Как говорил мой отец

Как говорил мой отец: «Никогда не знаешь, куда тебя заведет жизнь. На что заставит согласиться и от чего отказаться».
Будь ты хоть тысячу раз богат, не вздумай зарекаться. Не вздумай даже думать о том, что никогда не будешь бедным. Я тоже так думал.
У меня было все. Не все богатства мира, но на жизнь хватало. Больше чем просто хватало.

Вот и я, никогда бы не подумал что буду здесь, в этой помойной яме. Не жизнь, а сказка. И как я до такого скатился. А казалось ведь, что впереди меня ждет только счастье. Но, как говорится, любовь разбилась о быт. Хотя в моем случае не любовь, а надежды. Которые, кстати говоря, разбились о быт с такой силой, что я уже и осколков не соберу.
В юношестве мне  и мир казался другим и отношение мира к людям. Но едва я достиг совершеннолетия и начал сам принимать решения, то понял что жизнь никого не щадит.

Мне тридцать пять и иногда, проходя по местам своего детства, я встречаю одноклассников. Точнее сказать я вижу взрослых, уставших людей, которые когда-то, так же как и я радовались каждому дню, а теперь каждый новый день встречают хмурым лицом и одной только мыслью: «Опять!»
- Наливай бочка, наливай! – кричу я своему закадычному другу. А Бочкой он зовется из-за фамилии Бочкарев и из-за того что такой же круглый ка бочка.
И он льет. Руки его трясутся, зима на улице. Но льет точно, словно минзуркой мерит.
Точно до краев. Ни капли мимо.
- Взяли, вздрогнули, выпили, - пробасил он.
Так и сделали.
Хорошую стали водку делать. Очень хорошую. Раньше она и горло садила и горькой на вкус была, и дышать после того как выпьешь невозможно было. А сейчас одно удовольствие. Выпил, выдохнул и все… и только тепло по телу расходится. А сейчас-то, тепло самое оно.

Выпили рас, выпили два, потом и три… а потом мне и считать незачем было.
Потом снова день закончился не успев начаться. То ли это из-за того что темнеет рано, то ли из-за водки. С помощью нее гадины, тоже темнее рано. 
Вот просыпаюсь я и думаю: «Какого хрена я тут делаю?» меня блохи кусают. Или клопы или вши… не важно. Кусают заразы и больно так кусают. Перед глазами желтый потолок. Почему желтый? Потому что здесь курят. Слева гора мусора, рваные матрасы. справа кто-то храпит. Похоже это хозяин квартиры. Не помню, как его зовут. То ли Храмой, то ли Харум… не важно.

В другой комнате кто-то дрыхнет на таких же рваных матрасах. Среди  тряпья: старых одеял, простыней, шуб, курток и штанов, затесались два влюбленных тела. Ну, как влюблённых – так, на одну ночь не более.
А я оказывается на полу спал. Хорошо дубленка плотная, хотя все равно спину тянет. Как же башка гудит, сил больше нет.
И так похмелиться охота.

Стоп!
Я только что думал завязать со всем этим, а сейчас уже похмел ищу.
Нет, с такой головой явно не завяжешь, лучше вначале дерябнуть немного.
Но не судьба мне дерябнуть. Пару капель в одной бутылке, пара в другой. Только организм дразнить.
Вышел я на улицу, денег нет, курить охота, но курить-то не выпить. Курить я быстро нашел. Спросил прохожих, они и дали, а вот выпить. Выпить бы. Ах… никогда бы не думал, что до такого опущусь. Когда-то стыдно было, а сейчас уже плевать на все. Время не то, да и я свыкся. Вон, от водки раньше морщился, а теперь как воду пить могу.
Эх… долбануть бы. Холодно блин.
Интересна как они там, проснулись уже все.
Не вернусь. Не вернусь больше туда. Никогда не вернусь в эту долбанную квартиру. К этому Харуме. Рожь больше этих видеть не могу. Пьяные беззубые, опухшие, грязные. Фу, мерзость.

А почему, в общем-то мерзость, если и моя такая же. Я глянул в зеркало, и действительно такая же. Даже фингал под левым глазом еще не сошел. Видно еще, все-таки видно немного.
Весь день я бродил по городу размышляя над своей жизнью. Иду я, размышляю, а как подвернется момент, мелочь стрельну или еще чего… короче говоря на чекушечку я себе настрелял и даже настроение сразу поднялось и размышлять легче стало, а сейчас вылакаю ее в одно лицо и еще лучше размышлять станет.
И выпил. И хорошо стало.
Больше кутаться в эту дубленку не надо, и без нее тепло. Распахнул и иду довольный по городу.

Гляжу, впереди меня лицо знакомое.
Знакомое настолько далеко, что и вспомнить не могу. Видел. Точно видел. А кто такой, ну хоть убей, а сказать не могу.
Вижу и он на меня смотрит.  Мужик, лет под пятьдесят, в пальтишке черном, в шапке, кожаных перчатках. Идет, по снегу похрустывает и глаз с меня не сводит.
Мне даже неприятно стало от его взгляда. Я возьми и отвернись.
- Эй! – окликнул он меня, когда я стал углубляться во дворы.
- Чего, - ответил я и тут же вспомнил кто это.
Дядюшка это.
Старый мой дядюшка, которого я не видел уже лет десять, в общем-то как и всех других из своей семьи.
- Ты ли это? – спросил он.
Я опустил взгляд и он понял, что это я.
Он кинулся ко мне, обнял меня. И не побрезговал ведь моим видом, не постеснялся прохожих. Нет, он крепко сжал меня, совсем не по-стариковски.
- Пойдем со мной, пойдем.
- Куда? Зачем? Не хочу, - отпирался я.
- Пойдем.
В итоге я пошел и оказался у него в квартире. Жена его умерла, дети съехали и остался он один в трех комнатах.
Вначале он отмыл меня и постриг. Неудивительно, ведь я еще тот рассадник заразы. Я особо и не сопротивлялся.
- Где это так тебя? – спрашивал он, когда стриг мои космы и видел эти шрамы на голове. Где-то шрамы, а где-то еще незажившие раны.
- Было дело.
- Родителей-то видел своих?
- Нет.
- У матери твоей инсульт был. Парализовало ее. Отец ухаживает теперь за ней. Навестил бы их.
- Навещу, - соврал я.
Ну, куда я такой? Куда?
Пьяный, вонючий, рожа как кирпич стала от морозов и ударов. Лысый как тюремщик. Не навещал десять лет, а тут на тебе, объявился ни свет ни заря. Вот он, какой я хороший и добрый сын.
Куда мне таким.
- Точно навестишь?
- Да точно, точно. Ай, больно, - схватился я за голову.
- Терпи, там волосы в рану вплелись, надо обрезать.
Обскубал он меня, перевязал голову, дал чистую одежду и положил в комнате спать.
На следующий день он на работу уехал, а меня оставил одного.
И доверил же.

Целую квартиру доверил с мебелью и техникой. А может и деньги где-то найдутся. Хороший мужик.
Давно я так не спал. Открыв глаза я понял, что в квартире не воняет, а потолок здесь белый. Простыни пахнут свежестью, а меня никто не кусает под одеждой. Да и одежды на мне нет. Трусы и всего-то.
И вот лежал я и думал. Как жизнь-то повернула круто. А ведь не решись я тогда завязать со всем этим, ничего бы и не вышло. Возможно опять бы проснулся в той квартире. Или в метро бы где-то. Или в коллекторе, а может и на вокзале.  Где угодно, но не здесь, где чисто и приятно.
И хотя выпить безумно хотелось, я решил терпеть, во что бы то ни стало. 
- Давай, приводи себя в божеский вид и поедешь к родителям.
Стоит заметить, что я врал ему тогда, а сейчас уже и сам намерен поехать к ним. Нехорошо ведь так. Сын я все-таки или нет. Очухаюсь и обязательно поеду. Правда, вот что говорить им не знаю, ну это ладно. На месте разберусь, может и не придется совсем говорить им ничего.

Месяц.
Целый месяц я жил у дядюшки своего, по истечении которого полностью исправился. Не брал ни капли в рот и даже помогал делать чертежи по работе дядюшки, за что он мне платил зарплату. На курево и еду хватало и то ладно.
А как тянуло выпить…
Казалось бы, глупость неестественная. Ведь знаю же куда меня вновь затянет это. А вот куда…
К ним же… точнее к таким же как они. Которые стоят у магазинов и палаток. Обшарпанные, грязные, вонючие, приставучие и вечно пьяные. Зачем менять то, что есть у меня сейчас, на вот это. Ни одного объяснения нет зачем менять, а все-таки тянет.
Но я решил твердо. Как я говорил у меня уже завелись некоторые денежки, которые я копил. Уж очень мне хотелось родителям привести чего-нибудь. Неважно что. Паршивую безделушку, а уже приятно будет.
А как увидят меня в новых одеждах, здорового, солидного, то им приятно будет. А будет им приятно, будет приятно и мне.
Целый месяц мы прожили душа в душу.
Настал день и дядюшка сказал мне адрес родителей.
Я взял конфет, взял букет на собственные деньги. Взял шампанское, так, чисто для вида и не более.
Поехал я к ним.
Помните я говорил, что зимой дни становятся короче. Вот и сегодня, день стал намного короче, когда здоровый мужик, которого я не сразу узнал, решил стрельнуть у меня сигаретку.
- Нихрена ты даешь! – крикнул на всю улицу Бочка.
Желтый потолок. Слева гора мусора, справа бутылки и недоеденные консервы. Снова кто-то кусает под хорошим пиджаком и белой рубашкой. Снова голова как наковальня. Только теперь я на матрасе.
И правда: «Никогда не знаешь, куда тебя заведет жизнь. На что заставит согласиться и от чего отказаться».