Твоя история Приднестровье. Арматурная война

 После прекращения забастовок, связанных с проблемой принятия законов о языках и их функционировании в Молдавии, люди снова вошли в трудовой ритм, восполняя упущенное. Однако политическая неопределенность сохранялась. Противостояние разделило людей. Угрозы, исходившие от лиц, поддерживавших идеи Народного фронта, подпитывались агрессивными высказываниями руководства Молдавии. Первую скрипку в этой пропаганде  играл премьер-министр Мирча Друк очень похожий на дуче Муссолини, только карикатурного.
 Большинство из нас понимало, что за словами могут последовать действия, и это тревожило. Люди задавали вопросы, пытаясь в моих ответах на них найти что-то обнадеживающее, ибо я сам верил в лучшее.
 В то время еще была надежда, что депутаты от Приднестровья смогут повлиять на ситуацию в Молдавии. Однако было видно - мы в Верховном Совете МССР оставались небольшой группой из 60-70 человек. Наши предложения и проекты не воспринимались большинством депутатов, сплотившихся на национальной идее и находившихся в эйфории от этого процесса самостийности.
 Люди, разделявшие идеи Народного Фронта Молдавии, работали и у нас на заводе. Их было мало, к ним относились по-особому. Беседуя, я понимал, насколько им не хватает знаний в вопросах истории, права, законности и в других областях.
 Перечитывая разную литературу, я и сам пытался постичь истину молдавского вопроса в совокупности истории, языка и символики. Местные оппоненты были хуже знакомы с этим, но у них в руках была готовая идеология НФМ, достаточно просто все объяснявшая: «коренной - некоренной», «все беды от оккупантов», «нас всю жизнь притесняют». Такими лозунгами им можно было объяснить, что угодно: от отсутствия колбасы в магазине до того, почему, к примеру, Иван, а нынче - Ион, как коренной молдаванин, не назначен директором. Поэтому у определенной части населения Бендер подобное нашло поддержку.
 Нашли понимание эти идеи и у штамповщицы Надежды, пожилой низкорослой женщины, с которой мне в конце дня довелось побеседовать. Помню, как небольшой группой стояли люди в промасленных спецовках, отдыхая после изготовления партии деталей, и один из спорящих с ней рабочий заявил: «Подожди, скоро силой всех будут толкать в Румынию, а там и кровь не за горами!». Мол, у волонтеров, состоящих из незнающих пацанов и молодых мужиков, давно руки чешутся навести свой «порядок» в городе. Надежда, вытирая руки ветошью, с убежденностью говорила в ответ, что это не правда и этого никто не допустит. "Зря придумываете", - повторяла она.
 Георгий Рожка, начальник штамповочного цеха, был сторонником идей Народного фронта, однако, все время пытался в спорах со мной убедиться, как мне казалось, в своей правоте. Я с ним начал беседовать об истории родного края, но понял дальнейшую бессмысленность нашего разговора. Знаний у него по теме оказалось маловато. Мягко свернув беседу, посоветовал Георгию взять в заводской библиотеке несколько книг по истории Молдавии и прочитать их внимательно. Пожелав ему и рабочим хороших выходных, направился в заводскую администрацию.
 В 16 часов завод стали покидать первые рабочие. Прощаясь с попадавшимися мне навстречу людьми, я не мог и предположить, что совсем скоро увижу многих из них вновь.
 В кабинете главного инженера завода Петра Кирова, находилось нескольких человек. Разговор о производстве не клеился. Сидящий за столом и покуривающий сигарету Киров сообщил, что ему известно о резком ухудшении ситуации вокруг города. По его мнению, возможны провокации. В конце рабочей недели так не хотелось верить этому! Неожиданно раздался телефонный звонок. Все приумолкли. Во время разговора по телефону лицо главного менялось на глазах. Звонили из рабочего комитетa города и предложили поднять людей по тревоге. На Бендеры движутся волонтеры Народного фронта. Со всех сторон.
 Киров растерянно посмотрел на меня:
 -Что делать будем-то?
 -Уточнять!
 Я решил навести справки, дело ведь непростое - поднять людей в конце недели! Тут же перезвонил председателю исполкома Петру Волкову. Видно, застал его уходящим, он сильно спешил и подтвердил, что волонтеры  идут с двух направлений - Каушанского и Ново-Аненского. Попросил, пользуясь тем, что наш и машиностроительный завод - соседи, перекрыть въезд в город людьми и техникой. По интонации понял, происходит что-то серьёзное.
 Уже сегодня, оценивая события 2 ноября 1990 года, прихожу к выводу, что к развитию чрезвычайной ситуации руководство города не было готово. На предприятиях все держалось на секретарях партийных организаций и рабочих комитетах. Директора еще не отошли от влияния городских партийных структур и находились между небом и землей. На нашем заводе директора вообще не было. Старый ушёл, а нового уже второй год никак не могли избрать (тогда существовала такая форма назначения на должность руководителя завода). Взаимодействия между предприятиями не было. Благо, машиностроительный завод расположен рядом, через забор. Перезвонив соседям, мы узнали, что они уже готовятся выслать первую группу людей. Надо было принимать решение и нам.
 В это время можно было найти только тех, кто работал до пяти и, естественно, во вторую смену. Люди – людьми, но без машин перебросить их на позиции было невозможно. Транспортный участок ещё работал. По телефону нашёл секретаря парторганизации участка Геннадия Глебова, который быстро сориентировался и, организовав имеющихся водителей, вывел несколько автомобилей с территории завода.
По системе оповещения стали собирать рабочих. Люди прибывали и толпились у проходной. Договорившись с Петром Кировым о дальнейших действиях, я вместе с заводчанами на бортовом КрАЗе выехал в сторону КПП, стоявшем на кишиневском направлении. Ребята с машиностроительного уже успели расположиться в районе Лесоопытной станции. По иронии судьбы рядом стоял щит с гербом города и надписью „Добро пожаловать!"
 Никто из нас толком ситуацию не знал. Высадив людей, мы с Глебовым на КрАзе двинулись в разведку. Остановились у КПП. Здесь никого не было. Медленно поехали к ресторану  „Охотник", располагавшемуся чуть далее, в метрах четырехстах в направлении Кишинева.
 Темнело, фары выхватывали лишь дорогу, от этого обочина выглядела еще таинственнее. Машина остановилась, я вышел из кабины и прислушался - тишина. Становилось холодно. Ветер порывами приносил со стороны села Варница неясный шум. У жителей этого села в последнее время сложились напряженные отношения с нашими горожанами. В маленькой лесопосадке маячили смутные тени. Те, кто прятался за деревьями, видимо, боялись нас, мы - их. Не испытывая судьбу, развернулись и поехали назад.
 Нас уже ждали заводские, истомившиеся от неопределенности. Посовещавшись,  решили выдвинуть большую часть людей и несколько машин, к стеле „Бендеры". Здесь единственное удачное место, позволяющее контролировать дорогу на Кишинев, развилку на Варницу, а при необходимости блокировать дорогу в село Протягайловка. Оно находилось в сфере влияния Бендер. Кроме того, хорошо были видны поля и объездные дороги.            
 Командование пришлось взять на себя.

                * * *
 Постепенно людей становилось все больше. Работники, прибывающие с городских предприятий, в руках несли палки, металлические прутья, короткие обрезки электрокабеля. Стали возникать проблемы, а вдобавок - никакой информации. Команды - никакой. Что делать – Бог знает. Хорошо, что рядом находились старые испытанные товарищи. Александр Москалев первым привел сюда рабочих машиностроительного завода. Вместе с ним мы начали организовывать оборону на этом участке. Михаил Мищенко, Анатолий Булда, Михаил Берарь - и другие стали по нашему плану формировать отряды, налаживать связь, наводить общий порядок. Это было непростым делом.
 В то время по радио в городе объявили тревогу и начали собирать добровольцев-мужчин на защиту Бендер. Снятые с городских рейсов автобусы стали подвозить их к нашему расположению. Тут-то и пошли попадаться выпившие, "слишком храбрые" и, откровенно говоря, баламуты. Они не подчинялись никаким приказам и рвались идти бить, ставших против нас в отдалении, варницких и гербовецких мужиков. А те уже открыто разместились в районе КПП, где совсем недавно мы с Глебовым проводили разведку. Нас разделяло расстояние в полкилометра.
 Люди начали замерзать. Кто-то подкинул идею привезти с завода отработанные скаты и жечь их – костер хоть и дымный, но яркий и тепло дает. Их быстро привезли и подожгли. Теперь  возле каждого чадящего ската грелись люди.
 Вам никогда не приходилось греться у такого костра? Горит он долго, но через некоторое время лицо чернеет от сажи. Так было и с нашими защитниками. И только горящие глаза, в которых отражались отблески костра, выдавали тревожное ожидание. Тут и там были слышны разговоры о том, что должны вот-вот привезти самодельные установки, стреляющие чуть ли не до Гербовецкого леса, что из Тирасполя идёт подмога, что город нельзя оставлять ни на шаг, иначе – беда...
 Нам, приведшим их сюда, было не до разговоров. Пользуясь старыми армейскими знаниями, начали создавать укрепления. Из машин устроили „змейку", перегородив ею трассу. Выставили дозоры на полевых дорогах, идущих со стороны Варницы. Пришлось оторвать людей от костров, и, громко крича, так, чтобы все слышали, рассказать, что мы хотим сделать, и для чего мы здесь. Затем с трудом, выстроили их, разбили на отряды, распределили по местам, назначили командиров, поставили перед каждым отрядом свою за-дачу.

                * * *
 Наша оборона по форме напоминала подкову. Началась проверка транспорта, идущего со стороны Кишинева. Этим занимались три поста, выдвинутые вперед, в ночную темноту. Они состояли из отобранных нами дружинников и общественных автоинспекторов. Вот тогда-то мы и узнали от некоторых остановленных водителей, что колонна волонтеров, выехавшая из Кишинева, остановилась чуть поодаль от Новых Анен.
 Вскоре к нам на нескольких машинах наведалось городское руководство. Подъехали председатель горсовета Гимн Пологов, председатель исполкома Петр Волков вместе с первым секретарем горкома партии Павлом Цымаем. Оценив наше  расположение, и удивившись порядку, они начали объяснять сложившуюся ситуацию.
Утешительного было мало. В Дубоссарах пролилась кровь, есть первые убитые.   Попытки связаться с силовыми структурами Молдовы не удались. Надеяться на бендерскую милицию было невозможно. Милиция молилась и подчинялась двум богам: центральным и местным властям, которые сейчас конфликтовали. Из Каушан, расположенных примерно в двадцати километрах от Бендер, на город выдвинулась большая колонна волонтеров, они остановились, не доезжая Суворовской горы, в километрах двух от города...
 Всё это было интересно, но меня больше волновало, чем руководство может нам помочь. Спрашиваю, как будет решаться вопрос с военной техникой, прошу чтобы нам хотя бы прислали пару пожарных машин, что помогло бы задержать наступающих на некоторое время. Высокий и подвижный Гимн Пологов покачал головой и попросил продержаться хотя бы полчаса, так как военные из 14-й армии обещали несколько БТРов, но только тогда, когда возникнет реальная угроза кровопролития. Насчёт пожарной машины – даст команду. "А вообще, - сказал он, - здесь за всё отвечаешь ты".
 После их отъезда стали прибывать автобусы с добровольцами из Тирасполя. Они были более организованны, имели своих командиров. Разместили их в нашем расположении вперемешку с бендерчанами, тем самым мы надеялись усилить дисциплину. Люди в то время грелись не только теплом костра, пьяных становилось все больше, и порядок при этом не улучшался. Поэтому один тираспольский отряд поставили в центре позиций, другой - во втором эшелоне, как мобильный резерв.
Помню, как ко мне, отругавшему только что пару пьяных мужиков, выпивавших у костра, подошел заводила на всех митингах, работник машиностроительного завода Юрий Золотых.
 - Да не рви себе сердце, Григорий Павлович. Пусть пьют. Тебе же спокойнее будет.
 - Если это спокойствие, то ты меня извини. Нас как кур передавят в курятнике, - не согласился я с ним. А он, махнув рукой, растворился в ночной темноте.
 Происходили первые инциденты. Двое мужиков средних лет, не довольствуясь одними словами, миновав наши позиции, ушли полями "разбираться" с варницкими. Пришлось понервничать. Благо, у этих горе-защитников на уме было только желание выпить. Там пить было что! Варницкие мужики им налили и отправили назад. После благополучного возвращения, заплетающимися языками доложили об "успешной разведывательной операции". Отругав "разведчиков", я отправил их домой.
 Передовые посты задержали двух молодых парней на мотоцикле с коляской. Второй раз они проезжали через наше расположение, очевидно, вели разведку. Пришлось их предупредить, что третьего раза не будет...
 Темнота сгущалась. Приближалась полночь. Проезжавшие на машинах люди говорили, что колонна стоит недалеко от нас, в километрах пяти-семи. В любой момент можно было ждать нападения.
 Оглянувшись назад, я смотрел на ночные Бендеры.С холма, где мы располагались, город был виден как на ладони. Он не спал. Ярко горели фонари. Сколько женщин, детей и стариков с надеждой и страхом прислушивались сейчас к уличной тишине. Если орда волонтеров ворвется в город, то иначе, как мясорубкой, такое не назовешь. Надо было удержаться на рубеже любой ценой.

                * * *
 В кузовах машин, поставленных поперек дороги, лежали железобетонные блоки. Именно в щели между ними я приказал установить обрезки арматуры, которые в темноте выглядели, как оружейные стволы.
 Подошла группа «афганцев», принесшая несколько ящиков бутылок с зажигательной смесью. Расположив их в секретах вдоль дороги, я вместе с Александром Москалевым вышли по рации на связь с исполкомом.
 Неопределенность сохранялась. Взвод БТРов, как нам сообщили, стоял у памятника Русской Славы, напротив крепости, но их командир не хочет делить технику и ждет развития событий. Это давало определенную надежду, но мы понимали: если начнется свалка, то БТРы успеют лишь, когда появятся жертвы. Пологов сдержал слово, прислал пожарную машину, которой сразу же определили место в системе обороны.
Шел второй час ночи. Все оставалось без изменений. Собачий холод и не-определенность. Один из водителей ремзавода, развозивший покрышки для костров, умудрился попасть к варницким, где у него забрали машину. Машина - не автомат, но отвечать придется. Поэтому я вместе с Олегом Гавришем, слесарем нашего завода, на его «жигуленке», выехал на переговоры.
 Как ни странно, а, может быть, даже и закономерно, у них старшим был тоже секретарь парторганизации. Мы с ним встречались на общих партийных мероприятиях. Он-то и поведал мне, что бендерские мужики собираются напасть на Варницу и Гербовцы. Поэтому, мол, их всех подняли и выставили против нас. Вот так поворот! Естественно, мы тут же договорились о том, что ни с нашей, ни с их стороны не будет никаких шагов к кон-фликту, а утром я заберу самосвал, который уже успели отогнать в Гербовцы. По их словам, они ничего не знали о волонтерах.
 Вернувшись к своим, я собрал командиров и объяснил ситуацию, попросив никого не выпускать с позиций во избежание провокаций.
 Обходя позиции, увидел, как подъехал „уазик" председателя Протягайловского колхоза Данилы Матчина. Он, как и я, был депутатом от Бендер в Верховном Совете МССР. Отпустив несколько дельных советов по правильному размещению людей, Матчин рассказал, что некоторые волонтеры уже заходили в его село в поисках вина. По некоторым данным, часть из них расположилась в Гербовецком лесу, до которого было рукой подать. Греясь в его «уазике», мы пришли к мнению, что если не вмешаются первые лица, беды не миновать. Оставалось только ждать.

                * * *
 Несмотря на позднее время, к нам подходили и подходили люди. Было много молодежи. Школьников приходилось отправлять домой, несмотря на их протесты. Подъехала группа людей на двух легковых машинах, среди которых я увидел своего двоюродного брата Славу Пономаря. Постояв в стороне и посовещавшись, он отделился от них и направился ко мне.
 - Здравствуй, Гриша! Нам сказали, что ты тут старший. Мы тут с ребятами подумали и решили помочь. Оружие какое-то есть?
 - Нет! Но за помощь людьми спасибо.
 - Слушай, тут такое дело, пошли со мной,  - Слава повел меня к ближайшей машине.
Он открыл багажник, и я увидел тусклую, вороненую сталь пулемета.
 - Устроит?
 - Ни фига себе, Слава! Конечно, устроит. Только, чур, человек с ним должен находиться только в моем распоряжении и открывать огонь только по моему приказу. Машину подгоните поближе к моему расположению, чтобы я ее мог оперативно использовать при необходимости. Если устраивает такой вариант, то спасибо за помощь!
 Поговорив еще о ситуации, пошел встречать новую группу прибывших - подошел отряд городских спортсменов-каратистов. При виде их мне стало легче. На этих ребят можно было положиться. Физически крепкие парни могли сделать многое, поэтому их также расположили в резерве. Всякое могло быть, под рукой нужно иметь дисциплинированные, боеспособные силы.
 А ночь все сгущалась. Неожиданно со стороны дороги закричали наблюдатели. Я бросился бегом к первой линии обороны. Вдали показалась вереница прыгающих маленьких точек зажженных фар. Остановившись в районе КПП на несколько минут, они вдруг с большой скоростью начали двигаться в нашем направлении. У меня екнуло в груди. Крикнув: "Тревога!", мы вместе с Москалевым кинулись к передовым постам.
Передовая машина, не доезжая метров сто пятьдесят до первого поста, остановилась. Фары ярко светили нам в глаза. В темноте громко хлопнули дверцы. Издалека доносился приглушенный говор. Неожиданно я услышал крик нашего ремзаводовца Михаила Лищенко, дежурившего на этом рубеже: "Павлович! У них оружие, берегись!"
И тут от машины к нам навстречу пошла группа людей.
 - Стоять! - скомандовал я им, чувствуя, что теперь определится многое. Я обернулся к Москалеву и шепотом сказал:
 - Саша, ты отойди назад, если что, то возьмешь на себя ситуацию.
 Они остановились.
 - Выключить фары!
 От группы отделился человек в длинном плаще и начал медленно подходить ко мне.
 - Воловой?!
 По голосу и фигуре я узнал в нем заместителя председателя Верховного Совета МССР Виктора Пушкашу, с которым не раз пересекался на депутатских сессиях в Кишинёве.
 - Да, это я. Но если сейчас же не выключите фары, я прикажу открыть по ним огонь!
 Александр Москалев, отошедший от меня на несколько шагов назад и в сторону, потому и невидимый со стороны подъехавших, понял ситуацию без слов.
- Приготовиться! - скомандовал он в направлении наших позиций. Зашевелились "стволы" арматуры.
 - Погасите свет! - крикнул Пушкашу в темноту. Фары погасли, и стали видны несколько человек, стоящих поодаль и держащих руки в карманах плащей.
Мы подошли друг к другу.
 - Что это у вас здесь такое? - спросил Пушкашу.
 - Будто вы не знаете Виктор Степанович! Гостей незваных встречаем.
 - Григорий Павлович, я все понимаю, попрошу вас только удержать людей от провокаций. Я получил распоряжение от Снегура разобраться в ситуации и не допустить столкновения.
 - Насколько мне известно, в Дубоссарах оно произошло. Не дай Бог нам здесь такого, - ответил я.
 - Нет, нет, я постараюсь избежать этого, - добавил Пушкашу.
 - Мы ни к кому в гости не идем. Где живем, там и стоим, а те, кто сидят в колонне автобусов, и ждет команды, пусть подумают над этим, - и я рукой махнул в сторону машин, железобетона и толпы людей, держащих странные предметы в руках. Дальние костры из горящих покрышек выхватывали из темноты их странные очертания.  - Кстати, волонтеры расположились в Гербовецком лесу, отправьте их лучше домой, - посоветовал я Пушкашу.
 -Григорий Павлович, я сделаю все, что в моих силах, - ответил тот и, ещё раз бросил взгляд в сторону наших баррикад, повернулся и, сев в машину, уехал в обратном направлении.
 Проводив взглядами отъехавшие машины, мы с Москалёвым вернулись в расположение, где нас тут же  засыпали вопросами. Коротко объяснив, что к чему, попросили всех быть начеку.
 Так, в ожидании прошло время. Иногда прибегали люди с сообщениями, что слева или справа замечено движение. Приходилось проверять. Ничего не подтверждалось. Начинало светать. Догорали костры. Кто как мог, коротал время. Одни тишком выпивали, другие травили байки, третьи спали.
 Обходя наш лагерь, я подумал, что не знаем мы своей судьбы, не знаем всех испытаний, которые она нам готовит. Как большая птица, распустила она свои утренние туманы-крылья над городом и наверняка приготовила новый поворот в его и наших жизнях...

                * * *
...День и ночь 2 ноября 1990 года стали прелюдией к предстоящим испытаниям и получили название у бендерчан «Арматурная война». Долго еще потом в квартирах и дворах лежали обрезки арматуры, труб, электрокабелей, обмотанные для удобства изолентой. Некоторые предприимчивые хозяйки даже выбивали ими пыль из ковров и находили применение в быту. Потом как-то это оружие самозащиты потерялось во времени.
На горизонте маячил жаркий 1992 год. Наступало время других испытаний и другого оружия.