Эсхатон пеладор

Я видел сон… Не все в нем было сном.
Джордж Гордон Байрон
«Тьма»
1816 г.
 
Блажен идущий, отвративший взор
От местности, чьи краски и черты
Зовут себя разглядывать в упор,
Минующий прекрасные цветы.
 
Ему иной желаннее простор:
Пространство грезы, нежный зов мечты, -
Как бы мгновенно сотканный узор
Меж блеском и затменьем красоты.
 
Любовь и Мысль, незримые для глаз…
Покуда ж вдохновение живет -
Росу на песнопение прольет
Небесный разум, заключенный в нас.
 
Уильям Вордсворт
«Внутреннее зрение»
1833 г.
 
 
Часть первая.
Район Босворт. Англия. 1939 г.
 
   Ее семья. Я смотрела на Оливию и не решалась, сказать сейчас или позже, или не говорить совсем. Она не обратила внимания на мой взгляд, и спокойно давала распоряжение Розе подавать чай. Луис молча сидел в кресле. Возникло ощущение, что муж Оливии готов к предстоящим событиям, хотя и он еще тоже ничего не знал.
Через неделю у племянницы именины. Юбилейная дата. Да, это ее первая юбилейная дата. Она обязывала нас к тому, чтобы именины прошли особенно. Оливия планировала устроить большой прием в честь Ирен дома. Нужно было обсудить список гостей, меню и множество всяких мелочей, касающихся проведения праздника. И я пришла. Пришла, но отнюдь, не для этого.
   То и дело, мимо меня пробегало чудное создание с глазами, цвета неба. Рюши на ее платьице порхали, словно крылья у бабочки, когда она проносилась из одного конца залы в другой. И я, и Луис завороженно смотрели на маленькую принцессу Ирен.

- Папочка, я летаю! Папочка, посмотри, я научилась летать! – щебетала Ирен, не останавливаясь ни на секунду.
В углу, около окна стояла колыбель. В ней сладко посапывал малыш, которого по рождению нарекли величественным именем Карл. Ее семья. Они все были и частью меня. Я понимала, что не имею права на то, чтобы их предупредить. Я понимала последствия, но знала, что по-другому я поступить не смогу.
- К столу. Все готово. Идемте пить чай, – с улыбкой позвала нас Оливия.
Во время церемонии чаепития я рассматривала обстановку вокруг, пытаясь запомнить ее и сберечь в памяти. Оливия любила «свободное возрождение ренессанса». В простоте и уюте позднего викторианского стиля была какая-то завораживающая красота.

   Бледно голубые стены гостиной были расписаны мелкими, едва заметными, веточками с розовыми цветами. Белые колонны чинно уходили в небо белоснежного потолка. По его краям вился простой узор, похожий своими очертаниями на плющ. А в центре мой взгляд приковывала к себе светящаяся игра хрусталя в виде тысячи капель, льющихся на вас первым весенним дождем. При помощи бокового освещения создавалась иллюзия радуги. Мебель и картины соответствовали временам выбранной эпохи. Светлое дерево изящно вписывалось в пространство, не отвлекая на себя людские взоры. В изящных рамах портреты предков по линии Луиса. И милые безделушки в виде различных статуэток, которые Олли никак не могла разлюбить с детства.
   Оливия. Моя милая и верная сестра. Ее внешняя красота была освещена внутренним сиянием. Доброта и любовь ко всем и ко всему, что существовало в этом мире. Она всегда была рядом. Всю мою жизнь.

- Я уложу Ирен спать, а вы пока пообщайтесь с Луисом, - выходя из гостиной, в нашу сторону бросила Оливия, - я быстро.
- Что с тобой, Ева? – спросил Луис, - ты сама не своя весь день. Что происходит?
Я поняла, что не готова отвечать на его вопросы. Сомнения во мне уже не осталось, но не сейчас.

   Олли и Луис с пониманием относились к тому, как сложилась моя жизнь. Я была одна. Я не вышла замуж, когда Эрик просил моей руки, так как не могла обрушить на него свой мир. Возможно, он бы понял, и даже смог принять меня такую, какая я есть. Но мне не хватило смелости признаться ему. Сестра, конечно, была расстроена моим решением. Луис пытался меня уверить, что я совершаю ошибку. Но и в то же время понимал, что если я поступила так, значит, я не вижу его рядом. Рядом с собой там. В моем будущем.
   Ирен действительно быстро уснула. Оливия вернулась, и я собралась уходить.
- Проводи меня, родная, – усталым голосом попросила я.

   Я попрощалась с Луисом, поцеловала спящих детей в их спальнях и, выйдя из особняка, молча шла рядом с Олли по парку. Как начать? Как мне сохранить и уберечь ее семью? Мне так не хотелось разрушать ее идеальный мир. И я не имею права вмешиваться в историю человеческих судеб. Последствия этого я, конечно, представить себе могла, но до конца и я их не понимала. Или не хотела. Только в одном я была уже уверена – я не смогу позволить им остаться здесь. И у нас есть время. До завтра. От мысли к мысли, я и не заметила, как мы дошли до главных ворот. Пора.

- Олли, моя милая сестра, - смело начала я, - вам с Луисом и детьми нужно уехать. Прошу, не перебивай меня. Ты знаешь, что я не вправе говорить о том, что я вижу, чувствую и слышу. Я знаю, что после того, как я предупрежу вас, со мной может что-то случиться. Что именно и когда, мне не известно, к сожалению. Не важно. Пусть. Я приняла решение, что скажу тебе все.
- Ева, - лицо сестры выражало непонимание и озабоченность происходящим разговором, - Ева, не делай этого, не нужно рисковать. Пожалуйста, не говори мне, - Оливия заплакала, - нет, я ничего не хочу знать о том, что должно произойти. Я не хочу. Ты рядом, сейчас все хорошо, я не хочу знать того, что ждет нас!
- Ты не понимаешь, - еще чуть-чуть, и я не решусь, подумала я, но продолжила, - родная, ты должна это знать. Скоро начнется война. Можно сказать, что она уже началась, но то, что будет дальше…
Оливия, перестав плакать, удивленно на меня посмотрела.
- Она продлится годы. Никто не знает, сколько горя, разрушений и смертей она принесет с собой. Пожалуйста, уезжайте с семьей. Ты должна сохранить им жизни! - я перешла на шепот, и Олли пришлось почти прислониться к моему лицу, - милая, вы все, что есть у меня в жизни. Вы моя семья. Пожалуйста, собери необходимые вещи, документы и уезжайте завтра же.
   
   Оливия оцепенела. Я обняла ее и тут же, сквозь рассеивающийся свет, увидела, как она послушает меня и тем самым спасет свою семью. О, мой Бог, спасибо, что она поняла. Я улыбалась. Раскаяния за то, что вмешалась в ее судьбу, не было.
Мы долго стояли обнявшись. Моя милая сестра, я буду скучать по тебе. Но теперь я знала, что мы обязательно увидимся. Конечно, не скоро. Пройдет много лет, прежде чем у нас появится возможность снова обнять друг друга.
 
 
Часть вторая.
Англия – пролив Ла-Манш – Бельгия - Германия. 1939 г.
 
 
   Я шла по Денджер-стрит быстрым шагом. Расставание с сестрой гипнотически ввели меня в состояние уныния. Я плакала. На ходу смахивая слезы, стараясь убежать от своих страшных видений, я дошла до дома.
В такие минуты я чувствовала себя уязвленной. Почему я просто вижу и ничего не могу изменить. Зачем мне эти видения, если нет возможности повлиять на события? В размышлениях, я всегда в размышлениях. Нет ответа. Лишь данность, в виде вспышек рассеивающегося света. Будущее.
   Темнота. О, мой Бог, что происходит? В темноте много рук и голоса, меня куда-то ведут.

- Кто вы? – кричу я, но они мне не отвечают, - Кто вы? Отпустите меня! Я ничего не вижу! - давящая повязка на моих глазах не давала мне возможности что-либо рассмотреть.

   В угрожающей темноте я слышу немецкую речь. Меня сажают в машину, и мы едем. Очень быстро. На мои вопросы люди из темноты не отвечают. Я устаю кричать. Пытаюсь сосредоточиться и понять, где мы проезжаем. Звуки с улицы почти не доносятся. Окна в машине закрыты. Только шум мотора и визжание шин на поворотах. Что происходит?

- Fraulein*, мы просим вас молчать! – тихо на ломанном английском сказал мне один из мужчин, по всей видимости, сидящий рядом с водителем, - С вами есть все хорошо, если вы не будете шуметь.
Я вздрогнула от неожиданности.
- Вы есть в безопасности. Вам ничего не угрожать, - у него был низкий гортанный голос, - если вы не будете привлекать внимания. Я просить вас успокоиться. Ехать нам долго, поэтому вы не давать мне повод сделать укол снотворное. Если дать, то fraulein спать будет долго. А потом будет головная боль. Verstandlich**, что сказал?

   Конечно, понятно. Что же тут не понять. Не понятно только одно, кому нужно было похищать меня.

- Ответьте мне! Кто вы? Куда вы меня везете? Что происходит? Это похищение? - скороговоркой спросила я главного. Судя по тому, в какой манере он говорил, я решила, что именно он отвечает за все это мероприятие, - Не молчите!
- Мне нет полномочий говорить с вами. Только успокоить fraulein и доехать вас до места, - сказал мой похититель и умолк.

   Все оставшееся время в машине не было произнесено ни слова.
 
 
Продолжение следует…