Траверс. Глава 1

И вновь здравствуйте!

Прежде, чем предложить вам первую главу повести «Траверс», кое-что объясним.

а) О персоналиях. Первой свою страничку на Прозе.ру завела Татьяна Хлебцевич. Ее литературно-философские предпочтения сейчас значительно удалились от бесшабашно-романтических тем, с которых начиналось наше совместное творчество в прозе и поэзии.

Виктор тоже хорош. Пооббивал пороги издательств и редакций и, как теперь модно выражаться в нелитературных кругах, «забил» на это дело. Принялся писать учебник по железобетонным конструкциям гидроэлектростанций, благо и сам в таких конструкциях собаку съел, и издатель в лице Федерального университета ногами от нетерпения топочет. Неделю назад Виктор отдал файлы учебника на вычитку и ощутил приятный тонус в голове. Дай, – подумал, – попробую тоже разместиться на гостеприимном сайте современной прозы.

И вот тут пришлось ломать голову относительно идентификации авторской странички. У Татьяны персональная уже есть, но тащить туда романтическую прозу она наотрез отказывается. И фамилию папину еще при бракосочетании менять не пожелала. Вот почему появилась на Прозе.ру новая страничка под фамилией Кириченко, хотя написаны сочинения двумя соавторами. Для ревнителей нравственности и авторских прав сообщаем: в наше свидетельство о браке вписаны обе фамилии:))).

б) О терминологии. Слово ТРАВЕРС – иноземного происхождения. Но не настолько, чтобы устраивать ему импортозамещение. В морском деле траверс – это местоположение корабля НАПРОТИВ какого-то ориентира, маяка или мыса. В технике ТРАВЕРСА – поперечина, объединяющая, например, крюки двух кранов, дружно поднимающих общий груз.

А в альпинизме, которым оба соавтора увлекались в свои молодые годы, ТРАВЕРС –это поход через несколько вершин подряд, без промежуточных спусков вниз на отдых. Похоже на нашу жизнь, вам не кажется? А может, и на железяку, помогающую объединять усилия. Нам показалось, что похоже и на то, и на другое. Вот мы и взяли для первой повести, а потом и для всей трилогии такое диковинное название. Теперь делать нечего, привыкайте.

Доброго чтения!

Татьяна Хлебцевич и Виктор Кириченко


;
ТРАВЕРС

Какие это были времена -
спасаловки, холодные ночевки!
Как пахли дымом песни у костра,
чай без заварки, каша из перловки...
Свобода! Ни кола и ни двора,
лишь место в общежитии на койке...
Гуляли над Саянами ветра,
как молодость по комсомольской стройке!

 ГЛАВА I. ТОЛПА

1. КОМНАТА НОМЕР 109

- Зинка, имей совесть! Пусти к зеркалу...
- Ага, как сама, так полдня марафет наводишь! Ну как?
- Ой, классно! Только лаком побрызгай...
- Блин, опять утюг не греет!
- Пошевели вилку. И вообще, могла бы и починить. Ты ж у нас электричка!
- Она не электричка, она “вторичка”!
- Хи-хи-хи!..
- Галка, а можно твою блузочку надеть?
- А мне что, в штормовке остаться?
- Ай! Опять эта собака!
- Чего тебе собака сделала?
- Лизнула...
- Блин, кто там чего в духовке не выключил?!.
- Мамочки! Это же шанюшки...
- Открывай форточки в зале! Чтобы просквозило!
- Да ё-ка-лэ-мэ-нэ! Ты чего штору открыла? Я же голышом!
- Нужна ты кому! Бегут, спотыкаются...
- Ты это к чему?
- А к тому!
- Девчонки, перестаньте! Звонят!
- Надежда, ты чего здесь выставку устроила? Убери в шкаф!

Баська ойкнула: она тоже оплошала со своими причиндалами, только-только вывешенными на просушку. Кинулась в коридор, делая большие глаза, протиснулась мимо раскланивающегося Шурки-Келдыша и нырнула в ванную комнату, где на регистре красовались вещички, не предназначавшиеся для мужских глаз. Тащить все это хозяйство в комнату было уже поздно. Баська секундочку подумала, а потом решительно прикрыла “выставку” большим махровым полотенцем.

Когда в девичьем общежитии после рабочего дня возникает подобная суматоха, это свидетельствует, по крайней мере, о двух фактах:
1. Девчачья компания ждет в гости представителей противоположного лагеря. Впрочем, это, наверное, понятно и без пояснений?
2. Девчонки, способные устраивать такой переполох по столь незначительному поводу, еще очень молоды и пока не решаются заводить знакомство с парнями на индивидуальной основе.

Именно так комната номер 109 готовилась к знаменательному событию. В гости была приглашена комната номер 79. Ну, не комната, конечно, а четверо парней, в ней проживающих: Келдыш, Женечка, Петюнчик и Гешка.

Вообще-то, с понятием "комната" вечно случалась неразбериха. Общежития строителей ГЭС устраивались в обычных панельных домах, где на каждую площадку выходили двери трех квартир. Так что, строго говоря, комната номер 109 представляла собой двухкомнатную квартиру на третьем этаже с небольшой кухонькой, разделенным санузлом и балконом. Комната номер 79 была тоже двухкомнатной, с аналогичными удобствами и балконом. Правда находилась она в другом подъезде. И даже не в смежном. А балкон и вовсе выходил на другой фасад здания. Вся эта география сообщается читателю с далеко идущим умыслом.

Пожалуй, стоит рассказать читателю и про то весьма перспективное начинание, которое высокие договаривающиеся стороны планировали обсудить в описываемый вечер, случившийся, как нам помнится, ранней весной 197... года. Дело в том, что парни и девушки, жившие в упомянутых комнатах, уже несколько месяцев пересекались друг с дружкой в горах, со всех сторон окружавших поселок строителей ГЭС. И вот недавно Шура по прозвищу Келдыш выдал сногсшибательную идею: объединиться в единый альпинистский клуб и построить у подножия вершин приют.
А чё? Да запросто!

Тут, извините, нам опять не обойтись без географии. Потому что без нее в ситуации не разберется даже самый дотошный читатель, дотерпевший с грехом пополам до этой страницы.

Поселок строителей огромной ГЭС - место действия нашего произведения - приткнулся у северного подножия горного массива Борус, огибая который, Енисей делает петлю в сотню километров. Чеканные очертания многоглавого Боруса поразили наших молодых героев и героинь, многие из которых раньше и в глаза не видели настоящих гор. Надо ли объяснять, куда уходили они спасаться от пьяного разгула общаги и сколько единоверцев встречали там у дырявого и ветхого "Отеля Незаконченных Идиотов", - хижины, неведомо кем и когда построенной под самой ближней вершиной?

А вот чего еще с затаенным трепетом ожидала от встречи каждая из хозяек принимающей комнаты, мы комментировать не будем. Это уже их личное и, строго говоря, глубоко интимное дело. Можно разве что пожелать этим славным девчушкам удачи...

Баська выглянула в коридор. Странно... Пришел один Шурка... А где же Петюнчик? Ведь обещал же, блин!..

2. ЗИНКА

- Саша, да вы сахар кладите! - Валентина, смертельно опасаясь тряхнуть только что уложенной прической, тем не менее упорно подсовывала гостю "сахарницу" - поллитровую стеклянную банку с наклеенной самодельной этикеточкой из почтовой открытки.

- Спасибочки, я уж как-нибудь без него...

- Не стесняйтесь, у нас еще есть! - встряла Надежда по прозвищу Кошёлка. Она все-таки выцыганила нейлоновую блузочку у покладистой Галки и теперь напряженно гадала, в каком ракурсе эта почти прозрачная блузочка может произвести наилучшее впечатление на Келдыша.

Зинка уже немножко изучила Шуркины вкусы. Будь ее воля, надела бы чертову сахарницу на Кошёлкину дурную голову. Ну, елки-палки, разве можно так липнуть к чужому парню?!

Наполеоновские планы, о которых должна была пойти речь на неудавшейся встрече, ее волновали значительно меньше, чем тот факт, что Шурка все-таки пришел. Пришел, чертяка, несмотря на какие-то авральные работы, которыми неожиданно пригрузили остальных его приятелей. Врет, поди! У Зинки были основания думать, что явился Шурка по ее душу. А все остальное, небось, сочинил для отвода глаз.

Только вот как отнестись к этому визиту, она пока не решила. Поэтому и злилась не только на Кошёлку, но и на всех прочих тарахтелок, мешавших ей переброситься с Шуркой хотя бы взглядами.

Зинке - по причине полной девичьей неопытности - было совершенно непонятно, в какую сторону поворачивать отношения. Ой, да какие там отношения? Даже в кино еще не ходили! Только и встречались в “Отеле” по выходным, приходя туда каждый со своей компанией. И никаких шур-мур.

Разве в горы за этим ходят?

И, тем не менее, она кожей чувствовала неосязаемую ниточку взаимного интереса между собой, простой штукатуршей-отделочницей, и ладным черноволосым парнем, знавшем удивительно много обо всем на свете. Ох, как не хотелось оборвать эту ниточку по собственной дурости! А по чужой - еще обиднее.

И Зинка пнула ногой под столом чрезмерно хлебосольную Валентину.

В ее бригаде, где на одну такую простушку, как она, приходился десяток ушлых баб, тема взаимоотношений с “этими погаными мужиками” была излюбленной. Стратегия, которую подсказывали многочисленные наставницы, искренне желавшие ей большого личного счастья, формулировалась просто: “Сначала дай, потом бери”.

То есть сначала дай, сама понимаешь что, а потом бери этого придурка за шкирку и веди в ЗАГС.

Мудрым рекомендациям следовали многие. Наверное, поэтому за последний год вокруг подъезда стало уже не протолкнуться из-за колясок, а большинство новоиспеченных мамаш благополучно обзавелись штемпелем в паспорте, удостоверяющем законность брачных отношений. Правда, множество подобных скороспелых семей быстро разваливалось. И, хотя это было вроде бы из другой оперы. но туда Зинке не хотелось.

 Так как же вести себя с понравившимся парнем? Можно ли, например, пойти его провожать, если  хочется побыть хоть несколько минут наедине? Но ведь стыдно!

А главное - стоит ли ради самого распрекрасного парня поступаться своей свободой?

3. КЕЛДЫШ

Шура так и не дождался удобного момента, чтобы переговорить с девушкой, ради которой он и затеял эту встречу. Как же! Переговоришь тут, если рядом еще четыре половозрелые девицы смотрят на тебя, как заголодавшие аборигены на Кука! Урок на будущее - в такие экспедиции в одиночку не ходят!

А что, разве он этого не знал? Знал, конечно, еще по университетской общаге: хочешь девчонку отколоть от подружек - тащи приятелей. Потому и задумал операцию прикрытия, чтобы одному тут не отсвечивать. И, если бы Петька с Гешкой не подвели, он бы уже гулял с Зинкой по набережной Енисея! И уж у него нашлось бы, что сказать ей в розовое ушко... Вот же не вовремя эта парочка накушалась! И Женька хорош! Полез в бутылку, как истеричная институтка! Мог бы и попривыкнуть к нравам пролетариев...

 Келдыш кривил душой. За год, прожитый на стройке, он и сам не привык к внезапным пьяным взбрыкам новых друзей, которыми они с Женькой начали обрастать. А ведь с кем попало не корешились!  Только с лучшими.  С теми, у кого было за душой что-то, кроме стандартного комплекта сперматозоидов.
И, тем не менее, постоянно нажигались на одном и том же...

На ударную комсомольскую Шура-Келдыш попал из-за неуместного интереса к запрещенной литературе. Впрочем, Келдышем его стали величать только здесь, на интеллектуальном фоне дембельских эшелонов, коими заполнялись бреши в Управлении основных сооружений. А на филфаке МГУ, откуда его так стремительно и безжалостно поперли, Шура был всего лишь одним из плеяды молодых умников, возмечтавших отыскать НЕЧТО на плоскогорье исторического материализма.

 Но это к слову... А теперь опять же немного географии. Есть крохотная бухточка возле города Гурзуфа в Крыму, куда ветры и течения неизменно выносят всякую всячину с проходящих в нейтральных водах “иностранцев”. Пацанва из расположенного рядом детдома такие подарки Нептуна принимала на ура. Попадались там и неведомые тогда в Союзе пластиковые бутылки с “Кока-колой”, и упакованные в водонепроницаемые мешки книжки. Все, что в бутылках, ребята, естественно, дегустировали, муру типа Библии и политических брошюр пускали на самокрутки, а комиксы и фотки с голыми бабами засматривали до дыр.

Бойцам дивизии имени Дзержинского, где Шура проходил срочную службу после выхода из детдома, на политзанятиях толково разъясняли, с какой целью и на чьи денежки осуществляются подобные идеологические диверсии. Ибо, по мнению командования, монолитному единству советского народа одинаково угрожают и Священное писание, и пресловутая “Кока-кола”, и порнографические открытки, напрочь отшибающие соображаловку даже у комсомольцев.

В мешке, который подвернулся Шуре в его последний приезд в Гурзуф, оказался обычный ассортимент подобной мутоты. Студент столичного университета, прикативший на каникулы поближе к родному детдому, уже собрался пнуть вспоротый мешок и гулять дальше, как зацепился глазом за название, которое было в тот год на устах у многих: “Архипелаг ГУЛАГ”.

Надо сказать, что отечественная пропаганда работала неплохо и у Шуры не было никакого пиетета перед личностью Александра Исаевича Солженицына. Cкорее - наоборот. Окажись на его месте более благополучный однокурсник, тот бы точно пнул антисоветскую книжонку. А пнув, избежал бы последовавших неприятностей - и спокойно, до пенсии, читал курс общественных наук в каком-либо учебном заведении родной страны.

 Шура не пнул... У него, появившегося на свет в эвакопоезде номер 179 и не знавшего ни фамилии, ни даже национальности родителей, были вопросы к всемогущему ведомству, которому был приписан тот поезд с гуманным названием. Потому что в нём ехали вовсе не эвакуированные, а репрессированные...

Что стукачи есть везде, даже в студенческом общежитии, Шура узнал слишком поздно - когда вымели из университета и из комсомола всех, кто к злосчастной книге прикасался. А ему дали двадцать четыре часа на прощание с Москвой. Нечего, мол, отсвечивать в столице социалистического отечества...

Поначалу опальный философ даже не слишком огорчился. По тому, как круто за это дело взялось КГБ, удачей казалось уже то, что обошлось без отсидки. А исторический материализм, не говоря уж о комсомоле, успели Шуру забодать. Так что расставаться с ними было не жаль. Все равно пришла пора что-то менять в жизни.

До армии Шура поработал годик на буровой, поэтому он без больших сомнений купил на последние деньги билет до Тюмени. И там уже встрял капитально... Оказалось, что скандал с антисоветчиной имеет неприятное продолжение. В трудовой книжке обнаружилась паскудная запись, при виде которой кадровики переставали с Шурой разговаривать. Не взяли никуда, хотя вроде бы все проходные были увешаны объявлениями “Требуются...”. Умный человек посоветовал попросту выкинуть меченую трудовую и наниматься будто бы впервые, но Шуру, видать, уже взяли на карандаш. С этим, оказывается, было строго не только в столице...

Женька, с которым они познакомились у дверей очередного отдела кадров, предложил рвать когти на юг. В общем-то, идея была более, чем своевременная. Конец сентября в Тюмени - это уже звоночек для лиц без определенного места жительства. Оставалось только определиться, куда направиться? И, что немаловажно, где раздобыть денег на дорогу?

Проблему с деньгами удалось решить на продовольственных складах “Сургутнефтегаза”. За разгрузку пульмановского вагона с сахаром там платили тридцать два рубля. В вагоне, между прочим, умещалась тысяча двести пятьдесят мешков весом по пятьдесят килограммов. Немудрено, что на подобную египетскую работу брали всех желающих. Причем, без всяких трудовых книжек и отделов кадров.

После второго и, наверное, последнего в этой жизни вагона, на руках у товарищей по несчастью оказалось шестьдесят с чем-то рубликов. Да еще несколько килограммов сахарного песка, на хищение которых сердобольные кладовщицы попросту закрыли глаза. Уж больно жалко выглядели новоявленные грузчики после двух ночей каторжной работы. Вот только охота пить чай с сахаром у Шуры пропала начисто именно с тех пор...

Откинув десятку на курево и хлеб, ребята остаток разделили пополам и пошли сопоставлять данную цифирь с тарифами на железнодорожные перевозки в общем вагоне пассажирского поезда. Вот тогда, около справочного бюро, они впервые прочли название “Абакан”. Хотя нет, не впервые! Женька уверенно заявил, что из Абакана в Тайшет строят железную дорогу. Про эту штуку он недавно читал в журнале “Юность”. Места  классные, работы  навалом - надо сваливать туда!

Шура так и не смог потом допытаться у Женьки, за какой год был журнал. Про ту великую стройку в Абакане уже и помнить забыли. Хорошо еще, что сведущие люди надоумили попытать счастья на строительстве ГЭС, куда они в конце концов добрались, имея в наличии двадцать три копейки и с полкило сахара...
продолжение здесь: http://proza.ru/2016/01/08/316.