Природа не терпит пустоты

      Не раз убеждались люди, что время – хороший доктор!
      Вот и Добровольский  начал помаленьку приходить в себя. Привыкая к статусу вдовца, он стал бороться за свою жизнь...
      Хоть и после уколов  он спал  всю ночь, не просыпаясь, но Ольга всё равно  ночами находилась возле него. Чтобы разогнать свой сон, женщина ненадолго выходила в коридор и прохаживалась  взад-вперед, периодически заглядывая в палату Ивана Степановича.
      Так и на этот раз  Егорова  вышла в больничный коридор. Подойдя к  окну,  засмотрелась  на закат.
      Солнце разукрасило небо в  красно-розовые  цвета и оттенки. Его лучи  щедро позолотили листья деревьев в больничном парке. Дыхание осени  уже заметно ощущалось, особенно по вечерам. И это наводило  на Ольгу грусть и какую-то щемящую тоску.
       – Всё-таки жаль, что я не умею рисовать! – подумала она, любуясь закатным заревом.  И чем дольше она смотрела на небо, тем разнообразнее становились краски. Вот уже вклинился багровый и сиреневый, а  теперь и коричневый с бардовым.
      – Красота! – мысленно восхищалась Ольга.
      Вдруг кто-то обнял её со спины.
      От  неожиданности женщина  резко повернулась, но не успела  возмутиться: в белом халате, колпаке и в растоптанных тапочках перед нею нарисовался Юрий Мурманский!
      – Юрка! Ты? – вместо приветствия воскликнула  Ольга.
      – Да! Собственной персоной!
      – А как ты здесь очутился?
      – Тебя искал!
      – И как тебе это удалось… в очередной раз?
      – О-о-о! Военная тайна! Главное, что я опять  тебя нашёл! – радостно воскликнул он  и, прижав к своей груди, поцеловал  удивлённую женщину в щёку.
      – Что, Матроскин, специализируешься на моих поисках?
      Юрий тихонечко пропел ей на ухо:
      – «…я тебя найду везде: не в Одессе, так в Чите: от  меня, родная, не уйдешь… не найду тебя в Чите, так найду в Улан-Удэ…»
      – Ты всегда появляешься неожиданно, и главное – вовремя! – прервала она его песню, которую когда-то с одноклассниками и сама распевала под гитару.
      – От опытного разведчика никуда не скроешься!
      – Я в этом  уже окончательно убедилась!
      – Ну, тогда, здравствуй, дорогая  Ольга Сергеевна!
      – Ну, тогда, здравствуй… Юрий Петрович!
      Юрий посмотрел на неё удивлённо.
      – Что? Что-то не так? – спросила Ольга.
      – Слово одно забыла произнести.
      – Какое?
      – Ну, наверное, то, которое я ещё пока не заслужил… – тяжело вздохнул Мурманский.
      – А всё-таки, опытный разведчик, раскрой военную тайну: откуда узнал на этот раз, где я нахожусь? От секретаря? – Егорова плавно увела разговор в сторону.
      – Нет! От своей мамы!
      – Понятно.  А ты  к нам надолго?
      – До утра! А как он?
      Они  вместе заглянули в палату больного. Иван Степанович спал.
      – Понемножку выкарабкивается. Ты в курсе, что Екатерина Борисовна…
      – Да, в курсе! Очень жаль старика!
      Теперь Ольга тяжело вздохнула, и Юрий прижал её к себе, как маленькую.
      – Пошли, побродим! – предложил он, словно они были не в больнице, а в городском парке. – Поищем тёмные закоулки…
      – Ты ещё не вышел из комсомольского возраста? – удивилась Егорова. – Тебя  в  плохо освещённые места тянет? Для чего?
      – Да-а! Я немного задержался в этом бесшабашном возрасте!
      В это время они зашли в какой-то полутёмный закуток.
      – А тянет меня  в такие места… чтобы поцеловать любимую женщину!
      Ольга не успела опомниться, как Юрий заключил её в свои объятья, и нежно поцеловал в губы.
      – Мурманский, ты не контролируешь се...
      – Нет, совсем не контролирую!
      И он снова поцеловал Ольгу. Потом снова и снова.
      Только теперь уже и она отвечала на его поцелуи. Впервые в жизни  она целовала  чужого мужчину… вовсе не чувствуя за собой вины …
      Влюблённые  не забывали настоящего предназначения здания, в котором  заболели  вирусом любви. Они периодически  заходили в палату к Ивану Степановичу, а потом снова целовались в плохо освещённых местах, которых здесь оказалось бесчисленное множество.  А едва забрезжил рассвет, Юрий  исчез, как исчезла вместе с ним  и эта сумасшедшая волшебная ночь...
      Дождавшись  Анну Ивановну, Ольга пошла на работу.
      Но ей сегодня  не работалось. Она была под впечатлением пережитой ночи!
      – Странно и стыдно! – думала она. – В этих больничных стенах  я сегодня была по-настоящему счастлива! Впервые за много лет…
       Такое чувство  она испытала  давным-давно, когда  к её трепетным губам  впервые прикоснулись  пылающие губы  мальчика! Того самого мальчика Алёшки Егорова,  её первой любви! Тогда наивной девчонке казалось, что эта  любовь – первая и последняя! Никого она больше не сможет так полюбить  и никогда…
      – Разве бывает вторая любовь, третья любовь? – спрашивала  тогда она у себя.– Нет! Только первая любовь и есть единственная, на всю жизнь!
      – Какая я была наивная дурочка?! – усмехнулась Ольга, вспомнив свои первые чувства и категорические  рассуждения.
      – Вторая, третья… Я вовсе не казню себя, и ни в чём не раскаиваюсь! – успокаивала она сейчас  свою совесть. – За  годы размолвки с мужем, я впервые по настоящему счастлива! Нельзя же жить только  воспоминаниями о прошлом, нельзя позволить муравьям – моим  семейным несчастьям,  возвысится над сопками – над моей собственной жизнью!
      Словно свежий ветер наполнил паруса Ольгиного душевного кораблика, и она летела по водной глади, почти не касаясь её! Новые мироощущения  разбили вдребезги все отчаяния и разочарования. Они придавали  разуверившейся  женщине  стремительные  пробудившиеся силы!
      – Но любовь ли это? А может, это попытка отмщения поруганной верности? – размышляла она, разгребая ногами падающую осеннюю листву. – Вот Егоров предал меня, но зато появились Юра и  Добровольский! Эти два человека как-то  стремительно вторглись в мою жизнь, став её важной частичкой. Они вместе со мной сопереживали  и горе, и неудачи,  делили успехи и радости. Один проявляет заботу обо мне, а другой  стал предметом моих забот и беспокойства!  Они оба мне дороги, каждый по-своему!  И я их  очень люблю: одного, как отца, а другого, как… – Ольга  остановилась и задумалась, подбирая слова, характеризующие её отношение к Мурманскому, но как не старалась, не могла найти нужных. – Пожалуй, со мною такое впервые… Вот уж  и впрямь: природа не терпит пустоты! – вдруг промелькнуло у неё в голове…