Банька по-чёрному

             Они были знакомы уже полгода и,  несмотря на то, что у них уже «всё было», она оставалась такой же стеснительной, и даже переодеваться при нём стеснялась, покрываясь  густым румянцем, если он заставал её полуобнаженной. Она была небольшого роста, с осиной талией, маленькой грудью и кукольными ножками с  вечно холодными зимой маленькими пяточками, которые она всегда грела о его ноги, забираясь в постель и вкладываясь спиной в его тело. Он обнимал её, держа в ладони маленькую грудь. Только так она засыпала. Или, согревшись, начинала прижиматься попкой к его паху и, заведя руку, проверяла состояние его плоти, после чего сна, конечно, уже не было в помине. Она очень любила заниматься этим на боку и частенько, удовлетворившись, так и засыпала с введенной в неё плотью.

            Они окончили первый курс  института. Это было их первое рабочее студенческое лето. Распределились работать в недалеко находящихся друг от друга стройотрядах, и могли теперь встречаться только по субботам. Он приезжал на попутной машине или мотоцикле,  и они с нетерпением ждали, когда ребята стройотрядовцы, протопят до конца хозяйскую деревенскую баньку, что топилась  по-чёрному. В этой баньке хозяин не только мылся, но и коптил сало, мясо, и колбасы.
        После проветривания, они шли туда первыми. Раздевались в предбаннике, практически в темноте.  В баньке было только одно закопчённое окошечко и света было совсем мало. Потолок был низкий, из досок, а пол из грубо оструганных досок со щелями, на который был накидан терпко пахнущий аир.  Всё было покрыто сажей, кроме выскобленных полок парилки  и скамейки с шайками.   Сильно пахло копчёным салом и дымом, от которого горчило во рту. В углу стоял вмурованный в булыжники котел с горячей водой и топкой под ним. В бочке стояла холодная вода,  и на краю висел ковш.

Какая прелесть! В такой темноте она не стеснялась своего голого тела и была открытой и расторможенной. Во мраке и пару были видны только силуэты её тела  и остренькая, маленькая девичья грудь. Он брал её лёгонькое тело к себе на руки и садился на полок, усадив её на колени, лицом к себе. Они долго и упоительно целовались, борясь языками, покусывая губы и распаляясь, пока это становилось невыносимым для него, из-за плоти,  рвущейся в бой. Она тихонько стонала и таяла в его руках, сдерживая проявления своей страсти. Тогда он входил в неё и, не выдержав напряжения, довольно быстро изливался, сказывалось непривычно долгое воздержание. Желание было столь огромным, что он даже не выходил из неё, после этого, продолжая целовать и ласкать, и плоть тут же воспаряла вновь. Она ощущала его подрагивающий жезл и отвечала встречным пожатием, распаляясь и кусая его губы. Она редко кончала от такого быстрого акта. Тогда он клал её на полок и медленно ласкал губами её тело, постепенно перебираясь всё ближе и ближе к вожделенному месту, одновременно лаская руками её грудь. Когда поцелуи доходили до лобка, её начинало трясти,  и она сжимала ножки. Тогда он сгибал их в коленях и мягко, но настойчиво раздвигал их, подбираясь к запретному плоду. Она слабела и уступала, и он с вожделением впивался поцелуем в её дрожащее лоно, лаская языком маленький бугорок и  малые губки.  Она тут же,  буквально через минуту, взрывалась оргазмом, судорожно сжимая ногами его голову. Как только захват ослабевал, он тут же входил в неё и размашисто и глубоко двигался в её тугом, жарком и влажном лоне, и обычно к ней быстро подступал новый «взрыв восторга», который легко догонялся им.
 
            После этого они долго лежали в изнеможении, потные и счастливые. Над ними струился пар от кинутого в самом начале на камни ковшика горячей воды, приятно пахло аиром и замоченным берёзовым веником. После всего, париться не хватало ни сил, ни желания, как не было и необходимости - все вышло  потом. Они, слегка обмахнувшись веничком, начинали мыться простым детским мылом.  Было так приятно мыть просто руками её разморенное,  маленькое и столь  любимое им, до последнего пальчика тело, прерываясь на поцелуи груди, ягодиц, живота и её маленьких ступней…, что иногда это заканчивалось ещё одним любовным сеансом. Было ощущение, что уже нет сил, и весь «спинной мозг вытек» вместе с любовным соком, до того ослабевали ноги, но это только казалось.

            Потом был скромный ужин. Они смотрели друг другу в глаза, в которых была любовь, и опять мечтали оказаться в объятиях друг друга…
Уже в сумерках, они в обнимку отправлялись в стог, где с небольшими перерывами на сон предавались этому же до рассвета. Эх,  молодость! Где ты…