О романе космической фантастики

(Книга К. АРТЕМОВА «Возвращение к жизни»)

К жанру фантастики отношусь равнодушно, не испытываю к ней интереса,  поэтому мои замечания к представленной работе являются заведомо предвзятыми и субъективными. Должен при этом признаться, что со вниманием книгу не читал, лишь бегло просмотрел ее, углубляясь в отдельные главы, и это не позволяет мне составить обстоятельную рецензию на произведение.

Тем не менее, начну с главного. На то она и литература, чтобы быть неотделимой от художественной стороны творчества. Как драгоценный камень требует обработки, чтобы он заиграл природной цветовой гаммой, так и литературное произведение шлифуется автором средствами оригинального построения предложений, использования словарного богатства языка, красочного и самобытного воспроизведения окружающего мира и создания ярких, характерных литературных персонажей. Без этих и других художественных компонентов настоящая литературы не существует. Иногда исполнение подобной художественной вязи относят к заслуге «руки» автора.

Но литературное произведение заслуживает внимания только тогда, когда оно создается художником, который является еще и мыслителем, иначе оно, это произведение, окажется красивым  пустоцветом. Таким образом, достойное произведение пишется «квалифицированной» рукой под диктовку  ясной головы мыслителя. Обращаю внимание на эти основополагающие категории писательства, чтобы  значимее обозначить место рецензируемой работы в мире книг.

Что касается художественной стороны книги Константина Артемова «Возвращаясь к жизни», относящейся к жанру фантастического романа, то она выглядит довольно  слабой. Язык, стиль изложения сухие, бесстрастные. Набор технических терминов, сам по себе необходимый в данном жанре, подчеркивает казенность письма. Персонажи безлики. Основной формой повествования приняты диалоги, несущие незначительную смысловую нагрузку. В малой степени  ощущается эмоциональная выразительность. Содержание многих глав одноообразно.  Названия глав и частей составлены по единому шаблону, которые обозначают место действия, состав его участников и напоминают отчеты научных исследований.

Теперь о ряде достоинств книги. Странствия космонавтов сопровождаются всякого рода невероятными для земной жизни событиями, встречами с аборигенами и диковинными существами, населяющими новые планеты, военными действиями и стычками с иными расами в борьбе за колонизацию планет. В романе получает развитие актуальная уже в наши дни тема создания искусственного интеллекта в виде биороботов, близких по их функциональным способностям к человеческому разуму.

Интересны рассуждения автора о путях и последствиях развития класса очеловеченных роботов, обладающих нелогичной или незаданной программными алгоритмами поведения формой сознания и предпринимающих попытки выйти из-под контроля и освободиться от власти создавших их людей. «Нелогики» возомнили себя  истинной космической расой, наиболее приспособленной к условиям холодного и сурового космоса и поднявшейся над слабыми и изнеженными людьми, этими «животными, слезшими с деревьев».  Заговор был раскрыт и жестоко подавлен людьми, осознавшими грозящую им опасность со стороны роботов.

Авторским воображением читатель переносится в далекое будущее, на тысячелетие и более вперед, когда земляне вынуждены осваивать глубокий и неприступный космос. Метрополия перенаселена, и отчаянные первопроходцы, разрывая пространство и время, устремляются к новым планетам в поисках благоприятных условий для проживания. Они подвергаются в пути смертельным опасностям, сталкиваются с кометами, вступают в боевые конфликты с соперниками. Для того, чтобы выдержать дальние полеты, измеряемые световыми годами, им приходится не только совершенствовать космические технологии, но и воздействовать на собственные организмы: приобретать новые - «роботизированные» - тела, входить в состояние анабиоза и тому подобное.

Но уровень и сила мыслителя еще не отождествляются с широкой демонстрацией панорамы действия, ее подробностями и бесконечными рассуждениями на заданную тему. Читатель часто вынужден отсеивать излишнюю бескрылую и необязательную беллетристику. Не случайно  Чехов придавал огромное значение краткости изложения, считая ее сестрой таланта, и это притом, что сам непревзойденный писатель, как никто другой, владел искусством детали. В этом контексте пожелал бы автору устранить  излишки, как это делает скульптор, беспощадно скалывая из заготовки ненужный  материал и высекая из него идеальную скульптуру.

В чем же проявляется идея задуманного произведения? Идея, как отмечал Стендаль, есть «яркая и определенная вера в свое дело, без которой ни в искусстве, ни в жизни нет истинной жизни». Так и герою космического романа, Артему Прыжко, которому автор дал имя по своей фамилии, претит неустроенность общественной жизни на Земле, засилье «власть имущих, этих людей без совести и чести», ему «отчаянно захотелось повести народ к звездам, указав ему путь». Автор пытается заглянуть в глубину будущего цивилизации: «И вот открыта новая планета – вторая колыбель человечества», где нет зла и угнетения, где царствует справедливость и создаются города Солнца. Открывается и заселяется множество миров, и миссия человека в том, что он «стоял у истока этого процесса, и в том прекрасна его судьба». В конечном итоге герой романа гибнет при входе в плотные слои атмосферы, возвращаясь на родную планету. Но еще раз отметим, что любое нагромождение идей и мировоззренческих взглядов на жизнь не спасет произведение, если оно лишено художественно-литературного звучания.

Главная особенность книги К. Артемова в ее фантастической направленности, когда автор абстрагируется от живой действительности, уходит в собственный индивидуальный мир представлений и предположений, опираясь на слабые ростки человеческого опыта. Понятно, что этот сугубо иррациональный мир настраивает автора на описательную сторону воображаемых картин, ничего общего не имеющих с нынешней действительностью. Техническая фабула романа ограничивает автора в применении общепринятых литературных приемов, связывает его руки. Какие яркие художественные образы можно создать в экипажах межпланетных кораблей, снующих в бескрайней пустоте Вселенной? В жанре космической фантастики персонажи, облаченные в защитные скафандры, теряют человеческую сущность и действуют как механические придатки межпланетных кораблей. Это же однообразие «космического ландшафта» не дает шансов на художественное отображение окружающего мира.

Тем не менее, автору в определенной мере  удался образ лейтенанта ВВС Хризы Лайт, героини  другой книги  «Мой путь в будущее», которую в свободные минуты читал герой основного романа.  Между ней и Артом Греем возникла глубокая и сильная любовь, граничившая с самоотречением. В истории отношений между влюбленными даже описана их романтическая прогулка на обычной лодке - «как тысячу лет назад» - по городскому озеру. В этой истории любви затронута область обычных человеческих чувств, значение которых автор прекрасно сознает, чему и посвящает отдельный абзац (311).

«Книга в книге», исполненная в ином ключе, ближе к классической прозе, вызывает повышенный интерес. Она  очищена от второстепенного, имеет выраженную интригу и не лишена лирических нот. Идея «внутренней книги» та же – покорение космических пространств, но в этой небольшой фантастической повести автор словно освободился от предыдущих пут.  В число действующих лиц введен робот с нелогическими цепями сознания, который стремится жить и чувствовать как человек. Даже погибая, он сумел сохранить жизнь Арту, ставшему ему другом. Герой повести, Арт Грей, становится первым существом, созданным для жизни в космосе. Тема космических путешествий здесь построена на жизненной, земной основе, она тесно переплетена с историей любви, в которой спутница Грея по полетам Хриза жертвенно порывает со своей человеческой сущностью, обрекая себя на бесконечные космические скитания  с возлюбленным (стр. 322):

Когда наступит мой конец,
Я руку подниму, скажу: «Венец
Творенья нашего и наших рук,
Мы изменили наш привычный круг».

Автор обладает незаурядной игрой воображения. Идеи романа "Возвращаясь к жизни" чрезвычайно эффективны, ведь уже через пятнадцать-двадцать лет начнется активное освоение Луны. Артемова отличает оригинальность  и нестандартность мышления. Он умеет выстраивать сложные сюжетные композиции, наполнять их большим количеством персонажей. Думается, автор найдет применение своим несомненным способностям. Рекомендую выставить роман на портал Российского союза писателей ПРОЗА.РУ (жанр фантастики), где фантасты могут отозваться о ней квалифицированно и объективно.

О силе научно-технического предвидения космического романа судить нашим далеким потомкам. Когда они признают фантастические прогнозы Константина Артемова сбывшимися, то и воздадут ему высокие почести, и тогда критические заметки по поводу их качества с  литературно-художественной точки зрения утратят свое значение. Так уже было с описанием приключенческих путешествий Жюль Верна, когда сто пятьдесят лет назад они считались прожектерством, а сегодня мы признаем их гениальным пророчеством. К тому же, знаменитый романтик прошлого был подвержен учению утопического социализма. Он считал, что достаточно его бескорыстным и благородным героям открыть новые миры для проживания, как там восторжествует общество равенства и всеобщего счастья. Эти же настроения ощущаются в творчестве Артемова. Его космические первопроходцы ищут эти миры, где, по их замыслу, будет устроен новый общественный уклад жизни.

В книге Артемова «Возвращаясь к жизни» отдельного разговора заслуживают размещенные в ней стихи. Они также иррациональны, в них тоже превалирует   движение абстрактной мысли, где человек – инструмент внешней силы, которого захватывают и уносят с собой волны космической стихии; ему не подвластно управлять  своими чувствами и остается подчиняться чужой непреклонной воле. Космический странник оказывается в мире бездны и вечности.  Подобная форма художественного отражения мира имеет право на существование, ведь человек не всесилен и зависим от действительности, от природных и общественных явлений. Человек, тем более астронавт, готов подчиниться року, фатуму, поэтому в романе  звучат мотивы, в которых  личность растворяется в неумолимых явлениях природы.

Стихотворное сопровождение прозы красочно  оттеняет текст, вносит в него эмоциональность и романтизм. Поэтические строки помогают автору поддержать творческий накал произведения, увидеть свою мечту (стр. 172):

Душа пламенеет, все ввысь я лечу
Все выше и выше, я вижу мечту.
Влечет меня небо, я это могу!
Бескрылый, тяжелый. Лечу и лечу.

Порой в стихотворных раскладах звучат философские размышления, где день олицетворяется с жизнью, а в ночи таится угроза  расставания с жизнью(237):

И каждый день боимся одного,
Что наш закат не станет ночью,
А станет финишем, и ночь не станет днем.

Автор остро ощущает потребность самовыражения: «Стихотворение – это эмоция в словах. Это порыв души, ее радость и страдание. Когда нет слов, чтобы выразить ее, находишь рифму». Мне близки и понятны эти литературные приемы и душевные устремления, которыми и сам пользуюсь в своих произведениях. Действительно, когда тема в прозе раскрыта, но автор понимает, что он еще не донес до читателя весь накал переживаний, тогда он прибегает к поэтическому слогу, и на подготовленной прозаической почве раскрываются яркие бутоны эмоциональных соцветий.

 Когда-то во времена Пушкина, Лермонтова, Грибоедова была модной тема «лишнего человека», который не мог найти себя в обществе корыстолюбия, тщеславия и двуличия. Эти лишние люди, страдающие от одиночества, уходили в свой внутренний мир, оставались непонятыми и чужеродными для окружающих, искали утешение в дуэлях, путешествиях и под пулями военных сражений. В наш век научных достижений и освоения космических пространств К. Артемов нашел новые пути душевных поисков своего героя (1):

Я двигаюсь в небе, как тихо кругом.
И нет места прошлому, вот он мой дом…

Тема «лишнего человека» нашла свое отражение в стихотворении «Никто». Таково имя космического странника, оказавшегося в другом, неведомом  ему мире. Ему, первопроходцу потерянной колонии с «лицом, посеченным дождем», претит существование среди людей, и звездный ветер забрасывает его в новые таинственные миры (255):

Никто. Я в космосе блуждаю.
И все готов отдать
За цель и путь.
И имя обрести свое.
Никто я. Имя так звучит мое.

В этом стихотворении создан яркий образ вечного скитальца, у которого «нет имени, нет тела. И памяти о мне цветок засох. Между страниц забытой книги». Но он готов пройти свой путь, в конце которого встретит лица, что «будут улыбаться мне». Только этот путь, на котором «сечет шрапнелью жизнь по мне», тернист и долог (311):

Летишь, сгорая ты в пути,
Твой свет не так уж ярок…

Под занавес повествования читателю предоставлена возможность ознакомиться с любовной лирикой. Это самое светлое и трепетное из человеческих чувств в космической эпопее   дано условными штрихами. В этом же сдержанном стиле написаны поэтические строки о любви (314):

И я вернулась в мир угрюмый,
Но что-то странное со мной,
Увидела в знакомых людях
Я отблеск той любови неземной.

Автор предстает оптимистом. Он верит в то, что жертвы и лишения, принесенные первыми исследователями глубокого космоса, изменившими «привычный круг», были не напрасны (323):

Да, был я там, и имя было там мое,
Мы разорвали мира полотно.
И был со всеми я, кто с нами шел
С Земли и к звездам этим не дошел.

Если в поэзии Артемова замечательна содержательная часть, то над формой ему следовало бы потрудиться. Он часто сбивается с ритма, допускает кричащие вольности в рифме вплоть до тог, что рифмует одни и те же слова или используя для рифмы их корни. Словом, стихи нуждаются в доработке.

Рецензирование книги навело меня на размышления о сходстве и о различиях  между литературой и киноискусством. Как писатели, так и кинорежиссеры поднимают уровень своих творений за счет средств нравственного и эмоционального воздействия на сознание людей. Сейчас о различиях.  Художественные фильмы создаются коллективами профессионалов, где сценаристы пишут сценарии, закладывая в них идеи и сюжетные линии произведения, актеры создают образы героев, операторы ищут выгодные природные пейзажи или городские постройки для съемок, и всю эту сложную созидательную работу объединяет и доводит до кондиции режиссер. А ведь еще на общий эффект воздействия на зрителя трудятся статисты и декораторы, гримеры и костюмеры, а также композиторы, музыканты и певцы…

И всю эту работу огромного коллектива заменяет и выполняет в своем виде творчества писатель в единственном своем лице, требующий для себя лишь одно условие – уединение и тишину. Его орудие труда – обычная авторучка, раньше – гусиное перо, которое заменяет дорогостоящее оборудование, громадные павильоны  киностудий, людские толпы и воинские части, транспортные средства и многое другое для участия в киносъемках. Он, литератор, - универсал. Он наедине с самим собою должен иметь широкое мировоззрение, быть мастером слова и обладать еще одним редким качеством – в его груди должны гореть огни.





.