Валентина или новая Лепорелла

    Патриция Ковальская (по паспорту Прасковья Ковалева) стояла у дверей  роскошного многоэтажного дома и раздраженно глядела на консьержа.
- Третий раз объясняю, мне в двадцать седьмую, - с нажимом повторяла она, поправляя съезжающий набок воротник шиншилловой шубы.
- Так ведь не велено, - кланялся консьерж, загораживая собой вход, - Тамара Евгеньевна не предупреждали. К ним только по предварительному звонку.
- Тогда позвони сам и скажи, что я к ней! – злобилась Патриция, тараща подведенные дорогой тушью глаза, - так и скажи, мол, Патриция Ковальская, по важному делу!
   Консьерж, бывший майор в отставке, продолжал выполнять инструкции, препятствуя проникновению в вестибюль настырной посетительницы, однако чувствовал себя при этом весьма посредственно. Девица смущала майорову душу ароматом крепко дурманящих  духов и глубоким декольте, мелькавшим из-под шубы.
- Вот вы бы позвонили, - предлагал консьерж, - а я бы по ихнему распоряжению вас впустил.
- Да без проблем, - разъярилась вконец Патриция, отталкивая бывшего вояку плечом и влетая в дверь, -  набирай!
   Консьерж метнулся к домофону, потыкал в кнопки и, проговорив что-то несвязное, сунул ей в руки трубку.
- Добрый вам день, - величаво произнесла нахалка, - это Патриция. Надеюсь, поняли какая?  Велите чурбану пропустить меня как можно скорее. Сами знаете, нам давно пора поговорить.
   Консьерж было набычился на «чурбана», но потом махнул рукой и отвернулся в сторону. Себе дороже.
  Трубка помолчала, потом пошуршала чем-то... потом опять помолчала и, наконец, молвила протяжным женским голосом:
- Хорошо. Я дам распоряжение Ивану Ивановичу.
   Патриция торжествующе пригласила отставного майора к домофону и скинула шубу с плеч. Иван Иванович зарделся, завидя декольте, затем отвернулся и, выслушав наставления хозяйки двадцать седьмой, хрипло произнес:
- Обождите тут. Велели пустить через десять минут.
  Девица вальяжно устроилась на кушетке под натуральной пальмой в горшке, вытащила из шанелевской сумочки айфон и начала водить по нему длинным красным в белый горох ногтем, перебирая нащелканные давеча фотографии. На фото была избражена сама Патриция вкупе  с холеным мужчиной лет пятидесяти. Мужчина страстно обнимал Патрицию за талию и другие места, восхищенно пялился на ее бюст и вытягивал губы для поцелуев.
   Кавалером Патриции был Эраст Эдуардович, вице-президент крупного холдинга, состоятельный бизнесмен, у которого красавица служила то ли  третьим секретарем, то ли пятым референтом. Между ними стряслась неземная любовь со страстями, романтическими поездками в зарубежные страны и щедрыми подарками.
    Отношения развивалась семимильными шагами. В результате Патриция, заслышав как-то из уст Эраста Эдуардовича заверения в том, что жизнь его после встречи с ней приобрела невиданный доселе радужный окрас, решила подтолкнуть события и заявиться прямиком к законной супруге своего возлюбленного с целью объяснить той новую расстановку сил на супружеском Олимпе.
    В том, что «старая гусыня» знает о ней, Патриция нисколько не сомневалась: она самолично позаботилась о том, чтобы из каждого кармана рассеянного возлюбленного торчали надушенные записочки фривольного содержания, подписанные «Твоя любимая Пат», либо, того похлеще, тайком строчила с его мобильного на свой страстные послания. Таким образом, если законной половине вздумалось бы просмотреть на досуге исходящие сообщения своего благоверного, она нашла бы там массу слов благодарности за жаркие ночи и пылкую любовь.
   И вот теперь вероломная секретарша с нетерпением ждала момента, когда разъяснит, наконец, стоптанной калоше, кто является хозяйкой в сердце и кошельке несравненного Эраста Эдуардовича.
- Можете подняться, - возвестил консьерж, восхищенно глядя вслед вскочившей и помчавшейся к лифту красотке.
  Зеркально-хромированная кабина, поднявшая Патрицию на верхний этаж, испортила ей настроение, каковое еще больше омрачилось при виде  застланного дорогим ковровым покрытием просторного холла, на стенах которого висели абстрактные картины в деревянных рамах. За несколько шагов до массивной полированной двери Патриция, чье детство прошло в помещении барачного типа на окраине захолустного провинциального городка Клюково,  до такой степени исполнилась классовой ненависти, что всей грудью навалилась на прозрачную кнопку звонка и приготовилась к атаке.
  Дверь открылась и на пороге возникла дама элегантного возраста, облаченная в затканный шелками халат. Лицо у дамы было приятное, в руках она держала сигарету, заправленную в янтарный мундштук, и улыбалась, к удивлению Патриции, весьма приветливо.
  «Не поняла, маразматичка, кто к ней пожаловал, - отметила про себя Патриция, - сейчас растолкуем».  И перешагнула порог.
- Я пришла сообщить вам, - надменно начала она, закидывая меха на плечо, - что мы с Эрастом Эдуардовичем страстно любим друг друга. Он без ума от меня, со мной он обрел вторую молодость, и  было бы чистым эгоизмом не дать ему свободу!
   Патриция старалась говорить аристократично, но в голосе ее  порой проскакивали визгливые обертона бабушки с отцовой стороны Авдотьи Прохоровны, славившейся на клюковском рынке способностью перекрикивать самых своих горластых товарок.
- Отпустите мужа! Имейте уважение к себе! – вскрикнула Патриция и потрясла рукой, на которой болтался подарок пылкого возлюбленного - браслет от Шопард, усыпанный мелкими и крупными каменьями.
- Милая моя! Да что же вы так переживаете! –сказала дама, - проходите, проходите,  в ногах правды нет. Сядем, поговорим, обсудим. Ммм... Валентина, – обратилась она к стоящей неподалеку неприветливой особе в переднике, - организуй нам, душенька, кофейку.
   Та, которую назвали Валентиной, дернула плечом и пробормотала:
- Кофейку, значит.
- Хорошо, Тамара Евгеньевна, - с нажимом произнесла хозяйка.
- Хорошо, Тамара Евгеньевна, - повторила Валентина и, оборотившись, пошла куда-то в глубь прихожей. Хозяйка двинулась за ней, Патриция же, потоптавшись было вначале, решительно направилась следом.
    Помещение, в которое она зашла, судя по наличию огромной сверкающей плиты и многостворчатого хромированного холодильника служило, очевидно, кухней, однако по размерам более походило на главный зал торжеств клюковского Дома металлурга, где Патриция на заре юности выиграла конкурс «Мисс Металлургический Комбинат» .
   Этим сходство и ограничивалось, поскольку в отличие от родного обшарпанного очага культуры кухня сверкала и переливалась полированным бежевым гранитом и блестящим металлом, в центре ее стоял роскошный стеклянный стол с дизайнерскими стульями, а под окном, за которым виднелась дивная панорама на город, призывно манил к себе прелестный алый кожаный диванчик, на который, собственно, и присела жена Эраста Эдуардовича.
   Патриция, потоптавшись, с треском выдвинула из-за стола дизайнерский стул и плюхнулась на него, закинув ногу на ногу.
   Валентина кинула в ее строну бешеный взгляд и загрохотала посудой, в то время, как хозяйка продолжала глядеть на непрошенную гостью благожелательно и с любопытством.
- Итак, вы пришли поговорить о моем муже, - утвердительно произнесла она.
- Вот именно! – надменно ответила Патриция, вскидывая голову, - но перво-наперво прошу удалить вашу хамскую прислугу.
   Прислуга развернулась в сторону девицы и глянула на нее таким взором, что будь та поробее, немедля опрометью кинулась бы вон. Но Патриция лишь уселась поудобнее, успев краем глаза заметить, что фартук у обслужницы надет наизнанку, а ноги обуты (очевидно, с барского хозяйского плеча) в нехилые туфли от Джимми Чу.
«Ну ваще обнаглели, так домработницу баловать!» - возмутилась про себя  Патриция.
-  Не нервничайте вы так, душенька, - сказала хозяйка, затягиваясь сигаретой, - Валентина нам как родная, ей не впервой присутствовать при встрече с возлюбленными Эраста Эдуардовича. Вы вроде бы девушка с понятиями, не то, что эта последняя, прошлогодняя... Как бишь ее, Валечка, звали, Валерия или Калерия?
- Анжелика, - хрипло отозвалась Валечка, щелкая кнопками новомодного кофеварочного аппарата.
- Вот-вот, Анжелика, - почему-то обрадовалась Тамара Евгеньевна, - совершенно вульгарное создание с разноцветными волосами. Но вы – другое дело. Вы Патриция, верно?
- Патриция, - с вызовом ответствовала гостья, - а если вы решили унизить меня сравнением с какими-то особами, не трудитесь.
- Бог с вами, Пашенька! – всплеснула руками хозяйка, - как вы могли подумать!
- Я вам не Пашенька, - взвизгнула Патриция, которая последние пять лет усиленно открещивалась от своего настоящего имени, как уродливого пережитка клюковского прошлого, - я – Патриция Ковальская, внучка аристократа из Польши!
   Легенда о предке - аристократе была сочинена не на голом месте: дедушка Николай Иванович и вправду, крепко выпив, начинал кручиниться и поминать какую-то зажиточную родню из Кракова.
- Все очень серьезно,– заявила Патриция,  - Эраст Эдуардович любит меня безумно. Я его тоже.
- Драма в том, дорогая, – вздохнула собоседница, - что и я его, как это не прискорбно,  люблю. Мы прожили вместе почти тридцать лет.
- Тем более, вы должны желать ему добра! – пафосно воскликнула Патриция, - Подумать только, тридцать лет с одной женщиной! 
- Почему же с одной? – удивилась Тамара Евгеньевна, - а вы? До вас, дай бог памяти, прошлогодняя Анжелика, позапрошлогодняя Калерия (или Валерия?), третьего года Елена Евстафьевна из бухгалтерии... мисс Закарпатье, которая кофе подавала... кто еще, Валентина?
- Всех не упомнишь, - огрызнулась Валентина, швыряя на стол две кружки с горячим кофе, причем Патриция, мельком заметив ее ногти (роскошный маникюр ценой не менее ста долларов), чуть не захлебнулась от ярости.  К слову, ногти хозяйки были оформлены куда скромнее – аккуратный овал и бесцветный лак.
- Если вы хотите сказать, что я одна из многих, - вздернула нос гостья, испытывая, однако, уколы ревности от перечисления прежних пассий своего Ромео, - то вы горько ошибаетесь. Сам Эраст Эдуардович сказал, что такого романа, как со мной, у него не было никогда в жизни. Он испытал невиданные доселе чувства. Разве ж можно лишать родного мужа счастья?
- А что бы вы сделали на моем месте? – полюбопытствовала жена.
- Отпустила бы, конечно, – пожала плечами Патриция, - мне чувства Эраста дороже своих.  Держать мужчину насильно – унижать тем самым и его и себя!
- Валентина, девочка явно начинает мне нравиться, - обратилась хозяйка к строптивой обслуге, - какие принципы! И внешне хороша,  не то, что знойная Елена Евстафьевна из бухгалтерии. В ней есть что-то японское, - и дама вплотную уставилась на Патрицию.
     Патриция вспыхнула.  Маменька ее была плодом случайной связи бабули с представителем одного из малочисленных народов Крайнего Севера, который после недолгого знакомства оставил бабулю проливать слезы над справкой о беременности и исчез где-то на северных просторах. В наследство дочери он оставил лишь раскосые глаза, которые и унаследовала потом внучка Пашенька. Мужчины тащились от Пашенькиной необычности, в то время как сама Патриция испытывала муки комплексов и люто ненавидела Крайний Север со всеми его обитателями.
- И не думайте смеяться надо мной, - вызверилась Патриция на хозяйку дома, - вы цепляетесь за мужа, потому что вам нужны его деньги! Эраст Эдуардович достин настоящей любви, и я не позволю вам встать на нашем пути!
- А вам его деньги не нужны? – хрипло полюбопытствовала Валентина, оглядывая гостью,  -  шубка... сумочка...  шарфик от Гермес... неплохой набор для подавальщицы, или кто вы там.
- Валентина! – повысила голос хозяйка, - хм...прошу вас держаться в рамках. Да ведь верно, Патриция Ивановна, - оборотилась она к девице, - неужто на зарплату все это приобретали?
- Это ты мне?! – вскипела Патриция, обращаясь к Валентине, - когда я стану тут хозяйкой, я в две минуты выкину некоторых вон... Да, на зарплату! – продолжила она, поворотясь к своей визави, - в отличие от вас я работаю и меня ценит руководство!
- Хозяйкой стать хотите... – медленно произнесла та, - похвально. Открою вам, Паша, секрет.
   Патриция насторожилась, временно проглотив «Пашу».
- Я давно присматриваю себе замену. На роль хозяйки и супруги Эраста Эдуардовича, - продолжила Тамара Евгеньевна.
   У Патриции отвисла челюсть. Услышанное настолько потрясло ее, что не в силах справиться с изумлением она лишь судорожно сглотнула и произнесла хриплым голосом:
- Как это?
- Ничего странного, - пожала плечами хозяйка, переглянувшись с Валентиной, - просто я очень устала. Вы думаете, легко быть женой Эраста Эдуардовича?
- В смысле? – удивилась гостья, - Эрик - настоящий джентльмен, умный, успешный, богатый, влиятельный... Вы хотите наговорить про него гадостей? Ха-ха, не трудитесь, не получится!
- Типун вам на язык, - рассердилась Тамара Евгеньевна, - я никогда не скажу о муже ни одного худого слова! Конечно же, он джентльмен, очень умный, богатый и влиятельный! Но есть, видите ли, нюансы. Скажем, ночной сон.
- Ночной сон! – облегченно расхохоталась Патриция, - усыпим, не волнуйтесь! А если храпеть любит – так это сейчас лечится.
- Не скажите, - покачала головой хозяйка, - лечили уже, и в Австрии лечили и в Швейцарии. Результат нулевой.
- У вас что, комнат мало? – насмешливо вопросила девица, - могли бы заиметь собственную спальню. Лично я, например...
  Супруга Эраста Эдуардовича переглянулась с домработницей и вздохнула.
- Ангел мой, - сказала она, затягиваясь сигаретой в мундштуке, - если уж вы пожелали занять место постоянной спутницы, то вам необходимо узнать, что ваш избранник имеет определенную позицию в отношении семейной жизни. Так вот, отдельные спальни он не признает.  Как не допускает наличие у жены затычек в ушах, поскольку это оскорбляет его лучшие чувства.
- Особенно после процедур,  - хрипло поддакнула Валентина, - после процедур его надо жалеть и голубить.
- Каких еще процедур, - поморщилась Патриция.
- Медицинских,  - пояснила хозяйка, - иньекции делать умеете? Витаминчики колоть?
- Господибоже! – закатила глаза пассия ее мужа, - а для чего, спрашивается, личный медперсонал?!
- Ха-ха-ха, - заливисто рассмеялась Тамара Евгеньевна, - укольчики перед сном теперь – ваша прямая обязанность. Спиртик, верхний наружный квадрант... разберетесь, несложно. Колоноскопия еженедельно – это забота медсестры Лилечки, но вам обязательно присутствовать и успокаивать Эраста Эдуардовича. Кстати, с Лилечкой держите ухо востро, дамочка она аппетитная и на Эраста глаз положила основательно.
- Что еще за колоноскопия с Лилечкой, - заорала Патриция, - что вы мне тут цирк устроили!
- Почему же цирк, голубушка, - всплеснула руками хозяйка, - муж вам достается возрастной, с колитом и прочее. Вы обязаны держать его в форме! Боже, Валечка, никак я сейчас спугну девушку... Да вы не переживайте, все не столь страшно! Массаж спины и стоп ежедневно, это тоже, к прискорбию, придется делать вам... не есть мяса и птицы в присутствии Эраста Эдуардовича, он вегетарианец... От чужих вытерпит, но своим – ни-ни! Вот, пожалуй, и все.
-  Глупости, - нервно усмехнулась Патриция, - это к вам подобные претензии, а со мной, молодой и красивой, все будет по другому.
- Валечка, - оборотилась Тамара Евгеньевна к прислужнице, - помнишь, именно это говорила мисс Закарпатье.
- Как не помнить... – отозвалась неприветливая Валентина, - все они так говорят.
- Да, тогда мой эксперимент не удался, - вздохнула хозяйка, - но с вами, Пашенька, сердцем чую, все будет по другому. Вы любите моего мужа, и  это главное. Я должна передать его в хорошие руки!
- Накакая я не Пашенька, - вторично вызверилась Патрисия, - что за фамильярность!
- Замечательно! – восхитилась Тамара Евгеньевна, - Валюша, наконец-то нашелся человек, который, думаю, поставит на место Колетту Поликарповну.
- Поликарповну на место не поставишь, - буркнула Валентина и вновь загромыхала посудой.
- Это что еще за зверь, - вытаращилась Патриция.
- Это, милая – ваша потенциальная свекровь, - протяжно запела Тамара Евгеньевна, - да-да, не одной вам в Патрициях ходить. Колетта Поликарповна – любимая мама вашего будущего мужа.
- Ну уж со старой каргой я как-нибудь разберусь, - хохотнула Патриция, испытав при этом неприятное чувство. Старух, включая собственную бабушку Авдотью Прохоровну, она не любила, и тем более в  ее грядущие планы никаким боком не вписывалась мама Эраста Эдуардовича.
- Дай-то бог, - вздохнула хозяйка,  - но имейте в виду, Эраст твердо уверен, что жен и любовниц может быть много, меж тем как родная мама – только одна. Ужасная, знаете ли, позиция для невесток.
- Про инструктаж не забудьте, Тамара Евгеньевна, - посоветовала домработница и почему-то разразилась квакающим смехом.
- Непременно. – откликнулась хозяйка, - мамаше утром в постель какао с рогаликом, за обедом – белые крахмальные салфетки; не дай вам боже накрыть стол синим кузнецовским сервизом иначе, как на Рождество – месяц будете грех замаливать; в салоны и театры сопровождать – обязательно, перед сном читать ей стихи – непременно, Новый год встречать в ее компании... Чего не сделаешь ради любимого мужа. Валечка! – неожиданно вскричала  говорящая, - а ведь у нас с тобой есть надежда встретить  Новый год без нее! 
- Первый раз за столько лет, - поддакнула домработница.
- Свобода! Боже, какое счастье! Поедем в Ниццу или в Монако...
- Эй, чего вы тут расшумелись, - вскинула брови помрачневшая Патриция, - если вы думаете, что Эрик будет оплачивать ваши поездки в Монако... После развода  -  айда в двушку, в спальный район! Ишь, бабкой пугают!
- Девушка хорошо информирована, - откашлялась хозяйка, - насчет... кхм, двушки мы поговорим позже, но есть еще одна большая проблема -Бобик.
- Какой еще, блин, Бобик, - гаркнула Патриция, раздраженная не на шутку, - собаку заберете с собой!
- Бобик не собака, - приподняла брови Тамара Евгеньевна, - про недвижимость-то вы все знаете, а о членах семьи своего возлюбленного поинтересоваться не соизволили. Бобик, как бы поточнее выразиться, грех молодости Эраста Эдуардовича. Его великовозрастный сын. Наркоман и тунеядец, но Эраст Эдуардович любит его без памяти и желает видеть в своем доме как можно чаще.
- Родим Эрасту новых, - теряя терпение, заорала Патриция, - вмиг забудет о своих Бобиках и Шариках!
- Дитя мое! – простонала хозяйка, - вы что же, не в курсе? После рождения Бобика бедный Эраст Эдуардович переболел свинкой и с тех пор у него не может быть больше детей. Я бы сама в свое время нарожала ему целый выводок, будь это возможно. Но – увы!
   Патриция помрачнела; предполагаемого ребенка она считала гарантом своего обеспеченного будущего на случай возможного краха семейной жизни.
- Так что, обращайтесь поделикатнее с Бобиком, - продолжила Тамара, переглядываясь с Валентиной,  - он бывает буйным и невыносимым, но в целом это добрая душа. Мой вам совет, прячьте деньги и кредитки, и запирайте на всякий случай дверь своей комнаты...
- Запирайте, - кивнула домработница, - всякое бывает.
- А насчет двушки – она и вправду существует, - вздохнула хозяйка, - далековато, конечно, но зато рядом с метро. Одна комната очень даже ничего, вам понравится, а во вторую поселите Колетту Поликарповну с ее кузнецовским сервизом. Не знаю, как насчет Бобика... но там есть очень неплохая лоджия. Когда он не в кондиции, ему, право, все равно, где спать.
   Патриция долго и шумно смеялась, утирая слезы. Сквозь смех она перечислила все движимое и недвижимое имущество Эраста Эдуардовича, включая трехэтажный загородный дом, виллу на Кипре и две квартиры , не считая той, в которой происходила сия знаменательная беседа. И подробно изложила хозяйке, как именно она намерена этим самым имуществом распорядиться в целях обеспечения максимального комфорта глубоко любимого ею Эрика.
- Милая Пашенька, - сказала Тамара Евгеньевна по окончании Патрициевого монолога, - все сказанное вами было бы поистине великолепно, но дома, квартиры,  дачи, равно как машины и гаражи, записаны исключительно на мое имя.
- Что значит, на ваше имя? – недоверчиво хмыкнула девица, - может, вы мне будете говорить, что Эраст Эдуардович никак не подстраховался и жил с мыслью, что он гол как сокол?
- Какой умное дитя! – восхитилась хозяйка, - теперь я уверена, что мой муж в надежных руках. Подстраховаться – вот замечательное слово. Но подстраховался в данном случае не Эраст, а мой покойный папа. Ведь это именно он основал холдинг... и ввел меня в Совет директоров... так что, после развода  Эрасту Эуардовичу придется покинуть нашу компанию. Мне будет, видете ли, некомфортно общаться  с ним и с вами тоже, и потом, что скажут люди!
- Дурацкие у вас шутки, - побледнела Патриция.
- Ей плохо, - подала голос Валентина, - глянь, как застыла. Вот вам воды, пейте... да не бойтесь, не оставит вас Тамара Евгеньевна...
- Конечно не оставлю! – захлопотала хозяйка, усаживая гостью на алый диванчик, - и двушку отдам, и машину – есть у нас «Опель» семилетней давности, на нем Валентина за покупками ездит... И на работу Эраста пристрою, он у нас математик по образованию, вот и будет преподавать в вузе. Зато теперь он весь ваш – берите и пользуйтесь на здоровье!
- Студенточек остерегайтесь, - посоветовала Валентина, - в вузах студенточек много, хорошеньких. Да куда же вы пошли-то? Чаю, кофе?
   ...Патриция Ковальская, по паспорту Прасковья Ковалева, брела по улице не разбирая дороги. Звонок мобильного застал ее в глухом сквере.
- Тутулик, - просюсюкал в трубку Эраст Эдуардович, - зайчоночек! Соскучился по папочке?
- Да пошел ты, - рявкнула Патриция, - на колоноскопию! Вместе с Бобиком! – и смачно зарыдала, утираясь шиншилловым рукавом.
   Эраст Эдуардович оторопело глянул на свой телефон, переспросил: «Куда?» и нерешительно алекнул два раза. Трубка молчала.
- Вот дрянь,  - с чувством сказал он, ощупывая в кармане пальто коробочку с бриллиантовыми сережками, - ну и черт с тобой. Надоела.
  И устроился поудобнее на заднем сиденье своего роскошного авто, вспоминая новую молоденькую сотрудницу из отдела рекламы с ногами от ушей и лицом испуганного кролика. 
   На кухне роскошного многоэтажного дома две женщины –одна в фартуке, другая в шелковом халате улыбнулись друг другу.
- Ну ты даешь, Валентина, - сказала одна из них, - сегодня ты просто превзошла себя. Вышло даже круче, чем с Еленой Евстафьевной из бухгалтерии.
- Стараемся, Тамара Евгеньевна! – отозвалась другая.
- Вчера я нашла в кармане Эраста Эдуардовича бриллиантовые сережки, - продолжила первая, - наверняка для нее, для этой Патриции.
- Тогда ждите, - хмыкнула вторая.
   Женщины не заметили, как на кухню вошел сам хозяин дома.
- Дусенька, - запел он, направляясь к той, что в фартуке, - Что за наряд горничной, у нас сегодня ролевые игры?
- Да будет тебе, Эраст Эдуардович, - лениво отозвалась та, стягивая с себя фартук, - опять опаздываешь к ужину! А нам сегодня, между прочим, на премьеру!
- А у меня для дусеньки сережки, прямо к премьере, - медовым голосом протянул муж и оборотился к той, что в халате:
 - Валентина, чайку и покрепче! А ты-то чего вырядилась, ровно гейша? Да что это с вами сегодня?!
- Сию минуту, Эраст Эдуардович! – откликнулась Валентина, сбрасывая шелковый халат с синего форменного платья и цепляя поверх него фартук, - покрепче и погорячей, как обычно!
  И загрохотала посудой.