Переулок Мэдисон

Моему паршивому настроению.
 
  Долго стою у двери, не решаясь открыть ее. Затягиваю, как можно сильнее, серый кардиган, невольно съежившись от холода, который пробирается к открытым участкам кожи, беззаботно покрывшимся мурашками. Мне страшно, и страх этот прорывается в самую глубь организма. Представить не могу, какое суровое наказание ждет меня за такую провинность. Сглатываю капельки соленых слез, понимая, что еще несколько секунд, и я не смогу совладать со своими эмоциями.

«Соберись, Джорджия, ты не должна всегда быть испуганной, загнанной в угол девчонкой», — твердит мне мое подсознание. — «Выбирайся из своего убежища», — и я не могу не согласиться с ним.

Глубоко вздохнув, заставляю себя, точнее, разбушевавшиеся нервы успокоиться и все-таки постараться открыть дверь, и сделать шаг, который, возможно, станет очень плачевным для меня, а может и вовсе последним.

— Мам? — кричу я сходу. Ответа не последовало. Это то, чего я боялась больше всего. — Мамочка.

— Нет, мерзавка, мамочки твоей, — слышу язвительный голос подонка. — Ушла куда-то, чертовка. Смылась, не успел я её. Вот и хорошо. Я смогу наиграться вдоволь с её милой дочуркой, — Девон противно захохотал, предоставляя моему взору кривые, невероятно ужасные зубы. Запах спирта чувствовался уже возле входной двери. — Ну, иди ко мне, солнышко мое, ненавистное, — он тянет ко мне руки, сплошь покрытые ранами, царапинами, следами уличных драк. Я понимаю: меня никто не сможет спасти.

— Пожалуйста, — шепчу я, по горячим, цвета спелого помидора щекам скатываются слезы. — Не трогай меня, прошу, не трогай, пожалуйста, не трогай меня.

— Замолчи, тварь, — вскрикивает он, затем, цепко схватившись, за мое запястье, толкает на себя.

Против воли, ударяюсь щекой о живот отчима. Не удержавшись на ногах, лечу на пол, лишь на секунду увидев лицо Девона, искаженное гримасой злости и ярости.

— Как ты посмела, мерзавка, — прохрипел он, гневно рассматривая меня. — Не появляться дома больше суток.

Я молчу, чувствуя себя невероятным партизаном. Пытаюсь сгруппироваться, дабы смягчить последующие удары, к которым я всегда была готова. Человек пьян. Он просто пьян, в самый конец. Я не знаю, как описать состояние отчима, но могу сказать, что чувствую, находясь с ним в одной комнате. Отвращение. Неприязнь. Злость. Страх. Волнение. Испуг. Перечислять можно вечно и, конечно, всегда это будут ужасные слова, с грубой психологической окраской. С этим человеком у меня никогда не было хороших моментов, жаль, мать не понимает. Или же понимает, но не хочет замечать. Она все оставляет на потом, даже мои просьбы о её разговоре с Девоном, дабы дать человеку понять, что я, черт возьми, не игрушка. Что я могу и не вынести этого.

— Ну, паршивица, отвечай, — злостно процедил он сквозь зубы, больно пнув меня ногой под ребро. По телу разнеслась невероятная боль, заполняющая каждую клеточку моего организма. — Отвечай, — еще один удар, разве что он пришелся мне в живот. Сворачиваюсь клубочком.

Органы смешались в кучу, и мне хочется завыть от боли. Жаль, нет смысла такого поступка, ведь меня никто не услышит. Самое страшное в этой ситуации, что я не расслышала вопрос, находясь в рассуждении собственных мыслей, и переспросить без его разрешения не имею права.

— Ну, отвечай мне, тварь, — я чувствую, что еще лишь одно мгновение, и он взорвется равным счетом настолько, насколько вполне возможна моя смерть от его рук в этой ситуации. — Где ты была все эти дни?!

— У бабушки, — тихо проговорила я, и даже не была уверена в том, что он это услышал. — У миссис Линкольн.

— У матери еще одной суки?! — это было лишним, это было тем, что он услышал, но не должен был слышать. — Хочешь, тебе достанется и за нее?

Честное слово, мне так захотелось утвердительно кивнуть головой, чтобы скорее умереть от дополнительной дозы насилия, дабы не видеть и не чувствовать дальнейшие события. Но я сдержалась, лишь отвела взгляд в пол, рассматривая серую плитку.

— Получай, мерзавка, получай! — он яростно избивал меня ногами по бокам, попадая в такие органы, как печень, желудок и селезенку. Мне казалось, всё внутри меня превратилось в единую кашу.

Адская доза боли. Прикусываю язык, стараясь визуально смягчить удары. Я не успела подготовиться ни физически, ни морально. Хотя, как я вообще могу сделать это? Удары были слишком невыносимыми, чтобы терпеть. Я закричала, изо всех сил, царапая от боли ноготками пол.

— Заткнись! Не смей орать! — новый удар пришелся мне массивной ладонью по голове. Кажется, отчим хотел попасть по губам, но у него не удалось.

«Сотрясение головного мозга средней тяжести», — уверено констатировала я, ничуть не сомневаясь в поставленном мною диагнозе.