В Коме

Тик. Так. Тик. Так, – только стук часов нарушал тишину. Тик. Так. Тик. Так, - это было похоже на гипноз. Тик. Тик. Так. Тик, - что то сбоило в механизме, и это чрезвычайно раздражало, гораздо больше, чем ритмичность этой гипномашины. Острый запах лекарств в носу, шарканье бахил, и далекие голоса, где то на грани слышимости, подсказывали мне, что я в больнице. Однако что было до этого я плохо помню. Что то есть на грани разума, какие то дела, встречи, взятки, деньги, опять взятки, переговоры, откаты, взятки, прибыли, убытки…. Какой то сумбурный список отдаленно знакомых слов.
Где-то очень близко щелкнул металл, и заскрипели давно не смазанные дверные петли, совсем рядом послышались шаги, тепло человеческих тел надо мной, запах терпких цветочных духов смешался с сильным запахом винного перегара, вверху завязался диалог:
- Игорь Вячеславович, и надолго это с ним? – послышался визгливый голосок молоденькой девушки.
- Трудно сказать, пациент находится в состоянии глубокого сна, - Игорь как его там, говорил медленно, глубоко вздыхая перед каждой фразой, - наблюдается так называемый сопор, контакт с пациентом не достигается, на боль не реагирует, возможны непроизвольные мочеиспускания и дефекация, реакции зрачков на свет не наблюдается, также периодически наблюдается горметония. – после этой тирады показалось, что мой сон стал еще глубже, я стал терять нить рассуждений доктора.
- Впрочем, все не так плохо, мы делаем все возможное, чтобы вывести его из этого состояния, - подытожил, наконец, врач.
- Так, Игорь Вячеславович, я не поняла, долго он будет, так валятся? – голос, казалось, стал еще более визглив, но и более узнаваем, похоже, что это был голос моей жены, – его кредиторы на каждом углу поджидают меня, и требуют бабла, а этот хрен тут прохлаждается! Долбанные коллекторы уже порезали мне шины, и каждый день меня задалбывают звонками! – визг перешел в фальцет, и сомнений не осталось, это особа моя горячо любимая супруга. В ответ на возмущения моей благоверной раздался смачный звук икоты и усилился запах перегара.
- Мы делаем все возможное, но состояние хоть и стабильное, но тяжелое… - голос стал затихать и вскоре совсем пропал. Тик. Так. Тик. Так, – шаги стихли, остались минуты. Тик. Так. Тик. Так, - вновь часы и запах лекарств в носу. Я попробовал пошевелить пальцами, но такое ощущение, что нечем шевелить. Так, попробуем открыть глаза, снова ничего, может голосом? – снова нет. Я не просто не могу пошевелиться, я не знаю как, и не чувствую чем. Осталась одно, - шевелить мозгами, я их тоже не ощущаю, но я слыхал что в мозг не чувствует боли ведь так? Тоже пустота, ничего не идет в голову только… Тик. Так. Тик. Так, - назойливый механизм. Казалось, что прошло уже много времени, а может, и нет, я потерял счет, каждый раз, когда стрелка отсчитывала четыре, я начинал заново, будто и не знал какие цифры дальше.
Вновь скрип петлей, словно мертвые, восстали в судный день. Помещение наполнилось громкими возгласами и базарным шумом, будто на рынке кто-то спорил из-за сдачи.
- Слушай братан, давай там это, просыпайся скорее, мы то подождем, а дела то не ждут – это же Славка ЧЕ, мой узкоглазый друг! - Мы тут с Пифагором видели твою женушку, она, что то совсем не в духе, видать, ты и во сне умудрился ее достать!
-ЧЕ, он нас все равно не слышит, пойдем отсюда, – подал голос Пифагор, нудный тип, к тому же очень пессимистично настроенный, вероятно даже если бы он умер и оказался в раю, то все равно нашел бы подвох.
- Кто знает, может и не слышит, но все равно надо напомнить о долге, вдруг вспомнит да и проснется!
- Я думаю, что он и в столб врезался, чтобы срубить выплату по страховке и повалятся неделю - другую в коме! – Пифагор был беспощаден.
- Я уже дал на лапу сестре, как только этот упырь проснется, она мне скинет сообщение… Тик. Так. Тик. Так, - теперь этот звук мне показался спасительным. Тик. Так. Тик. Так, – шаги стихли, где то вдали больничного коридора. Тик. Тик. Так. Тик, - шаги, но только не часы.
Приходила сестра, убрать результаты «непроизвольной дефекации» - как выразился бы Игорь Вячеславович. Я бы может ничего и не заметил, но мой подлый кишечник выдал острый запах, который отвлек меня даже от занудного тиканья часов. Через ужасно долгий промежуток в палате вновь заскрипела дверь, одеколон «Гвоздика», спас меня своим вторжением, а его хозяйка санитарка Люба, громыхала суднами и громко бурчала:
- Это ж надо такой молодой, двадцать девять лет всего, а спит теперь все время, под себя вон ходит, овощ одним словом, хорошо девки плакать по нем не будут, - вон урод какой, бровь одна, да губы как яблоки печеные, все сморщенные, не целованный, поди, так и останется. – Очень хотелось встать и надеть санитарке судно на голову, но на ее счастье я был в коме. Шаркая своими кривыми ногами и что то, бурча своим, злословным ртом Люба удалилась восвояси. Тик. Так. Тик. Так, – как хорошо, когда никто не заходит, только часы меня и успокаивают. Тик. Так. Тик. Так, - не так уж они и плохи. Тик. Так. Тик. Так.
Заскрипели петли, так же невыносимо как скрипят ногти шкрябая стекло. В палату вошли, двое один запах я узнал сразу – Мама. Этот легкий, уютный и всегда свежий запах маминых духов неизменен с детства. Второй – незнакомый мне, похожий на старую пепельницу, залитую водой, со смесью какого то дорогого одеколона.
- Юрий Валентинович присядьте за столиком, - мама была строга, и отрывиста как всегда, - вы готовы?
- Да, Антонина Васильевна, - просвистел сиплый голос старой пепельницы.
- Значит так сынок, скорее всего ты меня не слышишь, но может это и не так, поэтому я здесь. Буду кратка, - от ее резкого голоса казалось, даже часы приостановились, - Я решила твою часть своего наследства переписать на Френки, да именно так, ты не ослышался! Несмотря на вложенные в тебя средства и силы в твое воспитание, ты не оправдал моих надежд став аферистом, мошенником и что еще хуже так и остался маменькиным сынком! Поэтому моя собака гораздо достойней твоей доли в нашем бизнесе. Юрий Валентинович, мой юрист все оформит прямо сейчас, у тебя еще есть … Тик. Так. Тик. Так, - боже, какой приятный звук. Тик. Так. Тик. Так. – идеальный ритм. Тик. Так. ТИК. ТИК, - какой то хруст, часы встали, пора просыпаться.

***
В курилке под лестницей было темно, а дым так щипал глаза, что сигарету можно было и не подкуривать, а просто подышать, сэкономив на сигаретах. Но два интерна Рыжий и Петя упорно не уходили, добивая «последнюю».
- слышал, Самсонов из 7 палаты реанимации в окно с пятого этажа сиганул?, - вполголоса проговорил Рыжий.
- так он же в глубокой коме, два года лежал!, - удивленно воскликнул Петя.
- да тише ты!, - шикнул Рыжий, - Вячеславыч просил особо не распространяться, понял?
-  да понял, ну ?
- Ну, баранки гну! Он мало того, что стекло двойное разбил, так еще и картонные часы, зачем то со стенки сорвал и с собой прихватил.
- Так чего он, в морге уже?, - поинтересовался Петя.
- Так нет же, три перелома, и черепно-мозговая, тяжелый, в реанимации, опять в кому провалился, - на этом Рыжий кинул бычок под ноги, и тщательно его, затоптав вдруг засуетился, и проговорил: давай Петя шевелись, тик так! Время деньги, пошли наверх, а то Вячеславыч хватится, опять будешь всю ночь утки менять лежачим!