По достоинству жизни

Продавцы магазина  любили эту покупательницу. Едва она появлялась в дверях, как все сразу расцветали улыбками. Было в ней нечто особенно теплое, что позволяло шутить, не напрягаясь над словами, которые могли бы другого человека даже обидеть. Продукты она брала всегда только самые необходимые, экономила. Но бывали дни, когда она покупала черный шоколад, дорогие пирожные, и улыбка ее тогда, казалось, освещала зал магазина до лучезарности фейерверка. На вопросы, что ее так радует, отвечала: «Что вы, это самое обычное мое состояние». И никто не видел, что улыбка гасла, едва исчезали наблюдающие за нею глаза, заменяясь спокойной печалью, царящей во всех чертах ее лица. Как она жила никто и догадываться не мог. А если б и мог, чем бы восполнил невообразимую потерю в ее жизни?
                *   *   *
Обычным августовским днем, когда  во всю заявила о себе грибная пора в окрестные леса, семья Перовских: Петр Авдеевич, Ольга Васильевна, две их дочери близнецы, уже взрослые восемнадцатилетние девушки - Полина и Алина выехали в район поселка Юганской Оби за лесными дарами.
В лесу они любили ходить парами. Глава семейства брал с собой в поиск Алину, а Полина под материнской опекой, ничуть не была обижена - всегда выходила из лесу с полной корзиной грибов.
В этот раз они разошлись по разным сторонам от машины, оставленной на лесной наезженной просеке. Часа через три  как-то вмиг в лесу потемнело, небо заволокла  щедрая на проливной дождь туча,  уже просыпавшая свои первые капли.
Ольга с Полиной решили вернуться, хотя корзины еще не были полными.  Шли ходко, не забывая собирать грибы, и вот сквозь редеющие стволы деревьев показался блестящий бок голубой «Нивы». У Ольги бешено заколотило вдруг сердце, она бросила корзину и рванулась к просеке. Полина подхватила корзину за матерью и с криком: «Мам, ты чего?!», -поспешила за ней.
У машины, привалившись к колесу, сидел мокрый грязный, ободранный Петр. Взгляд его глаз был настолько пуст, что Ольга сначала подумала, - умер….Испугалась - нет, не может быть!  И тут же:
- А где Аля?
 Словно услышав немой вопрос жены, Петр ответил почти не пошевелив губами:
 - Аля провалилась в топь…Утонула…на моих глазах. Я не успел, я сам чуть не утонул, лучше бы я….
- утонул… - закончила за него Ольга.
Глаза Петра приобрели осмысленность, он встрепенулся, взглянул на Ольгу и подошедшую Полину:
- Девочки мои, я умру сейчас. Сердце кипит, Алю не уберег. Дополз только потому, что боялся, что вы туда же сунетесь, нас искать. Сердце гори-иии-т» - вздохнул протяжно, глубоко и впал в забытье.
- Доча, папа не врет, Алечке мы уже не поможем, надо спасать его. За руль живо! Я знаю, вы от меня тайком обе за рулем побывали.
 Дальше все шло, как в кошмарном сне. Вдвоем подняли отца на заднее сиденье «Нивы». Кое-как, чуть не въезжая в стволы деревьев Полина выбралась на шоссе. Дальше было еще хуже – встречные машины, обгоны.
 Ехала едва по шестьдесят, постоянно думая: «Эх, сюда бы Алю, та бы не спасовала, та куда лучше справлялась с машиной». Испугано толкнуло сердце: « Я уже, уже  думаю о ней в прошедшем…Стоп!  Не плакать! Папу надо спасать!»
Потом была машина ГАИ, остановившая их. Потом паренек, что сменил за рулем Полю, гнал как сумасшедший в сопровождении воющей, мигающей машины ГАИ. Больничный покой и голос врача:
- Ничего нельзя было сделать. Клапан захлебнулся. И все. Для Полины наступил мрак. Полный мрак всего: сознания, ощущений. Была только она и мрак. Тело Полины было живым и здоровым, а вот самой Полины в нем не было. Ее разум погас от свалившегося горя, остались  рефлексы, реакции на команды со стороны и все.

                *   *   *
После похорон Петра, Ольга наведалась на ту лесную просеку. Нашла то бездонное, гнилое окно топи в самом обычном на первый взгляд болоте. Вот только окно это было отмечено обломанными молодыми деревцами и клочьями мужниной одежды на их хрупких веточках.
 Была она не одна, со знакомым геологом, который пообещал ей по возможности пригнать технику и достать тело дочери, но, изучив место, сказал, что сделать это нельзя – гиблое место. И Ольга Васильевна примирилась, привезла к проклятому месту крест, с помощью друзей  установила его на месте гибели и упокоения ее дочери Алины.
Надо было жить дальше, думать, как вызволить из плена полного забвения Полиночку.
В гости к Ольге Васильевне и  Полине зачастил Денис, тот самый молодой паренек, что встретился им тогда, в машине ГАИ, на их страшной дороге. Он был приветлив, очень ласков в отношении к обеим женщинам. Поначалу он и сам не понимал, отчего он ходит в эту семью. Его не гнали, Ольга Васильевна всегда поила чаем. Ему казалось, что он просто сопереживал женщинам неожиданно для себя попавшим в такую беду.
Но вот между ним и Ольгой Васильевной состоялся разговор:
- Денис, зачем ходишь к нам, я же вижу, что тебе нелегко, когда я с Полечкой . Ты ж чуть не плачешь, видя, как я ее кормлю. Тебе это надо, мальчик, чужое страдание?
- Ольга Васильевна, мне ваше страдание не чужое. Я Полину люблю.
Слова вылетели непроизвольно, и сразу стало легче. Он вынес вердикт своему поведению. Еще тогда, увидев едущую на смешной скорости, с круглыми глазами от ужаса происшедшего девчонку, он понял сразу, что это его судьба.
Зато Ольге Васильевне это было совсем не понятно.
- Да когда же ты успел полюбить  ее? Ведь она при тебе  и нормальной то не была. Что ты знаешь о ней?
- Все знаю, даже то, как они с сестрой запутывали вас, родителей, замазывая гримом свои отличительные родинки, переставляя их наоборот. Сам не знаю, откуда знаю это, чувствую наверно. Или мне так показалось, - нашелся. Но вы же альбом с фотографиями показывали, а я и увидел, что у них родинки на разных щеках, ну и….
- Ты прав, они это проделывали и с нами, и с учителями… Но ты-то, как…?
Помолчав немного, продолжила:
- Денис, уже почти два года прошло. Врачи нам ничего не обещают. Говорят, что со временем либо пройдет этот шок, либо она останется такой на всю жизнь, - вздохнула, чуть заметная улыбка мелькнула в глазах -Ты ведь знаешь, как я радуюсь, когда Полюшка вдруг ни с того, ни с сего начинает улыбаться. Я ж тогда с утра за сладостями иду, знаю, что она не откажется от них в этот день, -улыбка сменилась печалью.
- Пойми, вдруг она никогда не сможет ходить без посторонней помощи, не сможет есть, выполнять другие простейшие действия без команд с чьей-то стороны? Это мой крест, сынок. Ты подумай.
- Я подумал.  Мама! - как же обоим стало легче. Простое слово, а столько света, тепла.
- Даже если вы будете гнать меня я все равно буду…все равно с вами, с Полиночкой.  Пусть я сумбурно говорю, но это так. Я верю, что Полина поправиться. И знаете, поедемте в монастырь.
- В какой монастырь, Денис?  Я в игры с Богом не играю, неверующая я. Не привили мне это с детства, хотя кто его знает, как оно на самом деле с Богом-то обстоит.
Но Денис был непреклонен.
- Я вас верить не прошу, я и сам лба в церкви не разбиваю. Знакомые мои рассказывали о чудотворных источниках  при монастырях, там людей силы небесные излечивают.  Давайте отвезем Полю в Абалакский монастырь, к Зосиме. Он говорят провидец. Может нам что скажет, обнадежит.
И мать решилась…

                *   *   *
 - Что-то давненько не захаживала к нам та женщина. Помните?
- Ну, да. Я тоже заметила. Даже как-то не хватает ее.
- Видать что-то серьезное у нее, то радость в глазах, то печаль.
Продавцы уже скучали по Ольге, сильные личности всегда притягивают взгляд. А эта, к тому  же, была не как все, тем самым рождая намеки – что стряслось с ней, в какую беду попала?
*   *   *

Они приехали в Абалакский монастырь в середине рабочей недели. Отца настоятеля - Зосимы не было - в отъезде. Однако просьбу посетить святую купальню уважили. Не старый еще, но уже совсем седой послушник или же монах, кто их там разберет, проводил их к купальне, открыл замок и спросил:
- Вам помощь-то нужна? Я женщин вам приглашу, помогут.
- Нет, мы, если можно сами, - ответила Ольга.
 - Вы лучше скажите мне батюшка, чудеса здесь у вас случаются, чтобы, такие как моя доченька, излечивались?
И тут, словно взорвавшись изнутри, она принялась рассказывать все, все, что произошло с ними за эти два года. И, уже заканчивая, вырвалось со стоном:
- Батюшка, ну как же так?! Неужели нет никакой надежды?! Я ведь не отчаивалась, я просто жила, пыталась соблюсти достоинство жизни, ведь это грех - впадать в отчаяние…
Батюшка легонько тронул за плечо:
- Не печалься, мать. Вижу ты сильная натура и хоть неверующая, говоришь…  В душе каждого из нас Господь жив и по-разному он животворит. Некоторых по достоинству жизни. По достоинству жизни  дано и будет.  Простите… - Он поклонился и ушел.
Ольга смотрела ему вслед, он вошел в двери здания, что стояло напротив купальни. Обернулась и хотела подняться по ступенькам к купальне, куда провел Денис Полину и вдруг, как когда-то на просеке, из груди рванулось сердце. Дверь купальни открылась и на пороге оказалась  Полина в мокрой, облепившей ее худенькое тело рубашке:
- Мама, я  здорова. Я снова хочу  жить! А это, мама, Денис, и я его люблю. - тихо, но четко сказала ее дочь, которой не было, по сути, почти два года в этом живом, наполненном страстями мире. И вот она вновь появилась в нем, здоровая и все понимающая. Невозможно глядеть в ее глаза – слезы, боль и радость – все перемешалось там.
- По достоинству жизни  дано и будет… - звучали в душе Ольги  слова.
Наконец,  опомнившись, наплакавшись и нацеловавшись с доченькой, Ольга Васильевна  попыталась найти проводившего их к купальне то ли послушника, то ли монаха. Но куда там, его, будто и не было. Непонимающе смотрели на них храмовые служки и на все их описания этого человека говорили:
- Нет у нас такого. Не знаем мы, что за человек вас к купальне проводил.

*   *   *
- Девчонки, наша женщина идет! Только будто и не она: светится вся сияет!
А Ольга уже в магазине. Приветливо поздоровалась и сразу к пирожным: одно, второе, третье, потом подхватила целую коробку, и к продавцам:
- Девчата, это вам! У меня радость, такая радость – весь свет готова одарить! – А в глазах искры слез, которые она уже не прячет – благостные слезы, слезы радости и любви.
И не посмели девчата отказать этой женщине. Взяли по пирожному.
- Спасибо!
_ Еще, берите! Еще! Это все вам! Вас благодарю – за то, что молчали, что привечали, за то, что понимали меня.
Переглянулись продавцы – ничего себе, понимали?
- Все у меня хорошо теперь. Опять двое детей. Вот только муж… Ну да это уже не вернешь, с этим жить. Ой, а деткам-то?! Чуть не забыла. У вас есть еще пирожные?
- Ой, нет! – И все разом:
- Так вот же! И вам хватит!
- Спасибо! Полиночка так любит их. И Денис тоже любит.
«Ну вот, что-то уже ясно», - переглянулись девчата. А что не ясно, узнают потом, теперь уже узнают.

*   *   *

 А потом своим чередом пошла простая жизнь человеческая с ее собственным, присущим каждому из нас достоинством.