Мой замок. 10

Добрались они до лагеря крестоносцев без приключений.
Симон Монфор оказался видным мужчиной. Высокий, с  приятным лицом и пышными волосами до плеч.
Стройный стан, развёрнутые плечи, стать.
В нём ощущалась сила и твёрдость.
Про таких, представители сильного пола  обычно говорят – настоящий мужик. Слабый пол не столь лестно отзывается.
Сидя за столом, граф возвышался над всеми, но когда встал, то оказался не столь велик.
Длинное туловище и, по сравнению с ним, короткие ноги – портили  впечатление.

Напомнил Кэт лорда Фаркуада, который отправил Шрека спасать принцессу Фиону, чтобы жениться на ней, не рискуя собственной жизнью. 
Только у вождя крестоносцев -  борода с сильной проседью, особо его не красящая.
Да и рыцари Монфора  походили больше на грубых мужланов, чем на представителей аристократических родов.
Кэт поняла, что северяне и южане – день и ночь по внешнему виду и менталитету. Но грубая сила побеждает утончённый эстетизм.
Звучные имена - Робер де Мовуазен, Робер де Куртене, Рожер де Анделис, граф де Суассон, Рауль де Пуатье.
Среди этих нормандских баронов затесался и южанин, перешедший на сторону северян - Пьер де Сен-Мишель.
В окружении грубых вояк он явно чувствовал себя не в своей тарелке. А нечего своих предавать.
Бушара  де Марли –  из рода Монморанси, окружили женщины, плача и смеясь от радости.  Жена – Матильда де Шатофор, дочь сира де Пуаси, сеньора де Шатофор и Констанции де Куртенэ. И его мать – Матильда де Гарланд, та самая спасительница нескольких катарок от  костра.
Откуда Кэт знала, кто эти люди, собранные в лагере Монфора?
Ну, конечно, лукавый бес просветил.  Её друг – Аббадон.
Хотя, какой он друг, коли склоняет поочерёдно к убийству Монфора, да к краже Грааля. И если вожака крестоносцев, а проще – головорезов, желающих под благовидным предлогом пограбить и пожечь, Кэт бы век не видела. На кой ляд он ей сдался! То на Святой Грааль хотелось взглянуть пусть одним глазком.

Граф обнял своего родича и друга. Пажей мазнул пренебрежительным взглядом, не одобряя их щегольство и гладкую кожу лиц.  Лица северян покрывала щетина и рубцы, которые не все были следами  доблести.
Кэт вспомнила анекдот про ёжика.

«Приходит ежик к сове:
— Сова, а сова, вот ты мудрая… Скажи к чему лапка чешется?
— Это значит друга встретишь!
— А к чему ушко чешется?
— Это значит получишь ты по ушам!
— А к чему нос чешется?
— Ну-у… Это к благу большому!
— Сова, а сова… А к чему спинка чешется?
— Помылся бы ты ёжик!».

- Твои спутники не катары? – спросил граф у де Марли.
- Барон де Кабаре любезно передал мне своих пажей, и  замки. Я теперь там господин и прошу вас, мой сюзерен, наградить столь любезного  сеньора какими-нибудь владениями.
- Хитрый лис понял, что больше  в этих краях не может один противостоять воинам Христа, или что-то задумал.
«Timeo Danaos et dona ferentes» ( Боюсь данайцев и дары приносящих.), -
задумчиво произнёс Монфор.
«Ого! Он знает латынь и цитирует Вергилия.
Ведь эта фраза из поэмы «Энеида».
Значит не такой дремучий», - удивилась Кэт.
Хорошо помнила из истории, что Монфор, как и многие представители знати из Нормандии и Шампани, был неграмотным.

Тощий папский легат бочком придвинулся к графу и громко зашептал ему в ухо:
- Верная примета.
Дальше Кэт не расслышала. От нечего делать разглядывала бородатого с тонзурой монаха. В отличие от них, катары брились и носили волосы до плеч.
А ещё не употребляли в пищу рыбу и мясо.

Монфор кивнул, принимая совет священника.
Приказал принести мясо.
- Съешьте, или умрёте.