Погиб за профессионализм!

       Погиб за профессионализм!


 В конце восьмидесятых, по служебным делам мне приходилось много «курсировать» по России. В дальние регионы добирался самолётом, в те, что за пятьсот километров от Москвы ездил на поезде, а во все остальные - на автомобиле. Однажды летом, в экстренном порядке, я в ночь выехал во Владимирскую область. Там, в одном из рыбоводных хозяйств произошёл несчастный случай –взорвался склад с минеральными удобрениями. К сожалению, были и человеческие жертвы. Мне предстояло на месте разобраться со случившемся, и организовать ликвидацию последствий чрезвычайного происшествия.
Пробыв в хозяйстве несколько суток и выполнив свою миссию, я решил возвращаться в Москву. День только начинался, поэтому уже к обеду мы с водителем собирались быть дома. Тёплая погода, хорошая дорога и едва слышный шум двигателя, снимали с меня нервное напряжение, в каком я пребывал в последние дни, и располагали ко сну. И я незаметно сдался.
Проснулся уже тогда, когда, проехав по объездной дороге мимо города Владимир, мы вновь выскочили на московский тракт. «Жаль, что заснул, а то бы во Владимир можно было заскочить. Успенским собором полюбоваться, через Золотые ворота проехать. Почти двадцать пять лет этой красоты не видел»,- подумал я, вспомнив своё первое знакомство с историческими памятниками старинного города. Произошло оно в 1965 году, когда мы, трое студентов из Сибирского города Тобольск, будучи на практике в рыбхозе «Ворша», находившемся в тридцати километрах от областного центра, в первый же выходной день сели на автобус и помчались осматривать достопримечательности древнего города. От досады, даже глаза шире открылись, и я стал с интересом смотреть по сторонам.
Вдруг, справа перед мостом промелькнула придорожная табличка: «р.  Ворша». «Может, мне в рыбхоз заехать? В нём-то я тоже столько же не был, что и во Владимире»,- пронеслась в голове мысль. Проскочив ещё километра два и оказавшись в пределах посёлка городского типа – Лакинск, я попросил водителя свернуть с трассы направо, в сторону деревни Курилово.  Анатолий вопросительно краем глаза глянул в мою сторону, но промолчал. «На часок в рыбхоз заскочим. Четверть века там не был. Хочу посмотреть на хозяйство и на людей, которые работали в нём в те времена»,- ответил я на его немой вопрос.
От поворота с главной трассы до рыбхоза чуть больше шести километров. И хоть дорога была не с твёрдым покрытием, через пятнадцать минут мы уже подруливали к конторе, которая располагалась в бревенчатом просторном доме, на холме, посреди высоких лип и сосен. Я вылез из машины и направился в здание. Пройдя по длинному коридору до кабинета директора, слегка волнуясь, открыл дверь. За массивным письменным столом, покрытым зелёным сукном, которому было больше тридцати лет -сидела молодая женщина и внимательно изучала какие –то документы, лежащие перед ней. «Здравствуйте! Извините, что беспокою не во время, но вот решил заглянуть к вам ненадолго, чтобы повидаться с рыбхозом и его тружениками, которых не видел очень давно. С тех самых пор, когда побывал здесь на производственной практике»,- пояснил я своё появление в кабинете. Узнав меня, женщина смутилась, вскочила со стула и представилась: «Директор рыбхоза «Ворша» - Шолохова Светлана Егоровна».  «Ну, что директор, покажешь своё хозяйство?». «С большим удовольствием, Василий Фёдорович»- ответила Шолохова, и мы пошли на выход из конторы. 
По дамбам, разделяющим пруды, нас возил пожилой водитель рыбхоза на вездеходе УАЗ- 469. Он изредка поглядывал на меня через зеркало заднего вида, но в разговор не вступал. И только тогда, когда оказались у вагончика, в котором располагалась бригада рабочих третьего нагульного пруда, он, улыбаясь, сказал: «Значит, не забыл ещё наш рыбхоз? Я помню, как вы местных браконьеров гоняли. И не только я - сами браконьеры не добрым словом вас до сих пор вспоминают». «Молодые и горячие тогда были. Может, когда и палку перегибали. Но у нас выхода другого не было. Хорошие характеристики с практики нужны были»,- ответил я, и тоже улыбнулся.
Третий нагульный пруд для нас, практикантов, был своего рода  испытательной площадкой в освоении производственных отношений между отдельными людьми и обществом в целом. Здесь же впервые я получил командную должность- «бригадир», с которой, как отметило руководство рыбхоза, справился на «отлично».
Поговорив с рыбаками о текущих делах и поделившись своими воспоминаниями о прошлом, я стал прощаться с ними. «Без предупреждения больше не приезжайте. Если бы мы знали, что у нас гость такой будет, то ухи бы наварили и пару «пузырей» водки припасли»,- напутствовал бригадир, когда мы садились в вездеход. «Договорились. Следующий раз я к вам специально на рыбалку приеду. Если, конечно, пустите меня на пруд с удочкой». «Ну, это от Светланы Егоровны зависит. Как она скажет, так и сделаем», - улыбаясь и хитро поглядывая на директора, ответил бригадир, и мы все дружно засмеялись.
Вернувшись к конторе, Светлана Егоровна спросила: «Сколько у меня есть времени, чтобы обед приготовить?». «Не стоит беспокоиться по этому поводу. Сейчас навещу тех, кто ещё помнит меня, и мы тронемся в сторону Москвы». «Как-то не хорошо получается. Вы у нас впервые за много лет, а я даже покормить вас как следует, не могу». «Не переживайте. Теперь я просто обязан буду к вам ещё раз приехать. Во- первых, рыбаки меня на уху пригласили, а во –вторых Вы обедом накормить обещаете»,- пошутил я и обратился к её водителю: «Николай Павлович Тулупкин жив ещё?». «Жив. И всё в  том же доме обитает. Только сегодня они поминки продолжают справлять»,- почему-то ехидно улыбаясь, ответил тот и, немного помолчав, спросил: «А меня не помнишь? Я в те годы, когда вы здесь на практике были, на самосвале работал. Комбикорм по прудам развозил». Я поднапряг память и неуверенно ответил: «Фёдор Зайцев, вроде». «Он самый. В этом году шестьдесят исполнилось. Но Светлана Егоровна на пенсию не отпускает, а я особенно и не настаиваю. Успею ещё в домино, да карты наиграться»,- произнёс водитель. «Что за трагедия произошла в семье Тулупкина? Может, не стоит его беспокоить в столь не подходящий для встречи момент? А Войтюк Николай Николаевич, бывший главный рыбовод хозяйства, жив?». «Живой. Он тоже у Николая Павловича. Они все, кого знаете, и кто вас помнит, у него находятся. Так что, все дороги ведут к его дому». 
Не задавая больше вопросов, я попрощался с директором и её водителем, сел в свою машину, и, через деревенскую площадь, заросшую подорожником, мы направились в сторону жилых строений.
Почерневший и осевший от времени - дом Тулупкина я нашёл сразу. Словно и четверти века не прошло. Открыв калитку, зашёл на территорию ограды и, неуверенным шагом, направился к крыльцу. Вдруг, из-за угла дома выскочила дворняжка и, без предупредительного лая, крепко вцепилась в штанину ниже колена. С трудом, избавившись от неё, я схватил первый попавшийся кол и замахнулся.  Собака поджала хвост и, с визгом, устремилась прочь туда, откуда выбежала. Я поднялся на крыльцо и остановился, в надежде, что кто-то мог услышать лай собаки и выйти навстречу. Но, оказалось, что надеялся напрасно.
Постояв с минуту на крыльце, открыл дверь и через коридор террасы прошёл на кухню. Переступив порог, в нерешительности остановился – за столом сидело несколько пожилых мужчин и, уставившись взорами на стоящие перед ними стаканы с мутной жидкостью, молчали. Даже моё появление не заставило их изменить позу. Растерявшись и не зная, как себя дальше вести, я на всякий случай прокашлялся и поздоровался. Пожилой мужчина, который сидел с краю стола и ближе ко мне, подняв голову, спросил: «Тебе кого?». «Вот заехал по старой памяти в рыбхоз и, узнав, что у вас горе, решил навестить, чтобы выказать своё искреннее  соболезнование»,- ответил я. «Бери стул в гостиной и подсаживайся к нам. Помянем Степана добрым словом»,- пригласил пожилой мужчина, в котором с трудом узнал Буданова Василия, работавшего в те далёкие времена бригадиром второго нагульного пруда. Я сходил за стулом, поставил на углу стола и сел. Буданов налил в гранёный стакан, с серыми от грязи разводами, мутную, со страшным сивушным запахом жидкость, положил рядом с ним ломоть зачерствелого ржаного хлеба, накрытый неровно отрезанной пластиной солёного свиного сала и, показывая на чёрно –белую фотокарточку, стоящую у горшка с геранью и перетянутую атласной чёрной лентой, предложил: «Поднимем, мужики ещё по одной и помянем нашего верного друга и незаменимого помощника – Степана, павшего смертью храброго от рук глупой бабы». Сидящие за столом враз зашевелились, взяли в жилистые, натруженные руки стаканы и, не чокаясь, выпили содержимое до дна. Не понимая ещё, о каком Степане идёт речь, я тоже попробовал последовать их примеру, но, сделав несколько глотков, понял, что это мне не под силу. Самогонка была не такой крепкой, как вонючей. У меня перехватило дыхание, в горле появились спазмы, и я вынужден был поставить стакан недопитым на место. «Ты, что это мил человек, брезгуешь? А вот он не брезговал, за что и погиб»,- произнёс самый старый из присутствующих и ткнул пальцем в фотографию, на которой я, наконец, рассмотрел серого, пушистого, с белой отметиной на лбу, кота. В первое мгновение мне захотелось, было рассмеяться, но, взглянув на суровые лица присутствующих за столом, это желание отпало само собой. И вновь подняв со стола стакан, выпил жидкость до дна. «Вот это по –нашему. По – рыбацки!»,- одобрил самый старый и спросил: «А чей ты и откуда будешь? Обличие вроде знакомо, но вспомнить не могу». «И у меня в голове никак не сходятся мысли. Вроде, как на одного из сибирских практикантов похож. Но уж больно солидно выглядит. Те -то стройные и шустрые были, а у этого живот через ремень переваливается»,- отозвался второй мужчина. К этому моменту, я уже всех сидящих за столом ни только узнал, но даже вспомнил их имена и отчества. Поэтому, не стал дальше злоупотреблять их вниманием, признался: «Я, действительно, один из тех  троих стройных и шустрых ребят, что  в 1965 году всё лето были у вас на практике. И зовут меня Василий». «Васька! Точно Васька! Как же я тебя сразу не узнал! Вы же у меня на квартире жили!»,- воскликнул самый младший из мужчин –Борис Буров. «От Егоровны слышал, что ты большим начальником стал. В Министерстве высокий пост занимаешь»,- подключился к разговору почти круглый, с повязкой на отсутствующем глазу, как у Кутузова, бывший главный рыбовод рыбхоза - Войтюк Николай Николаевич. «А я ещё тогда сказал, что из этого парня толк выйдет. По хватке видно было, какого птица полёта»,- высказался самый старый из мужиков и бывший бригадир первого нагульного пруда – Николай Павлович Тулупкин. Потом он поочерёдно наполнил из пятилитровой бутыли гранёные стаканы самогоном и, глядя на меня, предложил: «Давайте, выпьем за встречу. Хорошие парни- сибиряки. Да и мы тогда ещё были молодыми». Возражений не последовало.
После выпитой очередной дозы мутной жидкости, разговор заметно оживился. Старики стали на перебой рассказывать, как они жили и трудились эти годы и какие чувства испытывают, после выхода на пенсию. Я с интересом слушал, иногда отвечал на их вопросы и подспудно ждал момента, чтобы узнать трагическую историю с котом, по поводу которой уважаемые в прошлом  в рыбной отрасли люди, справляли поминки.
Вернулся к этой теме сам Николай Павлович.  Обращаясь ко мне, со слезами на глазах и горечью в голосе, он произнёс: «Ты, знаешь, какую душевную травму нам нанесла моя бабка!? Какой рубец остался на сердце после её гнусного поступка! Такого кота загубила! Сколько я в него терпения и смекалки вложил! У пограничника Никиты Карацюпы не было такой умной овчарки, каким был мой кот –Степан! Что хочешь и где хочешь, мог найти, только намёк ему на это подай. Если бы не он - от нашей скучной жизни, удавиться  можно было. Как теперь мы будем существовать? Ума не приложим». «А Лидия Ивановна где?»,- спросил я. «Где ей ещё быть. У дочери третьи сутки живёт и на глаза мне не показывается. Чует кошка, чьё мясо съела. Давайте, мужики, выпьем ещё по одной за упокой Степана нашего». 
На это предложение откликнулись все, кроме меня. И почти сразу же после принятия «на грудь», старики стали на глазах пьянеть. Какое –то время я ещё пытался поподробней узнать о причине их трагедии, но поняв, что только теряю время, встал и, не прощаясь, пошёл на выход из дома.
Почти у самой калитки меня вновь догнала дворняжка, но укусить не успела. Прозвучал резкий женский голос: «Не тронь! А ну, на место!», и та, поджав хвост и вздыбив шерсть на шее, нехотя пошла прочь.
«Здравствуй Василий, не знаю, как там тебя по отчеству величают. Мне Светлана Егоровна передала, что ты к нам в дом направился. Вот и спешу, чтобы тебя от этих пьяниц оградить. Третий день беспробудно пьют. Как похоронили своего кота, так и не просыхают. Уже о своей душе подумать пора, а они о кошечьей переживают»,- ровным голосом высказалась Лидия Ивановна. Я поздоровался с ней и, озадаченный её вступительным словом, спросил: «А что хоть произошло с котом – Степаном? Почти час с мужиками рядом был, но так и не понял причину их трагедии, из-за которой они так расстроились?».
«Особо хорошего – то мне нечего рассказать. Одни скандалы из-за этого кота промеж нас с Николаем и его собутыльниками были. Он его ещё котёнком домой с улицы принёс и Степаном назвал. Смышленым оказался, на мою голову, он. Ты, ведь знаешь, какие у нас сейчас строгие законы по отношению к алкоголю в стране. Днём с огнём не найдёшь хорошей водки и вина в магазинах. А гости и родня, считай, каждый выходной наведываются. Не будешь же их одним чаем, да блинами угощать. Вот я и наладилась втайне самогонку гнать. Хорошая получалась. Ну, Николай и примазался к ней, конечно. Выпьет пол бутылки, дольёт в неё воды, закроет пробкой и поставит на место, как ни в чём небывало. Я вначале не знала об этом. А однажды печника пригласила «голландку» подремонтировать –дымить стала. Он почти день с ней провозился. Я решила его отблагодарить, как следует, и по окончанию работы, отдала две бутылки самогонки. Печник поблагодарил за столь приятный подарок, а дня через два, при встрече сказал: «Ивановна, самогонка у тебя что –то слабая? Дрожжей, наверное, в брагу мало кладёшь? Выпил зараз обе бутылки и не в одном глазу».  «Я тогда не поверила ему. Думала, смеётся надо мной. А осенью, когда свинью забивали, такая же история с «маркитаном» получилась. Николай –то мой даже курицу сам не зарубит. Так вот, после того, как мясник со свиньёй разделался, я ему тоже две бутылки дала. А вскоре от него неприятные слова выслушала: «Плохая у тебя, хозяйка, самогонка. Моча поросёнка и та крепче».  «Тогда я и заподозрила Николая в плутовстве. Стала самогонку прятать подальше от него. Вот тут- то он и стал учить своего кота её искать. Способный по этой части оказался Степан. Куда бы я не прятала бутыль и бутылки, он везде их находил. И в гардеробе в одежду закручивала, и в картошку в подполе зарывала, и в корзину с гусиным пухом ставила. Обойдёт, по команде Николая все углы и закоулки, обнюхает и, как только находит, встаёт на задние лапы и мурлычет.  За своё старание Степан обязательно требовал варёного гусиного мяса, покрошенного в самогонку. Так ведь чего выдумали мой и его дружки: если у меня самогонку не находили, то вместе с котом шли в другой дом, где её тоже гнали.  В общем, стал для меня кот врагом номер один. Я его и сестре в соседнею деревню отдавала, и к старшей дочери во Владимир отвозила -но не проходило и недели, как Степан вновь дома оказывался. Вот и не выдержали мои нервы этого безобразия. Однажды накормила кота до пьяна гусиным мясом с самогонкой, затолкала его в мешок и, привязав два кирпича к нему, бросила в речку. Думала, всё. Дело сделано, а концы в воду спрятаны. Но кто –то из деревенских увидел, как я мешок с берега бросала, и сообщил Николаю. В тот –же день они баграми выловили мешок, сколотили деревянный гроб, поставили на телегу, положили в него кота, и повезли в лес хоронить. Там и поминки начали справлять. Не знаю, чем эта история для меня закончится. Но вот уже трое суток прошло, как Николай со мной и дочерью не разговаривает», - поведала грустным голосом Лидия Ивановна. «Не переживайте. Думаю, что всё у вас наладится. Ещё немного погорюют мужики и успокоятся. Здоровья – то у них не так много, чтобы неделями напролёт пить»,- постарался я успокоить пожилую женщину и с отрыжкой икнул. «Наверное, самогонкой тебя угостили? Это не моя -Клавки Будановой. Она плохую гонит - вонючую. А я несколько раз через активированный уголь прогоняю, а затем на кедровых орешках настаиваю». «Ну, ладно, загостился я у вас. Пора и домой ехать. А мужикам, когда они придут в себя, огромный привет от меня передавайте!»,- попросил я и, улыбнувшись, добавил: «Живы будем – не помрём. А не помрём –увидимся». «Да хранит тебя и твоих близких Господь. Приезжай в гости в любое время и не один, а со всей семьёй. Всем места в доме хватит»,- пригласила Лидия Ивановна и мы расстались.

Через час, проезжая по широкому проспекту Балашихи, и, увидев, как черный породистый кот смело перебегает дорогу на зелёный свет светофора, я невольно вспомнил  историю со Степаном и подумал: «Надо же какие нешуточные страсти могут возникнуть между близкими людьми из-за какого –то кота, хоть и способного».