мне действительно было за что извиняться, и я извиняюсь до сих пор. Не так усердно как в начале, но ничуть не менее откровенно.
– Эх, Ричард, не беспокойся, я рядом.
Она обняла меня очень крепко. Я прекрасно понимал, что ее здесь нет, я знал, что она никакой не призрак. Каролина лишь в моем воображении, но мне ни за что не хотелось терять последнюю возможность быть рядом с ней. Пожалуй, только поэтому я не хочу лечиться. Какая ирония, я ненавидел свою шизофрению за то, что она спровоцировала меня на убийство, и она же засадила меня сюда, а теперь я всеми силами держусь за нее. Я чувствую себя предателем, что бросил оппозицию ненависти, увидев обратную сторону медали господствующей позиции психического заболевания. Голос Каролины не просто звучал в голове, я действительно слышал его со стороны того места где еще недавно была просто стенка. И образ ее был также прекрасен, как и тогда когда мы были вместе.
– О чем же ты думаешь? – поглаживая меня по спине, спрашивала Каролина.
– Я скоро выйду на свободу, – ответил, я уткнувшись лицом в ее плечо.
– Правда? Это же чудесно! Теперь ты сможешь построить свою жизнь заново.
– Нет, Каролина. Не будет мне покоя пока не свершиться месть. Пока я не вылью всю кровь до последней капли из наших обидчиков. Подняв голову и сменив жалобное лицо на серьезное, ответил я. Мои глаза были исполнены холодной ненавистью.
– Нет, Ричи, ты должен жить дальше, нет нужды мстить за меня. Ее голос стал одновременно серьезным и напуганным, будто бы я говорил о самоубийстве.
Время уже было достаточно позднее, и внутри не горел свет. Смена Милдред закончилась. К сожалению, она была не единственной, кто присматривал за нами. Она была лучшей из всех, однако были и сущие твари. И каждую ночь, я думаю, все более или менее осознающие действительность пациенты тешат себя надеждами, что Кларк обойдёт их камеру стороной. По коридору раздался звук шагов, его заглушал свист в такт шагам. Вне сомнений это был он. Он насвистывал ноктюрн Шопена, бывали вечера, когда он тайком проносил скрипку, и играл. Ему никто не говорил ни слова, ибо он был единственным мед. братом в ночную смену. Надо отдать должное, играет он восхитительно, иногда это были произведения Вивальди. У него прекрасно получалось играть его произведение “Лето”. Иногда это были труды Паганини. Но иногда он намеренно карябал по струнам издавая отвратительные и, в то же время, жуткие звуки. А когда у него что-то не получалось, он громко ругался и произвольно выбирал камеру в которой сидела его будущая жертва. Мужчин он избивал, а женщин, судя по крикам, насиловал. Шаги становились громче и отчётливее. Достигнув своего пика, они остановились, свистом он доиграл последнюю музыкальную фразу. Звон ключей, они входят в замочную скважину. Все это было довольно неприятным сочетанием звуков. Дверь начала открываться, и внутрь вошел Кларк. Держа в руках планшет начал говорить.
– Так-так, мистер Лоренс. Мне пришло распоряжение, вы свободны.
Я сильно удивился, и, встав с места, подошёл к двери.
– Но, для начала, нужно проверить координацию движений.
Он с размахом ударил планшетом мне по лицу, и, споткнувшись о тарелку, я рухнул на пол.
– Оу, мистер Лоренс, видите у нас проблема. Еще нужно проверить наличие травм в дыхательных путях, – ехидно улыбаясь, сказал Кларк, и ударил ногой по лицу. Окончательно пав на пол в своей рубашке я не мог сопротивляться.
– Дела плохи мистер Лоренс, последний тест, нужно проверить здоровье почек.
Кларк начал безжалостно пинать меня. Удар за ударом, невыносимая боль, глаза Кларка светились садистской яростью. Каролина шептала: «Крепись Ричи, скоро все закончится». Когда он устал, я собрался с силами и ответил:
– Тупая твоя голова! Ты не хирург что бы проверять мои органы!
По мере окончания предложения голос переходил от спокойного тона до срывающегося крика.
– Мистер Лоренс, вы напряжены. Вам срочно нужно пройти лечение электрошоком.
Кларк достал комбинированную шоковую дубинку и начал бить меня током. Ток был силен, но за годы работы с электроникой я привык к нему. Закончив свои издевательства, он кинул мне в сторону презрительный смешок и вышел.
– Черт бы ее подрал, эту долбаную психушку! Когда выйду я их всех перережу!
– Спокойно Ричи, с таким настроем тебе никогда отсюда не выйти.
– Нет, ты видела, что они творят?! Как я мог попасться на его блеф?
– Видела, фактически здесь люди и теряют рассудок, но, будь сильнее. Не потеряй себя.
Ее голос изучал безмятежность и спокойствие, Каролина говорила убедительно. Действительно, никуда отсюда не выйти, если я буду продолжать им угрожать.
– Хорошо, люблю тебя, извини…
– И я тебя Ричард, и я тебя. Ложись-ка ты спать.
Я покорно лег в удобный уголок и попытался заснуть, но это было труднее, чем кажется. Голова побаливала, в ушах был слышен шепот златозубого.
– Что Ричи? Сдрейфил? Боишься ответить агрессией? Трус. Ничего, я еще до тебя доберусь. И, поверь, второй раз не промахнусь.
– Отстань, отстань, отстань! Вали из моей головы тварь! – я крикнул вслух, но, вспомнив ситуацию, резво прикрыл рот.
– Нет уж, Ричи. Никуда я не денусь, пока ты не застрелишься.
– Нет-нет! Я буду жить!
Глава 3.
Ночью я снова бежал по бескрайним лесным просторам, меня последовали. Это был он. Он был вооружен, в руках у него был пистолет. Моя нога еще была настоящей, за спиной слышались выстрелы. Казалось, пули пролетали совсем рядом. Я бежал и спотыкался о корни деревьев, периодически врезаясь в них. И вот, я добежал до того обрыва, там на коленях стояла Стелла, я хотел было окликнуть ее, но прежде чем я успел что-либо сказать, сокрушительный удар горящего свинца снес меня с ног и я полетел вниз. Этот сон частенько снился мне раньше, но я никак не могу к нему повернуть. Каждое утро я просыпаюсь в холодном поту. Зачастую мне даже страшно ложиться спать. Скоро зайдет Милдред и накормит меня своими таблетками. Честно говоря, мне иногда кажется, что именно эти таблетки обостряют мои галлюцинации. Ведь до их употребления у меня их практически не было. Самая сильная была только в тот раковой день, когда по моей вине погибла Каролина. Странная политика “лечебницы” просто пичкать нас таблетками. Хотя если вдуматься то все логично. Мы отбросы общества, большинство наших заболеваний невозможно вылечить. Те, кто выходят наружу, как и я, просто притворяются. А те, что не смогли совладать с собой остаются здесь. А что бы сильно не шумели и не мучились, нам дают эти психотропные таблетки. Но не дают, а запихивают. Однажды они нас доконают и даже организм не сможет сопротивляться и выводить эту дрянь из организма.
Шаги, звук ключа Милдред вошла внутрь.
– Доброе утро, – как обычно, улыбаясь, произнесла Милдред.
– Доброе... – Поникшим голосом произнес я. После вчерашней ночи мне было трудно притворяться счастливым.
Милдред обратила пристальный взор на мое лицо, под глазом был синяк. Она подошла, и, присев на колени, положила ладонь на щеку.
– Опять этот сукин сын Кларк? – я молча кивнул в ответ и отвел взгляд в сторону.
– Простите мистер Лоренс, но у меня связаны руки. Я трижды писала рапорт начальнику клиники. Но он и пальцем шевелить не думает. Кто ещё, если даже собственный отец не может приручить этого урода. Последний раз мне в ответ пришла угроза увольнения, на случай, если я опять напишу рапорт.
– Я понимаю…
– Не унывайте мистер Лоренс, вы идете на поправку. Скоро вы сможете выйти отсюда, – Милдред встала с колен и направилась к выходу, оставив на полу тарелку и таблетку.
– Ричард…
– Что? – она обернулась и посмотрела в мою сторону.
– Просто Ричард, – Милдред улыбнулась шире, чем обычно и ответила:
– Приятного аппетита, Ричард.
Я принялся зачищать тарелку, выбора как бы и не было, так что приходилось довольствоваться кашей. Честно говоря, в ней было что-то диковинное, чего я не находил в другой пище. И тут я задался вопросом: А куда я спрячу не съеденные таблетки? Если оставлю их здесь, то впредь она будет следить за принятием. Под одежду никак, она слишком тугая, а у меня свободные только рот и ноги. Выбор только один. Подумать только, я добровольно принимаю эту дрянь. Ладно, так хоть время пролетит быстрее. Я поднял с пола таблетку и проглотил ее. Поначалу было трудно пить таблетки, не запивая. Поразительно то, как человеческий организм способен приспосабливаться к любым условиям. Стены на этот раз не текли, а просто растворились подобно выпущенному из сигары дымку. На этот раз я оказался в своём личном кабинете в «Бэллтауэр». Все те же серые стены. Я в том же сером смокинге, сижу в кожаном кресле, а в руке у меня револьвер. Но вокруг никто нет. Я совершенно один, даже смерть покинула меня. Казалось, время вокруг застыло, капли по ту сторону окна застыли в вечности. Вокруг ничего не течет, только стоит. Стоит подобно куску льда, оставленного на солнце.
– Нет, я этого не вынесу.
Подвел револьвер к виску и нажал на курок. Но эффекта не было. Я нажимал снова, снова и снова. Потом открыл барабан и увидел что все патроны на месте, они словно дразнили своим сверкающим блеском. Я рассвирепел и бросил его, но стоило ему только оторваться от моей руки, как он неподвижно завис в воздухе, а вместе с ним патроны. Я сорвался с места и направился к выходу. Но дверь была плотно заперта. Я бил ее ногами, но настойчивая дверь и не шелохнулась. Я взял в руки кресло и направился к окну, со всей силой наполненной яростью, кресло полетело в огромные стеклянные проёмы, но не было слышно даже звука удара, стекло осталось непокорным. И этот проклятый кабинет никуда не хотел выпускать меня. Нужно отдать должное этим таблеткам, в отличие от моих собственных галлюцинаций, здесь на меня никто не нападал. Хотя обстановка должен признаться была устрашающей. А чувство безысходности лилось через край. Интересно, а как же я выгляжу со стороны, когда съедаю эти таблетки? Быть может я сплю, а, может, сижу со стеклянным взглядом, уставившись в одну точку, а может вообще бегаю по камере и делаю то же, что и в моих видениях. Но боюсь мне этого не узнать. Очень скоро меня отпустило, и я снова оказался в закрытой камере, скоро Милдред принесет мой ужин и я снова лягу спать. Изо дня в день по стандартной процедуре. Случалось нечто выходящее из ряда вон, вроде побоев Кларка. Я это не одобряю, но зато по контрасту, обычные дни кажутся лучше прочих.
Глава 4.
Прошла неделя с появлением на свет моего намерения выйти на свободу. Я старался сдерживать эмоции и притворяться здоровым. Милдред практический каждый день делала замечание об улучшении мое самочувствия. Я продолжал пить таблетки, да, они уносили меня из этого мира в мир похуже. Но для начала мне было необходимо выйти хотя бы из одиночной камеры.
– Доброе утро Ричард, как вам спалось.
– Доброе утро, спасибо прекрасно.
– У меня для вас хорошие новости, – дружелюбно улыбаясь, произнесла Милдред. Голос ее был наполнен бескорыстной радостью за меня.
– Да? И какие же?
– Двумя днями ранее я передала вашу мед. карту доктору Васнокеру на рассмотрение. И он одобрил мою просьбу снять с вас смирительную рубашку.
Я был на седьмом небе, и от счастья ровным столбом повалился на спину и начал смеяться. Милдред смотрела на меня с укоризненным взглядом.
– Ричард, вы сейчас заставляете меня думать, что я это зря сделала.
Я тут же встал со спины и с легким смешком ответил:
– Извини, я просто отдался эмоциям.
-Ну что ж, надеюсь, – с подозрительной улыбкой произнесла Милдред.
Она подошла ко мне и расстегнула крепления за спиной, напряжение ослабилось. Милдред размотала рукава, и я снова почувствовал свободу. Ох, это несравненное чувство, я готов был визжать от счастья, но посчитал, что Милдред передумает и воздержался.
– Только не падай в обморок, я также добилась того чтобы тебя выпустили из одиночной камеры.
Переполненный чувством благодарности я направился к Милдред, желая обнять ее, раскрыв руки. Развязанные рукава висели как плети берущие свое начало у локтевого сустава. Милдред сделала шаг в сторону, глаза ее выдали глубокий испуг как в тот день, когда я набросился на не думая, что это златозубый. Она не успела сказать ни слова, когда я уже душил ее своими объятьями. Она издала хрипящий звук, думая, что ее душат, но очень скоро поняла, что это не так и даже обняла в ответ.
– Но только после личной беседы с доктором Васнокером.
– И ты пошла на это ради меня? Я тронут.
– Да не я с ним общалась лично, а тебе нужно.
– Оу, ну тогда лучше оставь меня здесь, – Милдред хлопнула ладонью себя по лбу.
– Он тебя проконсультирует и не более.
– Честно?
– Да, честно. Почему все умалишенные такие извращенцы?
– Увы, в четырех стенах о высоком не подумаешь...
– Ну, ладно, собирайся. Я отведу тебя к нему.
Наконец-то, я выберусь отсюда. Интересно сколько Наполеонов я встречу в общем зале? А Линкольнов? План работает. Совсем скоро я выйду на волю, и тогда полетят головы, много голов, хотя до беседы с доктором лучше засуну такие мысли куда подальше. Милдред вела меня по чисто убранным коридорам, запах был точно такой же, как в больницах. Стены были белыми под цвет только что выпавшего снега. То ли лампы столь ярки, то ли стены столь чисты, что они буквально светились и обжигали глаза своим ярким и непривычным светом. Милдред шла впереди, я частенько отвлекался, заглядываясь по сторонам. По обе стороны был ряд дверей в такие же камеры, как и моя, впереди был выход из блока одиночек. Выйдя оттуда мы шли по коридору, вокруг было множество дверей, и все были такие же, как и стены выкрашены в белый, что казалось, они сливаются на общем фоне, одни только железные ручки помогали отличить дверь от стены. По левую сторону я увидел карман, в котором стояли пустые инвалидные коляски, а за ними окно, на нем стояли белые, не аккуратно покрашенные решетки. Я подошел поближе. От окна веяло холодом, но это было приятно. Там на улице лежал снег, как же давно я его не видел. Всегда ненавидел его, и зиму в целом. Но сейчас он казался уже не столь ненавистным, мне даже хотелось выйти и сделать снежного ангела. А он еще шел, снежинки так и летели вниз, и, поддаваясь холодному потоку, снова взмывали верх к небесам.
– Ричард? – обернувшись, Милдред не заметила, как я остался позади. Охваченная паникой она метнулась искать меня по коридору, но долго искать не пришлось
– Ричард, я же просила не отставать.
– Извини, просто давно не видел всего этого. Признаться уже и забыл как это красиво.
Увы, это свойственно не только мне, я просто выступил как живой пример того, как мы начинаем ценить простые радости только тогда когда нас их лишают. Почему? За что? Я был бы рад всегда так встречать утро, чувствуя все это волшебство мироздания, что обычно спрятано от нашего уставшего от мира взгляда. Когда-то в детстве мы видели истинную суть мира, мы видели, сколь он красив и не повторим. Но сейчас нам это больше не надо, путы материального мира плотно сковали наши глаза. И лишь освободившись от них можно снова узреть мир в его истинном свете. Не просто как клочок земли, на котором стоит дом, а как подлинное и неповторимое произведение искусства. Можно ли эволюционировать когда не помнишь истоков, куда можно идти, не зная, откуда и зачем? Действительно ли мы эволюционируем, когда мы просто замещаем старое знание новым? Почему мы не можем быть как амфибии, они-то не забыли того, как когда-то были рыбами. Возможно, именно поэтому в некоторых мифологиях рептилии считаются символом мудрости. Хотя, может, это и есть эволюция? Отрезать старые хвосты, что бы приобрести ноги, дабы не отягощать себя тяжелой ношей прошлого. Но стоит миру рухнуть, и люди, привыкшие к своей системе, останутся самыми не приспособленными существами на планете.
Отойдя от окна, Милдред снова повела меня по дебрям больницы. Надо же, люди. В общем зале обстановка была весьма располагающей. Круглые столы, за ними сидели пациенты и играли кто в шахматы, кто в шашки. По всему залу стояли медбратья, и, судя по всему, следили за порядком. Мы с Милдред прошли мимо. Она неожиданно свернула и открыла дверь в кабинет. Я зашел внутрь.
– Удачи, Ричард, – слегка улыбнувшись, произнесла Милдред и закрыла за мной дверь.
В кабинете стены отливали голубоватым цветом, перед дверью стоял стол, на котором лежали бумаги и фотографии, они были прижаты листом стекла. На столе стояли аккуратно сложенные папки с личными делами, подлежащими рассмотрению. За столом стояло кресло, а напротив еще одно, в котором сидел доктор Васнокер. Он будто бы и не заметил моего присутствия, пока упорно писал что-то на планшете.
– Прошу, присядьте мистер Лоренс.
Вот, момент истины, здесь я заложу основу своего здорового поведения. Я присел в кресло и начал ждать его озарения. Он был одет в больничный халат, из кармана торчали ручки, на носу покоились очки. Столь спокойного и безмятежного взгляда я прежде еще не видел ни у кого и никогда. На лбу были морщинки, создающие эффект умудренного опытом человека.
– Милдред сказала, что уровень вашей агрессии заметно снизился.
– Да, мне уже легче.
– Вы говорили нам, что вас преследует таинственный мужчина в черной маске.
– Не представляю, как воображение могло сыграть со мной такую шутку.
– Но вы, так же, утверждали, что отомстите. Вы больше этого не желаете?
Позади доктора буквально из стены вышел мой палач и засмеялся.
– Что, Ричи? Решил на волю выйти? Я, молча, смотрел на него испуганным взглядом, но ничего не отвечал.
– Мистер Лоренс? Все в порядке? Куда вы смотрите? – он обернулся и посмотрел на пустую стену.
– За окном пролетела птичка.
– Понятно… – он начал снова писать на планшете.
Черт, какая птичка? Какое окно? Здесь нет окон. Немного замешкавшись, я увидел картину с летящим альбатросом и ответил:
– Простите, я имел ввиду птицу на картине.
Васнокер снова отвернулся, и, посмотрев на картину, начал снова что-то писать. Судя по резким горизонтальным движениям, он что-то зачеркивал. Я вздохнул с облегчением.
– Везучая крыса! Думаешь, удастся меня перехитрить?!
Тип в маске отошел от стены и стремительными шагами направился ко мне, достав пистолет их кобуры. Он приставил дуло к моему виску и продолжал.
– Ты будешь вечно гнить здесь! Ты понял? Он толкнул мою голову пистолетом, я убеждал себя в том, что это на самом деле не происходит.
– Назови мне причину, почему я не должен спускать курок?
Я продолжал молчать и старался концентрироваться на докторе.
– Мистер Лоренс?
– Да, я слушаю.
– Мне показалось, вы отвлеклись.
– Нет, я слушаю.
– Что насчет галлюцинаций? Вы, до сих пор, думаете, что вас преследуют?
– Нет, сейчас слушаю и понимаю, какой бред нес раньше.
– Считаете ли вы, что лечение здесь прошло вам на пользу?
– О да, бесспорно, мне уже намного лучше.
– А как же Каролина? Она больше вам не является?
– Нет, я ее давно не видел...
Мне стало больно на душе, здесь он задел за живое и, судя по выражению лица, даже не заметил. Доктор Васнокер, вращая в руке свою синюю ручку и медленно покачиваясь на кресле то вправо, то влево, пристально смотрел мне в глаза, словно изучая. Его взгляд создавал впечатление, будто он видел меня насквозь и знал, что я вру.
– Хорошо...
Он прекратил вращение ручки и подписал ей на каком-то листе бумаге заключение.
– Разрешаю выход в общий зал, но первое время за вами будет вестись пристальный контроль.
– Конечно, я понимаю.
– Можете идти...
Я встал с кресла, и пошел мимо того психа, что грозил мне пистолетом не обращая на него никакого внимания. Он тихо смеялся своим грубым и небрежным смехом. Выйдя из кабинета меня, встретила Милдред.
– Ну что? Он дал одобрение?
– Да.
– Прекрасно! Пошли я покажу тебе твою палату.
– Не прими за оскорбление, но у тебя разве нет других дел? Ты сейчас только со мной возишься.
– Видишь ли, доктор Васнокер назначил меня быть ответственной за твое благосостояние. Если ты пойдешь на поправку, то он назначит меня психотерапевтом.
– Давно?
– С того дня, как тебя доставили к нам. Признаться, я думала, что это невозможно, но не оставляла надежды.
– Ясно.
Милдред повела меня дальше. Судя по тому, как она здесь ориентируется можно сделать вывод, что работает она здесь достаточно давно.
– Слушай Милдред.
– Да? – протянула она.
– А почему ты выбрала именно эту профессию? Почему не пошла в обычную больницу?
– Я раньше я была хирургом. В другом городе, правда. У меня была лучшая подруга, Каролина Эбель. С самого колледжа мы были вместе, даже пошли вместе в один госпиталь. Она была очень умна, и это не осталось незамеченным. Ее повысили до нейрохирургии, а я так осталась в брюшной хирургии. Но дружба наша не иссякала, мы продолжали общаться. Правда, однажды настал период, когда она сильно охладела. Ей было практически плевать на всё. Мы все реже ходили вместе в “Алую Розу”, где обычно засиживались по вечерам, и, где-то через полгода, она позвонила мне, попросила прощения и не успела я ничего ответить, как она повесила трубку и больше не брала ее. Без неё в больнице стало скучно, подруга у меня была только одна, и она пропала. И тогда я решила сменить обстановку, бросила работу и переехала сюда. Мне не хотелось больше ковыряться в животах, и я выбрала работу побезобиднее. Зарплата здесь поменьше, зато я довольна.
Я стоял в ступоре. Каролина Эбель… Моя Каролина. Так звали её до того, как мы сменили место дислокации…
Немного дрожащим голосом я спросил у нее:
– И ты совсем не знаешь, что случилось с ней?
Милдред вздохнула, и, смотря в пол, ответила:
– Нет, говорила же. С тех пор она не брала трубки, и дома ее тоже не было, туда уже кто-то вселился. Ну да ладно, не зачем тебе это знать. Вот твоя палата.
Она открыла дверь своим ключом, и я зашел внутрь. Стены были бетонные, железная кровать, белые простыни, над кроватью окно. Прекрасно, будет хоть чем заняться. А в углу... Я не могу поверить! Личный туалет! Наконец-то, а то было как-то неудобно, когда в туалете на тебя постоянно кто-то таращится. «Зачем?» – спрашиваю я. – Они боятся, что я утоплюсь в унитазе? Хотя когда я спросил об этом у Милдред, она сказала, что был такой случай, и с тех пор все ходят под надзором. Я прошёл глубже в комнату. Милдред следила за моей реакцией.
– Это конечно не класс люкс, но, думаю, здесь уютнее, чем в камере одиночке.
– Конечно, спасибо. Но когда можно будет рассмотреть вопрос о моей вменяемости?
– Всему свое время, но я постараюсь ускорить процесс.
– Еще раз спасибо.
– Если хочешь, можешь пойти, прогуляться по залу, познакомиться с остальными пациентами.
– Хорошо, я позже выйду.
– Твой выбор. Дверь закрывают на ночь. Завтрак скоро будет.
Милдред вышла из палаты. И я остался один. Я мог пройти прогуляться, но, если честно, мне было глубоко плевать на других пациентов. Меня заботило только одно: как бы побыстрее выйти отсюда. Интересно, а что стало с моим имуществом? Кому достались все фабрики? Небоскреб и вообще имя нашей компании? Права была Каролина, надо было раньше задуматься о наследниках. Хотя, вообще-то, если меня признают вменяемым, то мне вернут все, чем я владел. И тогда-то наступит мясорубка, я уже вижу то, как армия моих роботов собранных из протезов штурмует мэрию, конгресс, а затем и белый дом. Оттуда, я думаю, мне будет несложно найти и того, чей образ преследует меня снова и снова, я не психолог, но, думаю, это поможет. Формально, выход из одиночной камеры нужен был мне не столько из-за комфорта, сколько, как ступень выше в пользу вменяемости. В комнате было пусто. Со стороны окна послышался голос:
– Я рада за тебя Ричард, совсем скоро ты обретёшь свободу.
Я, молча, подбежал к двери, посмотрел по сторонам, и, удостоверившись, что никого нет, закрыл дверь и шепотом ответил:
– Что же ты все время так неожиданно являешься, меня же могут заметить.
– Извини, просто соскучилась.
– Я тоже скучал.
Я несколько не уставал обнимать свою “воображаемую” жену.
– Слушай, я тут сегодня кое-что от Милдред узнал, почему ты мне раньше не сказала, что твоя подруга с работы и есть та, что теперь проглядывает за мной?
– Ну не знаю, как то не доходило.
И тут я вспомнил: а ну да, она же не призрак, и даже не Каролина. Каролина мертва. А этот фантом – всего лишь остатки моей памяти о ней, но, зато, задавая ей вопросы, я могу пробудить глубины своего сознания. Как бы ни было прискорбно это признавать, но это так. Она знает только то, что знаю я, и пусть! Мне и так неплохо.
– Что же я о ней ничего не слышал?
– Ты скорее не слушал.
– Думаешь, она знает? Про меня, про то, что Каролина Эбель и Каролина Лоренс – это один человек?
– Если да, то нет причин ворошить прошлое. А если нет, то лучше не стоит говорить, никому неизвестно как она на это отреагирует.
– Ну, хорошо, буду держать язык за зубами.
Тут Каролина внезапно посмотрела в сторону и растворилась в воздухе подобно клубу дыма на ветру. Я почувствовал чье-то присутствие, и обернулся, в комнате было пусто. Но я услышал чей-то голос за приоткрытой дверью. Хотя, скорее это не было голосом, было больше похоже на всхлипы. Я медленно подошёл к двери, и ожидал увидеть там самое худшее. Плач становился громче по мере моего продвижения. Наконец я подошел к двери вплотную, я боялся того что встречу за ней, но все же рискнул и потянул за ручку. Оглядевшись по сторонам, я никого не увидел, но обратив взор вниз, ужаснулся. Это была Милдред, она сидела на полу, облокотившись на стену, справа от нее лежал мой завтрак, она плакала, макияж на ее лице потёк и запачкал белые чулки. Плач ее был достаточно громок для того, что бы она не услышала, как я открыл дверь. Я положил ей руку на плечо и хотел было начать распинаться с извинениями. Но почувствовав мое прикосновение, она подняла голову, и, увидев меня, сорвалась с места и побежала с жутким рёвом. Я побежал за ней, пытаясь все объяснить, но она не сдавалась и продолжала убегать. Вокруг на нас смотрели пациенты. Стоило мед. братьям засечь мою погоню, и они сразу сообщат руководству. Тогда мне точно будет крышка. Но подумал, что мне хотя бы стоит попытаться. Милдред свернула на лестницу, я следом за ней. И когда она, наконец, была загнана в тупик. Я обрадовался, что погоня закончена, но буквально в четырех метрах от нее я внезапно почувствовал жуткую тяжесть и давление на плечах. Милдред отскочила влево, а я рухнул на гладко отполированный пол и врезался в стену под весом двух мед. братьев, что вели погоню за мной. Меня сразу же скрутили и запаковали в смирительную рубашку. Нет-нет! Нет! Только не она снова! Думал я про себя, но я к тому моменту уже был одет. Они подняли меня на ноги, и один из них спросил у Милдред:
– Что случилось?
Милдред замешкалась, вытирая слезы. Я смотрел не нее. С выжидающе жалобным взглядом. Что же она ответит?
Милдред вытерла слезы, отдышалась и посмотрела на меня столь злым и укоризненным взглядом, что я был не в силах смотреть ей в глаза, я и не подозревал что Милдред – божий одуванчик способна к такой ненависти. Собрав в себе силы, она не мгновение остановила свой взор на и мне и ответила им:
– Он хотел меня изнасиловать!
Я полный недоумения и отчаяния начал вопить:
-Это ложь! Она врет!
Но меня никто не слушал, они грубо проволоки меня обратно, в одиночную камеру. Я злился и кричал, что было силы, но они оставались непреклонными, казалось, чем больше я сопротивляюсь, тем сильнее их крепкие пальцы впивались мне в руку, одно неловкое движения и у меня треснет кость. Меня тащат по полу, я продолжаю сопротивляться. Видя то, как меня заносят в темную, голодную одиночную камеру я оставил ноги по краям дверного проёма и не давал им меня затащить туда. Тут один из них достал дубинку-шокер и ударил меня по правой ноге. Она машинально согнулась и меня все же затащили внутрь, ударившись головой о дверной проём. Дверь закрылась, свет не горел, я встал на ноги и с разбега ударил дверь левым боком, но та уже была наглухо запертой. Я бился снова и снова пока не обессилел. Потом просто сел на пол и тихо заплакал.
– Черт! Ведь я был так близок!
– Я же говорил, ты сгниёшь здесь.
Раздался голос из-за спины, я, не сдержав гнева, соскочил с пола и ударил обидчика с левой ноги, его отшатнул мой удар, но в ответ я получил кулаком по лицу. У него было абсолютное преимущество, мало того что руки его развязаны, так и, судя по всему, в отличие от меня, ему неплохо удается видеть в темноте. Я снова остался беспомощным, но на этот раз у меня не осталось никого...
Глава 5.
Шли дни, недели, месяцы. К моему удивлению, Милдред не отказалась от меня, но это даже хуже. Ведь моя судьба полностью в ее руках, Кларк стал заходить чаще, последний раз принес с собой стул, но использовал его не по назначению. Милдред со мной не разговаривала, она просто следила за принятием таблеток и оставляла тарелку с кашей у порога, бросая трубочку на пол. Мне было одиноко, намного хуже, чем обычно, вел я себя хорошо, но это уже не на что не влияло. Просвета в столь облачный день не было и в помине. Но однажды к моему удивлению Милдред, все же, заговорила со мной, голос ее был холоден и твёрд.
– Вставай, иди за мной.
Мне признаться было страшновато, она потребовала. И я покорно встал и пошел за ней. По уже знакомому коридору она привела меня к кабинету доктора Васнокера. Я недоумевал, неужели она все же пыталась добиться моей свободы. Я зашел внутрь, все тот же доктор, тот же кабинет та же картина, те же вопросы. Но в конце я был удивлен более всего, вместо заключения о переводе из одиночной камеры он потянул мне подписанное заключение о признании меня вменяемым. Как? Спрашиваю я, КАК?! Неужели Милдред все же простила меня и решила помочь? Тогда почему сама не сказала? Может не нашла слов? Или не простила себе то, что простила меня? Так или иначе, я подписал заключение, и доктор Васнокер сказал, что Милдред проводит меня к выходу и скажет, что делать дальше. Я переполненный радостью поблагодарил доктора и направился к выходу. Там меня уже ждала знакомая картина, Милдред у входа, но на этот раз она не была столь довольна сколь прежде. Она, молча, поманила меня за собой, и я пошел следом. По дебрям бесконечных коридоров, нескончаемые лица печальных пациентов погрязших в собственных воображаемых мирах. На горизонте виднелся выход. Вдруг Милдред заговорила:
– Сначала я была зла на тебя, я ненавидела тебя каждой клеточкой своего тела, ты отнял мою лучшую подругу. Ты, наверное, даже и не думал когда увозил ее прочь из города. А ведь у нее тоже была своя жизнь, но это почему-то не брал в расчет.
– Милдред я...
– Погоди, не перебивай. Мы уже подходили к выходу. Так вот, узнав о том, что это был ты, я хотела отомстить, махнув на тебя рукой и тем самым оставить здесь. Но, поинтересовавшись у юристов, я кое-что узнала. Если обвиняемого признают невменяемым, его направят в психиатрическую больницу на выздоровление. А раз ты выздоровел, то твое место за решеткой.
Для меня это оказалось совершенно неожиданным, глаза округлились от удивления и страха, я пытался, было, бежать, но так заслушался Милдред, что не заметил, как ко мне подошли двое мужчин в форме, и застегнули на запястьях наручники в тот самый момент, когда она произнесла последнюю фразу. Милдред обратилась к одному из них:
– Он может изображать сумасшествие, но не обращайте внимание. Просто ему здесь было лучше.
Тот кивнул в ответ, и они увели меня в машину и повезли в тюрьму. Дорога была далекой, ухабистой наступала весна, но осознавая свое положение мне было не до весенних запахов цветущей растительности и не до приятного ветерка развивающего волосы (которых у меня нет). Я был жутко подавлен. Никогда бы не подумал о том, что Милдред меня так подставит. У нее на то были свои причины, и в принципе мне не за что на нее обижаться. Во всяком случае, из тюрьмы выйти проще, чем из психушки. Но, черт, я никогда даже не думал о том, какого там живется. А мне как новичку должно быть особенно сложно. Хотя все там через это проходили. Придется терпеть, ибо у меня нет с собой ничего, что помогло бы мне. Мне книгу не давали в камеру, куда уж там мой самодельный электрошокер. Каролина что-то давно не появлялась, я бы подумал, что иду на поправку, но мужик в маске напротив меня говорит об обратном.
– Стоило догадаться, что ты окажешься именно здесь.
– Пошел ты, тебя это не касается, я все равно до тебя доберусь.
– Завязывай Ричи, брось ты эту идею. Что тебя заставляет думать, что даже если ты меня найдешь, я так легко сдамся без боя?
– А мне и не надо что бы ты сдавался.
– Посмотрим Ричи, посмотрим.
Машина остановилась, слышались шаги, несмотря на то, что на улице было не так уж и жарко. Но, видно, мы давно ехали под открытым солнцем, что воздух внутри стал горячим и сухим настолько, что казалось он непригоден для вдыхания. Двери раскрылись, к моему удивлению они были очень любезны со мной. Они вежливо попросили выйти из машины, и, не прикасаясь, повели за собой. Водитель оформил какую-то бумагу с директором тюрьмы, указывая на меня пальцем. Я себя чувствовал как животное из зоопарка. Тот кивнул и меня повели дальше.
Здание тюрьмы было сравнительно большим. Это было не просто здание, а целая плантация зеков, меня вели в блок 4а. В каждом из блоков по два этажа, стены были сделаны из жёлтого кирпича, маленькие зарешеченные окна, и все по периметру ограждено пятиметровым забором. На углах стояли смотровые площадки с прожекторами, на вершинах красовались сети из колючей проволоки. Внутри была видна дверь в гардеробную, там стоял целый ряд шкафчиков с униформой. Пройдя глубже, перед нами предстал пропускной пункт. За бетонной стеной, закрытыми толстым стеклом окнами сидел мужчина в черной форме с фуражкой, козырек, которого отражал свет глянцевым блеском. Видно, он осуществлял фейс контроль. Дверь за нами закрылась, громко ударившись о железный проем, меня с непривычки передёрнуло, а сопровождающие даже не шелохнулись. Я заметил у него на стойке стоял радиоприемник, Увидев их, мужчина за стеклом кивнул и протянул руку к приборной панели, открылась вторая дверь, ведущая в глубины этой двух этажной обители униженных и оскорблённых. Один из сопровождающих на момент куда-то пропал, но очень скоро он нагнал нас, но в руках у него было какое-то ярко оранжевое полотно. Он передал его мне. Разглядев поближе, я понял, что это моя форма. Короткий коридор, одна запертая дверь, и вот я прибыл. Двух ярусное строение чем-то напоминало римский Колизей. Странно что они не находили опасной такую конструкцию, ведь упав сверху на бетонный пол чревато травмой посерьезнее простого ушиба. Тона были непривлекательны, с одной стороны это серые бетонные стены, а с другой они, почему-то, передавали ощущение жизни бьющей ключом. Словно за этими стенами все живет своей жизнью. В каком-то смысле так и есть, ведь свои порядки, свой образ жизни, даже своя валюта. Меня ударили дубиной, и мы направились дальше. Как же прекрасно, что у них здесь обычные дубины, а не комбинирование, а то я уже беспокоился, как бы нервный тик не заработать. Меня завели на второй ярус и, пройдя три холодные и отдающие сыростью камеры, меня завели в четвертую. На нарах сидел лысый мужчина. Читая книгу, он якобы и не заметил моего присутствия. Глаза его были крохотными, хмурыми, лоб впалым переносица и брови сливались в единую букву “Т”, лицо вытянутое, телосложение внушительное. Мне было не по себе, я чувствовал себя хлюпиком. Я сделал шаг вперед и дверь за мной с трещащим грохотом захлопнулась. Я решил проявить инициативу и первым поприветствовать своего сокамерника:
– Добрый день, я ваш новый сосед по…
– Сядь.
Я подошел, и сел на другую сторону нар.
– На пол! – повысив тон, ответил он, не отрываясь от книги.
– Мне и тут неплохо, – не удержавшись, ответил я с долей дерзости.
Тот захлопнул книгу и с размаху ударил ей меня по голове в надежде, что это откинет меня в сторону, но не вышло. Он на мгновенье подумал, и ответил:
– Я удав.
– А имя?
–Хватит и прозвища.
– А почему удав?
– Много вопросов… но если тебе интересно, я люблю душить людей. Последний был храпящий сокамерник.
Я на миг задумался, благо я не храплю. Удав разглядывал мою лысую голову, усеянную двумя сверкающими пластинами и на ногу.
– Меня зовут Ричи.
– Ты больше похож на терминатора. Будешь металхэдом.
– Но меня зовут Ричард, – отчаянным возгласом произнес я, пока Удав меня опять не перебил.
– Я сказал, будешь металхэдом.
– Хорошо, хорошо, металхэд, так металхэд.
– За что сидишь?
– За... За убийство в состоянии аффекта... Если точнее из-за галлюцинации, вандализм, и попытку изнасилования, с последним медсестра наврала.
– Тогда тебе, скорее, в психушке надо сидеть.
– Я только оттуда. Но когда я вылечился, они сочли что мне еще нужно посидеть за решеткой.
– А зачем ей было тебя подставлять?
– Потому что… потому что я убил свою жену, которая была в то же время подругой той медсестры…
– Да, запутано все у тебя...
Мне было неприятно об этом рассказывать, и под конец я опустил голову в печали.
– Да ладно, взбодрись, – произнес Удав, стукнув меня в плечо, но легче мне не становилось.
– В общем, здесь не место пускать нюни, и то, что я с виду дружелюбен ни о чем не говорит. Мой тебе совет, никому не доверяй, тут целая куча крыс готовых кинуть тебя в любой момент. По сути, вся тюрьма это сплошной крысиный питомник.
– А есть кто-то вроде авторитетов?
– Есть, но с этими ребятами лучше не сталкиваться. Если надо, они сами найдут тебя.
– Ясно, и чем здесь обычно занимаются?
– Разным. Кто-то читает, – он потряс книгой, – кто-то тренируется, кто-то устраивает разборки. Пара придурков до сих пор пытаются сбежать. Но они – это отдельная тема.
Интересно, значит есть еще люди, не потерявшие надежды выйти отсюда. Хорошо было бы с ними встретиться, глядишь, втроем сможем затеять что-то реальное.
– А почему ты их зовешь придурками?
– Потому что отсюда невозможно выйти. Лучше просто досидеть свой срок и не выпендриваться.
– Как бы я смог с ними связаться?
– Очень просто. С двенадцати до шести нас выпускают в общий зал, по которому ты сейчас проходил. Но боюсь им будет не до тебя, наверняка, опять прорабатывают очередной идиотский план.
– Хорошо, поможешь найти?
– Смогу показать пальцем если хочешь.
– По рукам.
Наступило неловкое молчание, хотя неловким оно было только для меня, Удав продолжил читать, судя по обложке какой-то детектив. Но мне было скучно, и ради интереса я решил поинтересоваться:
– А ты-то за что сидишь?
– Я же говорил, люблю душить людей.
– Понял, понял.
Ну ладно, с Удавом все ясно. Осталось дождаться двенадцати, всего полчаса, думаю, они будут не против моей помощи. Правда, если они на самом деле придурки, то договориться с ними будет не просто. Хотя нет. Если они все-таки придурки, ими будет проще манипулировать, и они уцепятся за любую возможность увеличивающею их шансы на успех. Я отошел в сторону и переоделся, не дело все-таки расхваливать здесь в больничном халате. Ярко оранжевый костюм был даже чем-то симпатичен. Прозвенел пронзительный звонок, от неожиданности меня передёрнуло, Удав и не шелохнулся. Мгновение спустя, двери распахнулась. Значит на дистанционном управлении, гидравлика? Нет, вряд ли, слишком много жидкости требуется, да слишком шумно для гидравлики, и потом – это дорого. Электромагнитный заслон? Тоже вряд ли, много электричества. Механика! Точно, снизу и сверху скрытая от наших глаз зубчатая конструкция. Электродвигатель – оптимальный вариант. Невольно задумываясь, я разглядывал решетку, посмотрев повнимательнее, в нижнем углу я увидел шестерню диаметром около пяти сантиметров. Прекрасно, я был прав. После работы механики дверь, вероятно, просто захлопывается, но, подойдя к замку, я не увидел никаких признаков, что замок механический. С обеих сторон я видел просто сверкающую хромированную поверхность. Электромагнитный замок! Точно, поэтому не требуется ключей, и замков. Меня оторвал от мыслей хлопок по спине, то был Удав.
– Пошли, че встал? – ничего не отвечая, я отправился следом за ним.
Вокруг заключенные стали медленно выбираться из своих берлог. Кто-то подробно дикому зверю вырывался, услышав возвещающий звонок, кто-то медленно и не торопясь, потягиваясь и зевая на ходу. Удав шел к лестнице, его безмятежная походка говорила о том, что он здесь достаточно давно, и чувствует себя как дома. Книгу он зачем то взял с собой, вероятно книга оружие против глупых голов и в прямом и переносном смысле. Многие пропускали меня мимо, не замечая, но еще многие не спускали с меня глаз, и пристально наблюдали за каждым моим шагом. Вероятно все из-за железа, что у меня на голове и железной ноги. Ну еще бы, привлекает внимание. Хотя вообще-то мы уже давно были в бизнесе, люди уже должны были привыкнуть. Но они все-таки не спускали глаз. Признаться, это раздражало.
– Веди себя естественно. Чё ты сгорбился?
Я попытался выпрямиться, но походка получилась чересчур пафосной, найдя, наконец золотую середину я двинулся дальше за удавом. Вопреки ожиданиям, вокруг не видно драк, но было все-таки шумновато. На нижнем ярусе было видно, как заключенные делятся на отдельные группы. И каждый беседует о своём, в углу вижу двух мужчин, что передают что-то друг другу. У одного в руках я увидел четыре сигареты. Местный бартер. Удав ткнул меня локтем, я обернулся он указал пальцем на двух мужчин стоящих в углу которые что-то активно обсуждали. Удав пропал из виду, и у меня был только один путь. Я шел, не глядя под ноги, людей было много, все о чем-то говорили, его я их не слышал. Я на что-то наступил, но продолжил путь, я уже предвкушал побег, как вдруг меня что-то подняло и крепко сжало. Позади стоял разъяренный зек. Его голос был наполнен пафосным блатом:
– Ты мне ногу отдавил, пи**р!
– Не горячись. То была случайность.
Я смотрел на этого питекантропа с ощущением полного душевного спокойствия. Но тот был зол и никак не унимался. На лице крестообразный шрам, ростом около метр восемьдесят.
– Ты че, считаешь, что со своим железом крутой такой?!
– Не тупи, я просто случайно наступил тебе на ногу.
– Теперь ты называешь меня идиотом, совсем нюх потерял?!
Ох уж эти зеки, вечно делают из мухи слона. Как с ними говорить?
– Я этого не говорил.
– Как не говорил, когда я слышал, что сказал.
Вымотавшись от совершенно бесполезно диалога ни о чем, я скривил лицо в признательно раздражительной гримасе и ответил:
– Слушай мужик, оставить меня в покое, не до тебя.
– Все, ты попал. Теперь живым у меня не выйдешь.
Он отошел в сторону и встал в стойку, забавно шатаясь. Я тоже сделал шаг назад.
– Так, успокойся. Нет нужды прибегать к насилию, оно ничего не решает.
Но тот не ответил, а лишь закричав воинственным криком, что из его уст звучал просто смешно, и побежал на меня. Я отпрыгнул.
– Еще раз говорю: спокойно, я не хочу драться.
Он промахнулся, но, развернувшись, снова прыгнул с вытянутой ногой, я опять отскочил.
– Не доводи.
Тот не прекращал своих попыток нанести удар, вокруг нас уже собралась толпа ликующих зевак, кричащих в один ритм "бей, бей, бей". Нельзя было сказать, на чьей они стороне, хотя возможно они просто садисты, но садисты не обычные, а косвенные, так как они только смотрели. Но нельзя было сказать наверняка, когда их терпение не выдержит и они сами полезут на рожон. Но самый вероятный вариант – это просто скука, в принципе здесь больше нечем заняться. Краем глаза я заметил, что тех двоих уже нет в том углу, где они были. Легкое замешательство привело к тому, что я пропустил удар. Оппонент был доволен, но выражение моего лица ввели его в испуганный транс. Толпа одним голосом произнесла разочарованный возглас. Я нахмурил брови и нанес внезапный удар своей железной ногой, он пытался заблокировать его, но руки пали под самосвалом молниеносного удара и вместе с ними я повредил и брюшную область. Обидчик пал, не проронив ни слова. Толпа ликовала, в круг ворвались еще трое мужчин. По-видимому, его друзья. Один впереди, из его агрессивной походки я сделал вывод, что он сейчас нападет и пошел на него в ответ. Взяв за плечи, я ударил с головы по носу, на меня напал приступ ярости, и я не видел ничего кроме врагов. Я начал безжалостно забивать его руками, потом ногами. Совсем забыв о паре других, пропустил удар в живот. На миг скрючившись, я поднял голову и лишь успел углядеть приближающийся кулак. Опять боль, один успел обойти меня сзади и схватил за руки, а второй наносил удары в живот. Мне было больно, я злился, но силы покидали меня. В толпе я увидел убийцу в маске. Он смеялся, его золотой зуб сверкал от света ламп, я разозлился сильнее, издал пронзительный крик, напряг избитый пресс и подтянул колени к груди. Под моим весом держащий согнулся, и удар адресованный моему живому, попал в лицо того что держал. Его откинуло, он отпустил меня, я завел левую щиколотку за ногу избивающего, а правой ударил в колено. Колено согнулась... Но в другую сторону подобно лапке кузнечика. Он издал жуткий крик боли, рвущийся из глубин его черной душонки. Держащий до сих пор корчился от удара своего товарища. Слыша крик того парня с поломанной ногой, в толпу ворвались тюремщиками. Зеки разошлись, на голом полу остались лежать только я и тот парень. Даже зачинщик драки спрятался в толпе. Чёртова крыса, ладно меня подставил, а того, что за него вступился, бросил. Тюремщики не стали разбираться в том кто начал, с первого взгляда было видно, что виновник я. Не говоря ни слова, они начали избивать меня резиновыми дубинками. Того беднягу унесли в мед. пункт. Когда я уже совсем обессилел, меня поволокли куда-то. Неужели? Нет, нет, только не туда. У них и здесь есть одиночные камеры. Тюремщики забросили меня туда и закрыли дверь. Судя по всему, сегодня я ложусь спать без ужина и раньше времени. Опять тьма, но на этот раз здесь было холодно и сыро. Не могу сказать, что хуже, чем в больнице, здесь, по крайней мере, есть возможность выпустить пар. Как, например, сегодня. Черт, я ведь, наверняка, нажил себе этим врагов. Не стоило устраивать все это. Но ведь устраивал не я, но и молчать под ударами тоже не вариант, подумают, что я тряпка. В общем, время покажет.
– Ты правильно сделал.
– Кто здесь?!
Из тени вышел знакомый силуэт, я сплюнул кровь, что так и рвалась наружу через разбитую губу.
– Ах, это ты, Каролина.
Я снова лег на пол, где было сыро, но моя форма была из непромокаемого материала.
– Если бы ты не ответил, тебя сделали козлом отпущения и не давали спокойно жить.
– Да, наверное, но теперь у меня, возможно, есть враги. Да и создал проблемы в первый же день пребывания здесь.
– Все равно, ты показал свою натуру и установил твердый стержень того, как им следует с тобой разговаривать.
– Спасибо тебе Каролина, ты всегда меня поддерживаешь, когда это нужно больше всего.
Она подошла поближе и присела на корточки. Я привстал и обнял ее. Что бы было с моим рассудком, если бы не мой помутившийся рассудок. Парадокс? Может быть, но я счастлив тому, что она рядом.
Глава 6.
Ночь была холодной, темной. Мне не привыкать, в конце концов, не малое время провел в такой же камере. Рано утром дверь открылась, глаза обжигал яркий свет энергосберегающих ламп, я зажмурился. Открыв глаза, увидел темный силуэт. Он зашёл внутрь, вместе с ним еще один. Они взяли меня за плечи повели обратно в камеру. Удав спал, я прошёл внутрь, дверь закрылась и канвой ушел. Было еще ранее утро, за окном было темно. Я уселся на свои нары и, не выдержав усталого натиска, пал на них и заснул. Пару часов спустя в глаза ударил солнечный луч, я встал и увидел, что удав уже не спит, он снова читает. Странно то, что он читает по столько часов в день, а страницы словно и не перелистываются и книга не становится меньше. Может он не умеет читать? Или просто делает вид, что бы казаться умнее.
– Проснулся? Ты что вчера устроил? – не отрываясь, от чтения произнес Удав.
– Не я начал, – зевая, произнес я, одновременно прикрывая рукой то назойливое солнце, что так отчаянно пробивается сквозь веки.
– А зачем ответил?
– А что мне оставалось?
– Тоже верно...
– Кто-нибудь уже желает моей крови?
– Тебя хочет видеть Айспик.
– А он кто?
Перелистнув страницу, Удав ответил:
– Увидишь…
Да уж, не хватало мне еще этих разборок. Что я за человек, вечно в какое-нибудь дерьмо вляпаюсь. Ну что же остается, пока с ним решу вопрос, а потом найду тех двоих. Время близилось к двенадцати, Удав был не таким разговорчивым, каким показался в первый день. Звонок, дверь и я снова на "свободе" пройдя по лестнице, я, было, собирался искать этого самого Айспика, но меня перехватили еще на лестнице. Какой-то худощавый, молодой парень, немного трясся. Он вел сквозь дебри людей, и только просил на этот раз смотреть под ноги. Наконец он довел меня до некой группы, в центре которой стоял большой пузатый мужчина, возрастом около пятидесяти. Волос переливался от темного до седины. Была то ли короткая бородка, то ли заросшая щетина. Он стоял спиной ко мне, но, увидев меня, его свита начала оборачивался, и, наконец, повернулся он сам. Мне в глаза сразу бросился его глазной протез, одна из моих разработок re-53. Круглая железная оправа и матовая зелёная двухслойная линза. Довольно старая модель, одна из первых в своём роде. Внутренний защитный заслон закрыт, глаз неисправен. Он посмотрел на меня своим единственным зелёным глазом изучающим взором, улыбнулся и сказал:
– Металхэд. Гроза парней, разбрасывающих свои ноги по проходной алее, будьте осторожны ребят, а то ведь ноги переломает.
Всей компанией дружно посмеялись, но, отсмеявшись, он приподнял руку говорящую "хватит", и они прекратили. Айспик протянул руку, я протянул свою а ответ.
– Ладно, не принимай близко к сердцу. Насчет вчерашнего не беспокойся, за этого придурка Родригеса я впрягаться не стану. Но все же, без весомой причины драки начинать не надо. Ты это уже наверно по опыту в камере одиночке знаешь, не говоря уж о резиновом граде дубинок.
– Не в первой.
– Но я тебя не за этим звал, просто, когда вчера ты это учинил, я разглядел твое лицо, и понял что ты, ни кто иной, как Ричард Лоренс – глава той компании, что выпускает протезы.
– Он самый, но откуда ты...
– Видел по телику.
– А, ну да, я же в рекламе снимался. Я так понимаю дело в глазе?
– Именно в нем.
– Ты не против, я…
– Да-да.
Я приблизился и рассмотрел его поближе, так, внешняя плата вроде в порядке, открутив сам глаз, я проверил внутреннюю плату и все соединительные штекеры. Они тоже в порядке, но вот беда номер один, батарея села. Рассмотрев сам глаз, я увидел второй дефект, линза треснула. Осмотрев все более детально, больше дефектов не обнаружил. Прикрутил глаз обратно и заговорил с Айспиком.
– Батарея погибла, и линза треснула.
– И?
– Линзу можно даже из куска стекла сделать, ну а батарею… нужна новая.
– В описании было сказано, что батарей там нет.
– Да, но без нее усилитель сетчатки не будет работать. Сейчас ты им ничего не видишь, потому что кусочек линзы застрял, и не дает двигаться защитному заслону.
– Что тебе нужно?
– Говорю же, линза и батарея.
– Ты же понимаешь, что здесь не то, что деталей, здесь даже мусора не найти.
– Да, но без них никак.
– Хорошо, я напрягу кореша на воле. Ладно, можешь идти, не беспокойся, я в долгу не останусь.
Удивительно, как быстро здесь все происходит, то ли жизнь в тюрьме такая резвая, то ли мне просто так везет. Но могу сказать без тени сомнения, здесь намного лучше, чем в психушке. Я направился в толпу и начал высматривать тех двоих, что искал сначала. В толпе их было не видно, но тут я хлопнул себе по лбу вспомнив про Айспика, он же наверняка здесь всех знает. Я вернулся обратно, в той же компании, в том же положении что и тогда, когда я подошел, они что-то обсуждали.
– Слушай, а ты знаешь одних парней, что все время пытаются сбежать.
– Да, а зачем? Хочешь ноги переломать, что бы не бегали? – он засмеялся, а с ним и его свита. Я дождался, когда смех стихнет и ответил.
– Нет, они… они… мои старые друзья. Хотел повидать.
Айспик пальцем указал в сторону, где стояли они, почему же я их не заметил? Ну, да ладно, я поблагодарил и пошел к ним. Поглядывая под ноги, я таки до них добрался. Они словно и не заметили меня.
– Извините, Металхэд...
– Нет у нас сигарет, мы и так вам все отдали.
– Вы неправильно поняли, я не от Айспика. Только вчера прибыл.
– Но прозвище уже успел получить.
– Нет я… однокамерник дал, неважно. В общем, я инженер, и слышал о ваших делах…
– Каких таких делах? Мы мирно живем.
– А не агент ли ты часом?
– Нет-нет, меня зовут Ричард, Ричард Лоренс, когда-то был Ричардом Хорном.
– Что значит когда-то?
Ответил один из них, а второй приоткрыв рот, смотрел на меня, будто пытаясь вспомнить во мне лицо давно потерянного друга.
– Я тоже вгляделся в его лицо, оно было до боли знакомо, но я не мог вспомнить, откуда я его знаю. Кажется, я начинаю вспоминать, нет, не может быть...
– Джейк?! Это ты?
– Ричард? Да это ты Ричард Хорн! Глазам своим не верю! Сколько лет приятель? Что у тебя с головой.
– Казалось, век не виделись!
–Ты его знаешь? – спросил второй, недоумевающее смотря на наше проявление эмоций.
– Ты чего Алекс? Это же Ричи, газ хакер!
– А, помним, помним. Как жизнь Ричи?
Алекс предпочел рукопожатие вместо бурных объятий, но радости за вновь найденного друга в его улыбке читалось, ничуть не меньше.
– Так это вы вечные беглецы?
– Тридцать восемь попыток побега, и не одного летального исхода. Разве что мы все еще здесь.
– А тюремщики?
– Поначалу реагировали, потом, похоже, просто стали смотреть на нас как на клоунов... Но ничего, мы им еще покажем. Тридцать девятая попытка станет последней!
– Он так каждый раз говорит, – ухмыльнувшись, сказал Джейк.
– Тогда я ошибался, – предвкушая победу, ответил Алекс.
– А еще раз не ошибёшься?
– У меня хорошее предчувствие.
– Ну и это мы проходили.
– Вы разговариваете, как пожилая пара.
– А ты разговариваешь как блатной зек.
– Туше.
Их диалог прервал их общий продолжительный смех. У Джейка даже слезы наворачивались. Отсмеявшись, Алекс обратился к Ричи:
– Ну, рассказывай, как жизнь сложилась, как сюда попал?
*Полчаса спустя.*
– И так я оказался здесь.
Выражения лиц Алекса и Джейка были примерно одинаковы, выпученные глаза, отстранённые головы, сжатые рты, и мертвое молчание. Один только Джейк решил его нарушить глупым вопросом:
– Врешь?
– Нет.
– Вау.
Джейк протянул первый слог чуть хрипловатым голосом.
– Чё, правда?
– Да.
– Вау.
Я смотрел на него, как на законченного идиота, и, судя по тому, как он быстро переменился в лице, он уловил суть моего укоризненного взгляда. Алекс тоже отошел.
– Получаются, они еще не знают, что Ричард Лоренс и Ричард Грин – это один человек?
– Выходит, не знают.
– Я всегда считал, что в правительстве сидят одни олухи.
Джейк, отойдя от удивления, опять вставил своей комментарий.
– Знаешь, а я еще в детстве считал, что ты попадешь в психушку.
Опять мой взгляд вернул Джейка на прежнее место.
– В общем, не суть. Мне шепнули о ваших постоянных попытках, и я хотел присоединиться.
На лице Алекса загорелась улыбка, похоже я вселил в него надежду.
– Теперь-то у нас точно получиться.
– Да ладно? До его появления у тебя была такая же уверенность.
– Ну, хорошо, хорошо. Теперь мне кажется, что предыдущий план попахивает идиотизмом.
– А какой был план?
– Да, не важно.
Джейк подобрался к Ричи по ближе и шепнул:
– Он хотел, что бы мы притворились мертвецами, и что бы они нас вынесли сами.
Я ухмыльнулся, Алекс, услышав это, грозным голосом крикнул:
– Цыц! То был пережиток лет.
Я выражался жестами, так как все пытался сдержать смех. Наконец успокоившись, вздохнул и показал рукой, что бы он предложил идею.
– Знаешь, мы уже, кажется, все перепробовали. Я пуст.
Опустив в отчаянии голову, произнес Алекс, на его лице вполне конкретно читалась безысходность.
– Эй, не опускай руки. Я что-нибудь придумаю. Даром я, что ли, попал сюда.
Алекс поднял голову, и выжидающе посмотрел мне в глаза.
– Есть у меня пара мыслишек. Здесь же внутри разрешено иметь радиоприемник?
– Да, но его еще нужно достать.
– Детали опустим, мне нужно два таких приёмника, как можно старше, из тех времен, когда там еще стояла катушка. Пара метровых проводов, с разветвлённым сечением из медного провода, и железная пластина.
– Запросто достанем, только выйдем наружу до ближайшего магазина радиодеталей, – с сарказмом прокомментировал Джейк.
– Где ты думаешь нам это взять, – перебив Джейка, спросил Алекс.
– У меня есть одна идея. Я взялся помочь Айспику. Как отремонтирую его глаз, думаю, он сможет мне помочь, достав все это.
– Ты ему веришь?
– Других вариантов я пока не вижу. Он выглядит человеком порядочным.
– Я бы ему не доверял.
– Ну, поищите другие варианты.
– Попробуем.
– Тогда остается только ждать.
Я изложил им свой план действий, и они его одобрили, Алекс весь святился в предвкушении. Джейку, кажется, было плевать на исход, он сводил все в шутку. Я и сам не до конца верил в удачный исход, но надежда, и жажда мести не давали мне пасть духом. Дни шли, я может и не становится авторитетом. Но после того случая с Родригесом, прочие со мной говорили должным тоном. За мной плотно закрепилось прозвище “Металхэд”, я был не против, звучит, здесь бывают и похуже. Одного отшельника зовут просто Туалет, до сих пор неизвестно где и как он получил это прозвище, но так уже здесь заведено, и туалету придется с этим жить. Кстати, насчет него, что-то я его уже неделю не вижу. Прячется от друзей, наверное. На днях встретил того парня, которому сломал ногу и извинился. Он понял меня, и извинился сам. Сказал, что сам виноват в том, что вступился за Родригеса, сказал, что сам с ним разберется. Мне после того разговора стало легче, я уже боялся что придется постоянно оглядываться, как бы не вонзили заточку в спину. С первого взгляда мне казалось, что здесь сидят только беспринципные твари, но теперь вижу, что это только на первый взгляд. Без таблеток, галлюцинации стали становиться реже. Без Каролины мне было одиноко. Но там такая обстановка, что с ней даже поговорить-то негде. Настал день, и Айспик снова позвал меня к себе, не сам естественно, а через того трясущегося наркомана.
– Здорова.
– И тебе привет, – ответил я дружелюбно, протянув в ответ руку.
– Я достал батарею, но линзу нашли при обыске. Но ты говорил, что сможешь сделать ее из кусочка стекла, его я смог достать.
– Прекрасно, прекрасно. Где-то за недельку, думаю, получится. К счастью эта линза не должна быть на сто процентов точно вырезана. Батарею пока оставь у себя, она будет нужна, когда будем ставить линзу.
– Ясно, но смотри, мне больших трудов стоило пронести это. Я рассчитываю на тебя.
– Я не подведу, будь уверен.
Попрощавшись, я сразу вернулся в камеру, и приступил к изготовлению. Ко мне зашли Джейке и Алекс.
– Чем занят?
– Линзу вырезаю.
Джейк подошел поближе, начиная рассматривать мою работу.
– Это что стекло?
– Да, – ответил я, не отрываясь от работы.
Инструментов здесь, к сожалению, нет, но зато стены, пол, и потолок подобны шкурке - разных степеней зернистости.
– Ты где его взял?
– Айспик достал.
– Тогда все идет по плану?
– Выходит так.
– Ну давай тогда, не будем отвлекать. Джейк, пошли.
Таща за собой Джейка, Алекс выходил из камеры. Вырезка оказалась труднее, чем кажется. Стекло прочное, но это даже хорошо, зато надежде. Шли дни, я работал не покладая рук, удав угрожал придушить, если я не перестану делать это по ночам. Я решил не проверять, сделает ли он это, и ограничился только дневным временем. Каждый день Айспик интересовался прогрессом, и каждый день я показывал ему то, как идет дела, а заодно примерял размеры к его глазу, его немного смущало то, что она вся в царапинах, но это только потому что я еще не обрабатывал ее потолком, самую мелкозернистую поверхность из бывших в моем распоряжении. Через пять дней мне таки удалось закончить, я был рад тому, что не потерял хватку и еще способен на многое. В тот день я просто был счастлив до глубины души. Распластавшись на нарах, словно на пуховой пастели, предвкушал побег. В тот день я сам направился к Айспику.
– Здорова Металхэд, как успехи?
– Закончил! – радостно завопил я, чувствуя непередаваемую эйфорию.
– Да? С усмешкой спросил Айспик.
– Да, сегодня утром закончил. Взяв готовую линзу между пальцами, я продемонстрировал Айспику и его свите.
– Так у тебя в руках ничего нет, – прокричал кто-то из толпы, на что я ухмыльнулся и ответил:
– Это только на первый взгляд.
Положив линзу на руку Айспику, он начал разглядывал прозрачное стеклышко.
– Отлично, ну что ж, жду следующей фазы.
– Пошли в мою камеру, я все устрою.
Айспик взял с собой двух крепких парней и отправился за мной следом. Расположившись на нарах, он наблюдал за моей работой. Как и тогда я открутил глаз и начал работать с ним уже без причастия владельца. Достав старую треснувшую линзу, я очистил поверхность заслона (он выполнял функцию века) от пыли и поправил сам заслон, он был зелёным из тонкого пластика. Потом начал установку новой линзы, вошла как влитая. На задней стороне был разъем для батареи. Старая окислилась и была непригодна. Установив новую можно было сказать, что дело завершено. Я вкрутил глаз обратно Айспику в глазницу и стал ждать его реакции. Он притих, начал озираться по сторонам, подошел к окну и что-то разглядывал, видно проверял усилитель сетчатки.
– Да… Да! Это то самое! Чуть ошибся в диоптриях, но это компенсирует усилитель.
Мне не приходилось видеть Айспика прежде таким счастливым.
– Чем бы я мог отблагодарить тебя?
– Вообще-то есть кое-что...
Айспика сел на нары в такой позе, словно сидит на роскошном кресле, и сам он мафиозный дон.
– Ну, говори, не виляй!
– Мне нужны два радиоприёмника и двухметровый разветвленный медный провод.
– Ты частоту пентагона задумал ловить? – спросил Айспик, почёсывая свою щетину.
Я на миг призадумался, Айспику лучше не знать, что я затеял. С одной стороны, похоже, тут у всех взъевшееся мнение о том, что пробег это глупо, утрачу авторитет. А с другой стороны если он поддержит, то, наверняка, захочет тоже поучаствовать, а при отказе перережет пути мне. Возможно, не только пути. Выбор был только один.
– Тут у пары ребят тоже кое-что сломалось, и ко мне обратились за ремонтом. А приёмники и провод это доноры деталей.
– Люди неисправимы, – с доброй улыбкой сказал Айспик, переглядываясь со своими сопровождающими. – Бизнесмен не умирает, и не перестает им быть даже за решеткой, это хорошо, уважаю людей занятых делом. Сам когда-то был бизнесменом, пока не претерпел банкротство. А там еще времена такие, как тут к криминалу не прийти. Когда-то меня прессовали авторитетные зеки, теперь я авторитетный зек и правлю у бизнесменов.
Айспик громко и грубо засмеялся, а вместе с ним и сопровождающие.
– Не ссы, к тебе это не относится. Ты вроде нормальный, остальные все жадные до денег беспринципные твари.
Айспик кулаком подпер голову и посмотрел в сторону. Время размышлений спустя, он встал с нар и ответил, протянув руку:
– Так и быть, будут тебе приёмники с проводом.
Я, протянув руку в ответ, уточнил:
– Приёмники должны быть как можно более старого образца.
– Достану, недели две, наверное, уйдут на доставку. Пока кореш найдет такие приёмники, пока я договорюсь с тюремщиками, а вот с поваром я даже не знаю. Для них это оружие удушья, а не проводник.
– А ты скажи корешу, что бы свернул провод и поместил его в корпус приёмника.
– Хорошо. Еще раз спасибо. Я буду держать тебя в курсе, – ответил Айспик, протягивая мне руку. Я ответил ему, и он и его сопровождение вышли из моей камеры. Дождавшись момента полного одиночества, я огляделся и громко вскрикнул:
– О, да!
Подпрыгнув на месте разбросив руки в лучезарной улыбке. Потом я встал на колени, приклонив голову, и ударяя кулаком в пол, басовым рычащим голосом кричал:
– Да! Мать вашу!
В тот момент в камеру зашли Алекс и Джейк.
– Я же говорил, ведет себя как зек, – громко заметил Джейк, обращаясь к Алексу.
Я заметил их присутствие слишком поздно. И, рыча, полулежа, начал медленно поворачивать голову в их сторону. Выражение лица плавно перетекало от ликующего к пристыженному. Алекс ответил не замечание Джейка:
– А может он молится радиотехническому богу?
– Да не, это, наверняка, привет из психушки.
Я медленно встал и отряхнулся.
– Может, хватит говорить обо мне так, словно меня здесь нет.
Алекс с Джейком переглянулись. На их лицах была озорная улыбка.
– Через пару недель мне принесут все детали, тогда же мы сможем выйти отсюда.
– Да? – хором спросили они. Я кивнул в ответ на их жаждущие надежды взгляды. На что они громко и выразительно хором вскрикнули:
– О, да!
После чего начали вытворять что-то похожее на то, что я творил минуту назад. Они медленно вернулись ко мне и встали с колен. Отряхнувшись, они переглянулись, и Алекс взялся выкрутиться из ситуации.
– Эм… берем слова назад.
Глава 7.
Время шло долго, очень долго. Мне было трудно держаться, две недели и мы свободны. Остается лишь простая формальность как побег. Не первый взгляд, кажется, что я отношусь к этому не серьезно. Но это все заблуждение, каждую минуту может не сознание, но подсознание продумывало план. Все до мелочей продумал мой коварный мозг. Я зазубрил все до мелочей. И точно знаю все варианты развязки сюжета. Все две недели ко мне поступали новые просьбы о ремонте, в конце концов, мы с Айспиком не единственные в тюрьме ребята, что пользуются моими протезами. Кому ногу, кому руку, но только если можно отремонтировать без новых деталей. Все-таки мне скоро уходить, а долгосрочные доставки требуют моего контроля. В общем, за это я получал сигареты как оплату, покупал чай, и понемногу покуривал сам. В общем, обустраивал комфорт как мог. В принципе здесь можно было жить и “работать”. Но мне остался срок в целых шесть лет. Я не мог столько ждать. С горем пополам я дождался конец второй недели, тогда я сам направился к Айспику.
– Ну как? Доставили?
– Тсс… – ответил Айспик, приложив палец к губам.
Он махнул головой одному из парней, с которыми разговаривал, пока я не подошел, и тут положив мне руку на плечо, повел меня за угол. Зайдя до менее людной и более темной точки пространства, тот расстегнул свою оранжевую униформу и из подмышек достал приёмники. Я осмотрел их, это именно то, что я просил. Округлый, голубовато-белый, сзади разъем для шести толстых полутора вольтовых батарей.
– А зачем такая конспирация? Заключенным же можно иметь приемник.
– Будешь святиться, у тебя его какой-нибудь козел сопрет.
– Ясно, благодарю за доставку.
Посыльный ушел, а я заснул приёмники в подмышки, и понес их в камеру. Зайдя внутрь, удостоверился в том, что никто не смотрит и приступил к сборке. Отвёртки, к сожалению, нет, так что придется просто ломать корпус. Внутри, как и заказывал, был двухметровый провод, и схема на основе крупной катушки индуктивности. Начал с обработки провода. Первым делом собрал три старые добрые электромагнитные пластины. Закончив, отложил их в сторону. Приступил к сборке радиопередатчика для панели управления первыми пропускными дверьми. С ним пришлось повозиться, но потом я решил плюнуть на точный подбор частоты и установил реостат для подбора на месте. Закончив его, из второго приёмника достал катушку и использовал ее как уловитель частиц радиоприёмника для того самого радио, что стоял на контрольном пропускном пункте. И из оставшихся деталей собрал генератор инфразвука. Было за полночь, когда я закончил со всеми основными элементами. С чувством несравненной эйфории лег спать.
Проснулся поздно, но оно и на руку. Чем раньше раскроются, решётки тем раньше мы с Джейком и Алексом обговорим детали. И вот, зазвучал пронзительный звонок, и двери с грохотом распахнулась. Я взял две пластины и направился не первый ярус. Джейк и Алекс уже стояли у лестницы и ждали меня.
– Ну что, собрал? – с икрой надежды спросил Алекс.
– Да, сегодня ночью можем начать. Вы как? Раскопали сведения о ночном дежурстве?
– Да. Ночью в блоке работают только двое, и те обычно в коморке играют в покер. Обойти их не проблема, главное только действовать тихо.
– Ох! – дрожащим голосом произнес Алекс. – Я чувствую себя таким живым!
– Да и еще одно, провал неприемлем. Если появляется экстренная ситуация – бей, кусай и рви. Жестоко и безжалостно.
Алекс и Джейк смотрели на меня расширенными от удивления глазами. Я тем временем раздал им по пластине и объяснил, как пользоваться.
– Ричи, ты чего?
– Без вопросов. План ясен?
– Ясен.
– Ясен.
– Джейк?
– Да-да, на этот раз не повториться.
– Надеюсь, но сейчас весь план практически полностью под моим контролем. Ладно, встретимся ночью, к двум часам я подойду. Рекомендую ложиться спать пораньше.
Мне было не до разговоров, я хотел поскорее выбраться отсюда. В предвкушении я направился обратно в камеру, закрепил пластину, без батареи ожидая, я заставил себя заснуть. Это было не просто, учитывая то, что я проснулся несколько часов назад. В сердце бушевала животная ненависть, сам не могу понять почему. Она рвется через край, мне трудно ее сдерживать. Я чувствую, как тело покидают силы, усилием воли я принудил себя ко сну я засыпаю, засыпаю…
Не знаю, сколько было времени. В камере не стоят часы, пришлось вставать и идти к двери. Там в главном коридоре висят часы. 2:15. Ну, что ж, я не сильно опоздал. Между проёмом и дверью стояла пластина, прекрасно. Достал из под нар набор батарей и к двум выходам той самой пластины подсоединил батареи. Дверь шевельнулась, добрый знак. Я медленно отодвинул решётку, и путь на выход был открыт. Тихими шагами я направился к камерам Алекса и Джейка. Они сидели в разных. Озираясь по сторонам, я пугался каждого шороха. К счастью, это всего лишь ворочающиеся во сне заключенные. Интересно, что же им там снится? Так ли они мечтают о свободе, как я? Или может они грезят о дополнительной порции супа? Быть может о пачке сигарет?
Дойдя до первой камеры, я увидел Алекса стоящего у двери.
– Ты чего так долго? – прошептал он мне тихо.
– Извини, будильника нет, – я передал ему состав батарей и объяснил, что с ними делать.
Его дверь шевельнулась, он тихо вышел, и мы направились к Джейку. Эта скотина спала как убитая. Пришлось рискнуть всем и кинуть в него батарейку.
– Что? Что такое? – вскрикнул Джейк.
Мы с Алексом громко зашипели с разъярённым лицами. Он жестом извинился и подкрался к двери. Я дал ему батарейки, и он открыл дверь.
– Отлично сработано, – прошептал мне Алекс. Я прошептал в ответ:
– Впредь без слов. Изъясняемся жестами, – Алекс кивнул, и мы тихо пошли к лестнице.
Оглядывались по сторонам, было очень важно, что бы нас не заметили даже заключенные, трудно предугадать их реакцию, но мне кажется, они поднимут шумиху. Алекс и Джейк немного дрожали, странно, ведь им это не в первой, хотя кто знает, быть может, их попытки заканчивались именно на этом этапе. Я был уверен в победе, но сердце предательски стучало, стучали так громко, что я отчетливо слышал его удары, подобно ударам гонга перед схваткой. Было страшно, играл адреналин, но нельзя отступать. Мне на ум пришло высказывание сознания “Боишься – не делай, делаешь – не бойся, а сделал – не сожалей”. Эта мысль пришла как нельзя кстати. Она дала мне настрой и поддержку в столь трудную минуту. Я выпрямился, усилием воли успокоил сердце, и мне стало легче. Мертвая тишина, все спят. Мы спустились вниз, и для всех нас оказался неожиданным раздавшийся с верхнего яруса голос:
– Что металхэд, на свободу захотел.
Я узнал этот голос. Родригес.
– Будь добр, сиди молча и не высовывайся, – ответил я ему грубым тоном словно говорил не с человеком, а с помойной крысой.
– А что если, я все же помешаю?
– Я тебе обещаю, твоя жизнь станет адом. Я буду каждый день ломать тебе по фаланге, а когда переломаю все, начну дробить их.
– Думаешь, раз ты помог Айспику, он будет вечно работать твоей крышей? Этот ублюдок теперь крышует меня.
– Какой ты ласковый, а что если бы он услышал это?
– Он спит, да и вообще, это не твое дело. Короче, че я с тобой цацкаюсь.
Его голос перерос из спокойного, в маниакально истерический. И тут он неожиданно завопил:
– Охрана! Охрана! Сюда! Они пытаются сбежать!
Алекс и Джейк, и хотели было бежать. Я схватил их за шивороты и начал успокаивать.
– Спокойно, без паники! Я обещал, что выведу вас, и я сдержу слово.
– Прекрасно Эйнштейн! Это интересно как?
Завопил Джейк, размахивая руками, в глазах бушевал страх. По коридору раздались шаги, охранники, они бежали. Я начал шептать, что бы Родригес не услышал.
– Спрячьтесь за ближайшие к двери колонны. Я привлеку внимание, а как подойдут, нападите со спины, возьмите в шейный захват, так практичнее.
Их вдохновила моя идея, и они направились к колоннам, прошлись, так что бы Родригес не видел и не смог сказать им, где мы. Из его камеры раздался шум, словно что-то ударили об решетку и он притих, это даже на руку. Изображая уверенность, я на самом деле не знал, что делать и как привлечь внимание. За спиной опять послышался голос, да что же тут такое, он, что ли всех разбудил? Это был Айспик. Он стоял в такой непринуждённой позе, облокотившись на решетку.
– Ложись на пол, я замолвлю за тебя.
Я, ни минуты не размышляя, подбежал к центру помещения и лег на живот, раскинув руки. Холодный бетонный пол был не в силах охладить мой пылающий рассудок, и, казалось, он вот-вот треснет под разными ударами моего сердца, в котором вместо крови хлестал адреналин. Шаги стали столь близки, что стало ясно, они в помещении. Они сбавили темп и начали медленно подходить ко мне. Айспик заговорил с ними.
– Похоже, пытался сбежать, но запаниковал и упал со второго яруса.
Казалось, тюремщики пропустили это мимо ушей и продолжили медленно продвигаться на встречу моему мнимо мёртвому телу. Я не слышал шагов Алекса и Джейка, но знал, что они уже проходят к ним. Тут я услышал задыхающееся кряхтение. Я сорвался с места и передо мной два охранника, Джейк и Алекс крепко ухватили их за шеи. Они брыкались, как могли, но все безуспешно. Убивать их нам было конечно ни к чему, и потому я ударил первого с головы железной областью и тот перестал двигаться ввергнутый в крепкий сон. А второго уже оглушил Джейк. Прекрасно, по крайней мере, мы избавились от охраны, больше их в блоке нет. Я поблагодарил Айспика, но он выглядел обиженным.
– Вы же, я так понял, нас не заберёте?
– Сейчас нельзя, нас слишком много, не получиться выбраться незаметно.
Айспик стиснул зубы, и губы. В глазах виднелись блики разочарования.
– Ты плохой человек Ричи…
Айспик отвернулся и направился к нарам.
– Я вернусь за вами, будь уверен, – ответил я с нотой отчаяния, но он даже не слушал.
– Пошли, нужно идти дальше, – сказал Алекс и потягивая меня за мой оранжевый комбинезон.
Мне было жутко неприятно так поступать, я чувство себя неблагодарной скотиной. Но нам действительно нельзя таким огромным составом выходить отсюда. И я сдержал эмоции и последовал разуму. Джейк уже прошёлся по карманам, но, увы, пистолетов у них не было. Но зато были дубинки. Для начала сойдет. Мы вышли из блока и направились по коридору, дверей не было, только голые стены цвета серого цемента. Почти в самом конце, мы наткнулись на одно помещение. Дверь была открыта нараспашку, внутри стоял стол, когда-то бывший деревянной катушкой для перевозки проводов, две табуретки, одна висячая лампочка, а на столе брошенные карты, видно отсюда они и прибежали. Дальше, был за углом пропускной пункт. Вот тут момент истины, если частоты не совпадут, то придется возвращаться обратно. Джейк пошел вперед на разведку, прислонившись к стене, он мог бы с ней слиться, если бы не оранжевый комбинезон. Он медленно тянулся к решетке, и неожиданно резко отдёрнулся. Беспорядочным движением рук он смог донести нам то, что тот на стрёме. Я подошел к решётке, а Джейк тем временем прошел назад к Алексу. Я достал из трусов свой радиопередатчик и включил его. К сожалению, карманы на тюремной униформе не предусмотрены, и положить мне его было просто некуда. Я стал медленно крутить реостат и наблюдал за реакцией тюремщика, уже половина прокручена, черт, не ловит. Надежда покидала мою душу, оставляя там лишь пустоту. Осталось всего тридцать градусов. И вот свершилось, тюремщик начал метаться из стороны в сторону, и, в конце концов, скрылся из виду. Прекрасно, осталось настроиться на панель управления. Это к счастью оказалось проще, сорок пять градусов по часовой и дверь открылась. Я подошел к стеклу и на всякий случай прикрыл уши. Тюремщик запуганный сидит в углу и пытается заткнуть уши, но ему это не удается и он бьется в конвульсиях. Неприятное зрелище, я отошел от стекла и начал настраиваться на вторую дверь. Еще десять градусов и дверь распахнулась. Джейк и Алекс молча ликуют. Мы движемся дальше, вот она, дверь на выход из блока, но сейчас нельзя выходить. Прежде нужно зайти в гардеробную. Так... Я озирался по сторонам, высматривая ее. Вот она. Я повел Алекса и Джейка за собой. Все шкафчики были закрыты. Я посмотрел на Джейка и вымолвил:
– Твой черед.
Он подошел к ним и начал приглядываться, оценивая сложность и способ вскрытия. Потом он отошел в сторону и начал что-то искать. А не найдя попросил у меня антенну от передатчика. В принципе больше он нам не нужен, и поэтому я со спокойной душой дал ему её. Он начал крутить ее подобно клоуну продолговатый воздушный шарик, превращая его в нечто удивительное. И вот готово, антенный ключик. Джейк выбрал шкафчик произвольно и легким движением открыл его.
– А для других замков тебе не нужны другие ключи? – поинтересовался Алекс, доставая униформу.
– Нет, в таких шкафчиках обычно только один ключ, хоть производители и вешают лапшу, якобы всегда разные.
Джейк прошёлся еще по двум шкафчикам, и мы переоделись. В одном из них мы нашли ключи от машины. Униформа неплохо на мне сидела. Джейку была чуть великовата. Подходя к выходной двери, Алекс окликнул меня:
– А что дальше?
– Как что? Мы же весь план разобрали.
– Да нет, я имел ввиду. После побега, где жить? Как зарабатывать?
– Алекс, помнишь времена юношества? Как ты тогда зарабатывал?
– Не знаю даже, мне как то страшно теперь.
– Послушай Джейк, мы точно того Алекса вытащили, это не самозванец? – Джек ухмыльнулся.
– Ладно, давай эти вопросы отложим на потом. На воле подумаешь.
Я осторожно толкнул дверь, было темно, по укрытым огромными заборами просторам, подобно опасному хищнику, гулял свет прожектора. Мы вышли наружу, пытаясь выглядеть естественно, не оглядываясь по сторонам, направились к стоянке. Я нажал на кнопку разблокировки на ключе. В дали стоянки подал сигнал черный мустанг. Мы направились к нему, прожектора вроде бы не заостряют не нас никакого внимания, и мы спокойно обустроились внутри, я сел за руль, Алекс сел рядом, а Джейк сзади.
– Вы видели?! У нас получилось? Они даже не заметили.
Я узнал в нем все ту же озорную улыбку, что знал когда-то. Мне даже захотелось улыбнуться. Но Алекс разрушил его иллюзии.
– Это еще не все, нам нужно еще выехать отсюда, желательно не заметно.
Я завел машину и стал выезжать со стоянки, впереди был пропускной пункт, на этот раз последний. Вот он, последний барьер к давно утраченной свободе. Мы подъехали к нему, железный забор, всего три метра, один хлипкий засов. Мужик в будке вышел к нам и склонился перед открытым окном. Он оглядел каждого из нас, прежде чем начал говорить.
– Куда это мы направляемся? Ночная смена не закончена.
– Видите ли, у меня жена рожает, мне нужно срочно ехать к роддому, а то она обидится.
– А они? Группа поддержки?
– А они, просто попросили об отгуле. Но вы не беспокойтесь, наши заместители уже на месте.
– У кого, отпрашивались?
– У директора тюрьмы. Он прищурился и отошел от машины и вытащил из кармана телефон.
– Я поинтересуюсь у директора.
Мы с Алексом и Джейком переглянулись. Джейк смекнул, что я задумал и пристигнул ремень. Алекс, видя его реакцию, тоже потянулся за ремнем. Тюремщик отвернулся, держа трубку рядом с ухом. Я просунулся следом, и отъехал назад метров на пять. Тот по-прежнему ничего не замечал, и тут я нажал на педаль газа и всей рычащей силой мустанга начал таранить металлический забор. И только тогда тюремщик заметил нашу отчаянную попытку сбежать. От неожиданности он даже выронил телефон. Кинувшись к машине, уже не голос разума, а рефлексы пытались остановить мустанг. Ворота не слабо прогнулись, но остались закрытыми. Я взял разгон еще на шесть метров. И тут тюремщик встал на пути, в надежде, что остановит нас. Под светом фар, было видно, как пылинки вздымаются в воздух. Алекс крикнул:
– Не дави его!
– Не обращай внимания, он блефует.
Я снова нажал на газ, Алекс кричал “нет”, но я был непреклонен, с бешеной скоростью мчался к воротам. Мужчина до последнего не сдавал позиций, но когда машина была уже в двух метрах от него, он отпрыгнул. Мустанг снова ударился о ворота, на этот раз засов погнулся и дверь распахнулась.
– Жми!
Кричал Джейк, что, было сил. Я снова вдавил педаль в пол, и мы помчались по темной дороге. Капот помят до неузнаваемости, работает только одна Фара, и та весит на одном проводе. Дорога не освещалась фонарными столбами, различалась только линия горизонта между темно-синим небом, и черными просторами грешной земли. Позади было тихо. Похоже, они еще не начали погоню. Стоило бы выйти и поправить фару, но адреналин бил в висках и не давал сделать ничего, кроме как давить на газ еще сильнее, вбивая педаль в пол.
– Все Ричи, можешь сбавить скорость, – я не реагировал.
– Ричи?
– Нет?! – громко и пронзительно закричал я. – Они еще гоняться за нами!
– Нет, они не выезжали.
– Они убьют нас!
Мне стало очень страшно, я видел один только горизонт, мне было страшно смотреть назад, они были рядом. Я вижу его в зеркале заднего вида, черный фургон, за рулем мой палач, он смеется. Он думает, что нагонит нас, но нет, ни за что. Я не дам ему такой возможности. Справа от меня сидит Стелла, она плачет. Я не дам ее в обиду! Нет! Я переключил на максимальную скорость и дальше мчались по темной дороге, фургон нагоняет, он начал бить нас бампером, я свернул с дороги. На мгновение мне показалось, что мы парим в невесомости, время словно остановилось. Стелла съёжилась от страха, я не мог на нее смотреть, ее взгляд был столь болезненным, что я чувствовал, словно в мое сердце врезаются острые иглы. Тяжелый удар, и машина покатилась по склону. Стелла словно растворилась в воздухе, я остался в машине совершенно один. Машина катилась как мячик, шум и грохот погнутого металла, и разбитых стекол, все, что я мог чувствовать, ведь вокруг была кромешная тьма. И тишина, машина скатилась ко дну той ямы, в которую я влетел, она лежала верх дном. Я очнулся в тумане, не знаю, сколько времени прошло. Передо мной сдутая подушка безопасности. Я огляделся, Джейк и Алекс были на своих местах, оба без сознания, руки свисали вниз, кровь стекала со щеки Алекса. В нос ударил резкий запах бензина. Где-то там, наверху был слышен гул сирен, они были совсем близко, но вдруг начали отдаляться. Прекрасно, наверняка решили, что мы поехали дальше по дороге. Я расстегнул ремень безопасности и потянулся к Алексу. Расстегнул его ремень и начал тащить из машины, отнес его на десять метров и вернулся к машине. Задние двери были сильно помяты, пришлось обойти сзади. Я выбил стекло ногой, и потянулся к Джейку. Вытащив его, поволок к Алексу. Посмотрев на ситуацию со стороны, решил, что нужно оттащить их подальше. Я взял их за руки и проволок еще дальше, они были тяжелыми, но я не сдался и из последних сил тащил их. Оттащив их еще на пятнадцать метров, я упал на землю, она была прохладной, трава была влажной, насыщенной капельками росы. Это была такая приятная прохлада, мне было так хорошо, все бы отдал, что бы так вот и лежать, но время не ждет. Надо их будить. Один я их далеко не унесу. Склонившись над Джейком, я начал хлопать ладонью ему по лицу, он не просыпался, я проверил пульс. Жив. Я продолжал бить его по лицу, щеки становились красными. Наконец он очнулся.
–Что? Что такое? Где я?
– Спокойно, помоги мне разбудить Алекса, и валим отсюда пока машина не взорвалась.
Джейк живо соскочил с места, и мы начали будить Алекса. Пульс есть, но ему не слабо ударило в голову. Его подушка безопасности не сработала. Он вяло открыл глаза и оглядел и нас. Мы пытались его поднять, но он был слишком слаб.
- Давай за плечи, – сказал Джейк, подхватив руку Алекса.
Я взялся справа, и мы понесли его. Куда сами не знали, лишь бы подальше от тюрьмы и от этого места. Вокруг деревья, трава, прохладный ветерок. Мы начали все дальше и дальше вглубь леса, пока не дошли до реки, там решили сделать небольшой привал, нужно вернуть Алекса, сами мы его далеко не утащим, а, к утру, они возьмут след, если конечно машина не взорвется, тогда, можно сказать, мы уже пойманы. Мы положили Алекса рядом рекой и начали черпать из нее воду и обдавать Алекса. Мало по малу, он стал приходить в себя, но был все еще вял.
– У меня есть одно предложение. Но спорное.
– Какое? – задыхаясь, говорил Джейк.
– “Шоковая терапия”. Мы выбрасываем его в воду, это должно провести к выбросу адреналина, он его взбодрит.
– А нельзя его просто положить?
– Нет, перемена температура должна быть резкой. Годится?
– Давай.
Джейк отдышался, и взял Алекса за ноги, а я за руки. Раскачав его, мы бросили Алекса в холодную воду. Я стоял одной ногой в реке и придерживал его за руку. Алекс начал кашлять, потом и барахтаться. В этот самый момент я вытянул его на берег. Он перевернулся на бок и стал кашлять.
– Ух, как бодрит! – произнес он неестественно веселым голосом.
Как и Джейк, я был удивлен его реакции. Ну, да ладно, не время, бежать надо. Я огляделся. Мне эта местность показалась знакомой, я подошел к реке и увидел, что это та самая река, по которой когда-то мы со Стеллой плыли в бездыханной вечности. Мне стало не по себе. Но второму приступу помешательства я не дам случиться. Алекс и Джейк ждали моих указаний, их судьбы в моих руках, я не имею права их подводить.
– Я знаю эту местность. Дальше нам туда, – сказал я, указывая пальцем по ту сторону реки. Они оглянулись, река была шириной около пятнадцати метров. Вокруг не было видно переправ, только вплавь можно было добраться на ту сторону.
– А других путей нет?
– Есть, но тогда придется идти вдоль дороги. А в нашем продолжении это недопустимо.
– Эх, ладно. Не думал, что это будет так сложно.
– А кто говорил, что будет легко? – поддержал меня Алекс.
– Давайте, мы уже давно не дети.
Джейк поднялся с земли, и мы встали у берега.
– Готовы?
Джейк с Алексом кивнули, и мы втроем нырнули в холодную воду. Течение пыталось сбить нас с пути, но мы настойчиво плыли по своему курсу. Вот уже половина, четверть, десятая. И мы доплыли до берега. Я оглянулся, все на месте.
– Так хорошо, дальше бегом.
Я начал с легкого бега, Джейк и Алекс бежали следом. Бегая по лесным просторам, было не сложно заблудиться, но меня словно тянула за собой неведомая сила. Она вела меня обратно в родной город, где все начиналось.
Глава 8.
Ранее утро, на улицах уже светлело, когда трое беглых преступников добрались до цивилизации. Одежда практически высохла, но ее бы стоило сменить. Не каждый сочтет нормальными то, что тюремщики гуляют так далеко от тюрьмы. Проходя по задним дворам жилых домов, мы положили глаз на висящее на улице белье. Не долго думая, мы схватили его и начали переодеваться.
– Прекрасно сидит, – заметил Джейк, разглядывая свои новые синие облегающие брюки, и красную майку с Микки Маусом. Алекс оделся в легкие цветные шорты и серую майку. Я обошёлся синими джинсами и гавайской рубашкой.
– Куда дальше? – спрашивал Алекс, когда мы уже шли по району, как ни в чем не бывало.
– Помните трех трейсеров из особняка Берцхема?
Алекс сразу переменился в лице, он хотел бы забыть события той жуткой ночи, но я невольно напомнил ему о том дне, когда он лишился брата. В ту же ночь их с Джейком повязали, это вообще была жутко неприятная ночь, полностью лишённая радостных мгновений.
– Так вот, мы сейчас направляемся к ним.
– Хорошо, но вы с ними уже квиты, за просто так они, вряд ли, укроют нас.
– Ну, в крайнем случае, придется на них… ладно вам, раньше мы занимались этим и сейчас сможем.
Да, когда то я поставил точку на криминальных делах. Но теперь, положение не оставляет другого выбора. Да и вообще, за последние годы мне стало уже настолько плевать на судьбы других людей, что когда-то поставленная точка – теперь не более чем капля воды, оставленная в зной на металлическом листе.
Вообще, утро ранее, даже не знаю, работают они сейчас или нет. Ну, да ладно, выбора все равно нет, разве что прогуляться по городу, хотя куда он от нас денется? Но это оставим на крайний случай. Сейчас дела первостатейной важности. Мы брели по городу, я был удивлен, насколько все изменилось. Мы с легкостью нашли “Алую Розу”, в ее интерьере ничего не изменилось. Дверь была открыта, там кто-то выступал, практически вся публика уже спала. Ну, еще бы, на часах четыре утра. Да и мохнатый гитарист группы уже машет пальцами мимо ладов. Он пытается крутить головой, но, при первой же попытке стоял на грани падения со сцены. У басиста каменное выражение лица, то ли пьян, то ли всегда такой. «Ну да ладно, не будем отвлекаться» – подумал я про себя и направился дальше, к той двери, к которой когда-то нас с Каролиной вел тот человек-плащ. Мы пошли через ту самую дверь, коридор и еще одна дверь. Но та была заперта. Я постучался в нее... В ответ тишина. Я постучался настойчивее, по ту сторону зазвучали медленные вялые шаги.
– Кто?
– Ричи.
– Хватит приходить. Я же говорил, что твой товар прибудет через неделю.
– Нет же, я Ричард Лоренс. Помнишь, вы делали нам с Каролиной паспорта?
В двери зашумели замки, судя по времени их открытия, замков было много. Алекс и Джейк просто молча ждали. Дверь открылась. В ней стоял Питер, все в том же костюме, только в изрядно помятом. Одна пуговица отсутствовала, другая висела на одной ниточке. Судя по виду он спал, до того момента пока мы не заставили его открыть дверь.
– Ричи? Что случилось?
– Долгая история, мы можем войти? – Питер оглядел Алекса и Джейка.
– Не беспокойся, они свои. Готов ручаться за них, – ответил я бросив на них резвый взгляд.
– Ну, проходите, – сказал Питер, распахивая дверь.
Свет внутри не горел. Питер шел впереди, вел нас наверх в кабинет. Внутри была мертвая тишина, словно мы находились в склепе. Питер приоткрыл дверь в кабинет и аккуратно зашел внутрь. В его походке что-то изменилось, он прихрамывал на одну ногу, и горбился. У меня появлялось ощущение, что поддержки мы от них не получим. Алекс сел в ободранное кожаное кресло на колёсиках, и указал нам на табуретки, стоящие на противоположной от него стороне. Выражение лица Алекса излучало печаль. Он смотрел на пустой стол, словно разглядывал картину и пытался понять, что хотел изобразить автор. В кабинете было темно, на полках и столе толстым слоем лежала пыль. Алекс долго не мог начать разговор. Он был целиком и полностью погружен в себя.
– За эти годы многое переменилось Ричи. Очень многое... Появилось серьезное противостояние власти. Сначала это было не заметно, устраивали демонстрации, толкали речи. Но узнав об их планах, спецназ начал жестоко разгонять их с помощью слезоточивого газа. В ответ на это протестующие устроили настоящую бойню. Была масса убитых с обеих сторон. Это было что то на подобии очага восстания, которому не дали разгореться. Их подавили в самом начале, но после того ракового дня правительство ожесточилось. Любого, на кого пало подозрение, закрывают, и о нем забывают. А потом они вплотную занялись организованной преступностью, считая, что это мы очаг всех проблем. Боб не сказал ни слова, просто взял и ушел. Куда? Можно только догадываться. Я же спустился до продажи наркоты.
К концу рассказа Питер окончательно пал духом, глаза заблестели, словно он сейчас проронит слезу, но этого не случилось.
– Давай-ка поподробней о тех демонстрантах.
– Помнишь, когда последний раз с тобой виделись, так вот, это началось где-то за полгода до того. Как я и говорил, сначала они были незаметны, а потом бойня, где-то через год.
– То есть, ты уже около десяти лет так живешь?
– Нет, нет. Мы долго старались изо всех сих, что бы не дать им нас подавить. Но, все же, проиграли. Те демонстранты еще живы, и их идеи тоже живы, но, боюсь, что большинство посадили, а остальные вернулись к своей прежней жизни.
– Почему же я об этом не видел не по телевизору, не в газетах?
– Все просто друг мой, СМИ контролируется правительством, а ему не нужно, что бы в других городах узнали о такой жестокости. Иначе вспышки появлялись бы по всей стране.
– А где бы я мог найти лидера?
– А я то откуда знаю? Я всего лишь наркодиллер. Знаю только то, что зовут его Аллен.
У меня в голове сразу вспыхнуло воспоминание об Аллене, Брэде и Стелле, о нашей группе. Неужели это тот самый Аллен? Если он не переезжал, то я знаю, где он живет.
– Слушай Питер, если ты не против. Мы можем заночевать у тебя?
– Ладно, а вы откуда?
– Только что из тюрьмы.
Питер встал с места, и подошел к окну. Поджав губы, он тяжело вздохнул.
– Черт с вами. Оставайтесь.
На лице Питера ясно выражалось нежелание принимать нас. Но его гуманизм взял верх над здравым смыслом. Мы поблагодарили его и отправились по комнатам, в которые Питер нас направил. Время сновидений, надо отдохнуть. Я попал в ту самую комнату, в которую нас когда-то заселили вместе с Каролиной, шторы уже были ободранными, обои блеклые, горел только настольный фонарь. Все преображается на глазах, ветер шумно ворвался в окно развевая шторы, этот ветер словно нес с собой красные капельки краски, которые так изящно легли на стены, вернув им прежние яркие цвета. Этот же ветер растрепал одеяла и, откуда не возьмись, появилась Каролина, сидящая на кровати сложив ногу на ногу в такой непринуждённой позе. Я смотрел на все это с чуть приподнятой бровью. Подобные галлюцинации давно как не удивляют меня.
– Я верила в тебя Ричи, – произнесла Каролина таким милым и ласкающим душу голосом, что я был готов умереть от умиления. Я сел на кровать и обнял ее.
– Но тебе не кажется, что устраивать то, что ты задумал – это уже слишком?
– Нет, любовь моя, они этого заслужили. Как они оставили меня инвалидом? О том, как они косвенно убили тебя? Стеллу? Что они с народом творят?! И за что все это? За то, что мы говорили правду? Нет, я им этот не прощу. Не умеешь править – не берись.
– Отступись Ричи, в конце всего ты пожалеешь, – Каролина встала с кровати и обратила свой взгляд в сторону.
– Ты мне угрожаешь? – спросил я с удивленной улыбкой.
– Нет, я просто знаю, что так будет, – ответила она, развернувшись ко мне.
– Эх, не уверен, – сказал я, распластавшись на кровати, подперев голову руками словно подушкой. После некоторого неловкого молчания Каролина начала отвлеченный разговор.
– Ты же вроде бы научился игнорировать свои видения.
Я поднялся и сел на край кровати, расставив локти на коленях, а кисти свисали как безжизненные плети.
– Ох, не знаю, что на меня нашло, меня, словно, огрели арматурой по затылку. Все началось так внезапно, видения наплыли из неоткуда, и стали неотличимы от реальности. Я не смог остановиться.
Каролина подошла поближе, и присев на колени положила мне руку на голову и начала поглаживать. Я отличал сон от реальности, когда ее ручка столь тепла, столь осязаема.
– Ничего Ричи, все хорошо. Но ты не думаешь все-таки лечиться от этого?
– Нет! Никогда! – завопил я во весь голос. Каролина, приложив палец к губам, прошипела. Я внезапно начал говорить шепотом.
– Тогда я потеряю тебя.
– Но, зато ты перестанешь угрожать окружающим.
– Цена слишком велика. Я на это не пойду.
– Бедный мой, бедный Ричард.
Каролина не переставала гладить. От этих манипуляций с течением времени я уснул. Наутро, конечно, ни Каролины, не принесённого ею уюта не осталось в той печальной комнате. Я лег спать в том же в чем и ходил, зато утром не пришлось одеваться. Я направился к кабинету Питера, он спал на столе, раскинув руки, стирая ими весь накопленный годами слой пыли. Решив его не тревожить я направился к своим. Джейк спал, а Алекс стоял у окна. Комната, в которой мы находились, мало чем отличалась от моей, с точки зрения времени отсутствия жильцов. А по интерьеру, в ней преобладал когда-то бывший зеленый. Теперь это бледно-болотный, на местах стыков обои отклеивались. Алекс молча смотрел вдаль, и, возможно, жалел о том, что ушел из тюрьмы, все таки столько лет привычки, а теперь все иначе. Люди вообще по природе боятся перемен. Перемены заставляют продумывать снова свой распорядок, пересматривать свой образ жизни, и вообще думать. Это общечеловеческая проблема – лень перед мыслительным процессом. С одной стороны, она толкает человека на стадное соглашательство, благодаря чему народ становиться движущей силой в руках сильных мира сего, и остается не раз облапошенным, а взамен получает жалкие гроши как дань. Но, с другой стороны, многими вещами забивать свою голову просто ни к чему. Но важно научиться распределять важные и маловажные проблемы, на которых стоит сконцентрировать особое внимание. Алекс так и стоял, застыв у окна, словно статуя, проклиная своего архитектора за то, что бросил ее на растерзание веков. Так и Алекс думал о том, что возможно ему не стоило выбирать такой путь, возможно, ему нужно было это усвоить еще тогда, когда его наказала судьба смертью брата. Он находил в этом прямую связь, но осознал это только сейчас. Я постучался в открытую дверь и вошел.
– Доброе утро.
– Доброе…
– Как себя чувствуешь?
– Хорошо.
– Я задумал переворот, мне нужна твоя помощь, – Алекс едва повернул голову, и бросил легкий смешок.
– Нет. Я не буду в этом участвовать.
Я был несколько озадачен его ответом.
– Почему же?
– Зачем тебе все это?
– Месть, преодоление режима, свершение справедливости.
Алекс неожиданно вспыхнул.
– Какая месть Ричи? Ты своими руками убил жену!
– А как же Стелла? Если бы они не сделали с нами тоЮ что сделали, Каролина была бы жива!
– Вы сами нарывались!
– Как? Говоря то, что есть?
– Зачем? Зачем людям знать об этом? Ты же слышал, к чему это привело. Знаешь, в гибели тех демонстрантов виноват ты. Если бы не вы, им было бы не за что сражаться.
– Если у человека нет ничего, за что он мог бы сражаться, он уже не человек, – я, оскорбленный абсурдным мнением Алекса, тоже повысил тон.
– Человек, которому не за что сражаться – просто цивилизованный. Оглянись, двадцать первый век. Зачем дальше погибать просто так, из-за каких-то абстрактных ценностей?
– Я посмотрю, как ты заговоришь, когда тебя отправят на войну с кем-то, до кого тебе вообще нет никакого дела. Думаешь, террористы из Ирака, действительно так ненавидят Америку, что постоянно направляют сюда смертников?
– Да, наш образ жизни не соответствует их устоям, вот они и лезут.
– Ты понимаешь, что тебе промыли мозги? Американцам приглянулась иракская нефть, а народу они сказали, что иракцы нас ненавидят, что бы набрать побольше рекрутов.
– Ты параноик, Ричи.
– А ты наивный кретин. Смотри иногда со стороны на ситуацию.
Алекс подошел вплотную и ткнул пальцем мне в грудь.
– Я уже посмотрел. Я сейчас пытаюсь что-то доказать одержимому местью психу, который просто слишком туп и уверен в себе, а потому валит свои проблемы на других. К черту все, я ухожу.
Алекс толкнул меня плечом и направился к двери.
– Куда? Обратно в тюрьму? Да там никто и не задумается над твоим благородством.
Алекс пропустил мои слова мимо ушей и громко хлопнул дверью. Я чувствовал себя так нелепо, стоя один в пустой комнате. Переполненный яростью я обдумывал слова Алекса, но ни к чему не пришел, он был не прав. Он повел себя глупо, и неблагодарно. Просто так я что ли вытаскивал его из тюрьмы? А что же Джейк? Он же останется? Я направился к комнате, где расположился Джейк, оттуда вышел Алекс, а следом за ним шел Джейк.
– И ты туда же?
– Прости Ричи, но Алекс прав. Ты опасен, и цель твоя гибельна.
– Но, мы же дружим с самого детства, – говорил я, цепляясь за последнюю возможность остаться хоть с кем-нибудь.
– Да? Что-то ты быстро про меня забыл, когда меня посадили.
– А как я должен был искать тебя? Мало ли куда они вас отвезли.
Лицо Джейка источало злобу и призрение.
– Надо было тебя выдать, когда они нас допрашивали…
Джейк развернулся и пошел к выходу, Алекс усмехнулся и закрыл за собой дверь.
Вот теперь я остался совсем один, Питера можно не брать в расчет – у него и своих проблем достаточно, и мне, почему-то кажется, что он откажется. Я направился обратно в комнату и начал все обдумывать. Может, они все же правы, и я действительно опасен, может, действительно во всех своих бедах я виню других? И вообще идея захватить власть недостижима?
– Я знал, что ты сдашься.
Я обернулся и увидел стоящий в углу корень моих страхов и жажды мести. Он словно не стоял, а висел на вешалке, закреплённой на невидимой опоре. Он медленно переворачивал голову слева направо, словно у него сломана шея.
– Чего тебе надо? Проваливай.
– Ты меня, что ли гонишь? Забавно... Куда я уйду, живя в твоей голове?
– Куда хочешь. Только от меня подальше.
– Увы, я как клоп, пока ты не сдохнешь, я тебя не оставлю.
Я промолчал, он разводил руки, его суставы хрустели.
– Послушай лучше Алекса, он дело говорит. Вечно нужно какому-нибудь выскочке все портить. Почему вам не живется мирно, мы же дали вам кров, телевизор, модную одежду, телефоны. Почему нельзя просто взять, что дают и радоваться жизни.
– Да потому что вы укрываете глаза массы всем этим мусором. А под такой завесой творите с людьми все, что вашей душе угодно.
– Может быть, но главное люди довольны. Если им нравится такая жизнь, то почему бы и нет?
– Но, это же бесчеловечно!
– Когда же ты поймешь, что люди должны сами снизойти до мысли что что-то не так.
– Я бы не осознал без Стеллы.
– Ну, значит, ты недостаточно умен, чтобы самому дойти до этого. Ты пользуешься чужими идеями, чужими мыслями, вместо того, что бы генерировать собственные.
– А представь, если каждый человек сам открывал элементы таблицы Менделеева, сам учился бы электротехнике, сам придумывал музыкальные произведения, и все с нуля, не перенимая ничего у тех, кто уже снизошёл когда-то до этого? Какой прогресс бы тогда вершился?
– Ну, здесь ты зашел в совершенно другую сферу. Развитие науки и техники – это не одно и то же с личным духовным ростом каждого.
– А я все же нахожу их схожими. Суть обоих – информация. Когда-то и кем-то открытая истина, опирающаяся на открытые ранее истины. Так и продукт моего разума опирается на уже существующие истины, генерируя новые.
Глава 9.
Закончив спор со своим вторым "я", я все же решил заняться делом. На часах уже шесть вечера, я брожу по, когда-то, брошенному городу. Все вокруг казалось таким знакомым, и в то же время таким чужим. Я чувствовал себя подлым предателем, из-за того, что просто бросил его. Новые строения, новые пристройки, новый архитектурный стиль. Но кое-что осталось нетронутым. При виде патрульных машин я прятался, в страхе, что ищут они именно меня. В воздухе витал такой знакомый запах вызывающий ностальгию по тем временам, когда мы с Джейком и Стеллой носились по дворам бросая друг в друга куски глины. Трудно было сказать, от чего он шел. Может быть, это просто общая комбинация вообще всех запахов города, а возможно это я у себя чего-то на воображал. Как завороженный я бродил по сравнительно людным переулкам, люди вокруг словно меня не замечали, каждый погружен в свои дела, свои проблемы. Их не волнует то, что среди них затаился беглый убийца. Кто-то с работы, кто-то по магазинам, кто забирает детей из детского сада. Кто-то несет с собой огромную цветную коробку с букетом цветов на день рождения любимой. И оглянитесь вокруг, они ведь счастливы, им больше ничего не нужно. Им не к чему знать, как устроена система управления, им не интересно слышать, о заговорах, они любят свою страну, и готовы порвать в клочья любого человека, о котором они ничего не знают, которого они никогда даже не видели, только потому что тот не лестно отзовётся об их стране. Их патриотизм в своей сути не что иное, как добровольное рабство, завуалированное под честь гражданина. Я шел в этой толпе, словно свой. По крайней мере, они так считали. Ну, еще бы, у кого в наше время возникнет мысль о том, что есть люди, думающие по другому, ставящие свои цели выше офисного уровня. За все время прогулки, на меня заострил пристальный взгляд только один человек, и этот человек не полицейский который должен меня искать, и не кто-то из толпы, которых это похоже не касается, а маленький пятилетний мальчик. Он посмотрел на меня таким испуганным взглядом, что я на миг вообразил, будто я настоящее чудовище, хотя кто знает, многое изменилось с тех пор, когда я был добр, слаб и невежественен. Может знание истины и озлобило меня. Я посмотрел в глаза этому мальчику, он зажмурился, не желая видеть моего тяжелого взгляда. Вот оно, пока еще не опороченное дитя, подлинный человек. Пройдут годы, и когда он поймет, что его мировоззрение не вписывается в общественные рамки, и его нужно стыдиться, он станет подстраиваться, будет стараться быть как все. И тогда его широкий кругозор, данный самой природой, сузится до таких пределов, что превратиться в маленькую точку, точку зрения. Одну единственную точку на любой случай жизни. А больше одной и не требуется в обществе. Больше чем одна – это уже слишком много, слишком странно...
Оглядывая окрестности, и думая о своём, я и не заметил, как уже добрался дома Аллена. Один этаж, бордовая черепица, справа от дома стоит внушительных размеров дуб. Его листья усыпали крышу дома, слой листьев на крыше, говорил о том, что Аллен давно не убирался, и видно не собирался. А, может быть, он здесь давно не живет. Может он пал на поле боя во время последнего митинга, а, может, он арестован? Есть лишь один способ проверить. Я зашел на крыльцо и постучи в дверь, эффекта не последовало. Я постучал настойчивее, по ту сторону были слышны шаги. Глазок потемнел, хозяин смотрит на меня.
– Кто там, – спросил хозяин не отрывая глаз от меня.
– Ричард, – ответил я, чуть-чуть замешкавшись.
– Какой Ричард?
Тут я задумался. Если скажу Хорн, то узнает. Но если это не Аллен, а на меня объявлен розыск… Но увы, Лоренс тоже в розыске, и, вероятнее всего, сейчас здесь об этом все знают. Ну что ж, была, не была.
– Ричард Хорн.
Тот не отрывался от глазка, и продолжал смотреть на меня, словно пытаясь вспомнить. Тут внезапно глазок посветлел, и зашумели замки. Дверь резко открылась и крепкая рука с силой затащила меня в дом. Хозяин протянул руку к стене и включил свет. Да, это был Аллен, я узнал его с первого взгляда, хотя его изувеченное ожогами лицо должно было затруднить мою задачу.
– Я понимаю ты сейчас передо мною, но, черт Ричи, как?
Я, молча, постучал кулаком по виску, где располагалась пластина. Аллен оглядел меня, и пригласил на чай. Я любезно согласился. Сев за стол, я рассказал Аллену все с того момента, как нас со Стеллой похитили, до той минуты как я постучался в его дверь. Аллен внимательно слушал, не перебивая, ему было крайне интересно то, как мне удалось выжить. Под конец рассказа он затих, попивая чай из маленькой, белой, фарфоровой чашки, спросил:
– Слушай, я, кажется, знаю эту Каролину. У неё, случайно, фамилия не Эбель?
– Да, – я сузил глаза. – Откуда ты знаешь?
– Мы ходили на сольфеджио в детстве.
– Неужели?
– Ага. Прекрасная девушка была, – он посмотрел на меня с сожалением в глазах. – Помнится, я и Брэд помогли ей в одном масштабном музыкальном деле, когда она заканчивала школу. Если ты встречался с ней на тот момент, то ты должен помнить феерическую концовку прощального концерта.
– О да, – я предался воспоминаниям, – на ней тогда был очень миленький костюмчик.
Аллен хмыкнул и уткнулся в чашку с чаем. Настала тишина. Каждый погрузился в свои воспоминания о былых днях. Как же я хочу вернуть те времена, когда мы с Каролиной беззаботно гуляли по просторам города, разговаривая о книгах, музыке и о действиях разных индивидуумов. Что с нами стало, моя Каролина. Что с нами стало?..
После пятиминутного молчания, Аллен спросил:
– А ты знаешь, что здесь случилось за время твоего отсутствия?
– Да, мне уже рассказали. Сожалею.
– А ты знал, что и Брэд был там?
Несмотря на обычно спокойный и прямолинейный тон Аллена, сейчас он вызывал у меня беспокойство.
– Догадывался…
– То был сущий ад, против нас выступил целый отряд спецназа. Сначала они обходились щитами и дубинками, но когда вышло время, данное им на "мирный" разгон они достали оружие. Наши коктейли были слишком слабы. И тем более в ответ на них они начали стрелять без разбора. На нашей акции протеста присутствовали женщины и подростки. Все они были ошеломлены известием о вашей гибели. И все они были рады поддержать нас, но я же не знал, что это так закончится, они не щадили никого. Приходилось спасаться бегством, иначе падешь в багровую кучу. Мы бежали со всех ног, чувствуя себя при этом последними трусами. Потом они выследили меня, и начали пытать. Я пообещал, что больше не пойду на это, в обмен они сохранили мне жизнь. Я бы хотел забыть все это, но, увы, память, как и смерть неистребима. С тех пор мы разошлись кто куда, и мысли о восстании канули в небытие.
– Знаешь, а я собственно ради этого и пришел. Я жажду отомстить за Стеллу, за свою жизнь, за жизни тысяч, что были сломаны как и моя. И объяснить им, наконец, мы не...
Аллен положил руку себе на лоб, и покачал второй.
– Ричи, Ричи, спокойно, меня тоже решили надежды, и желания. Но пойми, они сильнее. У них есть оружие, и их больше.
– А ты думаешь, мы одни? Думаешь, вообще все остальные довольны режимом?
– Конечно, есть и недовольные, но как ты собираешься с ними связаться, все линии прослушиваются, и потом, тебе будет необходимо убедить их всех. Сам знаешь, не каждый согласиться пойти на столь глобальные перемены в жизни.
– Можно создать свою собственную линию, и давать информацию о ней только проверенным людям.
– Даже если и так, у нас здесь осталось слишком мало людей для переворота.
– Есть пути. В тот раз вас так легко подорвали из-за того, что вы были не подготовлены, вы вышли с голыми руками, ну и с дубинками с зажигательной смесью. Все равно это несущественно. Нам нужно набрать всех техников и сварщиков, каких только сможем найти и направиться на свалку.
– Почему на свалку?
– Потому что я отчего-то не уверен, что у вас есть деньги на покупку оружия и машин. А на свалке можно найти все. Потом со всем этим добром мы направляемся к тюрьме, и освобождаем их.
– Заключенных? Да от них больше проблем, чем пользы.
– Не знаю уж, я там был, я с ними общался, и, на мой взгляд, они довольно порядочные. По крайней мере, рекруту высшее образование не к чему.
– Нет, с ними у нас ничего не получиться.
– Подумай Аллен! Они нужны нам только как рабочая сила, ты же не думаешь, что горстка аристократов смогут противостоять натиску целого правительства?
– Ну, не знаю…
– У нас нет второго права на ошибку. Так потери уменьшаться, и только так мы сможем довести свое дело до конца.
Аллен сидел, сложив руки вместе. Смотря на стол, не отрывая взгляда, он словно застыл в этой позе. В его голове мелькали кадры из прошлого, о той бойне, горах убитых, и он сопоставлял тот случай с грядущим. Представляя, как все может закончиться, он зажмурился, и лицо его источало боль. Но, в то же время, вероятность успеха была выше, и Аллен улыбался озорной улыбкой. Кажется, он согласен.
– Ну, так что? – спросил я, выжидая ответа, как хищник свою дичь, когда она соберется и выйдет из своего логова.
Аллен ёрзал, не находя себе места. Он явно нервничал. Его пальцы то и дело дёргались, бегая по столу.
– Опасно, очень. Но в каком освободительном движении было легко? Ладно, я поучаствую.
– Действуем по плану?
– Да, по плану.
Аллен встал из-за стола и направился к телефону. Он начал обзванивать всех знакомых техников, что когда-то бились с ним бок обок. Он договорился о сборе у него дома в 17:00, по телефону сказал, что это вечеринка. Звонков было много, он звонил и упрашивал около двух часов, и, наконец, последний звонок, и Аллен положил трубку.
– Остается только ждать…
Глава 10.
Время близится к пяти, напряжение растет, от моего явления зависит дальнейший исход, они – как хворост, которому нужна только искра, и я должен стать для них такой искрой, что заставит их биться за свободу, даст им веру в себя и собственные силы, соберет воедино их сломленный дух. 16:56. Пришел первый, я счел, что мне пока не нужно являться, и спрятался в другую комнату. Аллен тоже нервничал, но он беспокоился о том, что вместе с приглашёнными заявиться и тайный агент, и тогда нас всех повяжут. Люди приходили и приходили, мне становилась легче, и в то же время тревожнее от того, что я давненько не выступал перед толпой. 17:00. Время настало, пока выходить. Аллен рассадил гостей по креслам и принесёнными, из гостиной. Я прошёл в зал, где они все расположились. Там сидели люди совершенно разных возрастов и национальностей, в зале также сидели несколько девушек (неужели техники?), при моем появлении, зал притих. Они молча разглядывали меня, но кажется никто не узнавал.
– Добрый день, мало кто из вас меня помнит но...
С заднего ряда послышался женский голос. То была молодая, зеленоглазая рыжеволосая девушка, с виду около двадцати шести лет, одетая в темный с красным свитер. Она задала вопрос:
– Ричард? Ричард Хорн, вокалист группы “Восстание”?
В толпе начали шептаться. Мне на душе стало так тепло. Это настолько приятно, когда тебя узнают, даже спустя столько лет. Раз она меня знает – выходит она слышала нас когда-то, и тогда ей было не более пятнадцати лет.
– Да, это я.
Я на миг замешкался, я не знал, что им сказать, они шептались. Их шепот сводил меня с ума, мне казалось, что я выгляжу глупо. Ибо некий выскочка появился из неоткуда, задумал устроить переворот, и сейчас просто стоит и не знает, что сказать. Мне было страшно, я хотел поскорее исчезнуть отсюда, от этих шепчущихся голосов, они повсюду, они шуршат своими злыми языками, и не дают мне сконцентрироваться.
Аллен заметил мое положение и решил прийти не помощь.
– В общем, дорогие друзья…
Я собрал всю свою волю в кулак, и решился. Сейчас , или никогда, и перебив Аллена сделал шаг вперед и выступил:
– Да, я Ричард Хорн, тот самый Ричард Хорн, что явился перед вами живым доказательством того, как не справедливо к своим гражданам наше государство. Я пришел к вам, дабы показать, что даже из безнадёжной ситуации есть выход, показать то, на что способен человек если он этого сильно захочет. Я прошёл через многое, меня убили вместе со Стеллой на том самом холме, и благодаря Каролине Эбель я выкарабкался, светлая ей память. Я построил свою империю протезов под именем Лоренс, я побывал в психиатрической клинике, и отсидел в тюрьме. И теперь я снова стою перед вами, дабы поднять ваш дух, и сказать : “мы сможем, у нас получиться.” Не падайте духом ребята, та бойня, что те сволочи устроили, не сойдет им с рук, и все жертвы, павшие в праведной войне еще будут отомщены, даю слово! Но один я не справлюсь, мне нужны ваши умы и таланты, мне нужна ваша поддержка. Мне очень приятно, что вы пришли. Это означает, что в стране еще остались думающие люди, и это дает жизнь моей надежде, нет, нашей надежде! Раз есть вы, значит, есть и другие. Выходит, еще не все потеряно, выходит, страна не укроется пеленой невежества и стадного соглашательства, если мы ей помешаем. Я не верю, что власть можно поддерживать, только наводя страх на ее жителей и убийствами несогласных. Нет, власть может строиться на справедливости, взаимном уважении и честном труде. Ну что? Братья и сестры, вы со мной?
В зале стояла мертвая тишина, та рыжеволосая девушка начала хлопать, за ней еще двое, и цепной реакцией по залу прокатился шквал аплодисментов, лица аплодирующих источали уверенность, радость и готовность. Я добился желаемого эффекта. Как только аплодисменты стихли, один полный мужчина в костюме вытянул руку.
– Да, слушаю.
– Ваша речь была убедительна, но извините, как мы этого добьемся? Нас не так уж и много.
– Правомерный вопрос. Видите ли, прошли те времена, когда исход битвы решался количеством, ни для кого не секрет что побеждает обычно тот, чье вооружение лучше, век информации друзья мои.
– Хорошо, значит у вас за пазухой есть несколько ядерных бомб? – зал ухмыльнулся.
– Нет, но и против нас они не будут использовать ядерное оружие. В конце концов, оно делает территорию непригодной для жизни, а ни кому из них это не нужно.
– Хорошо, тогда как же? Ведь мне что-то подсказывает, что и автомата в кармане у вас тоже нет.
– Да, вы правы. Но у меня есть это, – сказал я, указывая пальцем на свой лоб. – И не только у меня, Аллен недаром собрал именно вас. Вы, извините, кто по образованию?
– Я авиатехник, специалист по аэробусу, и по всем видам Боингов, знаю каждый болтик, входящий в конструкцию каждого из них.
– Так и собравшиеся здесь люди, специалисты, каждый в своей области. И мы с вами сможем собрать вооружение не хуже.
Люди в толпе заулыбались, заручившись еще большей уверенностью.
– Еще один скептический вопрос, видите ли, оборудование для сборки на полу не валяется. А денег у нас у всех нет. Даже если мы выставим на продажу все имущество, не хватит на должные масштабы.
– Вынужден вас огорчить, валяется. У нас две городские свалки. Там множество поломанных машин, труб и не утилизированных газовых баллонов. Там много сырья для производства всего необходимого.
– То есть, нам придется рыться на свалке?
– Поверьте, результат того стоит. И потом, это нужно будет только на первое время, а потом, когда нам удастся захватить хотя бы одну мою фабрику, тогда мы сможем работать с нормальным оборудованием.
– И все-таки, я принимаю вашу позицию по отношению преимущества качества над количеством, но нам потребуется больше людей.
– И это я продумал, для начала мы собираем всех кто участвовал в последней попытке поднять восстание, потом уже с готовым оборудованием штурмуем тюрьму. У меня там есть связи, они пойдут за мной.
В зале стало шумно, они обсуждали между собой столь спорное решение. На сей раз руку поднял мужчина за сорок в голубой рубашке.
– Они же ничего не умеют, они будут только мешать.
– Согласен, управление им доверять не стоит, но они умеют убивать, а это как раз нам и нужно.
– А мы можем быть уверены, что они не пойдут против нас?
– Я им доверяю, но в крайнем случае будет жесткий трибунал.
Зал зашумел, им явно не по душе моя идея.
– А другие варианты есть? – спросил тот же мужчина.
– Есть, но, видите ли, народ боится перемен, и если мы сообщим всем обиженным по всей стране о нашем плане, то лишь единицы решатся. Вдобавок, по отдельности мы слабы, пускай пока лучше затаятся, они нам еще пригодятся. Но, когда мы покажем, что наши намерения серьёзны, и когда у нас будет настоящая армия, готовая к действию, тогда они примкнут к нам без раздумий.
В зале зазвучали довольные голоса, и кивания. Та девушка с заднего ряда встала и подошла ко мне, и протянула руку.
– Элизабет Саймон, инженер сварщик. Рада служить под вашим началом, – я улыбнулся, но насторожился ее заинтересованностью во мне.
Мой первый солдат, хорошо бы, если она же и не станет последним. Но в зале начали подниматься люди, и один за другим подходили ко мне, называя свое имя и специальность. Похоже, все идет как надо, они верят в меня, и собираться идти на это, несмотря на последствия. Моя миниатюрная армия инженеров готова к перевороту. Тридцать шесть человек, вполне естественно, что по началу им показалось, что моя идея смешна, но сейчас им все не по чем. Под конец приветствий, все снова расселись по своим местам.
– Так вот, работать придется только ночью, днем это слишком заметно, да и бомжи начнут шептаться. Ко всему выше изложенному, добавляю, что мозговая активность ночью выше, чем днем. Но есть одна беда – сторож. С ним надо что-то сделать, если никто не хочет его убивать, тогда нужно похитить его и держать до момента завершения работы. На тот период, пока его не будет, дня где-то через четыре, мы посылаем заявку от имени одного из наших людей о принятии на работу сторожем. Такая схема на двух свалках. Не беспокойтесь, вы будете в гуще событий, просто вы по документам будете работать сторожем. Таков мой план, кто за?
Заросли поднятых рук сокрыли от меня лица большинства из людей.
– Кто против? Ни одной руки.
– Кто воздержался?
Тот самый авиатехник поднял руку.
– Большинством выбор сделан. Остается проблема того, что не все смогут перейти на ночной режим, у кого работа, у кого личные причины. Предлагаю нестандартное решение. Переход на полифазный цикл сна. Каждые четыре часа вы ложитесь спать на 20 минут. В результате, вы спите всего по два часа в сутки, но чувствуете себя отдохнувшим как после восьми. По началу, будет не просто, период адаптации 5 дней, но время у нас есть. По возможности возьмите отпуск на работе. И, в общем, желаю всем удачи. Благодарю за внимание.
Собравшиеся люди по очереди подходили ко мне, и прощались, Элис подошла ко мне последней.
– Прекрасное выступление.
– Спасибо, но, признаться, я сначала очень волновался.
– Я заметила, но, потом-то, ты взял себя в руки.
– Да.
– Неужели они действительно из-за такой мелочи, как ваша группа, пошли на похищение и убийство?
– Не стань я жертвой, ни за что бы не поверил. Они готовы пойти на все.
– Тогда откуда такая уверенность, что они все же не применят ядерное оружие?
– Я не думаю, что они настолько глупы, им же нужна эта территория.
– Кто знает…
Наступило минутное молчание.
– Ну ладно, до встречи тогда, – прервав тишину сказала Элис.
– До встречи, – ответил я с мнимым холодом в голосе, хотя на самом деле я просто задумался.
Элис направилась к выходу, ее огненный волос, собранный в хвост, двигался подобно маятнику. Она была последней из приглашенных, и она же закрыла за собой входную дверь. Аллен сидел в первом ряду, проводя рукой по шраму на лице.
– Думаю, тебе удалось их воодушевить, поздравляю.
– Спасибо, ты не против, если я останусь у тебя?
– Не против, есть диван в той комнате.
– Спасибо.
Я направился к дивану, за день подустал. Зов подушки неукротим, она тянет меня с невиданной силой. Тут за спиной послышался голос.
– Ты всерьез решил все это устроить?
- Да, кто, если не я? – я обернулся к Аллену
Аллен съёжился на кресле.
– Признаться, мне страшно. А что если не выйдет, и они нас всех переловят?
– Не думай об этом, все получиться.
– Я не хочу, чтобы эти твари снова меня взяли.
– Никто не хочет, но они не возьмут, я обещаю.
– Надеюсь...
Я отправился дальше на зов подушки. Стоило мне только присесть, как я заснул.
На следующий день мы подготовили два стула, выпилили отверстия и взяли садовый шланг, также спустили телевизор вниз, и собрали все книги, что были у Аллена дома. К вечеру в двери дома кто-то постучался. Аллен открыл дверь, это была Элис.
– Добрый вечер, – сказала она, перед тем как войти.
Аллен пригласил ее внутрь. Чуть позднее пожаловали еще трое мужчин с последнего собрания.
– Я нарыла кое-что на наших сторожей. Работа у них посменная, так что тем из нас, кто будет их замещать, не будет вынужден сидеть там и днем и ночью. Так же я узнала, что смена у них начинается с восьми, если где-то часов в двенадцать мы их заберем, то, думаю, это не будет заметно.
– Прекрасно, спасибо Элис. У кого-нибудь есть машина?
Двое из тех парней, что пришли вместе с Элис, подняли руки.
– Это хорошо, вы не против, если я одолжу одну?
– Конечно.
– Значит так, приезжаем на свалки, мы на северную, вы на южную. Оглушаем сторожей, связываем и кидаем в багажник. Привозите их сюда, а дальше дело за нами. Все ясно?
– Да, – ответили они хором.
– Вопросы есть?
– Никак нет! – громко и выразительно ответили они хором. Элис даже отдала честь.
– Выступаем через три часа.
Полночь, на улицах темно и безлюдно, изредка видны проезжающие машины. Бедняги возвращались домой после тяжелого трудового дня. Мы выехали, на перекрестке разъехались по противоположным сторонам. Со мной были Аллен и Элис, а в той машине ребята, чьи имена я позабыл, если честно, то мне немного стыдно. Ну да ладно, по опустевшей площади мы плыли подобно кораблю по безмятежной тихой гавани. Гладкая дорога, никаких светофоров, прохладный ветерок, бьющий из полуоткрытого окна. И вот мы на месте, просторы свалки, кажется, они тянуться бесконечно, но по периметру она оцеплена железным забором. Горы разбитых машин, разбросанные мусорные пакеты, вонь гниющего мяса. Мы вышли из машины и направились вглубь. Сторожа было не видно, наверняка его хижина подальше. Мы решили разделиться и поискать его так. Я направился к складу машин. По обеим сторонам от меня возвышалась гора разбитых машин, они были положены друг на друга аккуратными кирпичами. Целый лабиринт, казалось, эти дебри никогда не кончатся. Напоминает сцену из фильма ужасов, сейчас, когда должен выйти маньяк с бензопилой, я подходил ближе к повороту шаг за шагом, расстояние сокращалось, а напряжение росло. Всего один шаг и я удостоверюсь в том, что там никого нет. Я делаю этот резкий и стремительный шаг и нарываюсь на кого-то, он кричит, он очень громко кричит. Я оттолкнул его на пол, и в панике взял трубу с пола и замахнулся.
– Стой, стой Ричи, это я, Аллен.
– Блин! – я бросил трубу на пол.
– Ты чего так орешь, я думал это какой-то мусорный монстр.
- Так я и подумал, что ты мусорный монстр! – говорил Аллен с дрожащим от волнения голосом.
– Я не мусорный монстр! – прокричал я тоже дрожащим голосом.
– Я тоже!
– Что вообще за мусорный монстр?! – кричал я, тряся руками в недоумении.
– На свалке есть только мусорный монстр!
– Монстров не бывает!
– Да?!
– Да!
– Спасибо!
– Не за что!
Я помог встать Аллену, и мы собирались двигаться дальше, как вдруг раздался звук возведённого курка. Мы обернулись, там стоял толстый мужчина в кепке Yankees, ветровке и грязной майке, обросший щетиной. Он направил на нас двуствольное ружье.
– Пошли вон отсюда чёртовы бомжи!
Мы подняли руки и начали медленно отходить в сторону, куда нас направлял сторож. Шаг за шагом.
– Спокойно парень, мы уже уходим.
За спиной у него что-то зашелестело, я обратил свой взор в ту сторону, откуда раздался шорох. Элис. Она подходила к нему спокойным неторопливым шагом. Услышав ее шаги, сторож обернулся, она стояла перед ним с непередаваемо спокойным и расслабленным взглядом. Он направил на неё ружье. Я поднял с пола оторванный руль, и собирался огреть им сторожа, но Элис резким ударом ноги с идеальной растяжкой, по области рукоятки, выбила ружье у него из рук. Оно описало в воздухе полный оборот, и, поймав его за дуло, Элис резким разворотом нанесла удар сторожу прикладом по голове. Сторож падает, потеряв сознание. Мы с Алленом смотрим на это с ошарашенными лицами. Элис подошла к нам.
– Вы как? В порядке?
Нас еще не отпускал шок от увиденного. Еще немного играл, удар по самолюбию.
– Мы-то в порядке, а вот тебе не стоило так делать. Ружье могло выстрелить.
– Да если бы не я, вас бы уже пристрелили.
– Спокойно, он не собирался стрелять, и потом, тебе хватило бы только отвлечь его, у меня уже был руль на голове.
– Этот? – спросила Элис, указывая на то, что я зажал в руке.
– Да.
– Он пластиковый.
Я присмотрелся получше и понял, что она права. Это руль от детской пластиковой машины.
– Здесь темно, – ответил я слепо возмущённым голосом.
– Да, конечно, – ответила Элис, хитро улыбаясь, и направилась к толстяку.
– Ты так говоришь, словно мы сами бы не справились.
– А вы бы и не справились.
– Мужчины более подготовлены к подобного рода ситуациям.
– Я заметила, – саркастично подметила Элис связывая сторожа.
– Хорошо, хорошо. Пари?
– В смысле? – спросила Элис, недоумевая чего мне от нее надо.
– Дуэль. Кто первый упадет на лопатки – признает превосходство оппонента. Согласна?
– Нет Ричи, ты проиграешь, – спокойным тоном ответила Элис.
– Струсила?
– Не хочу делать тебе больно.
– Не беспокойся, ты и не сделаешь, – ответил я, припрыгивая и разминаясь.
– Думаешь, не смогу?
– Знаю.
– Ладно Ричи, – ответила Элис, поднимаясь с пола.
– Будь по твоему.
– Вот это круто, вот это настрой, – Элис размяла шею и направилась ко мне в нелепой стойке.
Мгновенье спустя, лежа на земле, я был скручен и полностью обездвижен, пыль еще не успела лечь, как я понял, что это безоговорочное поражение. Примкнув вплотную лицом к полу, я пытался попросить отпустить.
– Прости что? – спросила Элис, ее злорадный голос коробил мое самолюбие, но выхода не было, пришлось признать поражение. Она подняла мою голову, шея болела от напряжения.
– Я сказал: извини, я было не прав.
– У меня что-то слухом или это было как-то не искренне, – Элис снова вдавила мою голову в землю. Аллен встал на защиту.
– Полегче, Элис.
– Оу, прости, я что-то увлеклась, – извиняющимся тоном ответила Элис, отпуская меня. Поднявшись с земли, она помогла мне отряхнуться.
– Серьезно, извини, что так вот повалила.
– Да ничего, я сам виноват. Давайте за дело.
Мы принялись связывать сторожа. Завязав плотные узлы на руках и ногах, вставили кляп в рот, чтобы если проснется в багажнике не сильно орал. Я прихватил его дробовик, сейчас нам нужно любое оружие. Тащить втроем его было неудобно, уж больно тяжелый гад. Дотащив его до равнины, мы сочли, что дальше лучше его запихать в багажник. Я пригнал машину к месту, и мы закинули его внутрь. Вроде спит, по крайней мере, шумов от него во время поездки было не слышно. Сидя за рулем, меня мучил вопрос. Наконец, мы собрались, и я тут же задал его Элис.
– Слушай, а где ты научилась так драться?
– А, ты про это что ли? Ну, в детстве меня часто дразнили, за цвет волос и веснушки.
– У тебя были веснушки? – спросил я с не малой долей удивления.
– Да, по всему лицу. С возрастом стали почти незаметными. Так вот, я была слаба и беззащитна, пока отец не узнал о моей проблеме. Он не стал ничего говорить маме, ибо знал, что она придет в школу, и, как правило, начнет все крушить и со всеми ссорится. Нет, отец сказал мне: "Учись решать сама свои проблемы, я могу лишь направить тебя". И он направил, он отдал меня на рукопашный бой. Вопреки стереотипу, мне очень понравились единоборства, и я тренировалась. Потом когда в школе самый сильный одноклассник, местный "альфа самец", который должен был служить примером для остальных Джимми Волмер, стал снова меня дразнить, а потом и распускать руки, я ответила ему, сломав ему нос. С тех пор меня больше не задирали, прочие решили не рисковать. Кстати он же, Джимми позднее был моим первым парнем, забавный был парень, туповатый правда.
– Вот так история, – ответил я, ухмыляясь, но ухмылка была не насмешливая, а скорее понимающая. Ведь я в свои годы тоже мало где воспринимался, но в отличие от Элис, я просто закрылся в себе, со своим узким кругом друзей.
– А как вышло, что ты выбрала такую профессию?
– Не знаю даже, мне нравится техника. Умение из неживого делать живое... Чувствуешь себя богом. Я самоучка, изучала электронику и сварку, достигла не малых успехов.
У дома уже стояла машина с теми ребятами, мы припарковались рядом.
– Вы что так долго? Мы уже думали, вас поймали, – спросил один из них, подбежав к машине.
– Нет, все в порядке, была одна накладка. У вас как все прошло?
– Гладко, по плану.
– Отлично, заезжайте в гараж, там достанете его и занесете в подвал, мы уже все приготовили.
После них мы заехали в гараж и занесли нашего толстобрюхого. В подвале было два железных стула прикрученных к полу, один сторож уже был почти привязан, когда мы занесли своего. Усадив на стул, завязали прочный узел, надежно зафиксировав его руки и ноги. Во всем подвале было пусто, Аллен по-видимому, так и не нашел ему применения, и превращать его в помойку ему видно тоже было не с руки. Одно единственное окошко давало путь лунному свету. Один единственный лучик заглянул к нам в ту ночь, на фоне серого подвала он снабжал меня ноткой печали, словно сама луна плачет, и не хочет, чтобы мы двигались дальше. Закрепив их как следует, мы все вздохнули с облегчением и поздравили друг друга с успешным выполнением первого этапа. Второй сторож был смуглым, восточной национальности, с большими глазами, обросшим лицом и густыми усами.
– Ну что ж, спасибо всем за помощь. Мы еще скоро увидимся.
Два парня подались вперед с вопросом.
– Да, слушаю, – ответил я в подбодрённом настроении.
– Вы не против, если мы заместим сторожей?
– Конечно не против. Через четыре дня разыграем обстановку, и если все будет в порядке, то подадите заявку на рабочее место. Сами понимаете, отсрочка нужна для того, что бы на вас не пало подозрение.
– Мы понимаем, – ответил второй, в глазах этого парня был отчетливо виден оптимизм, это прекрасно, так как я считаю самым главным – уверенность соратников в их лидере.
Время было позднее, всем пора бы на боковую. Поэтому я распрощался со всеми, и направился к дивану. Вспомнив свои же слова насчет полифазного сна, я решил попробовать. Забавно, что я уже давно знал о таком способе "продлить жизнь" но до применения как-то дело не доходило. Возможно, потому что я просто не знал чем себя занять, а мотивация важнейшее условие. В моем положении лидера, сон является слабостью, если нападут во время моего сна, то они попадают в прореху в моих доспехах. Таковой быть не должно! Первая ночь, сегодня надо просто хорошо выспаться. Ложась на диван, я чувство тепло Каролины, она где-то рядом, более того, она уже на диване.
– Извини, не заметил.
– Нечего, все в порядке. Дела идут в гору, я смотрю, – заметила Каролина, так изящно лежа на диване в своей шелковой голубой тунике. В её голосе была нотка раздражения.
– Да, но мы едва ли начали.
– Ты уверен, что тебе нужно доводить это до кровопролития? Сверни с пути, пока руки твои чисты.
– Нет, Каролина, не сверну. Передо мной монументальная задача, я не раз с таким справлялся, и ни разу не отступал. Не отступлю и сейчас.
– Ты понимаешь, что играешь с жизнями людей?
– Я им лишь дал направление, идти или нет это уже их выбор.
– Нет Ричи. Возможно, тебе это прельстит, но твое ораторство сравнимо с насилием, ты давил на больные места.
– И все же, они сами сделали свой выбор, это не насилие.
– Какой же ты упертый, – ответила Каролина, раздраженным голосом разводя руками. Я ухмыльнулся в ответ.
– Ничего не могу с собой сделать. Нет, не то слово... Не хочу.
– Сегодня спишь на диване, – ответила она, скрестив руки.
– Я и так сплю на диване.
– Вот и спи!
Я последовал ее совету и лег спать. На следующее утро мы с Алленом отправились в подвал. Внизу было также темно, как и ночью, только вместо бледного лунного света, в помещение святил яркий солнечный луч. Были слышны шумы, сторонам проснулись, во рту были кляпы, руки были практически связаны. "Практически" потому что мы оставили свободной область от локтя правой руки. Напротив них стояли столы, а на них стопка книг. Они брыкались и пытались кричать, лица были очень напуганными. Они явно предположили, что мы пара маньяков извращенцев, что заперли их для того что бы никогда больше не тратиться в квартале красных фонарей, об этом также говорили отверстия в стуле и спущенные штаны. Но нет, наши помыслы были намного гуманнее. Мы с Алленом подошли к ним, и прежде чем снять кляп я решил, что стоит их проинструктировать.
– Так, ребят. Не беспокойтесь, мы не маньяки, не убийцы, не извращенцы насильники, и не доктора ставящие опыты. Нами просто нужно, что бы вы на некоторый период времени исчезли, потом мы вас отпустим. Дело не личное, оно относиться только к вашей должности. За период вашего пребывания здесь, вас будут кормить, вы можете посмотреть телевизор, пульт на столе, или можете почитать. Но. Есть и правила. Я хоть и кажусь гуманным, потому что не замочил вас нахрен вместо всего этого. Кстати, удобств у вас больше чем полагается, но если будете шуметь или пытаться сбежать – то я вернусь с битой. Вам это не нужно, да и мне не хочется пачкаться, так что, я думаю, у нас с вами проблем не будет. Я прав?
Они все еще были напуганы. И не решались ответить.
– Я прав?! – спросил я более настойчивым и сердитым тоном. Они закивали.
– Вот и чудненько, первый тест, мы снимаем кляп. Насчет биты я всерьез.
Мы с Алленом подошли к ним и начали развязывать повязки. Они стали тяжело дышать. Толстяк решился мне перечить.
– Вам это с рук не сойдет.
– Ошибаешься друг, сойдет. Как? Тебе не к чему знать, сам увидишь. Я бы порекомендовал вам просто отдохнуть, считайте это отпуском.
Огромные глаза второго сторожа были налиты слезами. Вся печаль мира была сосредоточена в его грустных карих глазах, он словно чувствовал себя в безнадёжном положении, вдали от дома, от семьи, от родины. При виде его печальных глаз хотелось самому плакать. Жалость к нему просто лилась через край. Я, кажется, понял в чем дело, он не знает языка, поэтому и считает, что с ним что-то сделают. Ну да ладно, время пройдет и успокоиться.
– Завтрак скоро будет, – бросил я напоследок, и мы направились к выходу.
Аллен встал за плиту и начал готовить. Я же сел за стол и наблюдал за ним. На кухне он словно в своей тарелке, орудует сковородкой и лопаткой как бог кулинарии.
– Слушай Аллен.
– Да.
– А как вы тогда поняли, что с нами случилось, и кто выступил виновником сего торжества?
– Ну, как только мы заметили, что вас нет, отправились по следу, и нашли Стеллу. Собрав пазл воедино, было не трудно догадаться, кому нужна была именно ваша смерть.
Я немного опечалился, вспомнив о Стелле.
– А что со Стеллой? Вы ее похоронили?
– Да. По официальной версии вы с ней пали жертвой мафиозной разборки, какой бред...
– А, мы можем ее навестить?
– Конечно, я уже не был там около недели.
Аллен отвечал, не отрываясь от плиты, и, судя по голосу, сам был опечален. Но я был удивлен, что он так часто навещает ее. Аллен закончил готовить и разложил по четырем тарелкам. С двумя отправиться в подвал, вернувшись, сообщил, что те в порядке. Мы сели за стол и принялись вкушать плоды его трудов. Воистину, он бог кулинарии.
– А чем ты зарабатываешь на жизнь?
– У меня пара домов в этом районе, я сдаю их в аренду подросткам на вечеринки.
– Ясно, играть завязал?
– А с кем?
– Тоже верно.
По окончанию завтрака мы собрались и вышли на дорогу. Аллен поймал такси, и мы поехали к кладбищу. Перед нами огромные ворота из толстых прутьев. Тихо ударяясь друг об друга в глухой тишине, они наводили неприятную обстановку. На выходе Аллен купил цветов и отдал их мне в руки. Мы прошли через эти ворота, перед нами предстала необъятная поляна, усыпанная надгробными плитами. Они стояли точно в ряд, словно это одна большая картотека когда-то живших здесь людей. Хотя нет, в картотеках обычно прилагается фотография, здесь же на каждом надгробии, что похоже на остальные как две капли воды выдолблены только имя, фамилия, годы жизни и порядковый номер. Вот оно, то, что люди оставляют после смерти, серый моногамный камень, похожий на все остальные. Но даже за этот памятник, почитать указанного владельца не к чему, я бы предпочел выразить свои благодарности мастеру по изготовлению этих надгробий, или создателю машины, что делает эти надгробия. Пройдут годы, плиты треснут, имена исказятся, и об этом человеке в мире даже не останется достоверной информации о его имени. Я уже молчу о забытой впервые же годы, деятельности покойника. А оно и не удивительно. Почему мы помним великих и забываем про остальных? Труд великих неоценим, труд великих незаменим, труд великих дал и дает по сей день новую жизнь человеческим устоям, в то время как труд остальных оценим окладом, труд остальных заменяется меньше чем через неделю, молодым перспективным юношей, и наконец, труд остальных не дает новую жизнь, он лишь способен поддерживать старые устои для того чтобы выживать. Одни выживают, другие дают новую жизнь, но больше всего мне обидно за людей живущих, это такой разряд людей с особой философией, они видят мир как необъятную обитель услады собственных желаний, они знают точно, что им нужно от жизни и выбирают профессию по душе, их воображение благодаря кругозору развито до выдающихся пределов, но в отличие от творцов, они так и не могут собраться с мыслями для того, чтобы дать своему воображению материальную жизнь, а потому их потенциал обычно остается не раскрытым. Выживающие, зачастую считают себя живущими, лишь потому, что всеми силами стараются обмануть себя. В глубине души им не нравится их работа, но они никогда этого не признают, по двум причинам: влияние общества, что как они считают, будет смеяться, и страх перед переменами, ведь если признал свою ненависть к профессии, по принципу последовательности выживающий должен ее сменить.
Мы с Алленом брели по этой поляне, мне казалось невозможным найти нужную плиту в этом бесконечном ряде, но Аллен, похоже, отлично знал где она.
– Вот она, Стелла...
Я взглянул на эту плиту, она сливалась с общим рядом, и думалось мне: Неужели она заслужила только эту серую плиту? Она была великим человеком, и лежит в одном ряду с этими бездарями! Она заслуживает большего!
– Как прошли похороны? – спросил я, опустив голову пристыженный от того, что не был на них.
– Людно, все наши фанаты и единомышленниками собрались. Большинство плакали...
Я присел на одно колено над могилой, положил цветы и прижал руку к земле. Прохладная зеленая травка с капельками росы нежно ласкала мою руку.
– Прости, что не явился на похороны. Я бы очень хотел проводить тебя в последний путь, – сказал я, стараясь сдерживаться. Боль в сердце не давала покоя, оно сжималась словно зажатое в тисках. Мне было больно от потери близкого человека, мне было обидно за то, что она лежит здесь, мне было стыдно за то, что меня не было на похоронах.
– Хочешь, покажу кое что, но это может ужаснуть тебя.
Я молча кивнул и Аллен указал мне не соседнюю плиту. Я подошел поближе и увидел надгробие с именем Ричард Хорн. Я был удивлен, но не настолько. Прежде я думал, что они просто забыли обо мне, и уж никак не догадывался, что они установят мне надгробие.
– Нам сказали, что тебя нашли где-то вдоль берега той же реки, где мы нашли Стеллу. Нам не дали взглянуть на труп, сказали, что уже сами опознали тебя, и, якобы, в воде ты сильно "испортился", поэтому тебя хоронили в закрытом гробу. Я догадывался, что что-то нечисто, но признаться не думал, что ты жив. Мне казалось, что они просто не нашли тела и решили выкрутиться надгробием.
– Сволочи, они и меня сюда положили! – сказал я тихим возмущённым голосом, крепко зажав травинки в кулаке.
– Не беспокойся, близок час расплаты...
Глава 11.
Прошло четыре дня, вроде все шло по плану, один агент уже устроился сторожем, второй решил для конспирации подождать до завтра. Я устроился продавцом в ближайшем магазине. Несмотря на представленный выбор, наши пленники предпочли книгам телевизор. Судя по тому, что книги покрылись тонким слоем пыли, похоже, что у них и в мыслях не было почитать. Ну да ладно, это их выбор. С утра я отправился, вниз держа завтрак на подносе. Поднос выпал из моих рук, и посуда с грохотом рухнула на бетонный пол и разлетелась вдребезги. Аллен прибежал вниз, следуя на шум.
– Что случилось?!
– Эта крыса смылась!
– Черт, черт! Теперь нас закроют за похищение.
– Без паники, – ответил я сдержанным голосом.
Я подошел к его креслу. Еще теплое. Он ушел совсем недавно. Второй сидел на месте и извинялся и просил не бить.
– Обзванивай всех, он не мог далеко уйти, я пошел искать.
Взяв битву в руки, я выдержал на улицу. Утро было еще ранее, и все спали, еще есть время. Я бегал как ненормальный по городу с битой в руках, переулок за переулком, улица за улицей, пусто. И тут мне на встречу выехала машина, она ехала прямо на меня. Я уже догадывался кто это, и собирался отпрыгнуть, как она резко затормозила и развернулась дверью ко мне. Я открыл ее и увидел Элис за рулем.
– Залезай давай, чего встал?
Я сел вперед и бросил биту на заднее сидение. Я не успел закрыть дверь, как Элис нажала на газ, и мы тронулись с места. Мы продолжали патрулировать окрестности. Объехав пол города, практически потеряли надежду, когда я увидел на лавочке уставшего от бега толстяка.
– Вон он! – крикнул я, указывая пальцем на него.
Элис сменила скорость и вдавила педаль в пол. Сторож заметил нас, он всхлипнул, его дыхание стало учащаться, испуг на лице был отчетливо виден из машины. Он сорвался с места и, спотыкаясь, побежал по дороге. Не умное решение. Мы поехали за ним, он бежал со всех ног. Он хотел кричать, но ему не хватало воздуха, мы нагоняли его. Элис стала подгонять его бампером, толстяк побежал еще быстрее. Удивительно на что способен организм в экстренной ситуации. Я, будучи в меньшем весе при всем желании не смог бы так бегать. Элис снова толкала его бампером, он скулил как занесённое животное. Впереди свалка, похоже, он бежал именно туда, или быть может само собой так вышло. Он был близко, мы решили не мешать ему. Я взял биту с заднего сидения и был наготове. К счастью, за этой свалкой следит наш человек, его смена кончается через час. Элис совершила полуоборот, я открыл дверь и бросился в погоню. Ярость охватила мой разум, кажется, я обезумел от гнева, меня взбесил его побег. Я уже ничего не видел кроме своей жертвы. Подобно гепарду, я бежал за ним, бросив на это все свои силы. Добыча была близка, еще шаг, еще шажок, осталось только протянуть руку. Он бежал не оборачиваясь. Я замахнулся и со всей силы ударил битой ему по коленке. Тот моментально рухнул на пол и прокатился на земле. Он пытался встать, но я ударил его битой по спине. Он распластался пол земле, тот злой грубый голос перевоплотился в жалобный скулящий. Я пнул его под дых и тот перевернулся, прикрыв лицо руками, он скулил:
– Пожалуйста, не надо.
Мои глаза пылали неукротимым пламенем, я готов был порвать его на части.
– Бегать любишь? Тварь! – я замахнулся и ударил битой по голени, потом по второй, я слышал, как хрустят кости. Он кричал.
– Не надо, я никому ничего не скажу.
– Конечно, не скажешь!
С увесистого удара я вдарил битой ему в лицо, полетели зубы, он начал плакать, и корчиться, прикрыв руками рот, ему было тяжело говорить, но он, все же, пытался.
– Пожалуйста, не убивайте.
«А что стоит его жизнь?» – думал я про себя. Его жалобный вид никак не задевал меня, вид крови заставлял адреналин в крови бурлить в виде закипающей ненависти, я стал наносить удар за ударом целым шквалом.
– Неужели! Так! Сложно! Было! Просто! Не рыпаться!? – выкрикивал я между ударами, он залил меня своей кровью. Тут прибежала Элис.
– Ричи, – я не заметил ее и продолжал бить.
– Ричи! Ты чего творишь?!
Я резко развернулся и увидел Элис.
– Эта тварь пыталась сбежать!
– Я знаю, но тебе нужно было просто поймать его.
– Да к черту его, – бросив ей в ответ, швырнул биту. – Проблем меньше...
Тут же прибежал наш сторож.
– Что здесь происходит? О, черт... – сказал он, увидев размазанные битой остатки человека.
– Тащи лопату, закопать его надо, – ответил я, прикуривая сигарету облокотившись на разбитую машину.
Сторож был в шоке, и не мог сдвинуться с места.
– Быстро! – рявкнул я на него.
Тот встрепенулся и побежал за лопатой. Я чувствовал, как кровь пульсировала в висках, сердце своими ударами было готово сломать мою грудную кость. Дыхание постепенно приходило в норму, никотин разлился по крови, и мне становилось на все плевать. Нам принесли лопаты, и мы выкопали небольшую могилу, и засыпали ее мусором.
На следующий день еще одна свалка была под нашим контролем, и мы договорились о встрече этой ночью со всеми инструментами и сварочными аппаратами. Также мы попросили подходить пешком, а то свора машин у свалки выглядела бы подозрительно. Я пришел пораньше и нашел себе место для выступления, на вершине разбитого грузовика. Аллен подошел чуть позже, а с ним и Элис. 22:00. Народ собрался, я залез на грузовик, справа от меня Аллен, а слева Элис они стояли, убрав руки за спину. Под светом факелов и светодиодных ламп расплодилось четырнадцать электриков и двадцать сварщиков.
– Братья и сестры, сегодня мы закладываем первый кирпичик в деле строительства нового мира. Надеюсь, что вы последовали моему совету о полифазном сне, это не обязательно, просто так вам будет удобнее совмещать все. Так вот, сейчас я собрал вас всех здесь для того что бы дать краткий инструктаж о том, чего нам нужно добиться и с чего начать. Думаю, на освоение у вас не уйдет много времени. Для начала, делимся на две группы: по семь техников и десять сварщиков в каждой. Далее делитесь на подгруппы, поскольку нас по 17 в каждой, делитесь так, чтобы на одного электрика приходилось по два сварщика, в двух подгруппах будет по три сварщика. Наместником первой группы станет Аллен.
Аллен сделал шаг вперед, ему зааплодировали, он кивнул и отошел назад.
– Он будет следить чтобы, все выполнялось по плану. Наместником второй стану я. Ведущим инженером станет Элис.
Она сделала шаг вперед и ей также зааплодировали.
– Если у кого-нибудь появятся какие-нибудь вопросы технического характера, обращайтесь к ней. С распределением вроде разобрались, теперь ожидаемые результаты. Не буду вас напрягать точным графиком, но, чем быстрее, тем лучше конечно. Для начала нам нужны боевые машины, минимального размера укороченные до двухместных, а точнее двух ярусных, назовем их "жуки". Сборкой жуков и орудий к ним, займутся разные бригады. За неимением огнестрельного оружия, придется поначалу обходиться пневматическим, для сборки подойдут водопроводные трубы и любые газовые баллоны, или даже использованные огнетушители. Накачать их можно с помощью даже велосипедного насоса. В качестве снарядов используем шарики от подшипников. Для воздушных клапанов подойдут водопроводные прокладки. Если кто достанет порох или что потяжелее, милости просим, для корпуса жуков желательно выбирать машины русского и немецкого производства, также не плохо подойдет Ford. Так вот, о каждом собранном докладывать лично мне. Второй половине сообщать Алену. Для начала нам нужно семнадцать жуков, восемь на половину Аллена. И девять на мою. Больше, потому что я сам буду участвовать в сборке. Ну, так что? Мы готовы работать?! – воскликнул я, занеся кулак над головой.
Толпа ликовала превознося мое имя, они тянули верх жала сварочных аппаратов, паяльники и плоскогубцы.
– Отлично ребят. Так, первая половина идет с Алленом на вторую свалку, вторая остается.
Половина группы ушла, а мы со второй половиной и Элис остались здесь, я дал команду о подключении приборов и мы все дружно стали искать детали. Нашли первый набор для первого жука. Сначала сварили раму, потом из дверей и крыши от русского "Жигули" смонтировали корпус. Двигатель взяли из мотоцикла. Порой поражаюсь, сколько полезного люди просто выбрасывают. За ночь мы с Элис собрали первого жука. Она была так мило в своём запачканном комбинезончике. Нам, также, помогал еще один парень, Джим. Меня очень порадовало то, что он прислушался к моему совету о режиме дня. У нас с ним очень удачно совпал график. Пока мы спали, Элис оставалась работать в одиночку, ее график выпал на другое время. Ребята очень быстро освоились, теперь они хорошо знают что, и в какой куче можно найти то, что им нужно. Темп работы повышался, пневматические пушки работали безотказно, как ручные, так и машинные. Газа в баллонах хватало на три сотни мощных машинных выстрелов шариками диаметром два с половиной сантиметра. Мы решили исключить возможность полива патронами, снизив скорострельность, и улучшив прицел. Другими словами стреляет редко, но точно. Ручные автоматы работали от баллона огнетушителя, работали они по принципу пейнтбола, только давление сильнее. Тест показал, что с полным зарядом шарик способен пробить череп насквозь. Нет, мы не в кого не стреляли, просто рассчитали силу выстрела и прочность черепа. Мы открыли небольшое стрельбище, что бы все потренировались в меткости. Также были собраны особые боеприпасы с острыми наконечниками из болтов. Конструкцию жука пришлось переделать, они были неустойчивыми. Вместо близко посаженных колёс, мы установили широкую раму, для устойчивости, но оставили минимальный размер для того что бы было труднее попасть. Через две недели на обоих "фабриках" было собрано 17 широко рамных, оснащённых орудиями, жуков. Следующим моим приказом была сборка транспортёров, или как мы их прозвали "Броненосцами", что бы было, куда сажать заключенных. За основу взяли обычные грузовики, реанимировали их и укрепили стенки, на случай попытки расстрела, также присвоили со всех сторон ручки с учетом того, что все не поместятся. В одном из них сделали проход из кабины в вагон, и начинили взрывчаткой. Взрывчатку собирали из всего, что только плохо лежало: спичечных головок, литиевых батарей, баллонов с метаном под давлением, и бензином. Соорудили также что-то на подобии бронежилетов, но их было крайне мало, их мы сделали только 15, один одел я, второй Аллен, а остальные мы погрузили в броненосцы, что бы потом оснастить им зеков. Три из них особые, с утроенной защитой. Им мы дали в комплект огнемёты также на основе сжатого воздуха и метана. Шланги и выходы закрепили на руках. Баллоны остались за спиной. Решили для верности собрать побольше ручных орудий и разместили в восемнадцати грузовиках. Из деревянных домов мы также собрали множество электродных щитов, и закупили около полутысячи пар резиновых ботинок. Должен признаться на них была потрачена большая часть бюджета. И еще построили с десяток жуков. Их мы оставили в резерве, на свалке. Я также дал особое поручение двум электрикам и сообщил о важности конфиденциальности. Припасы на свалке заканчивались, и оставалось только работать над холодным оружием. Оставшегося металла хватило на пятьсот тридцать восемь ножей.
Глава 12.
Прошло почти полтора месяца с момента как мы начали работать на свалке, в газетах появились объявления о поисках опасных преступников, наш пленник сидел смирно и не делал глупостей. Большинство моих соратников продолжали жить обычной жизнью днем, и готовиться к новой ночью. Час подступал. Поскольку припасов осталось только на ремонт, я счел, что пора выдвигаться, и уведомил всех о важности завтрашнего собрания. Аллен также сообщил об этом своей группе. И вечером того дня мы снова собрались на свалке. Я стою на броненосце, что так и сверкал своими ржавыми фрагментами. По-прежнему, по сторонам от меня стояли Элис и Аллен, сложив руки за спиной, как неподвижные изваяния гения скульптора.
– Я стою на прочной машине, машине способной выдержать любые трудности, с которыми нам придется столкнуться. Я вижу перед собой людей, готовых на все. Не ради моей цели, не ради чьей-нибудь еще, а ради своей собственной. Я глубоко уважаю людей стоящих за свои идеи, эти люди плевали на то, что с ними могут сделать, они не бояться умереть за свою идею, они не бояться осуждений со стороны общества, они не бояться пыток, будучи плененными, эти люди не бояться нечего! И именно нам с вами дана возможность сделать то, о чем трусы лишь помышляют, мы, сильные духом, изменим мир!
Толпа ликовала, громко аплодировала. Они тянули руки вверх. Некоторые били трубами по мусорными бакам, поднимая боевой дух.
– Сегодня, пройдет первая волна восстания! – крикнул я и в ответ трое мужчин нанесли три мощных ритмичных удара трубой по мусорному баку, как спартанцы мечом по щиту.
– Сегодня мы покажем, на что способен народ!
Шестеро человек ответили мне ударами по баку.
– Многие наши братья сейчас в тюрьме!
Пятнадцать человек подключились к остальным.
– Освободим их!
Все до последнего начали стучать.
– А завтра и всю страну!
Шумная дробь на мусорных барабанах. И мы расселись по машинам. Мы с Алленом и Элис забрались в броненосец начиненный взрывчаткой, на дистанционном управлении. В нем же были два костюма с огнемётом и несколько пневматических пушек. Впереди всех поехал броненосец на дистанционном управлении, за лобовым стеклом была установлена камера, передающая сигнал на мой пульт радиоуправления. Вокруг нас ехали жуки, вторая группа броненосцев с оружием ждет своей очереди.
– Аллен? – спросил я, связавшись с ним по рации.
– На позиции, – ответил он холодным и профессиональным том.
– Элис?
– Я здесь, – ответила она мне, сидя за рулем. Я решил взять ее водителем, потому что у нее в этом есть неплохой опыт.
– А ну да, – ответил я, оторвавшись от пульта управления броненосцем.
На часах около двенадцати часов. Темно, мы опять едем по той дороге, по которой ехали в ту ночь с Алексом и Джейком. Фонарей в такой глуши никто не предусматривал. В свете фар было непросто управлять броненосцем. За стеклом проносились деревья, трава, одна луна оставалась неподвижной, она сопровождала нас всю дорогу. Я сидел, облокотившись на стекло. Капля за каплей начинали биться о стекло все сильнее и сильнее, пока не переросли в сильный ливень. У меня было такое чувство, словно это была моя последняя поездка. Частички страха иногда пробивались через мое суровое лицо. Мы уже были близки. Я видел то, как прожектора вертелись со смотровых площадок. Я связался со всеми группами, они все расположились, так как надо. Я попросил их чуть отступить, до дальнейшего распоряжения, и вынести двоих электриков вперед. Сто метров до ворот и мы приостановились. Электрики уже пошли к нам, одежда и лица были выкрашены в черный.
– Поручение выполнено, – сказал один из них служивым тоном.
– Прекрасно, разместите их с западной и восточной стороны.
– Есть! – ответили оба и отправились пешком, держа в руках по одному плоскому цилиндрическому прибору. Элис вздохнула и сняла руки с руля.
– Ты их просто так отправил? Без оружия?
– Если их заметят, то оно им все равно не понадобиться. Ответил я равнодушным, холодным голосом.
– И все же это безрассудно.
– Успокойся, маскировка сделает свое дело, а если нет, то мы выставим раньше. И тогда им точно будет не до них двоих.
– А что это за устройства?
– Понимаешь, это... – не успел я закончить фразу, как в рации зазвучал голос:
– Первый генератор помех установлен.
Я улыбнулся и ответил:
– Отлично, двигайтесь ко второму.
– Генератор помех значит, – произнесла Элис, потирая подбородок.
– Да, для того что бы они не могли связаться со спецназом. С ними мы пока не готовы столкнуться.
– Так мы же сами с рациями.
– Я собрал высокочастотные рации, все, что ниже этой частоты глушится.
– Ну, ладно тогда.
Прождав еще некоторое время, наконец, нам сообщили, что второй генератор тоже установлен. Вперед поехал радиоуправляемый броненосец. Я разогнал его до максимума. За пятьдесят метров до столкновения, в тюрьме зазвучала сигнализация, все смотровые башни направили свой взор на него. Камера приближалась все ближе и ближе, все видимое на ней расплывалось на скорости. Я успел заметить, что они поставили новый забор, еще больше предыдущего, думаю, пробьет. Броненосец со всей скорости влетел в железные ворота. Скорость плюс масса страшная сила. Ворота моментально распахнулись, и броненосец влетел в стену.
– Черт, застрял, – воскликнул я как проигравший геймер, и начал нервозно водить джойстиком.
Она сдвинулась. К ней начали подбегать тюремщики с оружием. Они открыли огонь по броненосцу. Я вывел его из стены и направил дальше ко второму блоку, тюремщики побежали за ним, я передал пульт Аллену и попросил ухватиться за что-нибудь. Элис пристегнула ремни, и мы поехали следом. Там уже было пусто, все тюремщики побежали за беспилотным броненосцем. Мы приближались к воротам. Я перебрался в грузовой отсек, одел остальные комплектующие своего бронежилета, и ухватился за перекладину. Элис совершила резкий разворот и повернула броненосец задом. На сравнительно низкой скорости мы влезали в отверстие, проделанное в стене первым броненосцем, и так оказались в полу разрушенной камере. Я распахнул заднюю дверь и предстал перед ними во всем своим железном обаянии с огнемётом. Аллен продолжал гонять тюремщиков беспилотником. Неужели их действительно сбил с толку посаженый за руль манекен? Я прошёл внутрь, вокруг столпились заключенные.
– Не пугайтесь друзья, – произнес я, умиротворенным голосом, проводя рукой по горизонту. – Мы вытащим вас отсюда, и вместе устроим революцию.
– Вы можете меня не помнить, но это я, Металхэд, – сказал я, приподняв свой шлем.
– Металхэд? – спросил кто из толпы, и подался вперед. Это Айспик. – Старый черт! Ты что серьезно? Продолжил он со счастливой ухмылкой. И присягнул руку.
– Я уж не думал, что ты вернешься.
– Ну, так надо же за базар отвечать, – ответил я, сжав ее руку в рукопожатии.
– Что задумал Металхэд?
– Не время объяснять, у меня в грузовике несколько пневматических пушек, один такой же костюм, и склад ножей. Не пугайтесь, сейчас мои люди расчистят путь и подъедут еще грузовики. Сейчас разбирайте содержимое. Аллен, Элис! Выходите.
Крикнул я в броненосец, и они повылезали. При виде Элис на лицах многих заключенных появилась пошлая улыбка. Зеки мигом начали обчищать грузовик.
– Спокойно, только не драться. Тюремщиков много, с ними подеретесь.
Все, кто мог, снарядились. Айспик надел на себя костюм с огнемётом. Я достал рацию и связался с Джимом. Он возглавлял отряд жуков.
– Вы готовы?
– Да, всем уже не терпится.
– Как услышите взрыв, заезжайте.
– Понял. Отбой.
Аллен внезапно оторвался от пульта и подошел ко мне с котиком:
– Они раскрыли беспилотник, сейчас направляются к нам.
«Прекрасно, все идет по плану» – подумал я и достал передатчик. У дыры уже было слышно, как они разбивают лобовое окно, чтобы пробраться внутрь.
– Теперь все, отойдите подальше от дыры, со второго яруса тоже. Стрелять только по тюремщиками, выходите после нас, соберете у них оружие, ясно? Крикнул я, и, дождавшись выполнения, нажал на кнопку передатчика.
Взрывчатка среагировала, и своей ударной волной разнесла пол стены. Мгновение массового оглушения и я подал клич.
– Вперед! Вперед! Ну же!
Я пошел вперед, за мной Айспик, а следом еще сотня крепких мужиков. Вокруг пылающих останков броненосца, лежали пылающие останки тюремщиков. Они были разбросаны в разные стороны. Разные части тела лежали в полном беспорядке, следы крови скрывала гарь от взрыва. Я вышел первым, огляделся вокруг. Справа никого нет, слева раздался выстрел, адресованный мне, железо спасло. Я резко развернул на него огнемёт и обдал потоком горящего метана. Он закричал и в панике, бросив пистолет, начал катиться по полу. Увидев, что огонь на его одежде стал угасать. Я обдал его еще одной порцией метана. К сожалению не идеальный огнемёт, в идеале стоило использовать керосин, но я об этом как-то поздно подумал. Отойдя от бездыханного, изувеченного огнем тела, я отправился дальше. Зеки начали выходить, мы с Айспиком шли вперед, ко второму блоку. Там нас встретила группа из четырех тюремщиков. Мы подняли жерла наших пламенных машин и пустили изящную огненную струю. Те не успели среагировать, как огонь прижал их к земле и заставил биться в страхе и беспомощности. Их предсмертные крики и искажённые болью лица доставляли мне неслыханное удовольствие. Я чувствовал, как эндорфины разливались с головы по венам. В глазах пылало яркое пламя ненависти. Я подошел вплотную к трупу тюремщика и выпалил ему лицо до кости. Даже Айспик был удивлен моей жестокости.
– Легче, легче Металхэд.
– Да ладно, дай оторваться.
Я выпустил клуб огня в воздух, и засмеялся маниакальным смехом. Айспик поднял одну бровь, на миг застыл, а потом отправился дальше. Я уже слышал, как звучат движки жуков. Они на подходе, тюремщики пытались преградить им путь, но в ответ получили железный град, из несущихся на высокой скорости металлических шариков. Работают безотказно. Тюремщики повалились наземь, изрешечённые "пулями" тела, уже не находили сил стоять на ногах. Жуки на большой скорости влетели внутрь. Свет фонарей освещал их путь, они проворно двигались по городским просторам. Именно по этой причине я решил собрать их столь компактными.
– Ко второму блоку! – крикнул я, указывая рукой в его направлении. Жуки последовали вперед, отряд заключенных следом, а среди них мы с Айспиком Элис и Алленом.
– У тебя есть кореши в других блоках? – спросил я у Айспика, не отрывая головы от направления.
– Во всех есть.
– Отлично, тогда ты зайдешь первым, проинформируешь о том, что происходит, и чтобы без паники.
– Сделаем, – ответил он твердо, так же, не отворачивая головы. За поворотом раздались выстрелы, стреляли по жукам. Я взял рацию и подал команду.
– Всем жукам, не останавливаться, поддайте газу и езжайте дальше мы ими займется.
– Братва! – крикнул я хриплым, грубым голосом.
– Выбегаем и стреляем, они справа.
Под воинственный крик они выдвинулись вперед и начали стрельбу по тюремщиками. Те едва успели оглянуться, после проезда жуков, как их уже атаковала банда заключенных. Резво обернувшись, тюремщики открыли огонь по нам, до кончины успели подстрелить троих наших. Но их соотечественники словно и не заметили этого и, как звери, набросились разбирать оружие. Наш арсенал медленно, но верно пополнялся. Подойдя ко второму блоку, мы решили штурмовать его через входную дверь. Тут проблема, в узком коридоре наше численное превосходство ничего не стоит. Поэтому вперед решили пойти мы с Айспиком. Я показал ему, как опускается щиток и мы зашли. Позади стояли Элис и Аллен с автоматами, положив дула нам на плечи они шли по коридору за железной стеной. Первые двое выскочили и начали палить в нас из пистолетов. Я пустил газ, и в момент их замешательства Элис и Аллен открыли огонь. Следом за теми вышел еще один, он был достаточно близко, и Айспик просто поджег его. Переступив через него, Элис его добила. Мы прошли весь коридор, оставляя за собой дорожку застланную мертвецами. Под конец выбежало еще трое, они стреляли, не прицеливаясь, и одна из пуль угодила в ногу Элис.
– Черт! – выкликнул я. Опустившись на колени, я осмотрел лодыжку.
– Прошла на вылет, кость цела. Аллен выведи ее наружу.
Добравшись до пропускного пункта, я открыл все двери и Айспик зашел внутрь. Три минуты спустя за ним вышел еще один полк. На обратном пути они подбирали все, что находили у тюремщиков. Сообщение по рации:
– Мы потеряли троих жуков.
– Как вы это допустили?!
– Я не знаю, из подвала вышел мужик в экзоскелете, у него РПГ.
– Срочно выводите жуков и техников. Вызови Ника с огнемётом, пускай подходит ко второму блоку. Ждите у входа, мы здесь сами разберемся.
– Вас понял.
Мы вышли на улицу, там были слышны крики, не трудно догадаться кто виновник. Ник подоспел во время.
– Сержант Николас Уокер.
– Военный? На восстании? Мир перевернулся.
– У меня свои причины, – ответил он. – В чем дело?
– У нас серьезная проблема, они выпустили оружие для подавления восстаний. Это что-то на подобии того, что надето на нас, только в разы мощнее.
– Ясно, план действий?
Я поднял палец к верху и приоткрыл рот с таким видом, словно я все продумал. Но успел сообразить раньше что:
– Я не знаю.
– Не знаешь? – удивленно спросил Уокер.
– Пока не знаю. Ничего, сейчас по-быстрому сымпровизируем. Дай подумать, у него только РПГ, значит, на ближней дистанции он безвреден. Нужно его отвлечь, а я зайду сзади, и повешу на него своей газовый баллон и остается только один выстрел. Ник, возьмешь на себя, только, пожалуйста, будь осторожен. Постарайся заставить его выпустить все ракеты. Твои латы спасают от пуль, но против ракет они бессильны.
– Хорошо, я выйду на среднюю дистанцию.
– Давай, у тебя есть рация?
– Да.
– Я с тобой свяжусь, когда буду готов. Я пошел.
Я направился в обход блока, чтобы зайти сзади. Вокруг бегали заключенные кто куда, а я настойчиво шел вперед. Вообще было бы неплохо побежать, но костюм тяжелый, и я уже начинал уставать. Обойдя блок, я увидел, как тот медленно шагал в поисках очередной непокорной жертвы. Вокруг него уже никого нет, все зеки либо мертвы, либо спасаются бегством. Я подал сигнал Нику и ежеминутно засек то, как тот начал швыряться ракетами. У его РПГ весьма любопытная конструкция. На ней стоит обойма. РПГ рассчитана где-то на пятнадцать выстрелов. За спиной у него были закреплены еще две обоймы, и стоял грузовик, из которого двое тюремщиков подавали ему новые обоймы. Черт, подобраться будет непросто, нужно незаметно вырубить охранников, либо просто бросить им под ноги свои баллоны. Пока я размышлял, мои глаза на мгновение ослепил разовый блик света, я оглянулся, что-то стоит на крыше блока. В ту же секунду раздались глухие пронизывающие воздух выстрелы. И тюремщики из грузовика повалились на пол. Тень с крыши встала и совершила двойное переднее сальто с крыши на пол, прокатился кувырком и, в мгновенье ока, оказалась в полуметре от ракетчика. В его черном костюме и маске, отличительной особенностью был сверкающий изогнутый клинок. Он, не раздумывая, вонзает лезвие в крохотное отверстие разделяющее плечи и шею. Ракетчик замер, а вместе с ним и его убийца. Немного простояв, он отпустил его, и он мирно отправился плыть по реке Стикс. Я сделал шаг вперед, навстречу этому превосходному убийце. Я поднял щиток, он спустил маску.
– Добрый вечер Ричи, – ответил он знакомым голосом, присмотревшись лучше, в тусклом свете фонарей я смог различить лицо Боба.
– Добрый. Вот куда ты значит исчез.
– Наёмники нынче ценятся, а хобби у меня покушаться на главы органов управления.
Он был одет в темную одежду, на поясе были плотно закреплены кожаные ножны для его клинков, их было по три с каждой стороны. За спиной висела малогабаритная снайперская винтовка.
– И давно?
– С пор как все началось... – наступило не долгое молчание.
– Значит, это ты положил начало сопротивлению.
– Да, я, – ответил я, от чего-то грустным голосом.
– Ладно, время не ждет выходить пора.
– Еще одно важное дело. В тюремном подвале у них должен быть склад оружия, мне зеки нашептали.
– И ты им веришь?
– Не поверил бы, если бы не это чучело в экзо скелете.
– Логично, пошли, разведаем.
Мы направились по пути борозд, оставленных грузовиком с боеприпасами. След привел нас к приоткрытой двери в подземном кармане. Глубина была небольшой около четырех метров. Я достал рацию и связался с Ником.
– Бери с собой несколько заключенных и иди к западному зданию. Скажи им, что там есть оружие.
– Понял.
Мы с Бобом медленно подходили к входу. В тишине раздавались грозные крики тюремщиков, которые, похоже, метались в панике, не зная, что и предпринять. Это вселило надежду в наши сердца, и мы были готовы ворваться, как вдруг дверь сама распахнулась, и из нее выехал черный восьми колесный броненосец, притом, настоящий, а не наш импровизированный. Мы с Бобом попрятались по обе стороны двери, ибо в лобовую атаку бросаться просто глупо. На вершине сидел пулеметчик на подвижной платформе. За броненосцем выступили еще восемь человек с автоматами Калашникова. Нас скрывала открытая нараспашку железная дверь. Тюремщики только отошли от двери, как я увидел, как Боб подает мне сигналы. Похоже, он хочет напасть. Я уловил его мысль и поднял дуло огнемёта. Боб снял с плеча свою винтовку и визуально с помощью пальцев отсчитывал пять, четыре, три, два, один. Он моментально прицелился и произвел выстрел точно в затылок пулемётчика. Я в тот момент поджигал сопровождающий его конвой. Они метались в панике, побросав оружие. У одного из них, похоже, случилась судорога и он вцепился в автомат мертвой хваткой и стрелял по сторонам. Пара пуль срикошетила от меня, но вмятины осталось внушительными. Боб взобрался на броненосец, открыл крышку и, выгнув два клинка, вернулся вниз. Прошумели два выстрела, крик, и струя крови выбилась из иллюминатора. Следом вылез Боб. К тому моменту к нам подоспели Ник и девять зеков с ножами. Уже вместе мы направились вглубь кармана. Внутри было еще несколько тюремщиков готовящихся к выходу, но мы прервали их планы. Внутри горел тусклый свет от одной единственной лампы накаливания. Во тьме забытого подвала было сложно различить что либо. Подойдя поближе к стене, я нащупал выключатели, их было несколько. Нажав на все одновременно, лампа погасла, а вместо нее загорелись лампы дневного света. Они простирались вдоль помещения, которое теперь кажется огромным. Там стояли еще пара броненосцев и шесть экзо скелетов. Все стены были увешаны автоматами.
– Чтоб я сдох, они были правы! – произнес я дрожащим от счастья голосом. Зеки завизжали от радости и бросились на стену. Я связался с Алленом.
– Пригони к карману западного здания пару броненосцев, нам это все не унести. И двоих технарей.
– Сейчас будут.
Я проверил стоящие внутри броненосцы, они на ходу. Отлично. Мы начали собирать боеприпасы. Когда подоспели техники и броненосцы мы начали грузить все туда. Техников я усадил за рули восьмиколесок.
Мы вдвоем направились к выходу, некоторые зеки выбегали и мчались прочь. Надо их остановить, иначе все нападение выйдет боком. Я нашел Айспика, он освободил еще два блока. Собраны все, кого было можно собрать, я попросил Айспика, чтобы тот собрал всех у входа, а сам тем временем связался с отрядом грузовиков. Когда они подъехали, я взобрался на один из них, где за рулем сидел Аллен, а справа от него Элис с перевязанной ногой, все уже были собраны, Айспик залез ко мне следом.
– Попрошу тишины.
Толпа не переставала разговаривать.
– Молчать! – крикнул я, что было сил, так что вены на висках напряглись и были готовы лопнуть. В толпе стало тише.
– Я пришел к вам чтобы, освободить вас из этой темницы. Я вернулся за вами после того как сам смог сбежать. Я вас не бросил друзья, нет. Слишком долго те, кто выше нас, за людей не считали. Слишком долго мы терпели унижение, сидя в этих стенах. И знаете что? Мне это уже осточертело, пора вершить справедливость, пора показать им, что мы тоже люди, со своими идеями и амбициями. Я знаю, здесь есть те, кто участвовал в бойне десятилетней давности, вы меня должны помнить под именем Ричард Хорн. Ребята знайте, мы отомстим за наших погибших товарищей. Мы утопим их убийц в их собственной крови! Всем же остальным говорю: "Эта война наша общая", каждый должен принять участие, отстаивая свою честь как человека, а не быть животным, живущим по правилам того, кто сильнее. Я верю в вас друзья! – полу криком говорил я, активно жестикулируя.
Бывшие заключенные, а ныне свободные люди начали аплодировать и скандировать:
– Металхэд! Металхэд! Металхэд!
Айспик сдержанно похлопал вежливо улыбаясь. Мне было приятно чувство его уважение к себе.
– Так мужики, надеюсь у вас хорошее настроение, потому что сейчас мы едем в город и заявляем о себе. В грузовики все, возможно, не поместятся, но вы сможете также ухватиться за ручки. Те, кому не хватит места отправиться пешком во главе с Айспиком в сопровождении жуков, за них не беспокойтесь, они рассчитаны на грубую дорогу. Лучше пробираться через лес. С остальными мы едем вперед, встречая на северной городской свалке. Там лежат резервные боеприпасы, оружие и техника. Поехали.
Я спустился с броненосца и залез в грузовой отсек, со мной туда забрался Боб и еще тридцать человек. Я открыл дверцу в кабину, заглянув к Аллену и Элис.
– Ты как Элис?
– В порядке, жаль, только поучаствовать не удалось, – ответила она, скрестив руки и надув щеки.
– Прости, это из-за моей стратегии черепахи ты пострадала, – ответил я, виноватыми голосом.
– Ты не виноват. Если бы не ты, Я получила бы намного больше пуль.
Аллен сменил скорость, и мы тронулись с места. По темной дороге, за нами выехала целая колонна броненосцев.
Глава 13.
Уже светало, тусклый свет поднебесья лениво освещал трассу, фонарные столбы гасли. Мы подъехали к городу, все еще спали, патрульных машин было не видно. Мы добрались до свалки и сделали там привал. Где-то через четыре часа подоспели и остальные. Людей по-прежнему было мало, но те, кто видел толпу заключенных, без слов прятались по домам. Вероятно, вызывали полицию, но, судя потому, что сирен еще не слышно, зеваки решили не встревать.
– Так, все в сборе? – спросил я, предварительно забравшись на возвышенность и озираясь по сторонам. Айспик поднял большой палец в знак утверждения.
– Прекрасно. Прежде всего, хочу поздравить вас с успешным побегом. И с тем, что вы все не разбежались кто куда, а решили последовать моей идее. В общем, в том углу лежит остальное вооружение. По моим подсчетам нас около четырехсот. Для начала сойдет. Рекомендую в ближайшее время обзавестись нормальной одеждой. Сейчас вы надеваете резиновые ботинки, берете электродные щиты, и мы пройдем маршем по городу до главной площади, где и остановимся и устроим демонстрацию. Естественно наша цель не в том, чтобы переубедить правительство работать иначе. Там мы соберем еще больше единомышленников. А потом, – я хитро ухмыльнулся. – Потом мы поступаем к действию. Ваш отряд, назовем его "Свободный", будет возглавлять Айспик. Если ему будет удобно, то он может разделить вас еще на пару другую групп и выбрать главнокомандующих. Да, и, кстати, вам ребят нужно найти что-нибудь, чем можно заткнуть уши. Можете взять беруши, наушники или, в конце концов, обмотать свою голову поролоном и изолентой. Ее у нас, кстати, много. Но в лучшем случае все-таки беруши. Объясняю зачем. На демонстрациях, при разгоне часто используют инфразвуковой генератор, проще говоря, нас будут выкуривать звуком. Пробегаюсь по плану, сейчас вы надеваете ботинки, берете щиты, и мы направляемся к главной площади. Все ясно?
В толпе зашумели удовлетворёнными голосами.
– Полчаса на то чтобы собрались и отдохнули. Да и вот что, я верю в то, что довольный работник – деловой работник. И поэтому, пока я работал в магазине, потихоньку крал сигареты, рассчитывая на то, что вы будете рады им. Прошу помнить, что здесь не тюрьма, и за сигареты драться не стоит. Хватайте друзья! – крикнул я, вытащив огромный мешок, спрятанный в куче и начал разбрасывать сигареты в толпу. Они все ликовали, и вроде почти не дрались.
Трудно представить, как они изголодались по никотину. Далеко не у всех была возможность курить хотя бы по пол сигареты в неделю. Это отличный пример, показывающий то, как люди сами являются первоисточниками всего, а в данном случае ценности сигарет. Ведь, например золото не стоит тех денег, сколько за него просят в ювелирных магазинах, оно не обладает особыми свойствами, не считая инертности, и высокой проводимости тока. Золото стало символом богатства лишь из-за его относительной редкости, и некоторого обаяния цвета, которое я, например, не понимаю. Дым стоял коромыслом над свалкой, этот перекур угрожал окружающей среде. Полчаса они курили одну за другой.
Время настало и мы, снарядившись, встали колоннами, и отправились маршем к центру города, по краям медленно ехали жуки, покрывая нас, и броненосцы, везущие в себе наши щиты, в одном из которых была аппаратура для усиления звука. Боба я попросил занять позицию на крыше ближайшего девятиэтажного здания, его задача снимать снайперов. Очень скоро нас шаг сравнялся и вокруг был слышен только он, люди недоумевающее смотрели на нас, сейчас был самый час пик. Я шел впереди у меня в руках был мегафон.
– Не пугайтесь люди! Мы вам не враги, напротив, мы пришли для того чтобы защитить и помочь вам! Вместе мы добьемся своего, нам нужна поддержка каждого из вас. Для подробностей прошу пройти на главную площадь.
– Не пугайтесь люди...
Я произносил это снова и снова пока мы не дошли. Площадь была воистину огромной, размером в два футбольных поля. Серый асфальт, вокруг ходят люди, молодежь сидит на фонтанах, беседуя и смеясь над чем-то, в общем, полная идиллия городской жизни на выходных. При виде нас наступило молчание, никто не решался крикнуть первым. Но если бы это сделала какая-нибудь трусливая дура, то, боюсь, все было бы провалено. Ведь следом за первой закричали бы и другие, те, кто нас не заметил, посчитали бы, что мы представляем опасность и тоже испугаются. Но к счастью этого не случилось. Возможно, моя речь ответила их от паники, возможно шок, но пускай лучше помолчат. Я дал команду отряду свободных оцепить площадь по периметру, для того чтобы они первыми приняли волну атаки. Разумеется, я им об этом не говорил, дезинформация – вот что помогает держать народ в узде. Шаг подлый но, тем не менее, действенный. Все они были вооружены электрощитами, и частично пневматическим оружием. Моя свита из Элис и Аллена были все время рядом. Несмотря на то, что Элис была ранена, она наотрез отказалась стоять в стороне. Преданность делу – как же я это ценю. Помимо них, меня сопровождал Айспик. Полчаса как глава отряда свободных. Смог своей свитой из троих человек меня также сопровождал отряд “Киборг”, те самые ребята, без которых первая волна была бы невозможна. У них были особые привилегии. На главной площади была предусмотрена трибуна для выступлений и звуковая установка, но во избежание попытки срыва выступления, я решил воспользоваться встроенной в броненосец звуковой установкой с заранее сделанной записью, исправленным мной голосом, ее я велел поставить с той стороны, с которой ожидалось нападение. Я со своей свитой взошел на сцену, вытянул из броненосца микрофон. На горизонте я увидел горстку людей, что шли в нашу сторону. Добрый знак, значит заинтересовало. Передо мной разрозненная по сторонам толпа ничего не подозревающих людей, по большей части местное быдло. Да, сами они никогда и не думали о том, что я им сейчас предложу, но эта тупая биомасса пойдет за кем угодно, кто предложит им надежду на лучшую жизнь. Совершенно не подозревая о том что их беды являются продуктом их же собственных решений и недалекости, они обычно валят свои проблемы на того, кто во главе. Он же должен целиком и полностью следить за их жизнями, и прорабатывать для них сценарий. Я начал говорить с очень сдержанно, словно я аристократ, сидящий за чашкой чая.
– Добрый день друзья, меня зовут Ричард Хорн. Сегодня я надеюсь перевернуть ваше мировоззрение с ног на голову, ради того, чтобы вы, наконец, узрели истину о том, что происходит в стране. Все это время нам, не комментируя и не объясняя, говорили, что нужно делать и куда идти для того, что бы всем было хорошо. Но по сути, куда мы движемся? Все эти акции о патриотизме, как о благом чувстве привили вам безответную любовь и слепую ненависть. О том, что любовь безответна, разумеется, вы не считаете, ведь правительство делает все для нас. Так и о том, что ваша ненависть к недругам слепа вы тоже не знаете, ведь террористы ненавидят нашу страну за то, что мы живем лучше? Быть может, их тошнит от нашей системы ценностей, и они мечтают стереть с лица земли всех, кто не похож на них? – в последней фразе я немного повысил голос. Людей постепенно становилось больше, они вышли из своего шокового состояния и стали внимательно слушать.
– Вы действительно так думаете? Если да, то, ребят, проснитесь! Пробудитесь же ото сна самообмана. Я уверен, что в глубине души вы так не думаете. В глубине души вы знаете, что я прав, но просто боитесь того, что вас назовут анти американцами, вы боитесь того, что вас назовут не патриотами. И вот я раскрою вам секрет. Патриотизм не есть благое чувство. Однажды я спросил у американца: «Ты любишь свою родину? Ты готов умереть за нее?» Не колеблясь и не задумываясь, он гораздо ответил: « Да! Готов!». Похвально скажете вы. Но однажды я спросил у еврея, любит ли он свою родину? Он ответил «Да», а на вопрос, готов ли он умереть за нее, он ответил: «А кто же тогда родину любить будет?» А ведь он прав, если все будут вести себя самоотверженно, то однажды нас просто не останется. И прошу уяснить, что родина и государство это не одно и то же. Родина – это то место, где вы родились, за которое вы готовы стоять. А государство – это то сборище, которое решает, как вам жить! – крикнул я, ударив кулаком по столу.
– И проверьте люди, далеко не всегда решения применяются на наше благо! У нас демократия, но такая ли власть заключена в наши руки? Или же все это просто иллюзия? Возьмите в пример дебаты демократов и республиканцев. Когда во главе демократы – республиканцы собирают всех обиженных режимом, жалуются на налоги и всеми силами пытаются опустить демократов. Но когда сами приходят к власти в стране ничего не меняется, а демократы тем временем собирают обиженных республиканским режимом, жалуются на налоги и вообще действуют по той же схеме. Обратитесь к памяти, демократы и республиканцы сменяют друг друга практически один за другим. Прочие партии существуют лишь для отвода глаз, якобы люди имеют возможность выбирать кого-то из этих партий. Вам приходилось видеть по телевизору репортажи со словами : «По результатам соц. опросов, этот кандидат набирает такое-то количество голосов». Но вы когда-нибудь задавались вопросом: А где эти соц. опросы? А кто их проводил? Лично меня никогда не ловили на улице, и не задавали подобных вопросов. В психологии есть такое понятие, как "Принцип социального доказательства". Согласно этому принципу люди, в ситуациях и вопросах, в которых они не сведущи, действуют, опираясь на мнение большинства. Теперь вспомните, так ли вы увлекаетесь политикой, для того чтобы точно знать, какие реформы принесет новый президент? Будьте честны с собой, вас это не интересует. Вот они и воспользовались этим, показав вам мнимые результаты опроса, на которые вы, разумеется, и опирались. Выходит очень хитрая тактика манипуляции. То есть вроде бы выбор делаете вы. Демократия ликует, а вроде и не вы, так как вам внушили ваше мнение. Разумеется я говорю не обо всех. Есть и те, кто хорошо разбирается в политике и отдает свой голос за того, за кого действительно считает нужным. Но, что же с остальными? Почему остальные мало разбираются в волосах политики? – спрашивал я, разводя руками и переведя тон своего голоса на соответствующий.
– Все просто дорогие друзья, фронт зомбирования простирается, прежде всего, на подготовку людей к внушению. Подготовка заключается во внушении вам ложных ценностей. Родители, чьи дети увлеклись, как они считают глупыми мультфильмами, вы были правы. Это первичная подготовка, эти мультфильмы отупляют, прививают безграмотный смех как ценность, упорную работу как идол, а глупость персонажей как очень забавное явление, на которое нужно равняться! – выкрикнул я, оставив руки по столу и озираясь по сторонам. Людей становилось все больше, еще немного, и кольцо в которое их взял отряд свободных придется расширять.
– Они внушили всем нам ложные ценности, такие как алкоголизм, патриотизм, трудолюбие, жажду наживы. Все наши с вами беды случались по их все! Должен заметить, что я не имел ввиду, что трудолюбие это всегда плохое качество. Напротив это отличное качество, но только дело в том, что в нашем случае трудолюбие направлено на наживу, а не на саму идею. Вы работаете на фабриках не ради того, чтобы обеспечить народ бытовой техникой, а исключительно в эгоцентрических целях. Я вас в этом не виню, потому что знаю – вы вынуждены так поступать. Не для кого из вас не является неизвестным такое слово как "рабство". Потомки ныне живущих афроамериканцев знакомы с этим ближе, чем кто либо из нас. И я хотел бы выразить им соболезнования. Они очень многое перенесли, но остались живы, их горячую кровь не остудить оковами рабства! – видя в толпе не малую часть афроамериканцев, я закончил фразу, указав на низ рукой.
– Но к чему я, собственно, это начал. Дело в том, что все вы рабы. Да-да, именно рабы. Только рабство это завуалировано под свободу. Если когда-то люди за работу получали еду и кров, то ныне ничего не изменилось. Просто вместо еды и крова вы получаете деньги, а с их помощью и покупаете себе все необходимое. Это рабство в современной обложке, перестань вы ходить на работу, вы перестаёте получать деньги, а соответственно еду и кров. А без них, как известно, нельзя. Выходит, у нас просто нет другого выхода? Вы, наверное, спросите: "А как же иначе? Как еще оценивать труд?" На что я отвечу: "Иначе никак, но дело в том, что труд оценивают не объективно". У нас вроде бы есть свобода работать или нет, а вроде и нет. Нам уже давно давали подлог, подвоха никто этого не заметил, так хитер наш оппонент. Человек уже принято считать, что он не сам по себе свободен, а на свою свободу должен заработать! И вкалывать, как проклятый, для того, что бы зарабатывать больше и больше. А главное в конце тратить! Свободу сделали товаром и она продается. Утопая в море банкнот человек, дрейфует по рекам счастья от одной мысли, сколько свободы он может купить. С деньгами можно купить наркоты, откупиться от копов, можно избить человека или даже убить его. С деньгами можно просто жить в квартале проституток. И мысль о том, что если человек перестанет работать, он все это потеряет, водит его в ужас, ему страшно, он не готов с этим расстаться, а потому и продолжает пахать на ненавистной работе. Это ли не насилие!?
Я оглядел людей, их было много, они аплодировали, видно их затронула моя речь. В былые дни я бы не выдержал столько взглядов, но сейчас все иначе, я твердо уверен в своей цели. В дали были видны полицейские сирены, я понял, что нужно побыстрее сворачиваться.
– Я никогда не любил решать проблемы с помощью насилия, но, к сожалению, других выходов я не вижу. Они слишком часто били нас ниже пояса, они слишком часто нарушали правила. Они должны знать, что наше терпение не безгранично... В прошлый раз мы потерпели поражение из-за того, что не были подготовлены. Но сейчас все иначе. Мы с бригадой "Киборг" подготовили орудия, а благодаря бригаде "Свободных" у нас появилось отличное численное и качественное превосходство. Сейчас именно они стоят по периметру с щитами и охраняют вас. Я вижу, вы внимательно слушаете, теперь я предлагаю вам тест, посмотрим чему, вы научились. Сейчас вас снова охраняют, снова пишут сценарий вашей жизни. И я предлагаю вам скинуть эти оковы, и взять на себя ответственность за свою жизнь. К нам едет группа для разгона демонстраций, они применят силу. Если вы готовы просто взять и сдаться, получить еще один удар, ниже пояса, милости прошу. Валите отсюда и не мешайте нам. А для тех, кто понял меня, я подготовил вооружение, оно размещено в грузовиках, что стоят среди вас. Возьмите, и сражайтесь. Сражайтесь не за меня, не за моих единомышленников. Сражайтесь за то, что считаете правым делом! Сражайтесь за идею, сражайтесь за свою жизнь! За своё достоинство! За свой...
Я отвлекся на крик а толпе, они преступили. Спецназ, у них щиты и оружие, позади водомёты.
– Они уже здесь, люди слышите? Они уже готовы снова проливать нашу кровь и кровать наших собратьев.
По площади раздался громогласный голос из их звуковой установки.
– Всем немедленно разойтись по домам, и оставаться там до дальнейших указаний.
Я повернул реостат до предела и поднес микрофон к лицу.
– Предлагаю вам самим отправиться домой пока целы.
Часть толпы ликовала и аплодировала, некоторая часть стояла в замешательстве и страхе.
– Повторяю, расходитесь по домам и оставайтесь там.
– Пошел на хер! – крикнул я, в микрофон, занеся неприличный жест над головой, возвышая палец к небу.
Я дал первый сигнал по рации водителю броненосца со звуковой установкой, и он включил первую запись. Раздался фальсифицированный эффект предупредительного выстрела, громким эхом отражаясь о стены железобетонных джунглей. Естественно в толпе раздались крики. Сразу после этого я дал вторую команду, и водитель включил вторую запись.
– Пленных не брать!
Естественно находящиеся в толпе люди не увидели разницу между записью и реальным голосом главы разгона, а потому поддались своему естественному инстинкту выживания. Секундное молчание... Я чувствовал все напряжение, что томилось в сердцах моих слушателей.
С краю толпы, по-видимому, очень нервный парень заорал что было мочи:
– Я вам живым не дамся!
И сию же минуту он выхватил автомат из броненосца и открыл огонь спецназу. Большинство пуль отразились от щитов. По нему открыли огонь из водомётов, мощная струя ежесекундно сбила его с ног, а с ним еще несколько человек. Я приказал отряду свободных сомкнуть ряды и включить щиты. По периметру площади зазвучал треск электрощитов. В толпе стало очень шумно, люди кричали, им было страшно.
– Не бойтесь, у нас есть силы отразить их нападение! Помните вы люди! Высшие создания! – сказал я в микрофон переполненным уверенностью тоном.
С разных сторон появлялись все новые смельчаки, что доставали оружие и открывали огонь по спецназу. За ними по принципу социального доказательства нарастающей волной шли и остальные. Кто-то пытался бежать, но их было меньшинство. Очень скоро крики страха сменил воинственный возглас. Подобно спартанцам, они кричали, стреляя по спецназу. Те в свое время включили водомёты, отряд “Свободных”, встав плотной стеной в своих резиновых берцах, отражали плотную струю воды. В момент соприкосновения щита со струей, обожженный водометчик с криком падал со своей установки. Благодаря равномерности струи, она превращалась в проводник, а благодаря железной сварной конструкции водомета, ток передавался водометчик. Такой результат придавал боевой дух нашим соратникам, и они новыми волнами нападали на спецназ. Их опыт значительно превышает наш, но воля союзников была непоколебима, словно они приобрели идею, за которую готовы умереть. Смерти их товарищей лишь разжигали пламя ненависти, что устрашало наших недругов. Спецназ, не стесняясь, стрелял по людям. В принципе другой подход уже бы в любом случае не подошел. Я решил не стоять в стороне и переключил микрофон на беспроводную гарнитуру и ринулся в бой к остальным. Мало того, что так я выгляжу подлинным лидером, так еще это усложнение задачи для снайпера, что возможно уже целился в меня. Я достал из броненосца легкую броню и автомат. Элис и Айспик уже, похоже, двинулись сами. Об организованности в тот момент не шло и речи. Полный хаос, люди метались из стороны в сторону. Кто-то хотел сбежать, а кто-то рвался к врагу вперед всех. Снарядившись, я отправился к очагу. С каждым шагом крики и выстрелы становилось все громче, я чувствовал, как вот-вот столкнусь с ними. Попутно я передавал свои слова через гарнитуру.
– Не страшитесь друзья! Они сильны лишь пока мы боимся их! Их низкие душонки не сравнятся с нашей свободной натурой. Вместе мы их ...
Практически дойдя до точки столкновения, я заметил, что моего голоса стало не слышно. Я постучал пальцем по гарнитуре, никакого эффекта. «Черт, сломалась» – подумал я, но дела обстояли хуже. Из установки вдруг раздался чей-то голос.
- Очнитесь люди, он вас использует. Ричард Хорн никому не даст свободы, а лишь отнимет. Он все врет про давление правительства, он лежал в психиатрической клинике с диагнозом "Шизофрения" и "Мания преследования". После этого не сложно догадаться, почему у него зуб на правительство.
Все вокруг впали в замешательство, даже спецназовцы. Но, тем не менее, они первые очнулись и воспользовавшись моментом, скручивали и увозили людей.
– Какого!? – спросил я, пустоту оглядываясь в поисках источника. Мой взгляд пал на мой же броненосец. Я связался с водителем.
– Ты что творишь?! – кричал я в рацию, возможно разбрасывая слюну.
– Это не я, к нам кто-то подключился, – дрожащим растерянным голосом произнес он.
– Переключи на резервную линию.
– Сию минуту, – я снова услышал свой голос.
– Прошу прощения за неполадки, теперь все под контролем.
Звук снова пропал и тот же голос но уже более нервный возвестил:
– Ничего у него не под контролем. Слышишь Ричи?! Ты ничего не контролируешь!
– Отключай звук, живо!
Крикнул я в рацию. Эффект последовал незамедлительно. Толпа снова вернулась к избиению спецназа. Остается надеяться, что все их ярость пересилит разум, обычно так и бывает. Но, тем не менее кто? И как? Внезапно я услышал голос из наушника.
– Как не хорошо, правда Ричи? – ехидный голос скоблил мой слух.
– Кто ты? Чего тебе нужно? – спрашивал я в полной растерянности, абсолютно не замечая того, что вокруг бегают люди, и убивают друг друга.
– Как тебе не стыдно задавать подобные вопросы? – я молчал в недоумении, ожидая того что он сам все изложит.
– Ладно, я тебе напомню. Приходи сейчас же к заброшенной церкви святого Павла, она тут не далеко, меньше квартала пути.
– Жди, – ответил я угрожающим тоном.
– Один, без оружия.
– Хорошо.
Расталкивая толпу, я нашел среди нее Элис. Она разбрасывала спецназ, как пластиковые игрушки.
– Элис.
Она меня не заметила, старательно пытаясь выбить стекло из шлема спецназовца. Ее желание разбить его было просто неукротимо. В глазах сияло безумие, озверевшая от ненависти, она била в стекло, подобно воинственной амазонке.
– Элис! – крикнул я, что было сил, она отвлеклась. Ярость в глазах угасала.
– Что случилось? Кто это был? – в ее голосе неожиданно зазвучала растерянность.
– Не знаю, вот я и собираюсь выяснить. Остаешься за главную, в любом происшествии докладывать лично мне. Я пошел.
Не дождавшись ни ответа, ни реакции я отправился дальше, расталкивая людей. Вдали было видно, как прибывают новые силы спецназа. Память моя еще жива, и я знал в каком направлении идти. Правда при мне церковь была еще действующей. Мама часто таскала меня туда. Она и вправду верила что, если будет молиться, то все в ее жизни наладиться, мало того и меня пыталась приучить в это верить. Да уж, заставь дурака богу молиться – он и детей заставит. И все, как они говорят, из благих намерений. Правда, проблема их в полном отсутствии широты взглядов. Говоря о том, какие они из себя праведные, говоря о том, что они никому не навязывают свои табу, чувствуют себя правыми. Но все это липа, они прикрываются оскорблением чувств верующих, когда лезут в чужие дела, в чужие страны со своими взглядами. Фактически навязывая свою истину как единственно верную, они не испытывают ни малейшего признака чувства вины. А как же, ведь они же "правы". И каждая конфессия абсолютно убеждена в беспрекословной праведности убеждений, а потому считают это не навязыванием, а помощью. И ведь правительство их поощряет, да-да именно, оно дает им запрещать все, что тем не понравиться. А как же чувства верующих атеистов? Ах да, у них же нет веры, значит к ним можно обращаться, как хочется. Они без конца терпят брошенные им в лицо: "Богохульник", "Мракобес", "Гореть тебе в аду" и т.д. А в принципе такая правительственная защита им и не нужна, они и так хорошо справляются. Я это заметил исключительно из желания пролить свет на вершащеюся несправедливость. Но вот в чем парадокс. Верующие, имея как свою индивидуальную опору всемогущего бога, не унимаются, и просят поддержки правительства. В то время как атеисты, не имея за пазухой ни одного бога, никого не о чем не просят. В чем же тут дело? Выходит, что верующие настолько не верят в себя, что могут только визжать об оскорблениях в свой счет, от тех, кто находит забавной их веру. Можно ли предположить, что они подсознательно бояться, что подобные шутки подорвут их собственную веру, ведь все это проделки Сатаны, что хочет сбить их с пути "истинного". Но смотря на этот вопрос с другой стороны, думаю, не стоило говорить о том, что, ВОЗМОЖНО, у них низкая самооценка, и они бояться. Потому что это, на самом деле, известная истина. По сути, вся вера направлена на занижение самооценки, и этому есть ряд доказательств.
Первое – сама идея того, что есть некто в стократ могущественнее нас всех вместе взятых, уже является угнетающей.
Второе – чувство вины заставляет самооценку стремительно лететь в урну. А именно это чувство царит на просторах любой религии, ведь никто не способен уйти от греха, так как мы даже рождается с первородным грехом. Не буду объяснять всю нелогичность остальных, и остановлюсь на этом, чтобы было ясно, как работают остальные. Первородный грех, грех рождения, самый естественный для свершения из всех остальных, но его возвели к рангу плохого. Ну конечно, ведь причинить боль матери, это хуже всего. Но если разобраться конкретно в этой ситуации, ребенок является всего лишь снарядом. Он никуда не выползает, он не тянет ручки к свету, он просто снаряд. Выталкивают его наружу внутренние мышцы матери. То есть фактически она сама причиняет себе боль. А люди, что считают, что виноват снаряд, думали, как те кретины в правительстве, что утверждают, что человека убивает орудие, а не другой человек. И так они "пресекают проблему на корню", запрещая владение оружием. Но истинный корень все равно найдет способ убить человека, пусть даже голыми руками. И что тогда? Во всеуслышание нам заявляют, что руки – это зло, и они объявляются вне закона?
Глава 14.
Передо мной возвышался серый мрак полуразрушенной церкви. Окна частично разбиты, местами заколочены. Одной двери не хватало, а вторая лежала рядом. В дали еще звучали выстрелы и крики. Я сделал шаг на встречу, с крыши здания разлетелись вороны. Я прошёл внутрь, атмосфера отдавала сыростью, вокруг перевернутые скамьи, иконы, половина клавиш органа отсутствовала. На передней скамье кто-то сидел. Я достал пистолет и начал медленно подходить. Дойдя до него, я сел сзади.
– Я же сказал, без оружия. Сказал он мне разочарованным и в то же время подозрительно знакомым голосом, и тыл его я где то видел.
– Прости, я наврал.
Я услышал треск нажатой кнопки, и подо мной что-то запикало. Я глянул под скамью, это было похоже на бомбу. Я вздёрнулся, желая встать, но он прервал меня.
– Не рыпайся. Ничего не случиться, пока ты будешь вести себя, как подобает, – он встал со скамьи и сделал несколько шагов, затем развернулся, в руках его был передатчик, он был одет в черный смокинг. Ну конечно, чего тут было удивляться. Алекс.
– Ладно, ты не захотел принимать участия в моей цели, так не мешай, – говорил я, не спуская с него прицела.
– Я же тебе объяснял. Твоя цель гибельна. Мало того, ты подставляешь и других людей.
– Люди сами хотели этого, я лишь дал им толчок.
– Нет, ты сдвинул их с мертвой точки, на которой им и без тебя было прекрасно.
– Я дал им надежду.
– Нет, ты отнял ее. Ты отнял надежду на стабильную работу, на здоровую семью, подорвав мирную жизнь.
– Эти ценности – ничто, по сравнению с их попранной свободой.
– Для тебя они ничто. Не забывай, что люди разные и у каждого свои ценности.
– Для них эти ценности что-то стоят, потому что им промыли мозги.
– Допустим. Помнишь наш последний разговор? Так вот я кое-что переосмыслил. Да нам действительно врали, ты был прав. Но знаешь пускай лучше так, нашей экономике нужна была эта нефть. Но, почему ты считаешь, что ты в праве сам промывать их.
– А почему они в праве?!
– Да потому что так стабильнее! Дурья твоя голова. У них все продумано, они все держат под контролем.
– Под контролем? Они всех держат на цепи!
– А почему бы и нет? Если допустить настоящую демократию, то, что из этого получится? Представь, если каждого придурка с улицы будут спрашивать о торговых связях, скажем, с Китаем? Сколько из них знает о перспективах этого союза? Сколько из них откажутся от расистских предубеждений? И то же самое на выборах, как ты и сам заметил, люди ничего не знают о кандидатах. Но после всего этого требуют свободы?
Честно говоря, его слова поставили меня в тупик. В глубине души я чувствовал, что он прав, но моя упрямая натура старалась цепляться за последние соломинки.
– Так почему бы и не дать им иллюзию свободы? Они вроде что-то решают и тем самым удовлетворяют свою потребность в свободе. Но к настоящей демократии подпускать их нельзя, потому что тогда будет хаос, они слишком глупы, чтобы вершить судьбу страны.
– Но я хотел научить их.
– У тебя бы не вышло, – ответил он вздыхая.
– Всех невозможно убедить в важности таких вещей как политика. Тогда бы они не смогли выполнять свою работу.
– Объем человеческой памяти – пять терабайт. У них все бы получилось.
– Теоретически, но на деле встает вопрос личной заинтересованности. Ты играешь в футбол?
– Причем тут он?
– Отвечай.
– Нет.
Он мгновенно перебил меня:
– Вот видишь, тебе он не интересен, и ты бы обратился к нему только в том случае, если бы от матча решалась судьба мира. Но на деле ты остался бы тем же профаном. Так и с той толпой, ты убедил их в важности своей идеи, они готовы идти за тобой, но они, все равно, ни черта не знают о том, за что сражаются. Вот и получается, не каждому дано стоять у руля, хоть и каждый мечтает.
Скотина, он душит меня своей правдой, я не могу сопротивляться. Я опустил пистолет, и склонил голову в отчаянии, уставившись пустым взглядом в пол. Все, что я знал и во что верил, порушились посредством пятиминутной беседы.
– Но это же бесчеловечно использовать этих глупцов! – выдавил я из себя, это был мой последний аргумент.
– Это только на первый взгляд. Прими это как симбиоз. Они нам рабочую силу, а мы им указания к действию. Указания стоят дороже, чем кажется, как мы с тобой вроде бы уже убедились.
Я молчал, мне было просто нечего сказать. Он убил мое прежнее мировоззрение, я чувствовал себя глупцом, и совершенно не имел представления о том, как расхлебывать кашу, которую сам же и заварил.
– Ну что? Ты все еще думаешь, что все делал правильно?
Я молча покачал головой. Я чувствовал, как он глумиться над моим поражением. Я мог бы уйти и направить сюда толпу своих сподвижников, и они бы порвали Алекса на куски. Но тогда я лишь усугублю свое положение прозревшего быдла... Я не смогу впредь сражаться за то, во что не верю. Тогда мне придется на всю жизнь спрятаться под маской самообмана лишь из побуждений мести. Но какой у меня выбор? Снова бежать? Сколько можно бегать? Куда я отправлюсь со своим новым взглядом? Маньяк психопат у власти? Или этот же маньяк в Mc Ronald? Нет, ни за что! Давно уже было пора, а я, паршивый трус, как обычно тянул до последнего! В глазах воссияла ненависть, и она была направлена к себе. Я плотной хваткой взялся за рукоять пистолета и приставил ее к виску. Лицо Алекса источали страх и растерянность, он явно не рассчитывал на это. Я начал кричать, срывая голос:
– Радуйся тварь! Вот я дошел до победного конца! Вот я и стою перед порогом смерти!
Вдруг в церковь вбежала Каролина, а за ней Элис и еще двое мужчин в черных смокингах.
– Стой Ричи! Не надо, не стреляй!
– Опять мое воображение играет со мной! Не ври мне! Ты не Каролина! Ты всего лишь галлюцинация!
Кричал я сорванным голосом настоящего психопата.
Она подбежала ко мне ближе. Я направил на не пистолет, и она остановилась.
– Не подходи! Не трогай меня! А то я и тебя убью!
– Ричард, успокойся. Не стреляй.
Ее лицо отличалось от того что я помнил, на лбу проявлялись морщинки, она была одета в черное платье. Ей явно было страшно, голос дрожал, зрачки были расширены, и она не могла отдышаться.
– Почему ты боишься? Мертвые не должны бояться живых, – кричал я, размахивая пистолетом. – Хотя нет, ты боишься того, что я прострелю свою голову, и тебе будет негде жить! Ты же галлюцинация! Вынужден тебя разочаровать.
Я снова приставил дуло к виску, мое дыхание участилось, глаза бегали, меня колотили нервы. Тут вмешался Алекс:
– Постой Ричард, я тоже ее вижу, она не видение.
– Молчи! Ты с ними заодно! Может ты тоже не настоящий?! Да! И поэтому ты не хочешь, чтобы я, наконец, сделал это!
– Ричард послушай, это все был спектакль, моя смерть была постановочной. Мы подсыпали тебе психотропный препарат и пустили по телевизору ложные новости. А записи на камере были заранее подготовлены, – голос Каролины срывался, а по щекам лились слёзы.
Я зажмурил глаза, из них проступали капли слез, лицо было исполнено в скорбящей гримасе.
– Нет, – выдавил я из себя через слезы тяжелым басовым голосом.
– Это не правда, зачем ты терзаешь меня?
– Это правда, Ричард. Прости, но таково испытание для вступления в орден.
– Зачем?! – спросил я, снова направив на нее пистолет.
Я не мог принять то, что говорила мне Каролина, я не мог поверить в это, это не возможно. Вдруг в церковь вбежала маленькая девочка с двумя тёмными косичками. Она была одета в красное платье и черные балетки. Девочка бежала в нашу сторону, не зная страха.
– Стелла не подходи! – кричала Каролина, пытаясь ее остановить, но та была непреклонна.
Она с разбега кинулась на меня и плотно обвила мои ноги. Посмотрев мне в глаза с таким жалобным выражением лица, она произнесла:
– Папочка, не стреляй в мамочку, пожалуйста.
Я замер. Мой взор застыл во времени и пространстве. Руки были не в силах держать пистолет, и он выпал, глухим ударом соприкоснувшись с полом. Я и сам был не в силах держаться стоя. Мои ноги разъехались по сторонам, и я оказался на коленях почти одного роста с маленькой Стеллой. Я посмотрел в ее маленькие зеленые глазки. Материнское наследие. Она была так красива, как маленький ангелок воплоти. Ее улыбка развеивала все мои печали. Она стояла, словно ожидая чего-то. Я медленно перевел взгляд на Каролину.
– Да Ричард, это твоя дочь, – на её лице появилась слабая улыбка.
Я снова перевел взгляд на маленькую Стеллу, и после секундного замешательства крепко обнял ее. Я услышал приближающиеся шаги, но не поднимал головы. Алекс, Каролина, Элис и те двое мужчин взяли нас со Стеллой в кольцо, и твердый басовый голос одного из мужчин произнес:
– Добро пожаловать в орден Ричард Хорн. Ты достоин того, чтобы вершить судьбы мира…
От редактора.
Ввиду моего непрофессионализма и не стопроцентного знания грамматики и русского языка в целом, хочу извиниться за пропущенные мной ошибки. Автор писал книгу через мобильную версию (предиктивная система набора текстов, T9, проще говоря) и поэтому вам, возможно, встречались слова, не связанные по смыслу с предложениями. Так же этому послужил ряд факторов, а именно: работа ночью, истерика, депрессия, нетерпеливость автора и желание поскорее дочитать книгу (читала и редактировала). Ещё раз прошу извинить меня и не рубить сплеча. Так же, хочу поблагодарить автора за данный мне второй шанс, ибо прошлую книгу я редактировала практически месяц. А, ну ещё, спасибо за то, что автор воскресил Каролину. Я была приятно удивлена. Ну, что же. Была рада стараться. Спасибо за внимание.
Александра Шварц.
Мертвая Суть. Возрождение
© Copyright: Богдан Рассовский, 2016
Свидетельство о публикации №216010600556
Свидетельство о публикации №216010600556
Рецензии