Всё останется как оно есть...

Окончанию нынешней зимы в доме N2 по улице Девяти братьев Херхеулидзе, не так уж давно среди прочих раздолбанных дорог города Рустави закатанной в новый асфальт, особенно бурно радовалась семья Куртанидзе. Отец четверых детей, пятидесятилетний глава семьи, кафельщик Анзор откровенно радовался даже больше шестого ее члена - хранительницы очага Наны Квашилава. Еще нигде и никем не доказано, что поддерживать огонь в очаге труднее, чем его разжигать. Ох, как непросто раздобыть дрова, распилить, поколоть, сложить в поленницу, каждое утро втаскивать солидную охапку на второй этаж, умещать в "буржуйку", проверять тягу в дымоходной трубе и наконец - самое легкое - подпускать к дровам огонь расщепленной на лучины палочкой-зажигалочкой. Впрочем, последнюю операцию вместо папы Анзора частенько проделывала его средняя дочь, пятилетняя Кето. Естественно, под двойным родительским надзором, под восторженное причмокивание еще совсем сопливеньких близняшек - Георгия и Нино. Потом Анзор уходил на работу, а у печки кочегарила одна Нана, оберегая малышей от случайного соприкосновения с раскаленным металлом и выводя через форточку лишний дым: из-за недостаточной тяги иногда его было предостаточно. К вечеру вместе с дымом из квартиры выходило поднакопленное за день тепло, и старшенькая дочь, третьеклассница Мари, садилась за уроки в папиной затрепанной шинели, оставшейся у ефрейтора Куртанидзе после службы в Советской Армии.

По советской эпохе Анзор особенно не скучает, хотя помнит, что тогда три семисекционных радиатора прекрасно обогревали его квартиру, а теперь для обогрева маломерной "трешки" на зиму не хватает и пяти кубов худосочной обрезной доски. Радиаторы лет десять назад Анзор самолично спилил "болгаркой" и за бесценок продал металлозаготовителям, обещавшим за счет подобных массовых поступлений от народа вновь зажечь мартеновские печи Руставского металлургического завода. Печи так и не зажглись, а Руставский металлургический в массе своей вместе с куртанидзевскими радиаторами подпал под абсолютно нескрываемую статью экспортного дохода страны - металлолом. Анзор и сегодня шутливо заявляет, что три его радиатора, безусловно, пополнили госбюджет Грузии и, следовательно, он является человеком государственным.

Политикой, кстати сказать, Анзор Куртанидзе не интересуется вовсе, но государственные интересы страны отстаивает денно и нощно с той поры, как женился на Нане Квашилава. Причем интересы эти Анзор начал отстаивать даже раньше самого государства. Детей у четы Куртанидзе-Квашилава четверо, близняшкам-последышам по три года, а Грузия лишь недавно, в новой программе Национальной безопасности увеличение деторождаемости в стране признала одним из своих главных стратегических интересов.

Так кто же, спрашивается, печется больше о Родине? Разработчики недавно продекларированной стратегии или уже давно последовательно осуществляющий ее на практике Анзор Куртанидзе? Вопрос, как говорится, излишне риторичен. Руставский кафельщик Анзор в союзе со своей супругой Наной улучшает тревожную демографическую ситуацию в стране количественно и качественно. Четверых детишек он уже организовал - это количество! Из них три девочки - это качество! Да, да, да! Минули времена, когда родители-грузины должны мечтать в первую очередь о пацане как о продолжателе рода. Будущих пацанов рожают будущие пацанки, а вот с ними в стране явный дефицит. В стране недовоспроизводство девочек, будущих матерей, ученым языком выражаясь, - низкий нетто-коэффициент.

Так что Анзора Куртанидзе бракоделом никак не назовешь. Только дамским мастером! Равно как и супругу его Нану Квашилава, которая слыхом не слыхивала о нетто-коэффициенте, но уровень его по стране в целом на три маленькие отметочки уже подняла. Нана родом из Самегрело, из самого его сердца, села Менджи, что в Сенакском районе. Выучилась когда-то Нана на медсестру и даже работала при некогда знаменитом менджинском санатории. Лечили в нем хлоридно-натриевой водой невралгию, кожные болезни, сбои опорно-двигательного аппарата и прочие немочи. Гражданская война девяносто второго года притрамбовала менджинский санаторий по самый фундамент и ускорила стремление Наны к закладке фундамента собственной семьи.

В Сенакском районе было брать с кого пример молодым девушкам, мечтавшим о повышении если не нетто-коэффициента, то хотя бы своего женского КПД. Всего в шести километрах от Менджи расположено село Хорши. Самая именитая жительница Хорши известна всей Грузии. Нелли Гвамберия подарила стране четырнадцать детей!!! Теперь нам всем ясно, кого из мегрельских женщин в те стародавние советские времена надо было считать более успешными в плане самореализации: героинь чайных плантаций или матерей-героинь? Качество отечественного чая, во всяком случае, тогда оставляло желать лучшего. А вот потомки Нелли и Гурама Гвамберия в точном соответствии с известным наказом Всевышнего плодиться и размножаться, хочется верить, будут веками!..

Автор этих строк познакомился с Нелли Гвамберия уже на закате фертильного, то бишь, детородного периода ее жизни. Выдав еще пару раз на-гора в сенакском роддоме именную эксклюзивную продукцию, "рудник" Нелли Гвамберия - она называла его не иначе как "золотое лоно" - выработал ресурс и умиротворенно затих. Хозяйка поручила разработку новых месторождений своим дочерям и внучкам. А сегодня, возможно, и правнучкам, потому как Нелли Гвамберия, слава Богу, жива и проживает по прежнему адресу в селе Хорши, в немаленьком доме, построенном, кстати, для многодетной семьи той самой, на все лады нами клятой советской властью.

А вот в том самом городе Рустави, на проспекте всемирно известного уроженца этих мест (есть такая версия), в маленькой трехкомнатной квартире проживает семья в составе восьмерых детей, папы, мамы и престарелой бабушки. Всего - одиннадцать человек. Никто никого, конечно же, не передавил и, надеюсь, не передавит, но члены этой многодетной семьи втайне завидуют членам многодетной семьи другой. Нет, не семье, увы, уже покойного Гурама Гвамберия, а семье, опять-таки, слава Богу, здравствующего Анзора Куртанидзе. Да, тут есть чему завидовать! Квартира у Анзора хоть и тоже трехкомнатная, но снуют по ней не одиннадцать человек, а всего лишь шесть: риск столкновения разновозрастных домочадцев разновесовой категории, да к тому же с противоположными интересами, снижен почти вдвое. Вторая причина белой зависти курьезнее первой, ведь смешно завидовать тому, чего нет...

Нет у семьи Куртанидзе стиральной машинки. Не какой-то там многофукциональной "Занусси", а даже простой допотопной "Риги". Детишек, мужа и себя Нана обстирывает вручную. Зато благодаря неимению этой, казалось бы, необходимой в современном домашнем хозяйстве вещи семья Куртанидзе расположила к себе неподкупную госсоцстрахслужбу и как социально-экономически ущемленная ячейка общества ежемесячно получает от государства по двадцать лари на каждого из четверых детей. Не как многодетная семья, повторяю, а как социально незащищенная, рейтинг бедности которой ниже официальной нормой допустимых пятидесяти восьми тысяч баллов. Недреманное государево око в лице госстрахагентов внимательнейше следит за сползанием семьи Куртанидзе в трясину непролазной нищеты. Только в этом случае четверо малолеток будут получать государственное вспомоществование, равное цене двух килограммов мясных субпродуктов, а также пользоваться пакетом государственного страхования, включающим в себя пару бесплатных визитов к врачу и туманную перспективу - не приведи Господь! - какой-либо срочной хирургической операции.

А случись такое казусное чудо и поставь Анзор Куртанидзе на кровно заработанные деньги в квартире "Карму" для обогрева зимой мерзнущего потомства - все, прощайте прелести фактически нищенского существования многочисленной армии грузинских граждан. Раз "Карма" в доме - значит, твои четверо детей не должны ежемесячно объедать государство на целых восемьдесят лари и посещать изредка врача без вручения ему пятнадцатиларового квитка за трехминутную консультацию. "Кармы" у Анзора нет. Печь-буржуйка тоже уже требует замены. Обменивать ее на мощный электрообогреватель - не резон.

Первым делом соцагенты смотрят на показания счетчика. Чем больше сожжено киловаттов, тем активнее, по их разумению, Анзор прожигает жизнь на отделке санузла какого-нибудь тбилисского нувориша или руставского мешочника. За огонек в работе, думает соцагент, кафельщик получает немереное "бабло", наличие которого в семье автоматически отсекает ее от государственной помощи. И никому нет дела до того, что Анзор Куртанидзе, скромный, немногословный работяга, за один "квадрат" выложенного кафеля просит всего-то цену одного килограмма мясных субпродуктов - половину ежемесячного денежного выражения государственной заботы о его ребенке. Потому-то дети Анзора зимой лишний раз свет не включают и увеличению светового дня радуются поболее иных своих сверстников - единственных сокровищ чадолюбивых родителей.

Многих этих родителей я знаю лично. Хорошие люди, живут либо на доходы от торговли, либо на ренту. Единицы служат в госструктурах. Но человека труда, превозносимого когда-то в советскую эпоху, среди них нет. Подтрунивай не подтрунивай над прямолинейным пафосом тогдашней пропаганды, а человек труда во все времена вызывал уважение непразднонастроенного окружения. Наверное, сейчас время особенное, и человек труда - будь-то сапожник, каменщик или кафельщик - уважения даже у непразднонастроенного окружения не вызывает. Честный хлеб с маслом сегодня достается так трудно, что в погоне за аппетитной плотной скибкой даже вчерашний интеллигент-гуманист среднедоходный челночно-торговый бизнес ставит выше малодоходного ремесленничества или, к примеру, немногим более сытного частного извоза.

Красноречивым доказательством печального забвения некогда заслуженно популярной в народе фигуры простого рабочего человека, мужика-крестьянина, благородно-мудрого удальца-горожанина стало едва ли не полное отсутствие этих живых колоритных образов в нашей литературе, очерковой журналистике, дышащем на ладан кинематографе.

Так и хочется задаться вопросом, когда-то выведенным замечательным немцем Гансом Фалладой в заголовок его романа "Маленький человек, что же дальше?". Выброшенный на обочину жизни, замордованный ее социальными тяготами, маленький человек Ганса Фаллады мечтал обрести свое ровное, без перепадов, тем более, глубоких провалов каждодневное будущее в семье и работе, в любви к жене и детям. Политические треволнения обходили его дом стороной, вернее - он не позволял им вторгаться в свою жизнь, наивно полагая, что все в ней наиволшебнейшим манером образуется само собой.

Героя Ганса Фаллады от Анзора Куртанидзе отделяет без малого столетие, Грузию от Германии - три тысячи километров, но маленький человек во все века и на всех широтах мечтает о верной жене, умных детях, достойной работе. Жена у Анзора верная, дети неглупые, работа какая-никакая, а копейку приносит. Можно, конечно, помечтать о новых источниках пополнения семейного бюджета. И государство, между прочим, готово помочь семье Куртанидзе в осуществлении этой мечты. Родит Нана еще один раз - получит две тысячи лари за пятого ребенка. И полновесную медицинскую страховку для многодетной семьи, а не для социально незащищенной, каковой во всех анналах числится сейчас.

Но родить надо не ранее нового года, чтобы не опередить утверждения на всех государственных уровнях новых обещанных законов. Тридцать первого декабря года нынешнего, к примеру, рожать нежелательно. Ежели рожать раньше новогоднего боя курантов, то самое большее, на что может рассчитывать новорожденный, - это стать крестником нашего Патриарха. Горячее родительское благословение Его Святейшества уже ведет по жизни двух куртанидзевских близняшек. Родились они у Наны и Анзора в ответ на призыв Патриарха крепить страну естественным приростом населения.

Не внять этому призыву Анзор и Нана не могли. Потому что они люди пусть маленькие, но государственные. И несут службу на страже стратегических интересов государства. В будущем году государство, может быть, за верную службу их даже поощрит. Дай-то Бог!

Сосед Анзор.... Мал мала меньше деток...
Почти пяток... На всех не напастись
Ни круп, ни молока. И плачет сеголеток,-
Так хочется ему поговорить за "жисть"...
Голодный сычужок... Сосок у мамки розов,
И борется с нуждой остаток молока,
И всё-таки в стихи перерастает проза:
У женщины опять уширились бока...
Мари, Кето, Нино и юный совладелец
Отцовской фирмы "Кафельщик Анзор"
По имени Георгий, крепкий перец,-
Приветствуют родительский задор
И скрип пружин кроватных на рассвете...
Порочные зачатия страну
Лишь укрепят. А за страну в ответе
Уже ей подаривший четверню
Угрюмый кафельщик с министром-оборонцем,
Угробившим другую четверню
В другой стране, под негрузинским солнцем
За дяде Сёме нужную херню,
Решительно ненужную Анзору...
Ему нагнать бы виноградный сок
И к детскому - в четыре крика - хору
Добавить пятый. Качественно! В срок!