Счастье было так возможно

Сравнительно недавно в передаче Сати Спиваковой «Нескучная  классика» услышала из уст знаменитого баритона Василия Ладюка мнение о том, что были варианты назвать  "Евгений Онегин» романом о семи смертях, причём, не в смысле смертей физических,  а о вариантах ЛЮБВИ несостоявшейся, погибшей, заглохшей от самых разных обстоятельств жизни.
Никогда  раньше о такой версии не слышала, хотя  о всех несостоявшихся чувствах, конечно же, знала, как и всякий, перечитавший роман, но кардинального значения этому не придавала.
Естественно, тут же взяла в руки подаренный мне томик романа, изданного в 2002 году Фондом Святого Всехвального Апостола Андрея Первозванного «Андреевский флаг» и сразу же утонула в безбрежном море дивных стихов и превосходных иллюстраций отца и сына (А и Д) Белюкиных.
Тонула в наслаждениях, но, всё же помнила о «семи смертях» и, выуживая их, держала на стрёме блокнот с ручкой, дабы  выявить точно где и как у Пушкина про это написано.
В общем, по прочтении сочла, что  да, есть в романе эта проблема любви, но всё же главный его фарватер  - «Энциклопедия русской жизни», о которой XIX  и XX век уже сказали так много.
Поэтому, вернёмся к любви, о которой тоже «немало песен сложено».
Как же всё-таки поэт относился к этому вселенскому чувству (можно, конечно, рассказать об этом унылой прозой, но лучше полётным стихом поэта):
Любовь одна – веселье жизни хладной,
Любовь одна – мучение сердец.
Она дарит один лишь миг отрадный,
А горестям не виден и конец.
                ***
        Блажен, кто с нею сочетал
       Горячку рифм: он тем удвоил
      Поэзии  священный бред.
     ……………………………
     Но я, любя, был глуп и нем.
                ***
     Прошла любовь, явилась муза
     И прояснился тёмный ум…
(Здесь воленс-ноленс вспоминается мнение Марии Раевской, высказанное ею в воспоминаниях о поэте: «По-настоящему он любил только свою музу».

Первые упоминания о любви в романе касаются Владимира Ленского и Ольги Лариной:
Ах, он любил, как в наши лета
Уже не любят; как одна
Безумная душа поэта
Ещё любить осуждена.
               ***
Час от часу пленённый боле
Красами Ольги молодой,
Владимир сладостной неволе
Предался полною душой.
       Поедет ли домой, и дома
       Он занят Ольгою своей.
       Летучие листки альбома
       Прилежно украшает ей.
В альбомах «…непременно вы найдёте
                Два сердца, факел и цветки;
                Тут верно клятвы вы прочтёте
                В любви до гробовой доски.
Сколько острой, но не злобной, снисходительной иронии в этих строфах, а ведь поэт начал писать роман совсем молодым,  но уже
                «И дрожь и злость меня берёт,
                И шевелятся эпиграммы
                Во глубине моей души,
                А мадригалы им пиши!
Но…
Не дал Пушкин ходу юному чувству, не позволил читателю увидеть Ленского в халате,  в старом колпаке, окружённого мирным семейством.
Жаль, видимо, ему было спуститься с высокой поэзии в бытовую прозу – убит юный поэт на дуэли.
Вот вам и финал «Первой» любви.

А что же Оленька?
Долго ли убивалась по возлюбленному?

                Увы! невеста молодая
                Своей печали неверна.
                ………………………..
                Другой увлёк её вниманье…
                …………………………….
                Улан любим её душою…

Печально, но всё как в жизни, в связи с чем  вспоминаются слова современной, довольно примитивной песенки:
Ты потерял любовь,
Она найдённая,
Другому мальчику
Переведённая.
Во как всё просто: пошёл на почту и отправил, как деньги, переводом.

А как было в жизни самого поэта?
Был влюблён в Бакунину, увлечён Карамзиной, М. Раевской, Аглаей, Ризнич, Воронцовой, А. Керн, Е.Ушаковой…
Сватался к А. Олениной и С. Пушкиной.., а женился на Натали Гончаровой.
Любовь?
Да, и она тоже, но не только…
 Перечитав внимательно Пушкина и о Пушкине, поймёшь все привходящие мотивы этого рокового шага.
Вот маленькая толика об этом (из письма другу юности Н.И.Кривцову):
«До сих пор я жил иначе как обыкновенно живут…
Мне 30 лет.
В тридцать лет люди обыкновенно женятся – я поступаю как люди и вероятно не буду в том раскаиваться. К тому же я женюсь без упоения, без ребяческого очарования.
Будущее является мне не в розах, но в строгой наготе своей. Горести не удивят меня: они входят в мои домашние расчёты…»

Однако пора вернуться к роману.
Мать сестёр Лариных.
Как у неё было с этим загадочным чувством по имени «Любовь»?

                В то время был ещё жених
                Её супруг, но по неволе;
                Она вздыхала о другом,
                Который сердцем и умом
                Ей нравился гораздо боле.
                ***
                Но, не спросясь её совета,
                Девицу повезли к венцу.
                ***
                Рвалась и плакала  сначала,
                С супругом чуть не развелась;
                Потом хозяйством занялась,
                Привыкла и довольна стала.
                Привычка свыше нам дана,
                Замена счастию она.
И вновь мимо любви к прозаической привычке.

А вот еще одна судьба ЛЮБВИ.
Няня сестёр Лариных.
Видимо это ещё XVIII век. Няня – крепостная.
«…В эти лета
Мы не слыхали про любовь;
Не то бы согнала со света
Меня покойница свекровь
                ***
……………….  Мой Ваня
Моложе был меня, мой свет,
А было мне тринадцать лет.
………………………………
И вот ввели в семью чужую…
(без комментариев).

ТАТЬЯНА.
Был соблазн назвать роман именем любимой героини – идеала русской женщины, своеобразие и привлекательность которой в простоте и естественности, молчаливости и несуетности, в любви к природе, чтению:
                Она была не тороплива,
                Не холодна, не говорлива,
                Без взора наглого для всех
Кажется, и, возможно, не только мне, что поэт собрал в её образе те черты, что были им любимы в женщинах, встреченных на жизненном пути или вовсе не встреченных, а додуманных и желанных.
О своей любимой героине поэт рассказывает с особым чувством нежности, понимания, сочувствия:
Родилась и выросла в провинции. Родной язык  знала слабо, значит общение и с дворовыми, и со многими соседями  было затруднено.
                Она в семье своей родной
                Казалась девочкой чужой
                ……………………………
                Играть и прыгать не хотела,
                И часто целый день одна,
                Сидела молча у окна.
                ……………………….
                Она любила на балконе
                Предупреждать зари восход
                ………………………………
                Ей рано нравились романы;
                Они ей заменяли всё;
                Она влюблялася в обманы
                И Ричардсона, и Руссо.

Одиночество, свои девичьи думы, природа, возраст,  романы…
                «Пришла пора, она влюбилась…»
Если бы в этот момент  ей повстречался иной человек, возможно судьба её сложилась бы иначе:
                «По сердцу я нашла бы друга,
                Была бы верная супруга
                И добродетельная мать…
Но…
Так не вышло…
Душою охлаждённой Онегин ТОГДА не понял «смиренной девочки любовь».
Однако цельная натура Татьяны сохранила это чувство на всю жизнь, хотя и
                «……..судьба моя
                Уж решена………
                …………………….
                Меня с слезами заклинаний
                Молила мать; для бедной Тани
                Все были жребии равны…
                Я вышла замуж.
                ……………………………..
                Я вас люблю (к чему лукавить?),
                Но я другому отдана;
                Я буду век ему верна».
Увы…
Опять не суждено…
А счастлив ли тот, (почтенный седовласый генерал), кому достался этот чистый, незамутнённый перл?
По Пушкину – ДА, но ещё явственнее сказал об этом П.И.Чайковский полвека спустя в своей опере устами князя Гремина (либретто  - К. Шиловского)
               
                Онегин, я скрывать не стану,
                Безумно я люблю Татьяну!
                Тоскливо жизнь моя текла,
                Она явилась и зажгла,
                Как солнца луч среди ненастья,
                Мне жизнь и молодость, и счастье…
Казалось бы, такая жена – счастье, но не может мужчина не чувствовать, что он лишь уважаем, но не любим…
И вновь проскакала «ЛЮБОВЬ» мимо на белом коне.

Чем же, говоря языком карточных гаданий, сердце успокоилось?
Взошла ли заря любви над Онегиным?
Засияла ли яркой, счастливой звездой?
Увы…
                «Счастье было так возможно;
                Так близко…
В опере эти слова, полные сожаления, упущенного счастья, звучат чудной мелодией, как эхо не состоявшейся не сбывшейся ЛЮБВИ.
Семь героев, семь раз любовь не принесла истинного, полного (а оно возможно???) счастья, которое «…было так возможно, так близко…»