Из цикла Рассказы об отце

«Рыжий»

Отец мой был человек спокойный и рассудительный. Правда, сестру, которая родилась на четыре года позже меня, отец любил больше. Меня же терпел, ни в чём не проявляя отсутствие сердечной привязанности.  Помню случай. Я учился в третьем классе, в школу ходил и возвращался без провожатых. Повадился приставать ко мне наш сосед по дому, рыжий парень лет четырнадцати. Ему нравилось наблюдать моё смущение и испуг, когда он нагло хватал меня своими длиннющими руками, валил в сугроб, или, сорвав шапку, бегал вокруг, футболяя её нещадно. Мама, увидев любимого сына изрядно помятым, спрашивала «Что случилось?» Я же ей отвечал всегда одно: поскользнулся, или что-то в этом роде. Эта длиннорукая сволочь, наверное, умела гипнотизировать, т.к. у меня и в мыслях не было дать хоть какой-нибудь отпор. Я понимал, что от страха перед очередной встречей страдаю больше, чем, если б получил пару раз по морде, но поделать с собой ничего не мог. Каждый день я хитрил, выбирая новый маршрут в школу, но всякий раз у меня на пути вырастало отвратительное рыжее чудовище, и всё повторялось.
Наконец я не выдержал и в великом смущении поведал отцу о своей беде. Отец выслушал и предложил план. Он встретит меня из школы и как посторонний будет идти неподалёку, когда же мой мучитель проявит себя, он вмешается.
Окончились уроки. Я вышел из вестибюля школы на улицу. Падал крупный снег. «Хорошая маскировочка!» - мелькнуло у меня в голове. Обречённо вздохнув (в роли живца я был впервые), не виляя задворками, пошёл прямо к дому.
- Эй, мурло толстое, ну иди сюда! – услышал я противный до боли знакомый голос. Не останавливаясь, я пошёл дальше – будь, что будет! Рыжий подскочил ко мне, подсёк мои ноги и повалил в снег. В это мгновение огромная фигура человека заслонила собой яркое небо в фонарях и повалила рядом в снег моего обидчика. Конечно, это был отец! Я встал на ноги , отряхнулся и стал наблюдать происходящее. Отец за отворот пальто вытащил из сугроба рыжего и пару раз сильно встряхнул его, как старую мусорную холстину.
- А-а, дядя Лёша, не надо!.. – рыжий знал моего отца и пытался хоть чуть разжалобить. Но отец и не собирался вытрясать из него гадскую рыжую душу, поэтому вскоре от рук перешёл к словам. Пока он с рыжим вёл усмирительную беседу, я спокойно стоял в стороне. Честно говоря, на душе у меня скребли кошки. Ещё не существующее мужское начало, тем не менее, во мне совершало свою работу. Я стыдился самого себя, своей робости и безволия. Меня даже не радовала перспектива  будущего, в котором не будет липкого и злого пакостника. Отец на моих глазах выталкивал рыжего из моей жизни, но он никак не мог вытолкнуть страх, преодолеть который предстояло всё равно только мне. Это внутреннее ощущение проблемы непривычно беспокоило мой детский умишко и настолько восхИтило мысли, что я совершенно забыл о совершающемся акте возмездия. Вернул меня в происходящее гнусавый речитатив рыжего:
- Дядя Лёш, а чё он мне рожи корчит за вашей спиной?
Отец, забыв на мгновение, что верить рыжему нельзя, ослабил хватку и строго посмотрел в мою сторону.  Пленник вырвался и отбежал на несколько шагов.
- Да пошли вы!.. – заорал рыжий на нас обоих и бросился бежать по переулку, исчезая в хлопьях мокрого снега.
- Забудь о нём. И в будущем, как бы больно ни было, постарайся быть мужчиной!
Отец обнял меня за плечи, и мы зашагали к дому.



"Утопленница"

Мне было лет семь. Отец работал начальником команды водолазов Волжского пароходства и иногда брал меня с собой в летние волжские экспедиции. Целый месяц, а то и больше я плавал на небольшом водолазном пароходике по Волге. Отец работал, я же до самого вечера был предоставлен самому себе. На воде всегда что-то случается. Из калейдоскопа событий того лета в память врезался вот такой случай.

Наш кораблик лето напролёт спускался по большой воде от истока к устью. И где бы ни приходилось команде выполнять водолазные работы, всюду местные жители просили  о помощи. А какая помощь от водолаза? Как есть одна – поднять утопленника. Просьбы сыпались почти каждый день. Отец старался оградить меня от этих печальных зрелищ. Или отправлял с кем-нибудь на берег за продуктами, или просто запирал с книжкой в каюте. Но однажды я всё таки сумел выбраться из заточения.

Мы стояли на якоре метрах в сорока от берега. На пологом песчаном берегу собралась толпа местных жителей, человек пятьдесят. Царило гробовое молчание. Лёгкий ветерок играл крохотной волной о борт нашего судна, редкие крики чаек вспарывали полуденную тишину странным костяным тембром голоса. Посреди лагуны со строгой периодичностью на поверхность воды вырывались из глубины клубы пузырей воздуха, говорящие о том, в каком месте сейчас находится водолаз. Я знал, что сейчас там, под водой, мой отец. Когда эту работу выполнял кто-то другой, отец часто заходил ко мне в каюту, что-то мне рассказывал, стараясь отвлечь от тягостного ожидания, царившего в такие минуты на корабле. В этот же раз прошло почти три часа, а отец не приходил. Тогда я стал машинально дёргать все защёлки и вентили в каюте, пока случайно не обнаружил неопломбированный люк верхнего хода, через который и вылез наружу.
   
Шёл четвёртый час поиска. Как я потом узнал, утонула девочка лет десяти. Они с мамой пришли купаться четыре дня назад. Приезжие. Их не успели предупредить, что этот залив пользуется дурной славой. Не раз тут случались истории. Дело в том, что ровный песчаный сход в воду метрах в десяти резко обрывается вниз, говорят, метров на тридцать. Да ещё, чуть от берега отойдёшь, как ногами чувствуешь сильное течение, которое делает у берега разворот и сносит на глубину. Был жаркий день. Девочка с разбега побежала в воду. Мать раскладывала вещи, вдруг услышала короткий испуганный крик дочери, бросилась к воде, но всё уже стихло, волны разгладились. Девочка утонула.  Искали три дня, как могли, всей деревней. Прошли по течению на три километра вперёд, думали, может там вынесет – нет. На четвёртый день пошли к водолазам. Видать, зацепилась она за что на глубине, или ещё как. Помогите, люди добрые, мать её совсем с горя тронулась, лежит, никого не признаёт!..  Тут-то и запер меня отец в каюте. Видно понял сразу: искать долго придётся, никого не назначил на погружение, пошёл сам.
 
До меня доносился разговор по рации с отцом. Основное количество слов я разобрать не мог, и вдруг чётко услышал «Вижу!» Команда оживилась.
-Тридцать четыре метра! Мать твою, многовато, - расслышал я  голос старпома.
- Сил бы ему хватило, эх, Лёшка, - пробасил дядя Никита, да так глухо, что я не сразу его признал.
- Н-да, по отвесному склону выбираться, да ещё руки заняты! – добавил кто-то. Я в волнении уже никого не слушал. Чем заняты руки отца я понимал и, не отрывая глаз, следил за клубами вздымающихся из глубины пузырей. Я маленьким своим детским нутром чувствовал, что сейчас происходит борьба. Что отец из последних сил карабкается на берег со смертной ношей в руках. Наверное, я в те минуты молился, сам не зная того, посильно пытаясь что-то сделать, чтобы отцу стало хоть на чуточку легче. Прошло ещё минут двадцать.
- Ребята, майна трос, выходит! – услышал я команду старпома.
…Как только из воды показалась медная сфера водолазного шлема, над толпой, как прощальный дымок сигареты, взвился короткий вздох «Охх-х…» Казалось, молчание людей вжалось в окружающую тишину и превратилось в невидимое простым глазом каменное состояние. Над водой показались плечи отца и грудь, увешенные двадцатикилограммовыми свинцовыми грузами.  И вот наконец из воды выступили руки, огромные руки водолазного скафандра, на которых лежало что-то почти бесформенное, что-то очень хрупкое и белое…

Все пятьдесят человек, как по команде, взвыли, заголосили, закричали, замахали руками, и бросились к воде. Отец пошатываясь, как былинный великан , вышел на берег и передал несчастную мёртвую девочку окружившим его селянам. Слёзы брызнули из моих глаз, как кровь из надрезанных вен. Не помню, что было дальше. Меня обнаружили и увели в каюту. Там я зарылся в подушку и ревел, не в силах остановить слёзы. Продолжая реветь, я почувствовал, что Он рядом. Я оторвал голову от подушки и действительно увидел отца. Он сидел, привалившись своей огромной спиной к спинке койки.
- Боря, не плачь, ты же мужчина!
- Папа!..