Лучше молчи!

За что судьбою изгнан я?...

Его дразнили в школе, кричали, что он иной. Обижали, отстраняли от всего, в курсе чего давно был весь класс. Молчали о приближении каких-либо мероприятий и поездок. Все. Долгих 9 лет.
За что одноклассники изгнали из своего круга Ильвиса? Почему были готовы идти на любые гадости, лишь бы мешать его жизни и начинаниям? Сложно сказать. По правде, это просто был такой класс. Все они – как один – курящие и строящие из себя взрослых, а он иной – простой, очень скромный и застенчивый. Отличник, в свободное время ухищряющийся все описывать стихами. Это доходило до смешного, ведь ими он обличал всё! Абсолютно. Без малейших исключений.
Другой бы сказал, что у него невиданный талант, но люди, окружавшие Ильвиса, отчего-то не замечали этого. Даже учителя, взамен поддержки, кричали, чтобы он, наконец, начал писать нормально…
До чего же это выводило его из себя! Заставляло рыдать и обвинять во всём жизнь! Корить во всём звезды, что были ни в чём невинны.

«Ты разжигаешь в сердце кровь!
Ты подарила мне любовь!
Ты - ярче бликов солнца света!
Ты - ярче звёзд на небе летом!» - любовь пела в его душе серенады, жазнь же с каждым днём убеждала, что её нет. Что обман и злость правят миром. Увы, но ведь это, действительно, так…

«Златые волны серебрились,
Кидая свой кровавый луч,
А за горой уже роились
Клубы густых багряных туч.» - такой представала ему природа. Красивая, неповторимая. Сказка, а не жизнь…
Почему же тех, кто видит её такой, так не любило общество?... Почему смеялось и, кидая друг другу лукавые взгляды, задавало написать что-то мрачное?

Писать о смерти не умею
И жизни свет боготворю,
Перечить строками не смею
И в ясный день всегда смотрю!

Нет сомнений, такой жизнерадостный настрой не нравился им. Говорили, что от такого только маленькие девчонки плакать будут! Ильвис и сам понимал, что судьба его складывается не лучшим образом, но не мог перечить голосу надежды и вновь брался за перо.

Над морем звезды поднимались,
Сияя в небе голубом.
В душе моей стихи рождались,
Кидая ясный взгляд кругом.

Вон там, средь ночи утопая,
Чернея отблеском листвы,
Шумит и хлещет, завывая,
Простая жизнь людской молвы.

И им неведомо, что где- то,
Среди привычных им домов,
Живет, с тоской внемля рассвету,
Тот, кто есть автор сих стихов.

Им реально было всё равно! Всем. До единого.
«Но как же так? За что? И почему? – вертелось в его голове день ото дня,- Неужели, если бы не стихи, всё было бы по-другому? Неужели я должен бросить их, чтобы обрести покой и понимание? Мне так тяжело это признать, но что, если я уже обречён?...»

Смеялся мир, что был вокруг, как будто он виновен! И персиковый цвет деревьев, растущих у дороги, казался каким-то жутким и отпугивающим. Даже воздух был отяжелен чем-то. «Точно это и не весна! Нисколько! Но на календаре вот-вот начнётся её вторая половина. Неужели, снова обман?»
Железная дорога уже виднелась вдали. В голове всё никак не укладывалось то, что она должна была сделать для Ильвиса. Прыгнуть под рельсы, чтобы проститься с жизнью?... Должен ли я это делать или есть какой-то другой путь?»- пока он шёл, жизнь упорно заставляла паренька опомниться, каждой травинкой напоминая о том, что она значит для каждого из нас.
«Почему писатели уходят так рано? Ведь я не один, и, постигших тяжелой судьбы, было много… Точно этих цветов, розовой пеленой закрывших горизонт! Одни превратятся в сочные плоды, другие упадут и превратятся в землю. Кто же я? На самом деле?
Они принуждают меня сделать это! Пойти на тот шаг, которого я противлюсь! Но всё уже кончено. Записка на столе расскажет обо всём, что было. Назовёт имена убийц, только к чему они теперь?…
Прошу небо не сгубить дар, ведь он – последнее, ради чего я дожил до этого дня…
Так пусть же тот, кто родится в этот день, получит часть его! Прошу…
Мне так жалко обрекать его на смерть! Себя тоже… Но кому я нужен со своими стихами, хотелось бы знать?
Никому…
Ведь я даже думаю ими! Как же это плохо…

Что случилось со мной, я не знаю,
Лишь кидаю призрачный взор.
На людей и природу взираю,
А в ответ слышу крики и вздор.

Жизнь свою я с тоской вспоминаю,
Эту боль неисполненных грёз.
Лишь теперь я всё понимаю,
Утопая в море из слёз.

Что случилось со мной, я не знаю,
Но былой оборван уж путь.
Я о прошлом до смерти рыдаю,
Но назад ничего не вернуть.
Не знаю… На что я не хочу назвать вещи своими именами? Не знаю…»
Деревья уныло шелестели своими ветвями, пропускали сквозь них ветер и давали длинную тень. Время шло к вечеру, и вдали уже слышались такие долгожданные гудки. Они пугали и заставляли дрожать. Но выбор был уже сделан…

Но Вы, надменные злодеи,
Сгубили рано жизнь мою!
Противиться уже не смею,
С тоской глядя на роль свою.

Лишили счастья и печали,
Забрали то, что я любил,
И душу смерти Вы предали,
Ждали, чтоб я себя убил.

И Вы дождались! Не могу я
Терпеть насмешек звучный рой
И вот стою в слезах, тоскуя,
Я, смертный предвкусив покой… - промелькнуло в его голове за мгновенье, до того, как всё вокруг поглотила тьма и пронзила жгучая боль. И поздно было уже бежать. Слишком поздно чтобы жить дальше!…