Записки мнимого Дон-Жуана 9

Она - одно сплошное противоречие! Ее взгляд мог выражать глубокое презрение, граничащее с отвращением, язвительную насмешку над миром и удовольствие от созерцания ее смазливого личика в зеркале одновременно! Она нервно отбрасывала прядь волос со лба, когда ее планы срывались. Она жадно выкуривала некрепкие сигареты, пытаясь остановить дрожь своих огрубелых запястий, запрокидывала свою крепкую шею, как бы хвалясь ее белизной и нежными линиями неострых скул. Нежная. Смотрела всегда вдаль, всегда грустно, всегда вдохновляюще для меня.
     Я же представлял ее хрупкой девой, чуть заметно улыбающейся, скромно опускающей глаза после очередного сказанного мною в ее сторону комплимента. Дерзость подростка, чуткость обиженного ребенка. Довести ее до слез было так же просто, как и рассмешить. Мы не были знакомы и недели, когда она впервые показала мне свою истерическую боль. Ей хотелось вырыдать мне все самые сокровенные свои горести, выплакать самую долгую скорбь и муку.
     "Не люблю, когда мне отказывают", - сказала мне девушка с характером, которую я поцеловал в тот же вечер. Детка, я, право, сам не люблю, когда мне говорят "нет". На миг мне показалось, что она сдерживает себя в поцелуе, не решаясь сделать еще одно движение невпопад. Ее уста послушно потакали моим желаниям. Она мне правда нравилась. Мне хотелось забыться на время (ручаюсь, ей тоже!) после кризиса предыдущей долгой связи. Но спустя пару дней она заговорила об отношениях, которые, как ей казалось, могли бы получиться между нами. Она прекрасно знала мою позицию, что отношения - всего лишь социально-одобряемый секс. Да и секс ее привлекал не очень. Иногда, правда, я мог слышать от нее восклицания в пользу тех, кто ее привлекает в духе: "Вот с ним бы я зажгла".
     "В ней что-то есть", - сказал я кому-то задолго до нашей с ней встречи. Меня привлекли с ней, главным образом, парадоксы, которые она открывала мне в себе каждый день. Сегодня - бравада бойца, сразившего целый батальон солдат в одиночку. Завтра - она готовит мне завтрак и, с щенячьей преданностью смотря мне в глаза, спрашивает: "Ну как?". Еще через день она отдает мне свою рубашку, пропитанную ярким, чуть горчащим ароматом пафоса.
     Она поправляла мне галстук с выражением лица, свойственному знатокам моды и престижа, держа в зубах тонкую сигарету. "Я не люблю галстуки, - ехидно вставляла она, - В смысле на себе не люблю", - продолжала она, широко улыбаясь, пытаясь скрыть свою грубую прямолинейность чуть явным намеком благовоспитанности.
     Мы оба любили элитные заведения, дорогой коньяк и беззаботное времяпрепровождение. Я любил слушать ее невероятные истории о приключениях, которых никогда не было ( и которые она, собственно говоря, никогда себе не позволит). Мы сидели, допивали коктейли, чаще всего молчали, ведь чуть ли ни каждое мое слово она принимала на свой счет, я же не был настолько мнителен. Преимущественно мне было все равно.
     Она уверяла меня, что она - это именно то, что мне нужно, приводя в аргументы свою мнимую уникальность, доказывая, что принадлежит к разряду людей "Могу-Всё". Злилась часто. На людей, на моих бывших, на мое неверие к ней. И периодически повторяла: "Не потерплю никого, кто решит встать тебе поперек горла." А-ля "за любимого всех порву". А я смеялся, смеялся, смеялся вычурно, вульгарно. Ибо не верил. Ибо свойственное мне с самых ранних лет недоверие к людям нашло свое отражение в наших дальнейших ни коим образом не развивающихся отношениях. Я всегда был осторожен с такими резкими заявлениями, как признания в сильных граничащих со страстью чувствах, уверениями типа: "Я открылась только тебе" и "Я не хочу тебя потерять". В них - вся ложь, а я и не хотел ей верить.
     Сказать откровенно, за весь период нашего сомнительного романа я так ни разу и не нарисовал ее. В голове рождались потрясающие идеи создания ее образа на холсте, но мне не хватило терпения следовать им. Невероятно востребованная среди молодых людей, она любила нескончаемый флирт. И не оставляла попыток найти настоящую любовь. Я не был таким романтиком, как она, однако необычайно желал влюбиться в нее подобно тем, кому она безжалостно разбила сердце. Природа ее парадоксов, так сильно нравившихся мне ранее, так и осталась мне не ясна. Но какое удовольствие  доставляло мне изучение противоречивых особенностей ее гордого (и, надо отметить, скверного) характера.
     Я бы мог ее полюбить. Но шикарный тандем игривой разбивательницы сердец и педантичного перфекциониста был обречен на скорый распад. Оба - пылкие, страстные и редко идущие на компромиссы. Я видел ее, кажется, вчера. Она снова играет роль обольстительницы со скромным взглядом, которой невозможно верить. Тот, кто шел с ней рядом, однозначно был очарован. Я же стоял поодаль, улыбаясь, глядя на нее и витая в своих шутливо-игривых мыслях: все это с нами тоже было. Но каждый раз пересекаясь с ней в черте города, я неустанно повторяю: "Все же в ней что-то есть".