Квинтэссенция

                Однажды, довелось мне присутствовать на вечере, посвященном памяти весьма ценимого мною писателя В. М. Шукшина. Друг покойного, известный артист Бурков, рассказал, можно сказать, красочно сыграл, следующий эпизод. Утро понедельника. Очередь измученных похмельем мужиков выстроилась у пивного ларька. Торговля (не в пример нынешним временам) начинается лишь с 11 часов. За пять минут до открытия напряжение в очереди достигает апогея и в этот момент появляется безногий инвалид на тележке, которую он приводит в движение с помощью двух чурбачков, отталкиваясь ими от земли. Оглядев длинный хвост очереди, инвалид решительно двинулся к ее началу. «Ребята! Если я вам АКРОБАТИКУ покажу, пропустите вперед?» «Ребята» дружно соглашаются. Инвалид, ноги которого отрезаны по самый живот, сползает с коляски и замирает на параллельно вытянутых руках, подобно гимнасту на брусьях. В награду получает право опохмелиться первым.
                Наблюдая эту сцену, Шукшин сказал, что для него вся война заключается в этом эпизоде… Нечто подобное хочу рассказать и я, но уже о периоде сталинских репрессий. Причем, описываю картину, которую не видел сам, так как родился через 1,5 года после смерти тирана. Рассказываю со слов хорошей знакомой – старушки Александры Николаевны Штраух. Муж А. Н. был капитаном Северного флота. Вот почему в 30-х годах она оказалось в порту Ванино. У причала стоял громадный пароход, готовый к приему пассажиров. К пароходу подвели длинную колонну заключенных, несколько сотен, среди которых было много женщин. Все они были «политические» из интеллигентов. Их построили в несколько рядов и всем дали соответствующую команду на том подлом военизированном диалекте, введенном большевиками, на котором обращались к изгнанным из коммунистического «рая», что-то вроде: »Оправиться!» Они все одновременно присели… Тут Александра Николаевна расплакалась так горько, что я никак не мог ее утешить.

                2003