Когда ты уйдешь

  ”Любимая моя! Если ты читаешь это, значит между нами все уже кончено. Я знаю, что однажды тебе придется уйти, и не осуждаю тебя и не проклинаю. Просто так устроена жизнь: всегда к чему-то надо идти и стремиться, ради чего-то жить. Отношения учителя и ученицы изначально были обречены на провал.

   Не знаю, как ты, а я очень хорошо помню тот день, ровно год назад. Я был новичком в твоем родном городке, таком маленьком, что, казалось, он жил одними сплетнями. Мне надо было пойти на работу, в твою школу, и познакомиться с остальными учителями - моими коллегами. Я проснулся очень рано, хотя, в принципе, почти и не засыпал этой ночью от волнения, что не приживусь в этом новом и чужом месте. Дрема, которая сопровождалась кошмарами, уже настолько приелась, что я считал ее нормальным здоровым сном. Кинув пижаму на мятую кровать, я принял душ, побрился и кое-как причесал рукой непослушные темные волосы. Я одел черный костюм и завязал красный галстук, хотя, поверь, тому мальчишке, едва вышедшему из стен университета, до жути хотелось влезть в простые джинсы и кожаную куртку. Этим мальчишкой я и был до встречи с тобой. Но этикет есть этикет, а правила нельзя нарушать, особенно в твоем городе, так похожем на змеиное гнездо. Такая, как ты, не должна была жить там, твое место было где-нибудь в Санкт-Петербурге или в Сочи, возле старинных особняков или плескающихся волн лазурного моря.

   Я снимал квартиру на окраине города, заперев дверь на ключ, я кинул их в черный дипломат и окунулся в унылый и вялый ритм твоего города. Я шел мимо разных кофеин и двухэтажных домишек, рядом кружились золотые и пурпурные листья деревьев. Все дышало духом наступившей осени, лишь только солнце грело по-летнему. Оно, как и ты, не желало уступать очередь холодам и темноте. В нем было столько же энергии и добра, сколько и в тебе тогда, в нашу первую встречу.

   На дорожной магистрали не было ни одного автомобиля, ни одного мотоцикла или велосипеда, жители твоего городка предпочитали неспешно прогуливаться пешком, перекинув сумки за плечо. Я улыбался, конечно, мне не хватало шума и жизни, но было в этом умиротворении что-то прекрасное. Что-то, делавшее это примитивное спокойствие волшебным. И тут на меня из-за угла на скейтборде вылетела девчонка. Ее белоснежные волосы, едва достававшие до груди, развивались на ветру, лицо светилось воодушевлением и интеллектом. Не смотря на черные сапоги с металлическими шипами, она была одета в пышное белое платье, невесомое и полупрозрачное, украшенное по правой стороне одной длинной полосой сине-зеленого тюля. Подол колыхался вокруг облаком, а талия в имперском стиле создавала впечатление целомудрия и изящества. И это была ты.

   Ты сбила меня, и мы оба полетели на асфальт. Повинуясь чисто мужским инстинктам, я подхватил тебя и смягчил падение. Ты казалась такой легкой, словно пушинка, тебя можно было обхватить двумя пальцами. От твоих волос пахло жасмином, ничего прелестнее я никогда не нюхал. Ты поднялась и без капли смущения представилась:

   - Я - Ангелина.

   Я безвольно кивнул и утонул в твоих божественных глазах. Мы посидели вместе в кафе, съели по мороженому и выпили по чашке латте. Я выглядел слишком молодо для учителя и не распространялся на эту тему, а ты была такой уверенной и сообразительной, что я ни на минуту не заподозрил в тебе школьницу.

   На следующий день начались занятия. Моим предметом была история, написав свое имя на доске, я обернулся к классу и замер, увидев в центре толпы твою белокурую голову. Ты сидела, облокотившись на парту локтем, и что-то увлеченно писала в своем блокноте. Твой гладкий белый, как алебастр, лоб прорезала складка, и от усердия ты высунула кончик языка. Самое удивительное в том, что при всей комичности положения ты продолжала выглядеть богиней, сошедшей для меня с золотых вершин Олимпа. Наверное, я слишком углубляюсь в свой предмет, но я не мог представить тебя иначе, как не прекрасную Афродиту, родившуюся из лепестков розы и морской пены.

   Я потерял нить урока и в забвении смотрел лишь на одну тебя. Ученики начали это замечать и обернулись в твою сторону. Твоя подруга, недовольно шикнув на зевак, толкнула тебя локтем, и ты наконец подняла голову. Твой взгляд встретился с моим, и ты выругалась. Кто-то из ребят засмеялся, и я готов был разорвать их зато, что они посмели веселиться над тобою. Едва прозвенел звонок, ты тут же выбежала из класса, не дав мне сказать и слова. Весь день я был потерянным, рассеряным, сбивался, то и дело вспоминая твои глаза и белое платье, развивающееся над скейтбордом.

   В школе я остался допоздна, чтобы проверить тесты. Все остальные учителя уже ушли, и за окном стемнело, в кабинете горела лишь одна моя настольная лампа, когда ты приоткрыла дверь и тихо скользнула внутрь. На мгновение я лишился дара речи от флера эмоций, переполнявших меня. На тебе были облегающие джинсы и белая блузка, соблазнительно расстегнутая на верхних пуговицах, из-под которой торчал черный бюстгалтер. Твои белоснежные волосы сияющими локонами лежали на плечах.

   - Ангелина? - я изумленно приподнялся.

   - Ш-ш! - умоляюще приложив указательный палец к пухленьким губам, ты кинулась ко мне.

   Меня обдало новой волной аромата жасмина, и я заключил тебя в колец своих рук. Ты была такой мягкой, теплой, утонченной, изящной. Ты была Львом по знаку Зодиака, я сразу это понял: такая огненная, вспыльчивая, неудержимая, принципиальная. Я коснулся твоего лица, очертил твои изгибы, почувствовал твою кожу. Я полюбил тебя, и ты стала принадлежать мне. И душой, и телом. И пускай мы не могли сочетаться законным браком, окружающие сочли бы это мезальнсом, но наша любовь была чище и светлее прочих. Возвышеннее. Именно в те секунды я осознал, что буду ревновать тебя к каждому твоему сверстнику, ведь с ним ты можешь быть открыто. Но пока ты была прижата ко мне, в моей груди не возникало признаков для беспокойства. Я ощущал себя древнегреческим скульптором, Пигмалионом, сотворившим из слоновой кости изваяние девушки, чтобы любить ее. До встречи с тобой, погребенный под бытом, я не замечал ни дуновений ветра, ни лучей солнца, ни прикосновений другого человека. Ты изменила мир вокруг меня.

   Ты затрепетала и потянулась к моим губам. Я перехватил тебя и со страстью впился в них, повалив тебя на мой стол. Наш поцелуй был сладостным и сокрушительным, похожим на безмолвную связь губ. Не прекращая поцелуя, ты развязала узел моего галстука и скинула мой пиджак. С пылом я сорвал с тебя блузку и стащил джинсы, с шелестом они вместе с моими брюками и рубашкой скатились вниз, на пол. Я покрыл твою шею россыпью влажных поцелуев, и ты застонала. Это я запомнил на всю жизнь, что твое самое чувствительное место там, где шея впадает в плечи. Когда мои губы нашли твою ключицу, ты покрылась мурашками и изогнулась дугой, прикрыв глаза от блаженства и удовольствия. Это было похоже на горящий фитиль, весь мой контроль испарился.

   Нас накрыло волной животного влечения и похоти. Мы оба понимали, как это чрезвычайно опасно. Ты была дочерью богатой и влиятельной семьи, которая засудила бы меня, узнав, но твоя репутация в этом городишке была бы безнадежно испорчена. Однако я видел в твоих глазах смелый блеск и понимал, что ты бесстрашна. Ты лежала подо мною в нижнем белье из черного кружева, и твоя кожа переливалась серебром.

   - Русалка... - прошептал я, делая вдох перед новым поцелуем.

   Никогда и ни у кого я не видел такого рвения к истории, как у тебя. Твой класс был самым способным из параллели, половина из них числилась отличниками. Но никто не мог так блестяще отвечать, казалось, ты прожила все это сама. Каждый параграф ты заучивала с легкостью, рассказывала его, все разложив по полочкам, ты совсем не выглядела школьницей. Твою работу я отправил на городской конкурс, и в тот день в нашей школе собралось рекордное количество людей. Ты стояла на сцене в облегающем черном платье, впервые собрав волосы в небрежный пучок, и пара твоих волнистых прядей обрамляла овал лица. Потом, когда на моей квартире мы отмечали твою победу, ты рассказывала, как дрожа от волнения, ты отмечала закладками нужные места в книге, чтобы обращаться к ним во время презентации, и репетировала перед зеркалом те части, которые у тебя вызывали наибольшие опасения. Мы заказали пиццу, и я открыл бутылку красного сухого вина. Ты сидела на моем диване, откинувшись на подушки, и прелестно улыбалась, на твоих щеках играли милые ямочки.

   Мы стали встречаться чаще, хоть и тайно. Ты брала у меня дополнительные задания, ходила на все мои факультативы, дома я рассказывал тебе выдуманные мною сказки о семье говорящих носков и наслаждался твоим заливистым смехом. Купив попкорна, мы смотрели у меня исторические фильмы и обсуждали прочитанные романы писателей прошлого. Мы выбирались за город на пикники, любуясь розовыми и огненными закатами, делали смешные фотографии, показывая камере язык. Зимой мы играли в снежки и выбирали тебе теплую шапку. Мне нравились помпоны, но ты упорно стояла на своих любимых беретах, а они и вправду тебе шли. Мы вместе готовились к Новому Году: наряжали елку в моей квартире, готовили праздничный ужин. Ты испекла тогда огромный торт, посыпанный шоколадной стружкой и марципаном, изобразив сверху глазурью часы: две стрелки и римские цифры. Твое восемнадцатилетие мы также отмечали у меня, я подарил тебе огромного плюшевого медведя, и, увидев его, ты долго хохотала, как ребенок.

   Это было самое счастливое время в моей жизни, Ангелина. Потом радость начала меркать. Наши ссоры учащались, мы перестали понимать друг друга, возраст встал между нами преградой. Экзамены приближались, и ты стала выбирать университет. Мы оба подозревали, что тебе придется уехать, а я... Что я? Меня ожидала скучная однообразная жизнь в этом закрытом и всеми забытом городишке, без перспектив и без... тебя. Это было самое больное. Я со многими говорил, и друзья и родные, даже не зная тебя, советовали мне быть готовым отпустить тебя.

   - Поверь, она уедет.

   И я верил, понимал, что был всего лишь твоей первой любовью. Ты изменила меня, но я должен был отпустить тебя. Должен был сделать первый шаг, потому что тебе, как юной, было тяжелее идти дальше. Ты начала что-то подозревать и часто плакать, умоляя, чтобы я обещал, что никогда не брошу тебя. Я лгал и лгал, захлебываясь в своем вранье. Когда стало совсем тяжело, я собрал вещи и навсегда уехал из этого города, оставив это письмо. Ангелина, я желаю тебе лучшей жизни, однако в ней не будет места для меня. Я хочу, чтобы ты увидела мир, получила профессию мечты, чтобы у тебя была семья. Чтобы ты встречалась открыто, не боясь осуждения, а не в моей маленькой квартирке.

   Я люблю тебя, Ангелина, и никогда не забуду, но я был готов, что когда-то ты уйдешь. Вопрос лишь в том, когда это время наступит. Перед тобой расстилается бесконечная дорога, пройти ее гордо и стойко.

   Прощай, твой Валентин”.