Расскажи мне про любовь, гл. 15

 
    Перед уходом на работу Сева опять зашел в спальню и, поцеловав Вику, сказал:
    – Ну, все, Викуля, дорогая моя, к сожалению, мне пора уже уходить, хотя так не хочется покидать тебя. Как бы я сейчас хотел поваляться вместе с тобой в постели. И уже взявшись за ручку двери, крикнул: – Не уходи без меня, с работы в этот раз! Я приду за тобой дождись, слышишь, обязательно дождись даже, если я задержусь немного из-за транспорта.

    Закончив работу, Сева нигде стараясь не задерживаться, поехал на работу к жене. Но все же немного опоздал, долго пришлось ждать автобуса.

   У входа, в дверях библиотеки он столкнулся, лоб в лоб, с Юрием Михайловичем, выходившим из нее. По лицу его было видно, что он чем-то крайне недоволен.
Мимолётный взгляд, брошенный им на Севу, выражал недоброжелательность и враждебность. Буркнув что-то в виде приветствия и, не дожидаясь ответного, он быстро, почти бегом, сбежал с крыльца.

     Неожиданная встреча с Юрием Михайловичем оставила в душе Севы неприятный осадок. Возникшие необоснованные ревность, и подозрение:(уже давно рабочий день у Вики кончился, что ему тут надо?) болью отозвались в сердце. Он постоял некоторое время, чтобы унять ее, и только тогда вошел.

    Посетителей, к этому времени, в библиотеке уже не было, Вика сидела одна и ждала его. Севе показалось, что она чем-то очень взволнована, и он спросил ее об этом. Она спокойно ему ответила, что ему показалось, просто день был очень напряженным, было много читателей, последний ушел только перед ним, и она очень устала.

    Сева не сказал, что в дверях он столкнулся с Юрием Михайловичем, и что она, наверное, имела его, ввиду.
    Он только сказал, что у нее очень бледное лицо и чтобы она поскорей одевалась: на воздухе ей станет лучше.

   Они вышли на улицу. Был зимний декабрьский вечер, дул холодный северный ветер, и он посоветовал Вики, натянуть шарф на нос: в ее положении надо остерегаться простуды.

    Некоторое время они шли молча. Неприятное чувство, и тот осадок, 
возникший при встрече с Юрием Михайловичем, не прошел совсем и давал о себе знать, теперь его уже было никак не прогнать.

    Приступ ревности, который охватил его, тогда, когда он еще не был женат на Вике, вновь приступил к горлу. Ему вспомнился тот вечер, когда Юрий Михайлович подарил ей букет роз и хрустальную вазу и набивался в провожатые. Он вспомнил и то, как она растерялась перед его откровенным ухаживанием, и как лицо ее при этом покрылось краской.– К чему бы ей краснеть? – подумал он. И подозрение вдруг, как змея, стало вползать в него и жалить его изнутри.

    – А что Анжела ушла раньше сегодня? – вдруг не с того ни чего, задал он вопрос, – удивляясь сам нелепости его и тому, зачем он его задал.
   –  Она вовсе сегодня не выходила – ответила Вика, – позвонила и попросила отгул. А почему ты об этом спросил?

    Он замялся, и с секунду молчал, не зная, что ответить. Потом нашелся:
    – Я хотел у нее поинтересоваться: какое впечатление произвел на нее фильм "Москва слезам не верит". И, увидев, как Вика глянула на него, непонимающе, и с удивлением, добавил. – Ведь ты молчишь, не говоришь ничего об этом, а я все жду, когда ты перестанешь дуться и скажешь, хотя бы, понравился тебе фильм или нет.

     Вика некоторое время молчала, не понимая: о чем это он? О, каком фильме? И, причём тут Анжела? Как все это связать в одно целое?

    – Признавайся! Это ведь она уговорила тебя в тот вечер пойти вместе с ней, на последний сеанс «Москва слезам не верит», – прервал он ее сильно затянувшееся молчание.

    И вдруг до нее дошло: так он решил, что я вернулась так поздно, потому, что  была с Анжелой на последнем сеансе в кино «Москва слезам не верит»?! Ну и ну!

    Специально сочинил для себя эту небылицу. Сочинил, чтобы не думать, что я изменила ему. Сочинил и поверил сам в придуманную спасительную сказочку!

    Ну, сейчас я ему скажу все! Вот тот подходящий момент, признаться во всем. Признаться именно сейчас.

    Она вспомнила, как Юрий был недоволен, и как огорчился, когда сегодня, узнал, что она, до сего времени, не только не сказала мужу, хотя обещала, но, даже попросила его, Юрия, уйти, потому, что с минуты на минуту должен за ней  зайти он, и она не хочет, чтобы они встретились.

     Юрий ушел, выполнив ее просьбу, но она видела, как это его обидело. Ушел он, крайне недовольным.

    Она уже приготовилась все рассказать, и, даже открыла рот, как вдруг под левой грудью услышала еле уловимое движение и потом толчок.

    Она остановилась и замерла, приложив руку к тому месту.
    – Ребенок! Первый толчок! Напоминающий, о себе, о своем существовании:
    – Мама, я здесь! Привет, мама! – Она стояла, не двигаясь, держа  руку под сердцем, затаив дыхание в ожидании следующего его толчка:
 
    – Тише, молчи! – шопотом приказала она Севе, когда он с тревогой в глазах: –Что случилось? Тебе плохо? – наклонился над ней.

     Она стояла и ждала второго толчка, но его не последовало, и она поняла, что это было первое заявление о себе. И, поняв это она, с облегчением,  выдохнула.

    – Любимая, что с тобой? – Не молчи, скажи, тебе плохо, родная моя!
    – Нет, Сева! Мне очень хорошо, – во всю улыбаясь, и сверкая от счастья глазами, взволнованно, сказала она. – Сейчас я слышала нашего ребенка, он дал о себе знать!

    – Ребенка?! Какого ребенка? – ничего не понимая, проговорил Сева.
    – Нашего, Сева, нашего! И она приложила руку к животу, он только, что поздоровался со мной!

    – Как! Что ты такое говоришь? Объясни, я ничего не понимаю!
    – Сева, я слышала, как он пошевелился у меня, вот здесь, под грудью и легонько стукнул мне в живот своим кулачком. Он сообщил мне о своем существовании, наш сын Сева, сказал: – Я здесь, я с вами!

   – Ребенок! Наш ребенок, – наконец понял он. – Я тоже хочу его послушать. И он протянул руку к ее животу.

   –  Нет, Сева, ты уже ничего не услышишь
   –  Почему же не услышу? Ты услышала, а я не услышу!
   –  Глупый, это было первое его движение, первое заявление о себе, и оно было настолько еще слабым, что его может ощутить и услышать только мать!

    У тебя еще будет время услышать своего сына (она сказала сына, потому, что уверена была, что будет именно сын), когда он немного подрастет, там в животе.
 
    И сказав так, непроизвольно для самой себя, она вдруг поняла, что никогда не сможет сказать Севе о своей измене, и никогда не сможет оставить его, так, как он, является родным отцом ее сына, который скоро должен родиться.

    Уйти от Севы – означало, лишить сына родного отца. 
Этого она не могла допустить!