Шершавые облака фантаст. повесть

АЛЕКСАНДР МЮНХГАУЗЕН  (ЭЙПУР)               

ШЕРШАВЫЕ ОБЛАКА

Фантастическая повесть
               
К воротилам и люду чиновному: вы смешны.

Это было время, когда выкладки астрономов подвергались осмеянию, и на первые позиции вышли труженики Вселенной, разведчики. Коль самые бедные страны норовили выпереть за пределы атмосферы хоть одного разведчика, легко представить, какие суммы улетали из бюджетов более оснащённых государств. Шла гонка, отдалённо напоминающая события золотой лихорадки, с той лишь разницей, что для освоения Клондайка не нужны были космические корабли. Космос требовал к себе иного  подхода.

Планета носила условное название «Паф-Пиф», опуская кавычки – Пиф-Паф, и далее следовал номер, который указывался лишь в отчётах для сопровождения грузов. Матушка-Земля имела все основания ждать от детей своих отдачи взамен выпотрошенных недр, экологических абортов и нетранспортабельных свалок.
Корабль «АрхиПлут» (опуская кавычки – Плутарх) спускался по касательной. Капитан высматривал площадку для посадки, да и ритуальный облет планеты никто не отменял. Кроме того, десантникам будет совсем не лишне оценить свои возможности и отбомбиться по подозрительным целям, если что-то не понравится «капитал-анализатору» (опуская кавычки – бортовому компьютеру, в просторечии – канализатору).
Парашютные системы сработали в штатном режиме, корпус придиванился в лучших традициях Голливуда. Канализатор дал «добро» на выход, и капитан Рассейф погрузил руки в снег Пиф-Пафа. Боцман Волот-Волопас последовал его примеру, тут же сделал первое дельное замечание:
– Капитан, по-моему, это песок.
Рассейф задрал голову вверх, задумчиво оценил состояние обшивки. Где-то там, на своём уровне, в тесной каюте залёг на заслуженный отдых второй рулевой.
– Виски?
– Сам проверял, не тронуты, с рулевых двое суток глаз не спускал.
– Тогда будем называть это снегом. – Рассейф достал записную книжку, вывел на экран раздел «Высадка», прогнал курсор по позициям и отдал приказ: – Выгрузить лыжи, сборные казармы. Самоходные сани, коньки и клюшки пока не трогай. Там посмотрим.
Боцман про себя отметил, выбор капитана не случаен: в казармах разместится личный состав, и лыжи будут мешать, – ими забит главный проход грузового отсека. Он потоптался в замешательстве, для убедительности высморкался, спросил вполголоса:
– Через семь лет климат мог измениться. Или могло быть иначе. Разведчики побывали здесь зимой. Нам повезло больше. – Уловив сомнения, боцман уточнил: – Начинаем?
Капитан загадочно кивнул. Он никому не сказал, что сомнения одолевали его с той минуты, как путевой лист попал к нему руки. Поначалу эта затея показалась сплошным авантюризмом. Обнаглевший студент, имя которого занесено в анналы канализатора, сунулся в банк по месту жительства и потребовал в кредит невыговариваемую сумму. Служащий мигом прикатил на стилизованной телеге требуемое количество в кредитках и попросил уточнить, для каких целей. Такова уж процедура в любой банковской вотчине.
– Ваш банк обещает любые деньги на любые цели?
– Безусловно.
– Беру на борьбу с тоталитарным режимом. Ректор университета просто зарвался и…
Здесь история дала сбой; по вине журналиста из еженедельника «КТО КОГО», версию приукрасили гирляндами сказочных фактов, цветочками из папье-маше. «Немедленную помощь народам планеты Пиф-Паф, страдающим под ярмом местного карлика! Я перестану себя уважать, – нацарапал в статье некий Папин-Сибиряк, охотник за сенсациями, – если человечество не окажет содействие братьям по разуму». Кроме того, что планета необитаема, в справочнике довольно много иных подробностей, на какие автор не обратил внимания. Верней всего, не захотел.
Иными словами, с подачи борзописца, под необходимость экспедиции была подведена подоплёка.  Рассейф отложил газету, выданную приложением к путевому листу, сделал запрос канализатору. Тот выудил из интернет-кладовки подробный видеоматериал. Из записи следовало, что студент начал изворачиваться, заметив ректора, с которым оказался за одним столом, через перегородку. Тот тоже брал деньги на борьбу с распоясавшеюся молодежью. Видеокамера с высоким разрешением не умела лгать, она могла предоставить хоть рентгенограмму мыслей посетителей.
Служащие банка мгновенно распорядились ситуацией по-своему, понимая, что клиенты могут просто уйти с пустыми руками, а такая практика себя изжила. Клерк, обслуживающий студента, предложил:
– Когда сталкиваются интересы, вектору силы следует подыскать разумное применение. Если посмотреть шире, такие средства можно пустить на более масштабные проекты, хоть на освоение планет, где вы можете университеты с самоуправлением построить. Сам воздвиг – сам управляю.
Второй клерк, находясь за спиной ректора, сдул пылинку с хромового пиджака клиента и воскликнул:
– Отличная идея! А вы строите университет, в котором будут обучаться роботы. Дисциплина, уважение – по желанию. Итак, какие планеты желаете облагодетельствовать?
Если ректору достало ума, и он тут же углубился в изучение списка разведанных планет, то студент полоснул шашкой авантюризма:
– Пиф-Паф!
Бедняга не потрудился даже взглянуть на предложенный список. От чтения его тошнило, понятно. Вторая запись, найденная канализатором, прояснила дело до конца. Ночь напролёт он сражался в «Пиф-Паф» – игру со множеством персоналий. Сюжет игры тривиален: честные кладоискатели, в погоне за минералами, практически истребили друг друга, уцелевшие превратились в бизнесменов и стали недвижимость скупать… К утру в подчинении студента оказались две Вселенные, одиннадцать Марсов да половина Луны.
На этой подробности запись обрывалась и начиналась новая страница в освоении Космоса.
Волот-Волопас следил за выгрузкой снаряжения. Подразделения помощников стальных работали слаженно, как говорят, с одного пульта. Формулировка «перевести такого-то на нижеоплачиваемую работу» упразднена непобедимой поступью прогресса. Достаточно одной кнопки, и мастер рукопашного боя превращался в окопокопателя, в электрика или в прачку. Всё меньше оставалось профессий, какие нельзя перепоручить машинам. И только робот из экспериментальной партии, собранной руками студентов, не торопился примкнуть к трудовому порыву масс, а потащил ящик с лыжами к ближайшему холму. Боцман не спеша листал записную книжку до раздела «Как правильно сделать замечание подчиненному». Пороть горячку не в его правилах, тем не менее, он установил дальномер и изредка присматривал за свободным художником. Журналиста из «Кто Кого» выпускать не следовало, за обоими не уследишь. Это даже не каютный арест, а некая, пока не озвученная Законом ситуация. Папин-Сибиряк заточил себя сам и каждые три часа выходил в интернет, чтобы слить свежий очерк о красотах Пиф-Пафа.  «Форпост родины, оплот Земли на опасном участке пограничья, великая миссия, бесстрашные герои», – личный словарь бумажного творца изобиловал определённым набором слов, из которых выпекались сенсации.
Что есть, то есть: планета оживала на глазах. Полсотни домиков, какие возможный противник не должен принять за казармы (ну, разве из-за размеров, только), украсили безжизненный пейзаж строгостью линий и типоразмеров. Придёт время, внешний вид их изменится до неузнаваемости: названия улиц, номера домов и погодные условия, как и любители росписей по стенам, внесут вклад в списки особых примет.
Роботы спецназа переправили боекомплект на достаточное расстояние от базы, личный состав приводил себя в порядок после образцового похода. К полудню темп работ упал заметно. Свободный художник огородил холм забором с таможенным терминалом. Лыж под личный проект умелец не пожалел. Волот-Волопас ничего не имел против: количество инвентаря можно подвергнуть учёту хоть с завтрашнего утра. Боцману важнее распределить прочие грузы с наименьшими потерями. Особое внимание уделил «огородам» – мешкам с почвой, в которую внесены удобрения и семена. Ого–роды, если без кавычек.
Перед заходом солнца свободный художник изобразил над пунктом пропуска некую надпись, рассмотреть которую в сумерках не представилось возможным. Не углубляясь в размышления по поводу, боцман вернулся на корабль, пока вахтенный на дверь не повесил замок. Здесь до утра будет стоять абсолютная тишина: экспедиционный корпус готовился ко сну, часовые получили валенки под личную ответственность.
Что бы художник там ни нацарапал, размышлял боцман, взбивая подушку, на безопасность сна ни один лозунг повлиять не сможет. И докладывать командиру пока не о чем. Утро вечера дальномерней. 
Капитан тоже растянулся на койке, мысленно подводил итоги суток. Без видимых причин чесалось всё тело, душ облегчения не принёс. Лишь сон подобрался вплотную, дежурный рискнул потревожить его.


– До утра не потерпит? – Рассейф опустил пятки на пол, нашарил тапочки. И правильно сделал, ибо новости того стоили.
– Десантура отказывается спать. Распевают «Диспропорционал», готовы чистить сортиры либо сделать марш-бросок. Без командиров, говорят, не привыкли. – Офицер смелей приоткрыл дверь каюты, показался целиком.
– Где я им возьму сортиры, впрочем, и командиров? Я не виноват, что они сели на другой корабль. – Рассейф подошёл к крану над умывальником, вызвал меню. – Отвернись. – Ловко набрал код, подставил кружку. Нацедив полную, спросил: – Хлебнёшь?
– Не могу-с. Первое боевое дежурство.
– И правильно. – Опрокинув в себя напиток, капитан дотянулся до записной книжки, нашёл пункт, сходный с ситуацией. – «Пусть выдвигают командиров из своих рядов».
– Мы предлагали. Желающих нет.
Тут до Рассейфа дошло:
– Для чего им командиры ночью?
– Говорят, чтобы сказки рассказывал.
– Так расскажи сам… Погоди, они тебя разыграли! Стервецы! – Причин для тревоги нет как будто. Чтобы вовсе не появились, капитан ещё разок потревожил кран. – Ну-с, с прибытием. Твоё здоровье!
Только увидев дно кружки, Рассейф сообразил: «Давай, выкладывай».
– Замечены воздушные объекты. В виде облаков, большие подозрения, добром дело не кончится.
– Неужели танцуют?
– Скрежещут над носом корабля, возможно, наносят повреждения. И ещё. У каждой тучи свой маршрут. То есть, нормальные тучи ходят вместе, в одном направлении. Эти – что муравьи.
– Считаешь, разумные? Столпились вокруг и решают, как поступить с нами. – Капитан натянул брюки и проследовал за офицером в лифт. Поднялись в рубку, застали рулевого за обзорными экранами. – Не спится?
– Корабль распилить собрались. Похоже, тут уснёшь.
Рассейф прислушался. Так вот что в действительности не давало ему покоя, то-то зуд идёт по коже… Капитан с кораблем – что один организм, подмечено верно, только из каюты этого скрежета не слышно.
– Пугнуть не пробовали?
– Вообще-то прожектор помогает – разбегаются минут на пять.
– Повреждения?
– Завтра будет видно, – сказал дежурный.
Рассейф согласился, отражения никогда не дают точной картины; при стометровой высоте корабля, ошибки осмотра неизбежны. Оставив подчинённых, командир вернулся к себе и долго не мог заснуть. Сны тоже не порадовали особо: великаны в шортах полосатых сгрудились подле корабля, до самого утра напильниками скоблили нос Плутарха, он с помощниками, первым и вторым, болтались гирьками на руках верзил да умоляли перекур устроить. Десантники, в поисках командира, как добычи, на сторону противника переметнулись – страсть… Потому и пробуждение далось с трудом.
– Думаете, я спал? – психолог завершил осмотр начальственных зрачков, пульс и давление замерил врач. Они вдвоём полночи бились над кодом крана, шифр не поддался. По крайней мере, выхлоп отсутствовал у обоих. – А вам удалось, капитан?
– Не помню. Эти, в шортах, ушли?
Медик с психологом переглянулись.
– В пять утра, – со знанием дела отвечал последний. Его учили, что все полуночные кошмары к пяти ноль-ноль бесплатные сеансы завершают.
Хотел премировать подчиненных Рассейф, за понимание, и тут же протрезвел, на смену пониманью первому пришло второе: раз покажи – опустошат цистерну. Работки им подкинуть, что ли?  Например, устроить профосмотр по выходу из гиперпространства, – на одних анализах док суток на трое зависнет, психолога на помощь призовёт…

День обещал повториться под копирку: солнце в зените, давление в норме, осадки маловероятны. Волот-Волопас с обхода возвращался, от холма с забором.
– Здравия желаю, капитан. Не спрашиваю, как ночь далась. Боюсь, глаза не сомкнул.
– Что там за крепость? Как будто надпись есть.
– Из-за неё пришлось идти.
Капитан пальцем указал в сторону дальномера.
– Этот эскпериментал, этот свободный художник предвидел: покрыл надпись плёнкой отражающей, чтобы дальномер не взял.
– И что там за объект у нас?
 Боцман для престижа высморкался.
– «Зона, свободная от тоталитарных законов. Парк отдыха». Я уходил, вывеску сняли, новую пишут.
– Свободный художник в вечном в поиске. Ну-ну. Что из себя объект представляет?
– Пространство, обнесённое забором.
Рассейф развернулся к кораблю. Носовая часть сияла, как никогда прежде. Видимых повреждений нет.
– Что за робот, откуда?


– Канализатор его знает. У серийных завод-изготовитель брак обнаружил и отозвал всю партию, а этих студенты за сутки до старта собрали, кажется так. Недогруз наблюдался, было не до формальностей.
– Почему я не знал?
Боцман задумался; чем-то не нравился ему капитан сегодня.
– «Абонент вне зоны доступа». Во-вторых, боюсь, вам хватило беготни по бумажным лабиринтам. Кроме того, когда чиновники вытреплют нервы, вы были способны положение трезво оценить?
– Ты прав, боцман. Мне не хватало единственной вещи, ядерной кнопки. Я был готов уничтожить себя вместе с этим термитником. Погоди-ка, но ты-то сам… В списках я видел другое имя. Не в обиду, конечно.
– Тот, кто должен был лететь, наотрез отказался. Нарушение инструкции, экспериментальные роботы, как он выразился, не его профиль.
– У него папа в министерстве, – выдохнул Рассейф. – Научил. Буду удивлен, если беглец ничего не попросил. Ну, там… заморский сувенир.
– Бывает иначе?
– Может, оно и к лучшему. – И капитан затянул популярную песенку:

                «Он в НАТО приходил, когда хотел,
                И уходил, когда попросят…»

После завтрака первый батальон поступил в распоряжение медиков. Так принято говорить, ибо никто не знал, сколько у дока помощников. В случае военных действий число это увеличивалось автоматически; резервы не иссякнут, пока живёт и здравствует налогоплательщик. На высоту «99,99» поднялись самые лёгкие представители второго батальона, самые тяжёлые обеспечивали фундамент для живой пирамиды. По конструкции поднялись механики, осмотрели обшивку. Приборы единогласно подтвердили, обшивка истончилась на два миллиметра. Канализатор дал точный прогноз: «Если Плутарха не поднять через пятнадцать суток, он станет памятником».
Чтобы впредь не обращаться за помощью второго батальона, чтобы производить замеры, чтобы командир корабля спал спокойно, и чтобы рассказчик не возвращался к этой теме, механики тут же смастерили подъёмник. Пиф-Паф предлагал для изучения себя, а это куда интересней, чем верить рекламным проспектам для новобранцев.
Гвоздём программы этого дня надумал стать один пассажир. Проводы главного геолога собрали довольно зевак, пока он сам себе внушал, что искренен в обещаниях, что он преследует лишь Родины интересы. Три самоходных сейфа заняли выжидательную позицию, пока эти люди не наговорятся; пока суть да дело, меж собой переговорили. «Между нами – если нужен песок, его можно и здесь засыпать, что ноги бить?»  – «Коллега, вы не разбираетесь в людях. Им подвиги нужны, как воздух». – «Не покидая кресла. Браво».

– Ты наша надёжа, – пускал слюну главный спонсор экспедиции. Ему вторили налоговый и пожарный инспектора, отдела кадров, бухгалтерии, техники безопасности, соцзащиты и пенсионных фондов инструктора, тренеры, руководители и заместители, о существовании которых защитники родины узнали сегодня. Вместе с ними выпустили и журналиста, пока в его камере проводили генеральную уборку. Ещё никто на Пиф-Пафе не создавал столько шума и суеты, как освобождённый на час Папин-Сибиряк.
Волот-Волопас утряс служебные вопросы, на цыпочках почти подкрался к капитану, участие которого в подобных мероприятиях выглядело вполне уместным.
– Что за люди? Зачем они тут?
Рассейф увлёк боцмана в сторонку, сообщил не для протокола:
– Инспектировали корабль перед стартом, просто так вышло, заблудились. Утром нагрянули ко мне: «По какому праву покинули планету, нас не спросив?» У меня волосы так и встали дыбом… Шучу. То не дозваться, а тут набились сами. Я ходил по кабинетам, доказывал, что каждый килограмм лишнего веса, и так далее, мне предложили другие цифры. Там, на подпружиненных креслах, они понимают лучше. Тогда я пригрозил, что не поднимусь в рубку, если на борту окажется один лишний чемодан. Я даже предложил оплатить программный диск, который заменит весь этот штат, и что в ответ услышал: «Возглавить революцию хотите?» Проще некуда, я понял: на Матушке Земле всё поделили, осталось космос прибрать к рукам и через трое суток вернуться в офисы и кабинеты. Рынок сувениров на подъёме, эти хап-туристы надеются товарами с Пиф-Пафа набить контейнеры с чемоданами. Только на сей раз, по-моему, промахнулись.
– Гм-м, могу организовать засыпку песка.
– Они не за этим пришли. Последняя надежда их – геолог. – Рассейф с опаской огляделся по сторонам, журналист был далековато. – Канализатор сбросил послание Земли. Дело выглядит серьёзно: «Кто вам сказал, что я за грабеж моих сестер и братьев? Моё верните, не нужно мне чужого».
Боцман растерялся, на всякий случай высморкался.
– Кто-то здорово завернул. Будто от имени самой планеты.
Рассейф облобызал взглядом носовую часть Плутарха.
– Почему «Будто»? Склоняюсь рассматривать послание именно так. Чиновник меряет добычу своими мерками, за этими же словами угадывается обладатель планетарного разума. Я подумал, не защитить ли нос Плутарха энным количеством лыж? «Зима, крестьянин торжествует». Пусть тучи на зубок отведают, вдруг, не понравится еда.
– Прикажете приступить?
– Постарайся не привлечь внимания журналиста. Придумает сенсацию – стыда не оберёшься. Ночью заглянул на его сайт. Пишет, что наши десантники вступили в бой с крылатыми динозаврами, как только Плутарх совершил посадку. Убитые твари мгновенно рассыпаются в песок.
– Пропадает дар писателя. На мелочевке набивает руку.

– У меня одно объяснение. Жёлтая пресса щедро платит.

Пятый батальон по плану должен разнести антивандальные утилизаторы и скамейки, такой маневр должен придать военному поселению вид курортной зоны. Второй и третий батальоны размещали огороды в местах постоянной дислокации, под окнами казарм, что, по мнению специалистов, ускоряет созревание и урожайность овощной агентуры на планетах рискованного земледелия. Четвёртый батальон прокладывает путь главному геологу, шестой и седьмой исчезли из зоны видимости, кажется, их нанял главный спонсор. В восьмом грянули выборы командиров.
Свободный художник за ночь раздобыл помощников, единственное требование к кандидатам – чтобы принадлежали к той же партии. Иных событий сегодня на Пиф-Пафе не ожидалось, поэтому Волот-Волопас уверенно пустил подъёмник вниз. Капитан стоял неподалеку, в тени Плутарха, листал последние сообщения. Это не его дело, просто хотел уточнить, почему батальоны потеряли командиров.
В целом обрисовав положение, боцман сказал:
– Я не сообразил, когда офицеров переводил к марсианскому причалу, следовало изъять документы. При них корочки личного состава, «садоводов» и «полеводов». Первая же проверка может доставить немало хлопот.
– Я тоже думаю об этом. Может упросить канализатора, пусть хоть липовые документы распечатает да переправит?
– На подлог не пойдёт. Программы студенты пишут, система очковтирательства вот, где сидит. – Волот-Волопас провёл пальцами по горлу.
– Что-то надо придумать, у меня дурные предчувствия.
– Послать запрос на Марс.
– Волокита та ещё. Мало того, затеряются без сопровождения.
Хап-туристы организовались в группы и расползлись во все стороны, однако, не теряя поселение из виду. На свой страх и риск, они лопатами готовы были счастья поискать, пока главный геолог опровергнет либо оправдает их надежды. За песком в эдакую даль? По меньшей мере, не серьёзно. Но эта группа оказалась первой на Пиф-Пафе, другие корабли придут чуть позже, скорости не те. Космическая гонка набирала обороты. И очень жаль, что некий умник предал гласности чужую тайну. Она гласила: «НЕТ ВО ВСЕЛЕННОЙ ПЛАНЕТ-ПУСТЫШЕК, НА ЛЮБОЙ ВСЯЧИНА НАЙДЁТСЯ, ДРУГОЕ ДЕЛО – ЕЁ УПОТРЕБИТЬ НЕ СМОЖЕШЬ, КОЛИ ЧАС ОТКРЫТИЯ НЕ ПРОБИЛ».
Огласка и повела толпы старателей в самые потаённые уголки Вселенной. Опустошая планету за планетой, частные и пиратские компании пылесосили всё, что ни попадёт под руку. Масштабы и последствия разорений только ленивый не замечал: на родную Землю всё чаще стали падать небесные тела-убийцы. Не все земляне до непроходимости тупы, защитники чужих планет повсюду объявились, стали требовать остановить грабёж… Пока одни, плакатами вооружившись, митингуют, другие нанимают корабли и шарят, шарят напролом. Они живут другою жизнью, экзотику чужих планет им подавай. В среде их множатся легенды, престижи, сувениры, армии и крепости, чтоб от законов было где укрыться. Пример столь заразителен, что общество пошло вразнос. Соблазны одолевают слабых, и ум не всякий выстоит, чтобы не встать на гиблую дорожку. Презрев Создателя, испорченные люди на ересь падки, как и охочи до сенсаций. Разбогатеть мгновенно – путь самый примитивный. Отдельным гражданам иной примат вперёд даст сто очков, да не всякий хочет видеть суть.
И всё бы хорошо, для аппетитов нет преград, – не тут-то было. Галакты объявились, не подарками – статьями обвинений головы осыпали земным властям. Для посольства на планете места не нашли, вот и мотаются галакты туда-сюда, чтобы в вариантах договора ошибки выправить, запятые и абзацы поменять местами. В журнале «КТО КОГО» исправно, в месяц раз, статья выходит; законодательство Земли очередной посол призывает привести в соответствие с Галактическим законом. С продолжением идёт рассказ о заповедности планет, о сохранении форм жизни. Земля в ответ наращивает флот, свежему послу охотно предъявляет уёмистые боевые единицы. Уж флот и без того огромен, не меньше аппетитов местных. Дипломатические игры затянулись и достойны Книги глупых рекордов. Как гром среди ясного неба – установлены границы, сенсация! Пространство от Земли до Большой Медведицы обозначено чиновниками, как СИБИР, в противоположном направлении пространство, с Пиф-Пафом вместе, названо ДАЛЬВОСТОМ.
В свежем выпуске «КТО КОГО» вышла статья нового посла, примерно следующего содержания. «Теперь я привёз договор, который вот уже тридцать один год готовы подписать земляне. С собой прихватил чемодан с ручками и чернилами, беда – руки не нахожу, которая готова подписать. Эх, что вы за люди?»

По другой версии эта история выглядит несколько иначе.
Чиновники грузились на Плутарх прямо из зала ожидания; Луна, как промежуточная станция, пригодилась как нельзя кстати. Билет до лунного порта уж сколько лет держится в той же строке, в том же номинале, и этим обстоятельством хозяева линии горды. Всякое путешествие начинается с хороших новостей, это, если хотите, своеобразный ритуал, приговаривающий на удачу. Среди снующих толп, гор багажа и прочей неразберихи, повстречались двое. Так вышло, что они сошлись как будто на виду у всех и в то же время тайно. Поначалу просто обменивались материалами, – чего-чего, а этого добра в эфирах просто пруд пруди. Они лишь зафиксировали друг друга, чтобы встретить на борту. За два дня до посадки наитие свело их вновь. В каюту боцмана, без стука, капитан вошёл…
– Возможно, я чересчур доверчив, – начал Рассейф.
– Нет, господин капитан, всё верно. Я тоже против разграбления планет.
– Стало быть, мы заодно.
– Только бы не раскусили прежде. – Волот-Волопас предъявил значок защитника планет, – светилась в капле гранитного воска икринка планеты.
Точно такой значок предъявил и Рассейф. Они по-новому взглянули друг на друга и мысленно открылись:
«Когда говорят, что наших всюду очень много, я думал: почему ж пути ни с кем не пересеклись ни разу?»
«Мне это же покоя не давало. Вот и свиделись».
В коридорах шум стоял, иным пассажирам было невтерпеж, слух пробежал по кораблю, что видна планета. У окуляра очередь туристов. Их мир наполнен слухами иного рода: на Пиф-Пафе залежи ценного минерала, называется маты-при. По рассекреченным каналам дошло, что там же и второй минерал встречается, но крайне редко. Дюли ему имя. При сплавлении обоих минералов в одну массу, родится новый минерал, имя которому пока не дали, но о его свойствах только и разговоров. Будучи раскаленным на огне, он светится всеми цветами радуги, а его излучение продлевает жизнь на десятки лет. Фотографии минералов в сети разнятся, но эти мелочи еще никого не отпугнули. Поэтому и не удивительно, что накануне высадки в коридорах Плутарха столько шуму. Каждый обладатель снимков обладал даром личного убеждения, они уже выдумали классификацию, как и цену всем разновидностям. Всего-то и осталось, что откопать и набить карманы.

Туристы изо дня в день, как роботы, вооружались приборами, инструментом и отправлялись на раскопки. Пока от главного геолога не было вестей, они делились своими. По вечерам, за ужином, каких только историй не доводилось слышать. Лишь раз капитан приглашение принял, чтобы познакомиться ближе, выслушать легенды, подлинные истории живых свидетелей, кто испытал воздействие сплава на себе. Одни мечтали только об исцелении недугов, другие собирались жить века… Снимки «убеждали» талантливого слушателя, это ведь так просто: пятьсот лет, а выглядишь на восемнадцать. Через пятьсот лет поговорить с новым президентом, поделиться мудростью.


Трещат искусственных поленьев заготовки, на двадцать позиций регулируемый костерок к воспоминаниям располагает, к щедрому хвастовству да сказкам без обмана. И пища скептикам, и осмыслению причина. Единственная женщина в экспедиции, корабельная официантка с необычным именем Веда то бледнела, то краснела, оказавшись невольной слушательницей очередного донжуана с его историей пикантной. Видно невооруженным глазом, что все побасенки посвящались для её крохотных ушек.
– И вот иду я через джунгли, след ведёт к водопою. Тут-то, думаю, я тебя и уложу. Глядь – в руках не оружие, а похожая палка. Кто и когда подменил – ума не приложу. И тут она мне навстречу, смотрит прямо в глаза, а мой винчестер висит у неё на шее. Я до сих пор не понимаю, как остался жив, мало того, врачи утверждают, загипнотизировала меня. До сих пор, только гляну в прицел, перед глазами бежит строчка: «Кто дал тебе право убивать?»
– Охала-хомаса не хищник, – возразил рассказчику толстяк, – они питаются жьелью, это яблоки местные. Вот у меня был случай, вы ни за что не поверите. Иду дорогой, вдруг вижу – харай-бруствер поднялся на задние лапы и пялится в небо. Он на возвышенности, я снизу прицелился, из двух стволов как заряжу. Я точно видел, он навзничь рухнул, должен упасть на ту сторону горки. Обхожу вокруг, его нет. Глядь – снова торчит наверху и пялится в небо. Поднимаюсь тихонько, а там чучело. На подвижном кронштейне с механизмом подъёма. Огляделся вокруг и вижу: огневая позиция в километре. Снайперов натаскивают здесь. Только спустился, стрелок и положил мишень. Как пустился бежать, какая там охота? Уцелеть бы.
– Уважаемый, не «харай-бруствер», а «фарай-бусвер». Вы, я вижу, ни разу справочник не открывали. Вот у меня есть настоящий дюли, в двух экземплярах. Осталось маты-при добыть, и на этот раз, надеюсь, повезёт больше.  Дважды у меня из-под носа везунчики уводили минерал. – Третий рассказчик позволил официантке поменять тарелку. – Может, вечером погуляем с вами?
– Простите, у меня много забот, – покраснела Веда.

Он вытащил золотую кредитку на предъявителя, положил рядом с тарелкой. Она не тронула её. Сказала только: «Ничего не обещаю».
Лишь только поднялась по трапу, туристы оживились.
– Из себя ничего особенного не представляет, таких миллионы. Поломается – и пойдёт. В нашем положении даже Баба Яга выглядела бы привлекательной.
– Ну, ты загнул! В другие времена я бы вызвал тебя на дуэль.
За сборным длинным столом пауза неловкая возникла. Главный спонсор вилку отложил.
– Господа, давай лучше о делах поговорим. Не может быть, чтобы кто-нибудь не заметил признаков минерала. Когда здесь побывали разведчики, он валялся на поверхности. В те годы о его свойствах ничего не было известно. Я держал в руках отчёт той экспедиции.
Он обвёл взглядом лица сотрапезников. Тема оказалась настолько щекотливой, что остальные предпочли её не касаться.
– Боитесь спугнуть удачу? Мы же взрослые люди, как вам не стыдно?
Им стыдно не было.
Веда принесла напитки. Её клиентура сегодня будет пить долго и много.
– Если бы я нашёл хоть кусочек, то не сидел бы за столом, – чипсовый миллионер, меж своих – Хру-Хру, осмелился держать ответ, повертел головой по сторонам и убедился, что его готовы слушать. – Предлагаю обсудить. У меня предчувствие, будто над нами потешаются. Глядят на нас, как мы роемся в песке, и улюлюкают. Как идея? Есть другая: завтра с кем-нибудь мы прощупаем территорию, огороженную роботом. Разумеется, я ничего не обещаю, но хочу взять с напарника слово: всё, что найдём, делим пополам.
Главный спонсор выронил вилку. Официантка оказалась рядом, с вопросом на лице.
– Вилка, мне не показалось, ударила током.
– Это не ваша вилка. Ваша рядом.
Сотрапезники мгновенно нашли свои приборы. Окурь, табачный король, дотронулся до вилки соседа из любопытства:
– Точно бьёт.
– В целях личной гигиены, чтобы инфекция другим не передавалась, – мягко пояснила Веда.
– Первый раз слышу. – Король минеральной воды, по прозвищу Пс-с, продолжил тему: – А если робот не захочет нас видеть?
За столом раздался дружный смех.
– Вы, уважаемый, не знаете, а я знаю, где выключатель.
Главный спонсор поднял руку:


– А ведь вы правы. Экспериментальная модель. Лично я с ней незнаком, но мы вправе обратиться к капитану.
– Боцман должен знать. Он ходил дважды туда.
– Совсем не обязательно. Мне сказали, модель создали студенты. Так и жди какой-нибудь подвох.  Господа, вот и капитан…
Рассейф молча выслушал пожелание гостей. На долю секунды борьба в его глазах мелькнула.
– Как вам угодно, но я не могу сказать за робота. У нас нет инструкции, как им пользоваться. Обещали дослать.
– Вот так всегда! – Хру-Хру подмигнул вероятному компаньону. – Самим не смешно? Мы купили эту планету с потрохами, и нас не пускают в лыжный оазис.
– Хорошо, мы что-нибудь придумаем до утра, – пообещал Рассейф. – Боцман, можно вас на минутку? – На ту беду и боцман под руку попался. Выслушав капитана, Волот-Волопас воззрился на предмет разговора, хоть тот был и далековато.
– У нас проблема, господин капитан. Надо позвонить сыну, может, он чего подскажет. – Пока боцман мусолил клавиши сотового, гости немедленно отошли шагов на тридцать, затем ещё на пятьдесят, – они прекрасно знали, чем опасно излучение от телефонов.
Боцман сам положил телефон на край стола и отступил шагов на десять.
– Алло? Отец? У нас ночь, говори, что хотел?
Гости диву давались, переговаривались тихонько:
– Вот это связь!
– Службам дают специальный канал. Нам его никогда не откроют.
– За мои деньги?
– Даже за все наши. Президенту куда важней судьбы команд и кораблей, чем мы, с нашими заводами и фабриками.
Помехи на линии не позволили расслышать разговор целиком. Боцман дал отбой и замер на несколько минут, переваривая информацию, при этом, почти торжественно удерживал руки перед собой и водил указательными пальцами, туда и обратно, один вокруг другого. Улыбка означала конец связи. Волот-Волопас вторично усмехнулся.
– Я понял! Кажется, понял. Это очень просто. Гениально!
Однако, ответа от него так и не дождались. Он пообещал, что сам попробует.
– Не получится, тогда и поговорим.
– Хорошо, не напросился в долю, – Хру-Хру снисходительно глянул в спину боцману, затем своих коллег прощупал. – Живой пример, почему одни командуют, а другие подчиняются беспрекословно. Только что он мог стать одним из нас… условно, конечно, и  упустил возможность. Верную возможность, господа!

– Вы настолько уверены в успехе? – недовольно спросил Спонсор.
– Процентов на пятьдесят.
– Да вы просто романтик, господин хороший!
– Знаю себе цену. Есть, знаете ли, чутье.
– Возьмите меня в долю, – неожиданно предложил главный. – Третьим. Надеюсь, я ничьих прав не ущемлю.

Они собрались в опустевшем наполовину грузовом отсеке, где вероятность прослушивания практически исключена.
– Что он сказал?
– Аккумуляторы на солнечных батареях. Ночью работает спящий режим. Всё зависит от сборщика: не поленился установить программу ночной охраны, – мы и близко не подойдём.
– Кто-то же его включил. Погоди. – Капитан пролистал книжку, нашёл ответ: – Этого и канализатор не знает. Отключить можно, теоретически. Твой сын роботов не собирает?
– Нет. У меня большие сомнения в теориях. Раз умельцы взялись переделывать этот мир, то простых решений не найти.
– Как я понимаю, надо идти знакомиться. На месте и определимся. Купцы ждут действий, так давай, что ли, порадуем гостей.
Четверть часа спустя к «лыжному оазису» вышла группа в составе двух членов команды и пятерых роботов. Капитан настаивал на «семерке»: «Мне иногда везёт с этим числом».
– Сколько у вас детей, капитан?
– Ай, да боцман! Ну, коль так, половины программы пока не выполнил. Дочь Зведюса и сын Шагумей.
– Надеюсь, у вас будет возможность.
Под пристальными взглядами купцов, делегация вторглась на территорию, прилегающую непосредственно к оазису. И, будто подгадав случай, с неба начали сыпаться парашютисты. Это явление, безусловно, было зафиксировано не одной тысячей камер, и буквально через десять минут было выложено в интернет.
– Шестьдесят три, если не обсчитался, – заметил Рассейф, потирая шею. – Надеюсь, этому факту мы подыщем разумное объяснение. Вперёд!
 Волот-Волопас лишь подтвердил его расчеты: «Шестьдесят три, верно. Я не знал, что эта позиция входит в план». – «Так надо».
Парашютисты, до единого, приземлялись на территорию «лыжного оазиса». Шестьдесят три купола сдувались, один за другим, придавая холму неповторимый набор цветов и оттенков. С десяток оболочек облюбовали собственно забор. Ловкие руки мастеров мгновенно восстановили прежнюю картинку, за изменениями которой с нескрываемым любопытством наблюдали удивлённые глаза со всех сторон.
Свободный художник встречал делегацию у главного входа. По внешним признакам, на взгляд вороны, окажись таковая на Пиф-Пафе, эта модель ничем не отличалась от прочих: руки-ноги-голова и туловище, воссоединяющее самые опасные части. На взгляд вороны, и люди отличаются лишь тем, что одни палят из ружей, другие ружей не имеют. На взгляд отдельных членов делегации, эта модель превзошла все известные модели не столько дизайном, сколько копированием человеческого тела, один к одному.
– Обрати внимание, как стоит.
Надпись сегодня предупреждала: «Без спросу войдёшь – вынесут». Робот подпирал спиной столбик из дюжины лыж, сложив руки на груди, а каблуком правой ноги постукивал в такт песенке, доносившейся из квадрокапса. Музыкальный центр работал на приём гостей:

                «Ты ж мэнэ пидманула,
                Ты ж мэнэ пидвила…»

– Привет, боцман! Это и есть капитан?
Волот-Волопас с чувством вины кивнул. Роботы отдыхали в контейнерах, пока не прибыли на место; на будущее надо будет запомнить и даже записать в Правила отдельным пунктом: «При запуске роботов, в первую очередь их следует познакомить с членами команды; в противном случае успех любой кампании останется под вопросом».
– Давай, познакомь нас – и к девочкам! Только роботов оставьте за границей моих владений. Если вопросов нет, милости прошу.
Рассейф остолбенел. В десятке шагов от входа десантник снял шлем и выпустил на волю копну рыжих локонов. Другие десантники, при внимательном изучении, оказались того же пола. Блондинки, брюнетки, розетки и голубетки, одна бритая, горем не убитая, – как говорится, на любой вкус.
Одна из красавиц подавала надежды, что всё образуется. Девушки отложили укладку парашютов, построились. Свободный художник пошёл вдоль строя, на седьмом шагу оглянулся: «Не отставайте».
Рассейф подчинился, боцман пристроился в тыл. Всё-таки уцелели определённые команды, которые не вызывают неприятия у нас.
Они шли, как проверяющие из штаба НАТО… или военного округа, в ореоле восхищенных взглядов.
– Только девственницы спускаются с небес, вы тоже так считаете, капитан? – Свободный художник заметил болтающуюся на ниточке пуговицу у пронзительной креолки. Эдакую красу раз увидишь, – не уснёшь и не забудешь. – Вечерком загляну к вам, у меня где-то завалялась нитка с иголкой.
– Почту за честь, – отвечала девственница-десантница.
– Глазам не верю, – продолжал инспектирующий, иногда несмело трогал девушку из строя за руку, но заглядывал в глаза каждой. – Просто не верю. Рассейф, ущипните меня… Ну, вы озверели! Разве так можно? Я понимаю, глаза разбегаются, так вы уж постарайтесь, держите себя в руках. Боцман, поменяйтесь местами с капитаном. Кстати, у меня для вас новость. Это по поводу безопасности Плутарха. Чуть позже письменно изложу свой взгляд на проблему… – Свободный художник кончиками пальцев приподнял подбородок ночной феи, он так и сказал: – Вы не находите? Ни дать, ни взять, ночная фея! Если не секрет, кто командует подразделением?
– Идите в канализатор!
Ответ феи насторожил проверяющих. Боцман предпочел сделать обратную рокировку, после чего тихо спросил:
– Может, я пойду?
– Вы мой гость. Сегодня праздник. Чтобы в пять минут привалило столько счастья. Подарок Небес, боцман. Неужели вы откажетесь соблюсти приятные формальности?
Капитан снял фуражку, пригладил волосы.
– Если говорить прямо, я о таком и не мечтал. Возможно, шестьдесят три десантника помечтали на ночь. Девушки предназначены не нам.
– Что? – хозяин владений закрутился волчком, будто выронил кошелек.
– Что я такого сказал? – Сам подумал: планета может исполнять желания… этих писателей надо держать в подвале, без окон и дверей… хотя и это не станет помехой.
Волот-Волопас повторил ему на ушко, слово в слово. Рассейф, подумав, заявил:
– Я не мог такого сказать, и в мыслях не было… Погоди. Моим речевым аппаратом воспользовалась некая сила. Вот, значит, как оно происходит? – И капитан углубился в проверку систем. «Голова на месте?» – «На месте». – «Ноги-руки?» – «В полной исправности». – «Э-э, умственные способности?» – «Если не подходить к крану, то в полном порядке».
– Я должен идти, – продолжал настаивать Волот-Волопас. По всему, в одночасье слишком много чудес для неподготовленного курсанта. Космического волка, нам казалось, сложно чем-то удивить.
Хозяин ходил уже, слегка подпрыгивая, стал как будто заговариваться.
– Может, я сам вчера? Да нет, что ты! Такая рыба угодила в сети. Это не твоя работа. И всё-таки, почему не допустить? Непроизвольно чего ни случается? Будь серьезней. А подарок Небес? Они там лучше знают, чем порадовать своих. Ну, если заслужил, почему нет? А я тебе говорю, успокойся. Слишком уж явный подарок. Создатель если награждает кого, то внешне это, как правило, постороннему глазу не видно, лишь обладатель подарка знает о том. Но коль бахвалиться станет – пиши пропало. Да… наверное ты прав. Но тогда ответь мне: откуда они свалились? Признаться, и я теряюсь в догадках. – Внезапно человекоподобный упал на колени, обвёл окружающих виноватым взглядом. – Ой, что это? Я о чём-то говорил, верно? Никого не обидел?
Переглянувшись с дамами, Рассейф подмигнул нескольким.
– Ты ничего не говорил, всё в порядке.
– Почему я на коленях?
– Кто ни стоял однажды?
К потерявшим головы мужчинам вышла десантница. Ни слова сказать, ни пером описать, одна коса заслуживает главы отдельной.
– Меня зовут Хурмой. Главный координатор группы. Как я понимаю, план «бэ»?
– Если будут обеспечены все пункты этого варианта. – Вперед вышел Волот-Волопас.
– Они на подходе. – Хурма насторожилась. – Нас не могут подслушать?
– Уверяю, такого оборудования нет у них. – Боцман кивнул капитану, тот отвёл художника в сторонку. Хурма довольно выдохнула.
– Условный сигнал вы подали?
– Разговор с сыном? Я.
– Уточним задачу. Если получится взять девяносто процентов, то и этого материала хватит.
– Чем больше, тем лучше. – Боцман выдохнул под ноги, подавил радостный возглас. – Чтобы ни один не ушел от ответа, вот на что надеемся.
– На этот раз никому не уйти, случайности исключены. И давайте договоримся сразу: нас никто вместе не должен видеть.
– Договорились. Плохая новость, – у нас один сорвался.
– Его ведут другие. Не здесь, так в другом месте.
Волот-Волопас кивнул и отступил. Осталось уладить вопрос с «роботом».
Капитан успел изложить свою точку зрения, хозяин оазиса соглашался безоглядно. Боцману было довольно услышать одну фразу, чтобы понять, о чём речь.
– План «бэ». Утром придётся запустить на территорию.
– Мне куда? – спросил хозяин.
– На глазах у всех повезём в ремонт… Ну, что-то придумаем. Ты уж постарайся.
– Будьте спокойны, не подведу.
В мочке правого уха студента капитан разглядел серёжку – из гранитного воска, с икринкой внутри.
– Этот парень заслуживает особой награды, – обронил по пути к кораблю боцман. – Так сыграть робота… Я только теперь сообразил.
– Ухо видел?
– Тоже не сразу. Знали б эти, какие тучи над ними сгущаются!

Как и следовало ожидать, гости упились. Четверо даже отчаялись на поход к оазису, да не дошли. Боцман организовал доставку неподъёмных по каютам, Рассейф допоздна задержался снаружи, его видели около казарм. Когда он взошёл по трапу, буквально на пороге с ним, лицо к лицу, столкнулся вполне трезвый Спонсор.
– Неужели сказку десантникам рассказывал, капитан?
– Моя очередь.
– Дурдом! Что с роботом?
– Должно получиться. Заряд солнечных батарей иссякнет к утру, тут мы его тёпленьким и возьмём.
– Смотри, я на тебя надеюсь.

Этой ночью облака снова терзали нос Плутарха. Они освоились и совершенно не реагировали на вспышки прожекторов. Кто-то из команды окрестил их «шершавыми», теперь, если речь заходила о ночных пилильщиках, это слово ни у кого не вызывало тревоги. Утренняя процедура начиналась с одного вопроса:
– Пилят?
– Так точно, господин капитан. Вот опилок нигде не наблюдаем. Может, втягивают в себя, как пчелы нектар.
– Лыжи не помогают?
– Есть среди них одна тучка, похожа на ладонь. Она-то и снимает наш зонтик из лыж, другие тут же набрасываются на голый металл.
Рассейф ковырнул носком ботинка песок, вывернул на поверхность камень размером с куриное яйцо. Поднял, стал рассматривать. Откуда ни возьмись, с трапа спрыгнул Г. Спонсор. На ходу одевая очки, он почти бегом подлетел к капитану.
– Разрешите взглянуть…
Как по команде, на поверхность Пиф-Пафа высыпали остальные туристы, сгрудились вокруг находки.
– Это образец третьего класса, – со знанием дела заявил Хру-Хру. – Надо бы выяснить удельный вес, тогда я его точно охарактеризую.
– Вы его нашли прямо здесь?
Капитан слегка испугался:
– Именно так. Одна просьба: не завалите мне Плутарха, с вашими раскопками.
Забыв про завтрак, туристы взялись за лопаты и сита. В самый разгар работ мимо них грузчики пронесли робота, по всем признакам, того самого.
– Капитан! Где капитан?
Посыльный воротился с капитаном.
– Мы можем приступать? – тревожно спросил один из старателей.
Рассейф плавно качнул руками в направлении оазиса:
– Я не могу запретить, но там молодые женщины. Старшую по званию зовут Хурмой. В остальном я вам не советчик.
– И на том спасибо, капитан. – Г. Спонсор подхватил личное сито, черенком лопаты коснулся одного из коллег. – Вы не передумали, любезный? И вы – тоже, – напомнил третьему компаньону.
Остальные бросили пустое занятие и с неподдельным интересом… направились к столу, где остывал лёгкий завтрак. До единого, сели на одну сторону стола, лицом к оазису. Время пошло. Бутерброды незаметно исчезали с тарелок, между краткими комментариями запивали одни глаголы. «Вошли». «Приняли». «Пожелаем». «Надо дать». «Смотрите!»
Кое-кто даже привстал. Подразделение походным порядком покидало территорию оазиса. Десантницы несли больно много снаряжения, иные чуть держались на ногах, но командир распределил тяжести, и девочки пошли веселей. Они уносили с собой и забор, чтобы устроить лагерь в километре от прежнего.
– Господа, по-моему, холм стал гораздо ниже. Или мне изменяет память.
– Надо воткнуть лыжи снова и сравнить.
– Я пойду. – Г. Сапожник (обувной король) отправился бить каблуки, разыскал боцмана. И, разумеется, выпросил пару лыж: – Да вот, проехаться решил.
Волот-Волопас лишних вопросов не задаёт. «Понятненько. Удачи».
Рассейф сделал новую отметку на планшете: «Подразделение Ж. 1 км на восток. Раскопки в бывшем лагере производят…»
Оголодавший Папин-Сибиряк спустился по трапу и прямиком к столу. Между разносолами стал излагать последние новости:
– Земля атакована метеоритным дождём, долетают до поверхности болванки с кирпич и крупнее. Мы несём большие потери в живой силе. Главные удары пришлись по космопортам, Президент склонен видеть в совпадении происки галактов. Мы, конечно, до конца не уверены, но такую возможность приходится учитывать. Жаль, что разведке не по зубам наш новый союзник. И ещё. Наши стратеги предложили построить посольства для галактов в центре каждого космопорта, вот тогда и поглядим, кто чем дышит. Да, ещё. Один чудак проглотил трехметровый гвоздь. Вы представляете? Новый рекорд Книги рекордов. – Рука журналиста замерла на опустевшей тарелке.
Сотрапезники рассмеялись:
– Это последняя. У вас хороший аппетит.
Тем временем лыжи были доставлены на место, установлены по старым отметинам. Наши эксперты разошлись во мнениях: дескать, это кажущийся эффект, для полноты картины нужно восстановить забор полностью.
Обувной король подоспел с личным мнением:
– Увы, господа, холм на месте. Когда снимали забор, наворотили горы, вот оно и кажется. Наши знакомые роют на противоположной стороне. Я так понимаю, что-то нашли.
– Мм-м, – промычали за столом. Затем кто-то из сидящих заметил: – У вас отклеился каблук.
– Есть и хорошая новость. Они втроём не осилят, вскоре обратятся за помощью.
– Только бы не к десантникам.
– Рисковать никто не захочет, это исключено.
– Господа, а давайте наймёмся подёнщиками! До обеда, скажем.
– Боюсь, этот кооператив не исчерпал аппетитов. А попробовать можно.
Цыгане дружною толпою…
… напоролись на боевое охранение. Шестнадцать роботов были переподготовлены для ведения боевых действий. Окопы, скрытность, система условных знаков. Цыгане послали за боцманом, рассудив, что по пустякам тревожить капитана не стоит. Роль посыльного сегодня досталась первому помощнику, он и привёл человека.
– Они заказывали охрану?
– Просили землекопов. Двадцать один экземпляр.
– Ага?! Семеро с сошкой…
– Не знаю, господа, у меня полно работы, – признался Волот-Волопас. – Вы про облака слыхали?
Сапожник возразил:
– Выходит, по-вашему, мы одни бездельничаем? Прислушайтесь, боцман. Слышите?
– Нет.
– Ну, какой же вы, право… Шелестит что-то, ну?
– Песок шуршит?
– Это деньги наши работают, и в частности, на ваш карман.
Волот-Волопас не знал, куда руки девать. Карманы полны, карма выжидает.
– Спасибо вам, конечно, и за откровенность спасибо.
– Бедные, бедные люди! – вздохнул неподдельно Сапожник. – А что вы там говорите про облака? Мы ничего не наблюдали.
– Ночные облака. Шершавые. Они ставят под угрозу безопасность корабля.
– Другой придёт, – не удержался от упрека водочный магнат, по прозвищу Стеклян. – Масштабней мыслить учитесь! Дают, вы не берёте. – На скулах у него плясали желваки. А так сразу и не скажешь, что этот человек способен на безответственные поступки.
(Краткая справка. Стеклян в экспедиции был вторым, после главного спонсора; остальные участники внесли в общий котел примерно одинаковые средства, поэтому их голоса учитываются тоже, только после двух основных).

Добрососедские отношения на прочность не проверишь, пока нечего делить. Шёл пятый или шестой день пребывания экспедиции на Пиф-Пафе. Сквозь бледно-матовую пелену воздуха, насыщенного песком, солнечный диск едва просматривался. К помощи дальномера сегодня прибегать не стоило. Волот-Волопас пустил подъёмник вниз, мимоходом оценил фронт произведённых старателями работ. Три бригады роботов планомерно перелопачивали холм, пропускали его массу через метровые сита. Программа обучения «Делай как я» существенно облегчила труд нашей троице. Как только люди показали, что и как, роботы больше не получали новых команд. Бригадирам оставалось лишь наблюдать за качеством материала, не прошедшего через сита. Почти каждые полчаса, плюс-минус десять минут, работы приостанавливались короткой командой. Бригадиры сгребали на сторону крупные камушки специальными граблями, их ещё называют щадящими, и складывали в стальной ящик с замком. Надо признать, кладоискателям крупно повезло, поскольку заслуживающих внимание частиц и камушков не так уж много на Пиф-Пафе; за века в песок перемололи здешние стихии всё. Это благо, что гораздо раньше, ещё при сорок четвертом президенте Соединенные Штаты развалились, не то б опять Америку обвинили в очередном вмешательстве во внутренние дела окраинных планет. Разве нет? Они оружие испытывали на ком угодно, а космическая эра – это же какой простор!


Волот-Волопас заскочил в грузовой отсек. Капитан где-то задерживался. Чтобы даром времени не переводить, боцман послал запрос канализатору. Ответ пришёл в мгновенье ока: «Запас питьевой воды на шестьдесят три календарных дня, продовольствия на девяносто. Нагрузка на посадочные узлы всё ещё велика. Самое тяжёлое оборудование – опреснители, фильтр-станции и снежные самоходы. Дать команду на выгрузку?»
Рассейф, оказывается, завис в интернете, он отслеживал статьи Папина-Сибиряка, который вошёл во вкус и через год-другой сумеет затмить лучших фантастов Земли.
– Представляешь? Оказывается, мы уже дали достойный отпор агрессору, который устраивает у наших границ провокации. Противник пока ничем не напоминает галактов, да мне кажется, у нашего летописца в запасе уйма времени.
– Значит, так кому-то надо там.
– Тебя настораживает? Не хотелось бы угодить в мелкий конфликт, жертвам которого где-нибудь на площади установят монумент из титана, посадят цветочки.
– Что предлагаешь?
– Отнять карандаш. Найди ему занятие. Оно чтоб и для здоровья.
– Сегодня песок поднялся. Связи может не быть… да, ты прав. Источник воды организуем, трубу километра три, пусть носит.
– Отлично! Что с шершавыми?
– Всё тоньше. Лыжи не помогают.
– Выше нос. Пока мы не стали памятником, не беда. Пусть выгрузят всё, что не принадлежит Плутарху. – Рассейф на миг задумался. – Воды у нас все-таки запас ограничен.
– Есть приспособление, ни капли не уйдёт в песок.
– Как успехи у наших гостей?
– В ящик насеяли камушков. По-моему, подразделение выбрало всё, до последнего, близко не могу подойти, чтобы сказать наверняка. Мы так не договаривались.
– У них свои инструкции. Интересно, как на самом деле выглядят галакты. Сколько репортажей видел, всякий раз они выглядят по-разному. Там у них множество рас и видов, должно быть. Послы внешностью ещё ни разу не повторились. Я вот думаю иногда… Если их общество состоит из великого множества форм, то численностью галакты наверняка превосходят землян. Но почему-то возятся с нами.
– Как студент с первоклашкой.
– Точно. Будь наши на их месте, давно б нажали кнопки. Что делаем с роботом?
– Техническое обслуживание завершено. Вечером может выступить на охрану государственных интересов. Будем выпускать?
– Даже не знаю, как лучше. Если обойдёмся без него, пусть ещё раз смажут и почистят. Башка не варит совсем, под напряжением который день. Может, по стаканчику пропустим?
Они безмолвно покинули отсек и вошли в лифт. На седьмом этаже их встретил Папин-Сибиряк – правда, без цветов, растрепанный, небритый.
– Доброе утро. Там стол не накрыли?
– Ступай, найдёшь что пожевать.
Он вскочил в лифт и ногой придержал створки.
– Да, одну минутку, капитан. Мы нашли тоталитарный режим?
– Ищем.
– Тогда дайте знать. Земляне ждут, а мне нечего им сказать. – И лифт понёс летописца за съедобными фактами.
Боцман сделал страшные глаза:
– Действительно, нечего. Пропадёт парень, если не поможем.
– Поможем. Заходи. – Рассейф распахнул дверь в свою каюту. Седьмой этаж, седьмая каюта. Седьмая попытка сбросить груз напряжения известным способом.


После некоторой задержки они оба спустились к подножию Плутарха, присели на ступеньки трапа. Боцман закурил.
– Раньше не замечал за тобой.
– Да я и не курю. После стаканчика разве.
– Что говорит просветленный мозг?
Волот-Волопас выпустил с кашлем струйку дыма:
– Это для защитников родины такой горлодёр? Ну-ну, отличный спонсор. А просветлённый будто говорит: надо студента назад к девкам заслать. Пусть отчитаются, для чего весь товар забрали.
– Встречу – скажу. И писателя пришлю, как освободится. – Оказывается, знаками механики позвали капитана на минутку, и, как водится, увели в машинное отделение.
Волот-Волопас раскусил замысел механиков, они подослали робота.
– Эй, ко мне! – Боцман перехватил робота, отобрал у него миноискатель и перенастроил на будущую пятилетку. Ровно через две минуты ударник отправился в пески, держал путь на юг. При себе он имел машину с фрезой для прокладки труб, бухту шланга высокого давления. Одним словом, к вечеру на Пиф-Пафе будет обнаружен источник; что ни говори, а запасы воды следует пополнять при первой же оказии (смотри инструкцию для выживания на чужих планетах).

Рассейф вернулся повеселевшим:
– Почему робот бродил с миноискателем?
– Это вопрос? – Выглядел заряженным на юмор Волот-Волопас. – Имею два ответа. С подачи летописца, ищет тоталитарный режим.
Капитан не сдержал улыбки, предложил перейти в тень. Ступеньки трапа могут послужить и для такой цели.
– И второй. Песок попал. Может, перегрелся.
– Первый лучше. Знаешь, придётся значки спрятать подальше. – Рассейф поднялся со ступеньки, и очень вовремя. Спонсоры покинули холм, командой конвоировали пару роботов, которые несли закрытый ящик. Рассейф мысленно прокручивал. Волот-Волопас затушил сигарету, спрятал окурок в карман и шепнул: «Я думал, дойдёт до драки. Смотри ты, обошлось».
– Ещё не вечер. – Рассейф «подобострастно» поспешил навстречу кладоискателям. – Вас можно поздравить?
Главный спонсор выглядел огорчённым.
– Смотря с чем. Я знаю наверняка: кто-то нас опередил. В этом ящике – труды нескольких дней. Мы изучим находки с помощью приборов. Э-эх!.. – Он трагически зевнул и добавил: – Я ужасно проголодался. Я съел бы сейчас одним махом половину поросёнка.
– Живьём? – испуганно уточнил капитан.
– А хоть и так! Но я так дело не оставлю, найму сыщиков, и воры горько пожалеют. Я уже слышу их голоса, умоляющие о пощаде. Не знаю, какую изберу кару, но это будет для прочих показательным уроком!! – Лицо спонсора приняло пурпурный оттенок.
Турист номер два продолжал играть желваками, но в целом остался доволен. Ещё час тому он готов был объявить войну и разделить планету на сектора, исходной точкой раздела должен был стать злополучный холм. Его согревала мысль, что коллеги ничего не взяли; если так, то пока не стоит затевать скандал. Сохранить лицо, а заодно и возможность сотрудничества в будущем. Вот если бы они взяли минерал, то...
– Давайте к столу, – доброжелательно, но с подтекстом сказал он. – Мы все проголодались, решили без вас не начинать.
Главный принял соболезнования как должное. Ведь они одна команда. Пока нечего делить и оспаривать. Неудачи сплачивают; страшно подумать, во что могут перерасти отношения в ином случае. Время кольтов кануло в лету, только результаты те же.
Главный усадил свои мощи во главе стола, прочие присоединились следом. Половина поросенка так и не появилась на этом столе, пусть это случится завтра.
– Но хоть по виду, что-нибудь можно предположить?
Каждый взял свою вилку и постарался с ней не расставаться до окончания приёма пищи. Разменяв вторую половину пути, будь то жизнь или некое мероприятие, каждому хочется обнаружить, если не пощупать результаты.
– Я вот о чем предлагаю подумать. – Главный решил не выпускать инициативу, положение всё-таки шаткое. – Мы выбирали этот корабль только из-за скоростных качеств. Не пора ли задуматься, почему нет конкурентов? Пора бы им объявиться. Предчувствия никого не раздирают?
Его слова достигли цели. Компания сбавила обороты, будто кусок в горло не полез. Веда отошла в сторонку, чтобы не мозолить глаза.
– Скажу больше. Именно сегодня, если верить справочникам, эта планета выползает за границу владений Земли. – Главный улыбнулся, реакция компаньонов позабавила его. Они, если и не сильно испугались, то выглядели потерянными. – На семнадцать минут, и мы их проведём за столом.
– Это шутка? – уточнил король Пс-с.
Стеклян, алкогольный магнат, звякнул вилкой по бокалу.
– Мы договорились заранее, что не будем пугать. – Он изучил показания часов, опустил руку. – Фактически, мы уже на территории галактов и вполне осознаем, что у них заведены досье на каждого из нас. Самое главное – они не посмеют преступить закон. Даже если в расчёты траектории планеты вкралась ошибка, нас не возьмут, ибо ничего нет!
– О каком законе вы говорите? Не о сроках ли давности? – подал голос господин Хру-Хру.
– Дело в том, что наши совместные э-э… приключения на других планетах уже не имеют юридической силы. То есть, теперь это владения Земли, и судить нас может только Президент наций и государств. Поскольку мы охотно спонсируем все его проекты, он не станет потрошить курицу, несущую золотые яйца.
– Семнадцать минут? – Окурь, табачный властелин, засёк время. – Одного не понимаю. Раз уж наши вожаки знали о такой подробности, почему мы не отправились сюда чуть раньше или чуть позже?
– Это же не такси вызвать. Как успевали. А позже… К шапочному разбору? Не наш стиль. Уж семнадцать минут мы как-нибудь продержимся. – Стеклян снова взглянул на часы. – И ещё. Маленькое уточнение. Пиф-Паф каждый год ходит по-разному, когда на семь минут выскакивает за границу, когда на шестнадцать. О точности пусть спорят специалисты, у нас с вами несколько другие задачи.
Сапожник звякнул по своему бокалу.
– Очень хорошо, что мы затронули и такую тему, как вложение в проекты Президента. Лично для меня они чересчур разорительны. Если бы я давал столько, сколько хочет он, зарплата моя была бы сравнима с заработком пастуха. Извините, но это так.
– Минутку! – Главный напустил на себя вид наивного дитя. – Обувая его армию, вы никого не обуваете?
– Мне нравится большего всего, когда… посторонние в курсе моих дел. Шпионите помалу?
– Обижаете, господин хороший, других забот нет. Ладно. Сколько?
– Около семи минут, – тревожно сообщил господин Хру-Хру. Могло показаться, что встречи с галактами боится больше других. Последние три минуты он отсчитывал с особым вниманием, как ни один спортивный комментатор. Отпустив ещё минуту, затем ещё одну, компаньоны чуть не перессорились. «Да хватит уже!» – «Мы ведь точно не знаем!» – «Если что, они были бы здесь». Но прошло четверть и полчаса, и страсти помалу улеглись. Пронесло. Их мысли теперь вернулись к однажды озвученной теме: кто такие галакты, что они могли сделать, в случае таком и таком.
 Главный спонсор вновь употребил право слова.
– Коллеги. Хочу услышать общее мнение по следующему вопросу. А не могли, скажем так, эти барышни замешаны в… в процедуре перемещения минерала в рюкзаках? Как сказал один из нас, кто-то вытащил их прямо из-под носа, и покатывается со смеху, наблюдая за нашими действиями. У меня сложилось мнение, что женщины шли с нечеловеческой нагрузкой. Танк в разобранном виде на себе тащили, никак не меньше.
Стеклян отреагировал тотчас:
– Признаться, и я обратил внимание. Хотя, коль придерживаться фактов, снаряжение современного воина имеет вес немалый. Роботов на всех не хватает, разве для демонстрации телезрителям. Всё на себе – главное правило, ибо от количества боезапаса зависят их жизни. – Водочный магнат оценил реакцию компаньонов. – Надо подумать, как заставить барышень покинуть лагерь без снаряжения.
– Устроить танцы. – Сапожник принял из манипуляторов помощника пару туфель; обувь сдают в ремонт не только на Земле. Его соратникам представился случай съязвить по поводу, с глазу на глаз, не для его ушей. Только если б это помогло делу.
На глазах у всех, художника выпустили из гарантийной мастерской. Ему бока отполировали, на загляденье просто. Наши туристы с интересом проводили единицу ширпотреба в сторону дамского оазиса. «Сплошные ремонты кругом, вы не находите? У галактов тоже техника, которой свойственно ломаться». – Кажется, повелитель чипсов осмелился высказаться. Однако, упоминание противника, да за столом, ему не простили.
– Не накличьте беду, дружище. И без того тошно. – Король Пс-с подлил себе домашнего сока, с которым не расставался и в дальних странствиях. А минеральная вода, спросите вы? Она годится для армий, трудящейся братии, и некоторый вред от употребления газированных напитков тщательно утаивается. Армия юристов отбивается в судах от пострадавших, а каждый громкий скандал завершается вердиктом верховного судьи: «Кто вам запрещает пить простую воду? Вам нравится шипучка? Никто насильно в рот не наливает. Дело закрыто».

 Военную базу Пиф-Пафа новость облетела. «На планете обнаружен источник воды, пригодный к употреблению. Док дал добро». Поначалу десяток роботов таскали канистрами воду и пополняли запасы Плутарха, затем, мало-помалу, помощников стали отбирать на разные нужды военного городка. Боцман даже поспорил с журналистом, что при смене времени года источник иссякнет. Кроме того, он поделился страшной тайной:
– Про шершавые облака вам доводилось слышать? Так вот, дружище. Очень велика вероятность того, что корабль останется здесь навсегда. Впервые транспортный сухогруз станет подлинным памятником, э-э…
– Боцман, погодите. Ведь вот-вот приземлятся наши корабли, с запасами воды.
– Вы, что малое дитя, Папин-Сибиряк. Каждый корабль рассчитан на максимальный вес, как и количество воды. Они ведра лишнего не принесут, поэтому запасаться и запасаться, коль представилась возможность. Я скажу, что вы открыли источник…
– Зачем? Я сам скажу. 
Волот-Волопаса остановить трудно, как самолёт из рогатки:
– И поколения, что здесь родятся, ваше имя будут произносить с благоговением! – Такая перспектива понравится любому, поэтому боцман не унимался. – А ещё вы напишете десяток книг, ими будет зачитываться Вселенная. – Оратор фиксировал настроение аудитории краем глаза и постарался превзойти самого себя. – Космические странствия, пришельцы и динозавры… Кстати, вы не пробовали писать на фантастические темы?
Папин-Сибиряк так и стоял с раскрытым ртом, удерживая на плече канистру в устойчивом равновесии.
– Попробовал себя. Я считал это увлечение преходящим, побаловался – и бросил. Но вы меня надоумили. Напишу не один десяток, верно, материала хватит лет на двадцать.
– А еще будут говорить, что в сложное для планеты время, себя не пожалев и без всякой платы, вы обеспечили её будущее. Я вижу памятник из бронзы, высотой с Плутарха. Ежегодные церемонии привлекают сюда поклонников таланта, а вы сами, с голубых небес, из райских кущ поглядываете вниз, машете рукой…
Летописец увлеченно слушал, пустив слюну: он был на облаках, с поющей лирой, и музыкой ублажал высокий слух сонма богов и ярких талантов на Пиф-Пафе… Увлёкся так, что вопрос расслышал через паузу, не сразу.


– Кстати, почему «Папин-Сибиряк»? В роду кто-то, так сказать, знакомцем был, нёс службу, крепостным?
– Нет, что вы, боцман. Просто в моё время из школьных программ были изъяты труды классиков литературы. Она плодом запретным стала, и вот как-то так, само собой, наше поколение к истокам воротилось.
– Вот видите? Опять источник. Но я пойду, если не возражаете, дел по горло. Канистру видели, куда опустошать? Бочка из нержавейки, с трубами. В неё носите, насосы сами включатся и откатают.
Летописец опустил канистру, глубоко вздохнул, ликуя.
– Я благодарен, боцман, вы просто окрылили. Лишь наполню Плутарховы цистерны и возьмусь за труд!


Дела действительно не ждали, боцман был в раздумье. Хочет Рассейф лично обстановку изучить, подняться ночью на подъёмнике да попытаться вникнуть в суть: «Мёдом нос намазан, что ли?»
Как отговорить? Мало сказать, что опасно. Мало сказать, что выходку им могут не простить, а последствия? Вдруг кислотою обольют – и тогда пиши, пропало. Или булыжником по голове? С ним бесполезно спорить, выход должен быть: Плутарх без капитана – что капитан без шхуны.
Он их обоих за беседою застал. На одинаковом расстоянии от казарм, оазиса и корабля. Заговорщики – на виду у всех. Рассейф утюгом горячим выглядел, художник с функциями охранника остужал его, как мог.
– Ничего лучшего не придумали. Эта Хурма… Интересно, скольких в гроб она загнала?
– Вы зря так, Рассейф, я кое-что узнал.
– Вот и боцман. Я хотел послать за тобой.
– Кто-то должен к ужину картошки начистить.
– Начистил?
– Скажем так: запустил некую машину, и она пошла работать.
  Рассейф жестом предложил садиться: – Прямо в снег. Надеюсь, ничего не отморозим. Давай, Серёга!
 Серёга весь сияет.
– История проста, как на клавишу нажать. Оставь они товар на старом месте, с орбиты принесло бы пиратский катер. Почему пиратский? Нигде не зарегистрирован, без опознавательных и прочих знаков. Маломестная, быстроходная посудина. Кого-то из туристов здесь забыть должны, с товаром кто-то мог исчезнуть. Галакты в игры эти не играют. Они классический вариант предпочитают, свидетели и понятые, брать с поличным. Хурма предлагает новый план. По её сведениям, туристы собираются устроить танцы: дискотека-свадьба, поцелуи, всё такое. Она пойдёт навстречу пожеланиям, только ценные образцы надо переправить на корабль, где их искать никто не станет.
– Великолепно! – кулаком в ладонь себе заехал Рассейф. – Всё верно. Плутарх без меня не улетит. Что скажешь, Волот-Волопас?
 Боцман попросил негромко:
– Господин мой и капитан, не так открыто. Они тоже умеют в шахматы играть. Сидят в начале партии в тылу, но их выходы разящи. Иной и через головы скакнет, добычу легкую почуяв.
Рассейф поднял палец вверх.
– Звон слышите? Вот, резче…на полтона выше. Что за музыка?
Прислушались втроём. Сергей поднялся, мгновений несколько торчал как вкопанный, затем волшебный ритм поймал, непроизвольно сократились мышцы ног, а там и рук; торс, талия, пошло бедро…
Рассейф благоразумно откатился, танцору требовалось место. Внезапно оборвался звон, маг танца угомонился, лицо и шею промокнул платком.
– Вам не кажется, друзья мои, что говорили мы не естественно сейчас, а как бы под диктовку? – Рассейф механически хотел скатать снежок. Из-под руки выходили вмятины да кучки из песка.
– То был сигнал. Если я верно понял, у них всё готово. – Псевдоробот после профилактики и перезагрузки рассуждал как будто здраво. – Теперь значения решающего не имеет, как материал окажется в их руках. Нам предоставили полную свободу, уточняют: для фантазий.

Хорошие вести доходят тоже быстро. Туристы пребывали в прострации заслуженного отдыха, на вечер были объявлены танцы. К роботам, охранявшим оазис, все-таки подобрали ключик. За некоторое число кредиток услужливый малый из команды Плутарха сподобился наклеить на солнечные элементы охранников защитную пленку. К вечеру разряд батарей должен снизиться до минимальной отметки, при котором роботы уходят в спячку до лучших времен.
В оазис они пойдут вместе, вопрос решили. Местное солнце уже набрало скорость, чтобы нырнуть за рубеж горизонта, как вниманию спонсоров предстал во всем великолепии Папин-Сибиряк. Вышел с важным сообщением, а именно: выкопал в интернете материалы, не вошедшие ни в один справочник. На уровне слухов и россказней, о Пиф-Пафе сказано следующее: кто-то, где-то, когда-то, на какой-то станции разговаривал с пьяным матросом, тот и поведал, что бывал на Пиф-Пафе и знает несколько слов, произносить которые не стоит, находясь на самой планете; будто от этих слов происходят необъяснимые перемены, видимые невооруженным глазом.
– И я записал эти слова, – закончил летописец, помавая над головой широкополосным планшетом.
Однако, никого сообщение не привело в восторг. На лицах, зубилом скульптора, был высечен один вопрос: «И что?»
– Ну, во-первых, это возможность либо развенчать миф, либо опровергнуть. Раз уж мы здесь. Вы хотите сказать, для чего?
Застывшие маски не выражали ни малейшей заинтересованности. Тем более, что десантницы выдвинулись из оазиса. Колонна выглядела потрясающе: платья, строгие костюмы, бусы; в руках красны девицы несли пакеты.
– А могут они с собой снова прихватить? – спросил мистер Пс-с.
– В пакетах туфли, насколько я понимаю женскую натуру. – Мистер Сапожник изложил свой взгляд на проблему. – В туфлях по глубокому песку… да и во что они превратятся, по-вашему?
– Господа, давайте помолчим, будет больше пользы.
Папин-Сибиряк не преминул воспользоваться случаем, чтобы потешить самолюбие естествоиспытателя.
– Ну, хорошо, вы не верите, я не верю. Поэтому я произнесу первое слово. – После паузы, рассчитанной, что аудитория затаит дыхание, он произнёс драматическим голосом: «ШАЁПЫШ!»
Возможно, так совпало, но в тот же миг со стороны казарм грянула музыка. Наши туристы сначала с опаской, затем смелей оглядели окрест. Сердцебиения их помалу приходили в норму, хотя интуиция подсказывала им, что это не конец. Один за другим, по совету Окуря, они задрали головы к небу.
– Я так и знал! – на полувдохе выдал Хру-Хру.
Ровнёхонько над лыжным оазисом, на высоте примерно метров ста, светло-коричневые облака материализовались; серые вкрапления ползали по ним, точно мухи по гладкому черепу…  Господин Стеклян медленно повторил диковинное слово про себя: «ШАЁПЫШ!» Пока участники и наблюдатели за экспериментом гадали, что бы это могло значить, на полигон примчался  боцман, по ступенькам трапа стрекотал каблуками капитан.
– Смотрите!
Туристы обратили взоры в сторону оазиса. Оттуда вышла колонна роботов, и совсем неважно, что и как. Минут через пять можно начинать операцию.
– Кто видел мою лопату?
– Это мое сито, уважаемый. Ваше вот то, снизу.
– Мое ещё целое!
– Господа… друзья мои, без паники!
Папин-Сибиряк загадочно улыбался и отслеживал каждый шаг, каждую реплику микрофонами хватал: круглосуточная служба. С танцевальной зоны донеслись слова песни:

                «Нэсе Галя воду,
                Коромысло гнэцця.
                За нэю Иванко
                Як барвинок вьецця…»

Рассейф хотел пуститься в погоню за безумцами, да передумал, повернул к столу. Там кипел митинг: боцман выслушивал обе стороны. Веда упрекала летописца в необдуманном поступке, Папин-Сибиряк второй раз за вечер сообщал о материалах, не вошедших в справочники по разведанным планетам. Нет бы, собрал членов экспедиции да прочёл лекцию; боимся мы, так его надолго не хватит.
По окончании доклада, Волот-Волопас уточнил:
– Вы произнесли это слово, и облака вдруг объявились?
– В ту же секунду или чуть погодя, но против факта куда?
Боцман переглянулся с капитаном.
– Лучше бы ты воду добывал.
– Какую воду? – изобразил на лице удивление Рассейф.
– Я не успел доложить. Наш летописец обнаружил источник питьевой воды.
– А что там делали вы? – строго спросил капитан.
– Искал следы. Следы прошлых цивилизаций, следы карлика и его режима.
– Какого карлика?
– Ну, знаете ли, хороший журналист свои источники не выдаёт.

Веда благоразумно оставила мужчин решать мировые проблемы, её ждала посуда и сервис под известным брендом «всё включено». А мировые проблемы не преминули напомнить о себе.
С небес, если быть точнее, со стометровой высоты, полыхнуло ржавым кашлем, короткая молния ударила в центр оазиса. Полетели лыжи, камни… Наши туристы благополучно залегли и переждали непогодь. Поскольку все до единого после поднялись и стали приводить себя в порядок, осталось читателя порадовать: все целы и здоровы, чего и вам желаем. Однако… идти под обстрел пусть и облачной артиллерии никто из здравомыслящих героев наших не рискнул. Известное правило «два снаряда в одну воронку не заглядывают» в век космический подлежало пересмотру. Таким способом мы уже останавливаем бешеные кометы, нацеленные на материнскую колыбель. Туристам хватило и того, что выбросило взрывом. Обломками лыж они оградили себе по участку и бросились собирать минералы. Кучи вырастали прямо на глазах, у кого больше, у кого до смешного… Вот уже послышались голоса о справедливости, – в число неудачников попал главный спонсор. Как же он промахнулся, с его-то хваткой?
– Договор помните? Всем поровну!
Забывчивым напоминание отбило охоту оказаться в передовиках, вместе с последним лучом солнца и производительность упала. Они понимали, что в потёмках скорей покалечишься.
– Отложим до утра?
– Я останусь сторожить.
Кто говорил, в темноте не разобрать, да и нам что за дело? При делёжке нас учитывать не будут. Лишь только отошла команда метров на пятьдесят, с воем, с высоты неописуемой, в то же место ударило вторично. На сей раз осколки разлетелись ещё дальше. Главный потребовал к себе капитана.
 – Немедленно организуйте освещение!
– До утра не потерпит? – Рассейф поймал себя на мысли: начинаешь повторяться – это сигнал. Вопрос – к добру ли?
Проводив взглядом летописца, который пробирался в тыл бригады, Рассейф пообещал создать все условия для свободы и процветания. Шесть минут спустя, в зону боевых действий ударил луч корабельного прожектора. Враг был обнаружен тут же.
– Молодой человек, – обратился к летописцу Стеклян, – мало того, что вы едите за нашим столом, так ещё и…
Папин-Сибиряк замер в позе героя:
– Я же один из вас, я тоже землянин!
Дружный смех команды дал понять самозванцу, как он сильно заблуждается.
– Выворачивай карманы. Ну, кому сказал?
Летописец демонстративно сунул руки в карманы и косил по сторонам. 
На танцполе оборвалась музыка, и именно теперь Папин-Сибиряк собрался с мыслями и нашёл, что возразить:
– Господа, минуту внимания. Я произнёс это слово. «ШАЁПЫШ!» 
 Удар примерно такой же силы пришёлся в ту же самую точку.
– Видели? Так что я – один из вас. Вы и слышать не хотели. Разве я не облегчил вам задачу? Да и сколько мне надо? Довольно и четырех камушков, я на большее не претендую.
 Стеклян собрался возразить, но его придержал за локоть Главный. Он снова был на белом коне:
– Мы согласны. Отныне ты переходишь в моё полное подчинение. До утра охраняешь территорию, чтобы не скучал, граблями прочешешь каждый сантиметр. Задание понял?
– Скажите, я смогу писать? То есть, «Кто Кого» заключил со мной контракт…
– Ну кто ты есть? Вот я сделаю из тебя человека, только постарайся меня не огорчить.
 Папин-Сибиряк секунду помешкал, начал вытряхивать карманы. В песок упало около пяти предметов, один из них – диктофон.
– Я не могу иначе. Я свободный журналист!
– Да-да, безусловно, – Главный едва не заключил собеседника в объятия, ну, почти. Коснулся плеча и сказал: – Дурью не майся. Подними и положи на место. На место, я сказал! Вот и хорошо. Я куплю твой грёбаный «Кто Кого», редактором сделаю. Устраивает?
Папин-Сибиряк как-то сразу поник, стоял перед махиной нового хозяина и руками рыскал поверх карманов. Столько лет алкал свободы, наконец, ощутил все её прелести, чтобы… чтобы вот так?
– У тебя время до утра. Хорошенько подумай. Ну-с, – Главный повернулся к команде, – а мы отдыхать. Утро вечера, как говорят… Да, и дайте ему грабли.
Толпой направились к кораблю. Навстречу попадались воркующие парочки, тут смеялись, там визжали, – оно, дело известное. Стеклян раскошелился на мероприятие. Процент участия автоматически подрос.
Папин-Сибиряк слушал эти звуки да раздумывал над инструментом. Ему досталось двое грабель, поэтому он стоял перед непростым выбором.


Далеко за полночь в дверь каюты поскреблись. Рассейф опустил пятки на пол. Ему не хотелось повторяться, хотя было бы в самый раз. Боцман просунул голову и пальцами изобразил ходьбу, затем одним указал вниз.
Удивительной красоты небо обняло их и расцеловало. Папин-Сибиряк причесывал Пиф-Паф, иногда приседал на корточки и рассматривал находку. Только особой радости в его движениях не наблюдалось.
– Спят?
– Не то слово. Выдержали бы переборки. Давай отойдём чуть.
Снизу хорошо прослушивались старания облаков.
– И когда им надоест?
– Звук отличается. Рашпилями начинали, теперь будто надфилями гладят. Хочу тебя отговорить.
– Я передумал. Просто хотел убедиться, что это у них шорты в полоску. Какая разница? – Рассейф оглянулся на вершину Плутарха. – За что мне это горе?
– Не торопись с выводами. Хороший мастер изделие не испортит. Я очень надеюсь. Наши друзья тоже не смотрели бы на это безобразие безучастно.
– Как думаешь, другие друзья ничего не заподозрили?
– По-моему, чисто сработано. Особенно удались попадания. Так разметало. – Боцман довольно потирал руки. – Но могут и головомойку устроить. Утром скажут, что минералы перепрятали барышни, заподозрят игру. Кроме того, захотят узнать, куда подевались  крупные образцы. Я просил, ведь просил: не сортировать.
– Утром не скажут. Спать будут до обеда. – Рассейф мысленно пробежался по отсекам корабля. – В грузовом?
– В моей каюте. Ай, как валенки пригодились!
– Так тебе спать негде? – Рассейф протянул свой ключ.
– Барышням тоже. Могу им передать. Боюсь, сегодня будет не до сна.
Дикий рёв послышался со стороны казарм. С трудом угадывался мотив великого «Диспропорционала». Зубастая комета с зеленым хвостом расписалась на глубоком бархате небосвода.
– С Земли небо чёрное.
– Ещё бы. Столько дряни выбрасываем за атмосферу. Ненавистью пропитано всё. И мусором. – Волот-Волопас обнаружил неподалеку псевдодеревянный ящик, притащил и опрокинул дном вверх. – Присаживайся, капитан. Сомнения гложут?
Умостившись на ящике, к плечу плечо, Рассейф признался:
– Не то чтобы сомнения. Больно гладко выходит. Всякий раз ловлю себя на мысли и одергиваю: как бы кто не догадался.
– Хорошая подготовка, по-другому и не может быть. Интересно, почему до обеда? Нервное напряжение?
– Порошочек редкий употребила Веда, будут спать. У них методы ничуть не лучше, если хочешь возразить. – Рассейф бросил взгляд через плечо, посетовал: – От геолога ни слуху, ни духу. Пора бы уже. Неужели не ясно, что искать бесполезно?
– Я вот думаю. Летописец слово произнёс. И такие результаты. Там у него другие есть. Может, и они сработают.
– Лучше не испытывать судьбу. Чужая планета, чужие правила.
Волот-Волопас выудил сигарету с зажигалкой.
– Не возражаешь?
– Валяй.
Закурив, боцман передёрнул плечами:
– Какая гадость! Наш летописец, как думаешь, сдюжит?
– Думаю, да. Кто вкусил свободы, тот ни на что не разменяет. Мы с тобой один пункт упустили. Днём раньше надо было подбросить нашим гостям справочник. Пусть бы почитали да поахали.
– Почитать у них будет довольно много времени.

Папин-Сибиряк начал уставать от настырного внимания прожекторов. Когда поблизости оказывалась парочка, он смело покрикивал: «Покиньте опасную зону». Ровно в час пополуночи динамики замолчали, как того потребовал командир восьмого батальона. Другие батальоны пока не отважились претворять в жизнь чужой опыт.
Зубастую комету с зеленым хвостом наш летописец успел сфотографировать, пока рыскал объективом портативной камеры по небесным объектам. Палец спустил клавишу автоматически, не согласуя вопрос с бодрствующим сознанием. А хвост кометы заслуживал особого внимания. Остановленное мгновение порадовало фактом: хвост состоял из пяти слов, первое из которых он произносил при свидетелях. (Повторять слово не стоит, – надо уважать отдыхающих).
Только для храбрости, Папин-Сибиряк пригубил фляжку, завинтил пробочку и снова пристегнул к ноге, опустил низ брючины. Сверился с планшетом. Один к одному: «Звелюсы», «Шагумейка», «Микуту-Баркалы» и «Тютельв-Тютель». Четыре никем не исследованных, но как минимум, могучих слова. Давай так, сказал он себе, природа не терпит повторений. Следовательно, другие слова могут и не вызывать огонь артиллерии. Присмотримся в Пиф-Пафу, и что мы видим? Песок. Что-то неправильное уже в одном однообразии, буквально всё кричит: сделай это!
Да, но после артподготовки сто раз подумаешь, проводить испытания или отказаться.
Поразмыслив, Папин-Сибиряк присел на корточки, спрятал голову под веер граблей, зажмурился и произнес: «Звелюсы».
Воздух содрогнулся, но не так ощутимо, как при первом слове. Один глаз приоткрыл Папин-Сибиряк. Никаких изменений. Он смело поднялся, расставил ноги пошире и гаркнул: «Звелюсы!»
Звук, сопровождавший вторую попытку, очень напоминал вытряхивание простыней по утрам, когда десантура заправляла постели. От третьей попытки его уберегла тень. Его собственная тень, идущая вразрез с желанием корабельных прожекторов. Он задрал голову.
Прямо над ним,  на полную мощь сияли две полные луны. Облака, грызущие вершину Плутарха, в миг разлетелись. «Мало того, что я открыл источник, так ещё и спас корабль. Вот уж будет, о чём рассказывать».
Приободрившись новым открытием, Папин-Сибиряк поднёс к глазам планшет, мысленно перекрестил и выдохнул: «Шагумейка». Второй попытки делать не стал, пока не обнаружил последствий первой. Ровно час он потратил на поиски изменений, да так и остался ни с чем. Можно допустить, что какие-то слова следует произносить при свете дня. Луны вызваны к жизни ночью… Безусловно, в любой теории, придуманной землянами, со временем находят изъяны. До подлинных знаний нам еще далеко, – размышлял летописец, присматриваясь к следующему слову. Не с нашими аппетитами, наверное. Вновь набрал воздуха в лёгкие…  «Микуту-Баркалы!»
Ему показалось, что второе слово он произнёс недостаточно громко, без убеждения. Поэтому на сей раз вложил всю мощь голоса, с пожеланием добра этой планете.
Почти тотчас вокруг всполошились пески. Присмотревшись, Папин-Сибиряк обнаружил скопления травяных шаров, размером с футбольный мяч. Сотканные из стеблей, шары методично стали ходить кругами, постепенно удаляясь от центра, то есть, от источника звука, который обеспечил их появление. С легким свистом шары набирали скорость, и наш герой мучил себя вопросом: «Ну, и на что это похоже? Засевают семенами… облагают налогом на добавленную стоимость… вычисляют площадь поверхности планеты… хотят одурачить». Вариантов, как всегда, масса, и только правда одна. Мысленно поругивая себя, но втайне поздравляя с открытием, будущий редактор или писатель поднялся по трапу и вызвал вахтенного по домофону.
– Послушай меня. Выключи прожектора, пощади аккумуляторы.
С минуту там молчали, инструкциями шелестели. Наконец, отозвались:
– Кто говорит?
– Да я это. Свои.
– Не знаю такого. Наши все давно спят.
– Папин-Сибиряк, вот кто.
– И что? Я не могу отменить распоряжение капитана.
– Ты человек или робот? Нет нужды в прожекторах. Выгляни на улицу.
После паузы:
– А ты меня не слопаешь, голодный пришелец? Тут в журнале я статью прочёл о монстрах Пиф-Пафа. Ты не один ли из них?
Папин-Сибиряк в сердцах чуть не плюнул в ребра домофона.
– Утром я тебя укокошу!
– Утром я буду спать.
– Да выгляни, умоляю! Нет – капитану расскажу о твоей непроходимой тупости.
– Эй, там! Пришелец, поаккуратней с выражениями, не то кислотой угощу. Тебе серная подходит?
Летописца с крылечка будто ветром сдуло. К подобным экспериментам он не был готов.  Постояв с минуту, он на цыпочках вернулся к домофону и сделал вызов.
– Чего тебе, пришелец?
– «Микуту-Баркалы» тебе, болван!
– Вот я тебя и раскусил. Что за выраже… Ой, что это? Господи!.. – Связь оборвалась.  Летящей походкой Папин-Сибиряк спустился по трапу, мурлыча слова известной песенки «Так тебе и надо, пришелец». Внезапно замер на месте, что-то было не так. Под ногами шевелилась настоящая трава. Почему шевелилась? Она росла прямо на глазах, даже под его стопами, нисколько не испытывая неудобств. Лишь только летописец добрался до граблей щадящих, только взялся за удлинитель, как его подкосил сон. И пока он спал, футбольные мячи носились по поверхности Пиф-Пафа, сталкиваясь, мгновенно размножались и вновь летели, одержимые радостью новых встреч.


Утро не заставило себя долго ждать. Оно очнулось от воплей, граничащих скорее с удивлением, чем с радостью. Члены экспедиции, все до единого, проснулись… как бы это помягче? Проснулись в очень интересном положении. Представители сильного пола заметно огорчились, находя себя в непосредственной связи с существом противоположного пола, посредством пятиметровой пуповины они теперь были связаны кровными узами с младенцами. И на борту Плутарха, и в казармах, народ взирал на молодое пополнение с нескрываемым чувством голода. «Да уж, дотанцевались вчерась». Члены экспедиции бросились к кормушкам.

Веда с изумлением рассмотрела младенца, свой нетронутый изменениями живот с пуповиной, обработала лезвие ножа и, не дрогни рука, перерезала. Ни крови, ни каких-либо выделений, просто имитация. Эту операцию, пока не остыло желание, она повторила на младенце. Избавился сам – помоги ближнему. Мальчишка тотчас проснулся, нашёл мамку глазами, улыбнулся и открыл роток. Чмокал долго и настойчиво, хватал воздух, точно пневмонасос, хватал – и на тебе, заснул снова.
«Воздухом сыт не будешь», – набежала старинная поговорка. Но если ребенок не голоден… – Она тихонько выглянула за дверь каюты. Мимо пронеслись механики, удерживая перед собой свертки, похоже, того же образца. Им было стыдно. Они, что, надумали избавиться?
– Эй, давайте сюда!
Две минуты на одно дитя, очень скоро за дверью каюты образовалась первая на планете очередь. Послышались голоса: «Пропустите капитана! Проходите». – «Да боцман, боцман! Пустите меня немедленно, иначе всем крышка! Я этого летописца в трюме сгною». Уже и второй помощник воспользовался привилегией, а первого всё не видать. Кто-то сбегал: «Ему ничего не нужно, налюбоваться не может. Хоть кто-то стал счастливым».
 И капитан, и боцман тщательно прятали глаза, пока Веда приводила их в порядок. Деток тем временем размещали по каютам, кроме капитанской и боцманской. Канализатор стал посылать сигналы о растущей нагрузке на посадочный узел. Сумасшедший дом помалу преображался в… Даже не подберём подходящего слова, во что ещё можно превратить сумасшедший дом. Руины, кажется, не устроили бы ни одну из сторон. В казармах дело выглядело куда проще. Несколько зданий пустовало, поэтому проблем с трудоустройством младенцев не возникло. Проблема в другом. Все страстно хотели поздороваться с Папиным-Сибиряком, которого и след простыл. Почему-то именно его сочли автором новой главы в нашем повествовании. И второе. Как отчитаться перед галактами, почему гарнизон Пиф-Пафа увеличился вдвое, не имея на то официального разрешения?
 Рассейф отдал приказ: раз нельзя зачинщика найти, найдите его планшет. Нашли похожий.  Рассейф передал дело на расследование лицу, которому доверял. Волот-Волопас взялся за поручение страстно, как за работу с документами строгой отчётности. Планшет прошёл все мыслимые и немыслимые пытки, да так и не выдал хозяина. Корзина не извлекаема, файлы архивированы, документы можно вызвать на экран, они и видны – стопкой в одиннадцать тысяч страниц, но нет руки за экраном, которая смогла бы листать страницы. Мышь отравлена, курсоры носятся по полю с клюшками, шайба в ауте. Клавиша ввода рассказывает анекдоты, прочие взяли на себя несвойственные им функции, от «Почему не бриты?» до «У тебя прыщ. Не здесь, левее. Выдави».
К обеду младенцев перевели на казарменное положение, да случилась новая напасть. Вахтенные только теперь смогли пробиться в рубку и спасти ночную смену. Рубка забита растениями всевозможных видов и форм, особенно много вьющихся, коллапсирующих, поющих и свистящих экземпляров. Правда, отдельные виды позже признали пернатыми…  наверное, ещё растениями. Во всяком случае, они не испытывали проблем, если хотели сменить загаженное продуктами их жизнедеятельности место.
Волот-Волопас опрашивал свидетелей, попытка воссоздать на бумаге слово, способное вызвать огонь артиллерии, пока не удалась. Как отразилось испытание на спонсорах, коснётся ли оно их уже известным нам образом – вот вопрос. Как-то так думают некоторые: есть деньги – нет проблем.
Ломиться в дверь без приглашения тоже не годится, ибо бренд «всё включено» исключает такой подход. Капитан нашёл возможность и взошёл на площадку подъёмника.  Отметка «99,99» выглядела весьма своеобразно. Поверхность носовой части была покрыта иероглифами, определить принадлежность которых затруднительным оказалось без специалиста. Кроме одного знака, санскритского «ОУМ». Поднявшийся вслед за капитаном боцман лишь подтвердил подозрения:
– Наверное, эти знаки должны обеспечить Плутарху беспрепятственное перемещение в пространстве. Возможно, они могут повлиять и на скоростные характеристики, но это мы сможем проверить только в полете.
Размышляя над превратностями случая, они и не заметили, как к ним подкралось облако. То самое, одно из десятков. Шершавая поверхность, плотная на вид консистенция… И податливая, если верить глазам. Дело в том, что на миг из облака показалась чья-то нога. Рассейф почему-то пересчитал ноги, утвердившиеся на площадке подъёмника, затем хлопнул себя по лбу:
– Да что это со мной? Я уже начинаю подозревать самого себя.
– Эй, на облаке! – Волот-Волопас механически оглянулся в поисках палки или другого предмета, способного удовлетворить здоровый интерес. Все достойные предметы имелись тридцатью этажами ниже.
Минуту погодя, из облака выглянула голова летописца.
– Долго бы нам пришлось рыскать по пескам. Уважаемый Папин-Сибиряк, вам известно, что вы объявлены в розыск?
– Что инкриминируют?
Бывает несподручно, да и неудобно открывать правду преступнику, которого видит глаз да руки коротки. Иногда полезно не отвечать на такой вопрос сразу.
– А не могли бы вы спуститься? Слишком высоко забрались, шея не выдерживает нагрузки.
– Что это меняет? Кроме того, как я понимаю, подо мной не стог сена. – Папин-Сибиряк скрылся из виду и показался метрах в семи левее, гораздо ближе к подъёмнику. Теперь их разделяло воздушное пространство в три метра. – Тут такие лабиринты, но я, кажется, нашёл удачный канал.
–  Дайте вашу руку, – сказал Рассейф.
– Думаете, этого будет достаточно?
– Я так не думаю. Верёвку бросить? Сейчас что-то придумаем. Боцман!
 Волот-Волопас пустил подъёмник к поверхности планеты, пока капитан цеплялся за крепления устройства.
– Капитан, вы не ответили на вопрос.
– Я помню. Просто не могу разговаривать, пока мы в разных условиях. Как оно хоть выглядит?
– Облако? Даже не знаю, как назвать…  Тут полно всякого оборудования. Возможно, управление. Но я ни к чему не прикасался. Есть раскладушка, зонтик, запас пищи… кажется, с нашего стола, я не уверен.
– То есть, это летающая машина?
– Вопрос – машина ли? Не гудит при полёте, нет качки, рывков. Остановки тоже не объявляют.
– Интересно, где вы успели побывать?
– Видел наших. Ну, тех, что с геологом пошли. Работа продвигается, они там котлован вырыли такой, что Плутарх может укрыться. Я тут подумал: для чего? Если похоронить первого геолога, то бюджет не продуман.
Подъёмник доставил веревку, без обратного адреса и, собственно, отправителя.
– Держи конец!
Облако осуществило нехитрый маневр, и верёвка прошла мимо.
– А надо ли? – Папин-Сибиряк вновь исчез и появился метрах в сорока левее. – Вы не поверите, я хотел ближе подобраться. Капитан, вы ничего худого не замышляете? А то мне кажется, облако заботится о моей безопасности больше, чем следует.
– С чего вы взяли? Просто ночью произошло «ЧП», проводим расследование.
– Что случилось, если не секрет?
– Шея устала. Не могу я с вами говорить.
– Ну, так поднимитесь сюда.
С минуту Рассейф размышлял, ещё минуту наблюдал, как с облака веревочная лестница спускалась. Над самой его головой и замерла она. Летописца в махинациях заподозрить невозможно. Приглашение от облака исходило.
Он окинул окрест взглядом, в котором перемешались прощание и любопытство, затем вцепился руками в первую перемычку лестницы. Не прилагая никаких усилий, одним махом он оказался внутри… сооружения, назовём это так. Внешне сооружение состояло из множества перегородок, напоминающих по виду псевдодерево. С картоном приличного качества тоже было сходство. Преодолев наклонный канал на корточках, Рассейф оказался на поверхности. Она представляла собой площадку, испещренную дырами каналов, причем дыры затягивались сами собой, вокруг его ног, как бы оберегая от травм и падений. По периметру облака бежала плеть внушительных перил.
– Ау! Папин-Сибиряк, вы где? – Рассейф никак не мог отделаться от соображения, что под ним свыше ста метров пустоты.
– Я тут! – Голос прозвучал совсем рядом, за одной из перегородок.
– Что вы там делаете?
– Нашёл кабинет. Вот бы в таком поработать.
– А мне можно войти?
Как по щучьему велению, у ног образовалась дыра. Рассейф снова поймал себя на мысли, что внутри дирижабля, наверное, это будет точнее, куда спокойнее.
Кабинет выглядел оригинально: ни одного прямого угла, яйцо, а они оба заключены в нём.
– Капитан, вы же не собираетесь ворваться и учинять допросы? Как я понимаю, за ночь произошло нечто из ряда вон.
Из пола выскользнули стол и два стула, классический вариант.
– Стол переговоров? – Рассейф затаил улыбку, присел на край стула. – Разумеется, у меня есть несколько вопросов. И первый: если я стану задавать другие вопросы, стул подо мной не провалится?
– Это зависит от вашего желания.
– Занятно. Я так понимаю, вы уже достаточно освоились.
– Боюсь, и половины не обошёл.
Помалу осваиваясь, Рассейф автоматически ковырнул пальцем перегородку. В ней образовалась вмятина.
– Научите, как голову просунуть наружу?
– Стоит захотеть.
– Может, вы где-нибудь заметили напильники?
Папин-Сибиряк улыбнулся:
– Загляните под стул.
Рассейф последовал совету. Около десятка единиц разного калибра и форм были готовы к употреблению. Чудеса продолжались, и тут его осенило:
– Вам не приходило в голову, насколько этот объект может оказаться опасным?
– Ровно на столько, насколько опасны излучения вашего мозга.
Рассейф лишь успел подумать о подлокотниках, как они появились. Он опустил на них локти, опробовал надёжность.
– Теперь я даже боюсь. Боюсь даже подумать о чём-то. Например, о военных. Представьте на миг, какие планы они стали бы измышлять, не сходя с этого места.
– Поэтому их и нет здесь, на борту. И наше положение нахожу, как… скажем, КТО КОГО. Либо вы управляете мыслепотоком, либо они вами. Во втором случае, ведь совсем не обязательно, что они – ваши.  – Папин-Сибиряк, видимо, заказал более привычный планшет. На столе материализовался планшет очень известной марки, купить который по карману далеко не каждому. Рассейф с тревогой осмотрелся. Других изменений не произошло. К собственной радости, он поймал себя на мысли, что ему удаётся удерживать опасные подсказки разума.
– Ответьте мне на один вопрос. Только да или нет. Вы произносили те слова? Те, что были записаны на планшете?
– Рискнул. Расскажите о последствиях, я видел не все.
– Я видел. Но пока помолчу. Лучше прогуляюсь, если вы не против.
Летописец кивнул. Кажется, ему хотелось побыть одному.
Рассейф вновь поднялся на палубу. Без видимых причин его вдруг стало распирать, как воздушный шар чемпионским ртом. Нет, пожалуй, причина для ликования есть. Находиться на подобной посудине не мечтают даже будущие капитаны. Это даже не сказка. С каждым шагом по палубе Рассейф впитывал фактическое положение вещей, как свою давнюю мечту, которую прежде даже для себя боялся озвучить. Увы, мы себя плохо знаем, даже на половину. При подходящих условиях мы, скорей всего, уразумеем, что и на один процент не тянем. Всё величие Создателя заложено в наших мозгах и сердце, полный пакет возможностей никто не щупал, даже Сам Творец. Саморазвивающаяся система никогда не стоит на месте, пусть умрёт тело-носитель, но процесс продолжается и после. Выходит, что главным препятствием для раскрепощения становятся сами знания – именно такой набор, который порабощает свободу Духа, тормозит и приземляет самые смелые мечты.
Вот здесь неплохо было бы установить кресло…
Рассейф сел, откинулся на спинку.
А перила обзору несколько мешают.
Они уехали в палубу.
– Господин летописец. Если слышите меня, скажите: на Пиф-Пафе есть горы?
Папин-Сибиряк с пыхтением выкарабкался на палубу, обозрел горизонты. Их у Пиф-Пафа оказалось несколько. Привычные законы здесь сдавали позиции по многим показателям. Проще говоря, для необузданных фантазий такой простор, что и не выговорить. Тогда и появление дамского подразделения вполне вписывается в новые правила. Вполне.
– Горы? Где бы мой гость хотел их разместить?
– Я сам!
 Папин-Сибиряк пробурчал: «Нажил конкурента».
– Как вы сказали?
Летописец перевёл беседу в иное русло.
– Человечество всегда мечтало летать. Без каких бы то ни было приспособлений. Если прямо, то именно сейчас я не вижу к тому препятствий.
– Вы правы, Папин-Сибиряк. С вашего позволения, я попробую. – Рассейф освободил кресло, которое тут же было занято. Оглянувшись на собеседника, капитан произнёс: – Чтобы выйти из-под опеки местной гравитации, надо стать легче воздуха, как минимум. Нужны весы.
Напольные весы со шкалой в килограммах образовались под его ступнями. От неожиданности Рассейф вскинул руки: «Ай!» – Стрелка весов упрямо утверждала: «Восемьдесят один килограмм».
– Я слышал, ваше любимое число «семь».
– Хочешь сказать, у меня не получится? – Рассейф взглядом стал давить на стрелку, и она подалась. До семидесяти, она шла легко, но затем её сопротивление выросло в разы. – Пусть бы хоть через табло Облако дало знать, как поступить. Я же понимаю, что нет ничего невозможного.
Табло появилось на выступе перил, экран готовился к приёму текстового сообщения. Папин-Сибиряк оценил новое приобретение и заметил: «Ваша вера вас и спасёт. Дерзайте».
А вот и первое пожелание Облака. Кажется, оно того заслужило.
«Чтобы что-то получить, следует с чем-то расстаться», – выдало табло. По большому счёту, сообщение могло быть и пооригинальней. Хотя что оригинальнее древних законов?
– Расстаться, расстаться… – Пока Рассейф перетряхивал содержимое собственного банка, подоспела подсказка:
«Увлечение номер один: вы слишком часто тревожите кран в каюте. Состояние, достигаемое с его помощью, во-первых, гасит высшие способности и утяжеляет самого носителя разума, во-вторых, не красит». – Строчки ушли выше, набежала следующая: «Помогите избавиться от вредителей, я помогу вам».
Подле его ног появилась плетёная корзина с крышкой на петлях, и вслед за тем на палубе появились юркие создания, по виду – мухоморы, с зелёными шапками, в треугольную крапину. Рассейф попытался прихлопнуть корзиной ближайшего вредителя. Промазал. Вскинул взгляд на табло. «Их мы называем тидыти. Это кем-то изобретённый системный вирус. Обычно они у меня в карантине сидят, но с вашим приходом… Коротко говоря, уж постарайтесь».
Рассейф направился к первооткрывателю, замер в двух шагах и принялся сверлить глазами.
– Что, господин капитан? Извините, я не умею читать мысли.
– Поможете?
Папин-Сибиряк охотно встал на ноги, поклонился:
– Капитан, я знаю правду. Когда я таскал канистры, вы не помогали.
– Хотели уберечь наивных читателей ваших от негативной писанины.
– Ах, так вы вдвоём против одного? – Летописец сделал удачный выпад и поймал зеленоголового шустрика. Вдруг дёрнул руку: – Ай! Кусается!
Рассейф распахнул пасть корзины, да было поздно. Этот тидыти упорхнул в ближайший канал. Потом они добыли сеть, и охота стала результативной. Тидыти быстро заполнили вторую и половину третьей корзины, табло скрупулезно вело учёт вредителю: «Остался последний, от горя не ведает, куда себя деть». Очень скоро он и появился на палубе, но вёл себя довольно странно. У него оказались длинноватые ручки с крохотными пальчиками, он волочил их за собой, как шлейф, и непохоже, что собирался убегать.
– Он сдаётся? Вы только посмотрите. – Папин-Сибиряк подставил ладони, подождал, пока тидыти взберётся на них и сложил обе части гнёздышком.  – Я так понимаю, это главарь. Без подчинённых ему жизнь не в радость.
Рассейф приблизился настолько, что коротышка легко перескочил на капитанский китель и нашёл себе убежище в нагрудном кармане.  Табло озвучило неизвестный марш, при этом выбросило строку: «Игра окончена. Оставьте тидыти в корзинах. Спасибо участникам соревнований».
Земляне переглянулись. Летописец кивнул капитану, затем вытянул голову так, чтобы увидеть нечто за его спиной.
Там шествовали три гномика с плакатами. Тексты совершенно не годились к прочтению, да в распоряжении гостей всё ещё было табло. «Они требуют освободить узников. Я давно жду этих переговоров.  Если гостям нечем заняться, покиньте палубу».
Как это – нечем? Рассейф взошёл на весы, изучил показания. Он потерял пятнадцать граммов. Мы так не договаривались, сказал он себе. Начал ломать стрелку вдоль шкалы, она и подалась до двадцати. А этот мухомор…
Попытка избавиться от нахлебника едва не стоила ему пальца.
Табло тоже выразило протест: «Зачем? Не трогай, если хочешь полетать».
Рассейф постарался выстроить цепочку уравнений, чтобы получить хоть какое-то объяснение. Ответ не сходился с подсказками на последней страничке учебника «Полеты. Пособие для начинающих». Перечитал абзац, вздохнул и выдавил из себя последний кубик кислорода. Голова пошла кругом, стрелка весов сама упала до «десятки». Следующее упражнение довело показатель до «нуля», а капитанские туфли контактировали с палубой Облака.  Ещё разок! Поплыл перед глазами горизонт, палуба наконец оторвалась от подошв, и Рассейф взмахнул руками. Вершина Плутарха оказалась метрах в тридцати под ним. Папин-Сибиряк крикнул снизу: «Ты хотел горы? Поверни на восток».
Пиф-Паф оказался со странностями. Мужское имя вполне подходит для грубоватых линий… семь горизонтов, наверное, это и есть горы. Как черты лица. Там, где батальоны вырыли котлован, угадывался рот. Глаза – два кургана, брови – горы. В одном ухе, как пирсинг, торчал его корабль. Эк, занесло!
Внезапно поверхность планеты вытянулась в простыню, и Рассейф разглядел батальоны, бредущие к Плутарху.
Дыхание планеты коснулось лица. Только не ветер, подумал он.
Бросил взгляд под себя, нашёл Облако. На его палубе мелькало нечто сравнительно большое, цвета простыни. Так и есть! Летописец трясет простыню. Стоп, а не преследует ли он злой умысел?
Поднимался ветер, его стало сносить на юг. Но и тут приспособился наш орёл, у себя под животом губами стал создавать реактивную струю. После приличной зарядки для лёгких, он почти вернулся к месту старта. Подле Плутарха уже толпились зеваки и жадно наблюдали за его фокусами в полёте. Собственно, никаких фокусов и не было, разводить руками, находясь на твердой поверхности, мы все умеем. Теперь одна задача – удачно совершить посадку. Надо помалу возвращать вес. Как же это? Выпустить шасси, нет. Постепенно набирать, грамм за граммом, чтобы у поверхности было не более трёх. А лучше прицелиться в стог сена. А ещё лучше иметь за плечами парашют…
Рывком его бросило вниз. Кажется, желание было услышано, но зачем? Сколько весит парашют? Рассейф испугаться не успел, лишь где-то внутри сильно перетянули струну, которая может не выдержать удара.
Рассейф завёл руки за спину, нащупал кольцо, потянул, – оно зацепилось за что-то. Нос Плутарха был совсем рядом, струна натянулась сильнее. В какой-то миг он осознал, что сверху за ним наблюдают. И пришла подсказка: «Повторяй: Я ЛЕГЧЕ ВОЗДУХА. Я ЛЕГЧЕ ВОЗДУХА. Я ЛЕГЧЕ ВОЗДУХА». Слово в слово, повторил наш капитан, и падение замедлилось. «Повторяй: ПАРАШЮТ ЛЕГЧЕ ВОЗДУХА. ПАРАШЮТ ЛЕГЧЕ ВОЗДУХА.  ПАРАШЮТ ЛЕГЧЕ ВОЗДУХА».

Он завис у самой поверхности, над головой боцмана замерли его ноги.
 Волот-Волопас подпрыгнул, ухватился за них. Так они оба и приземлились. Только боцман не спешил ослабить захват.
– Что нужно сказать?
– Спасибо. Спаси, Боже.
– Что-то ещё.
– А-а… Мой вес при мне. Мой вес при мне. Мой вес при мне. – Рассейф задрал голову, перекрестился. Дрожащими руками освободил лямки парашюта, опрокинулся на спину, будто отсчитывал несостоявшиеся мгновенья.
Едва ощутив свободу, парашют взмыл вверх. Боцман чуть успел удержать беглеца, быстренько сгреб в охапку и понёс к кораблю. На капитана набросилась толпа, тысяча вопросов, и все – из праздного любопытства.
– Кто? Я летал? Я просто помечтал. А что вам показалось?.. Ну, вы и фантазер. Для этого строят корабли. Бросьте, массовая галлюцинация. Кто? Я не видел, наверное, просто устал. Отстаньте, в конце-то концов!
Толпа нехотя рассосалась. Тогда и подошёл Волот-Волопас.
– Поздравляю.
– Не думал, что это так страшно…и восхитительно. Сам полёт хотелось бы повторить.
Волот-Волопас вытащил из кармана газету, развернул в четверть листа. На первой странице была фотография человека, вокруг – аршинными буквами: «Поздравляем с избранием».
– Ты пока летал, на родине выбрали нового, Пересиделов Юрий Иванович, россиянин. Теперь он возглавил руководство странами.
– Шутишь? Президент всех стран и народов? Вот это да! Может, он остановит грабеж? А как же выборы… нас обошли?
– Да нет. Полчаса, как увезли урну с нашими голосами. Без твоего голоса.
– Не мог за меня лист подписать?
– Не посмел. Это подлог. – Волот-Волопас повернул ладони к обозрению и добавил: – Историю надо делать чистыми руками. И ещё, капитан. Считаешь, мне следует тоже подняться туда? Думаю, меня вряд ли чем удивишь.
– Будь моя воля, я даже настоял бы на посещении. Ты был бы поражен.
– Почему «был бы»? Летописец не захочет принять меня?
– Он никого больше туда не допустит. Тебя – тем более.
– Ты ему сказал про источник?
– Облако. Папин-Сибиряк и от меня избавился оригинальным способом. Полетай, говорит. Короче, сдул конкурента. – Рассейф задрал голову в поисках Облака. – Ну, а сам Папин-Сибиряк проголосовал?
– По верёвке передали бюллетень.
– Погоди. Так он мне сигналил простыней, дескать выборы идут. А я порхал, и после приземления плохо о нём подумал. – Рассейф помассировал шею. – Знаешь, сверху такой обзор, дух захватывает. Но давай вернёмся к делам нашим, пешеходным. Пересиделов, говоришь? Пусть бы пересидел ворюг ненасытных. Извести под корень. Прежде было, на место одного вора приходил другой. Верю, с приходом россиянина положение изменится.
– Родом из Белоруссии, учился в Киеве. Без нашего брата не было порядка на Земле, – Волот-Волопас вручил капитану листовку с портретом нового президента. – Ознакомься, наш человек!

Туристы прекрасно распорядились временем. Вещи собраны, в бутылочки насыпали песка – сувениры для знакомых. Они почти сразу набросились на капитана, грозили неприятностями. Порхает он, когда все его ждут.
Рассейф внимательно выслушал гостей, изредка подсматривая в записную книжку. Когда порох иссяк и улеглись страсти, он спросил:
– За Пересиделова голосовали? Выбрали? Теперь слушайте его телеграмму: «Поздравляю участников экспедиции с праздником Восьмое марта и с Новым годом, а также с другими, широко распространенными и профессиональными. Специалисты космического центра настаивают на проведении дополнительной экспертизы в связи с повреждением корабля «Архи-Плут». Мы не хотим рисковать ни кораблем, ни людьми. С уважением, Пересиделов Юрий Иванович, Президент всех стран и народов». – Рассейф сбросил послание в корзину, открыл новое сообщение. – Теперь моё мнение. Эксперты уже в пути. Без их заключения я даже не стану подниматься в рубку. Вопросы? Вопросов нет.

Перед самым ужином прибыли эксперты. «Генерал Ворлов» сел в трехстах метрах от корабля экспедиции. Нос Плутарха подвергся тщательному изучению. Вердикт был вынесен к утру: «Корабль должен дождаться специалистов с завода-изготовителя, рубку опечатать, выставить охрану».


Эксперты отработали программу и, спустя двое суток, собирались покинуть Пиф-Паф, сразу после обеда. К их руководителю и направил стопы главный спонсор, он же – глава мировой торговли, он же – Пират, разыскиваемый галактами. О чём они там спорили, про то неведомо, только перед обедом все шестеро туристов, с чемоданами и личной ручной кладью проследовали на борт «Генерала Ворлова».
Места заняты, ремни пристегнуты, двигатели запущены в пошаговый режим. В иллюминаторы видны провожающие, среди прочих – капитан Рассейф, боцман Волот-Волопас, группа десантниц и десантников, почётный караул из оторванных от работ роботов. Травка зеленеет, солнышко блестит. Шершавые облака сбились в кучу неподалеку.
В толпе провожающих пошёл говорок: «Смотрят и облизываются, нос этого корабля им – что пирожное».
«Генерал Ворлов» плавно оторвался, набрал достаточную высоту.
Тут его облепили шершавые облака. Провожающие ахнули.
Облака расползлись по всему корпусу и стали исчезать в нём, будто растаяли.  «Генерал Ворлов» одарил наблюдателей вспышкой и растворился в пронзительной синеве, какую ещё не знали на Пиф-Пафе.
Зрители разбежались по своим делам. Но мало кто видел, что эта синева породила точку, и она приближалась. Только капитан Рассейф да боцман Волот-Волопас ждали и дождались, когда раскроется парашют.
***

Охота за главными разорителями планет была организована по всем правилам. Сначала на Пиф-Паф завезли минералы, затем пустили слух. Почему именно на Пиф-Паф? Просто потому, что раз в год планета выползает за границы владений на шесть-семнадцать суток. Долго ли изменить сутки на минуты в каком-либо документе?
Нос корабля Плутарх подвергся полной очистке от грязных энергий, мыслеформ и наслоений прочего негатива. Ходовые качества увеличены вдвое, нос корабля защищён охранными письменами Великих.
Папин-Сибиряк продолжает настаивать, что видел воочию: минералы доставлялись на
на поверхность планеты выстрелами с шершавых облаков.
Что касается молодого поколения. Конечно, детки вырастут. А когда это случится, они откроют новую эру в отношениях землян с галактами.
Писано: с14 по30. 01. 2011г.