Нет билетика до Ада?

- Проходи, проходи, не создавай толпу!
Михалыч оглянулся. Обращались именно к нему. Пришлось пройти шагов десять прежде, чем найти местечко, где можно было спокойно оглядеться.
Он только что миновал некую границу. Ну, границу – не границу, ворота – не ворота, а, скорее, для этого подходило чудное слово преддверие. Что-то вроде ажурной, воздушно-возвышенной арки, то ли вспыхивающей, то ли переливающейся всеми цветами радуги. Причем порядок этих всполохов хотя и не удавалось уловить, но в целом они создавали чувство некоего блаженного успокоения. На это все хотелось смотреть и смотреть. Оно прямо-таки притягивало взгляд. Даже уходить не хотелось. Наверное, именно это тогда еще не понятое чувство и вызвало задержку в самом начале.
- А что же ты хотел? – услышал он вдруг рядом тот же голос. – Ты же стоишь у ворот Рая!
- ?! – невразумительно всхлипнул Михалыч.
- Да, да. Не ослышался. Именно Рая. Или, если хочешь, Царствия Небесного. Или… впрочем, тебе и этого более чем достаточно. – произнес субъект, облаченный в подобие то ли костюма, то ли пижамного комплекта странного розовато-голубоватого цвета. – А в этом удобнее. – как будто развеял все сомнения Михалыча собеседник.
- Конечно удобнее. А ты, Михалыч, что ожидал, что я должен в черном костюме здесь торчать? Этакий секьюрити райский. Не тот цвет, не тот фасон. Да и долго в таком костюмчике не простоишь. Это еще не говоря о том, что половину приходящих распугаешь. Собирай их потом незнамо где! Здесь, ведь, и заблудиться недолго. – он развел руки в стороны, как бы показывая, где именно тут можно заблудиться.
Окружающее пространство, действительно, впечатляло! И вправо, и влево, куда хватало взгляда, простиралось странное чередование миниатюрных рощиц, цветочных клумб, вычурных беседочек, просторных площадок наподобие игровых, каких-то очень странных строений. И всюду были люди! Нет, не сказать, чтобы они скапливались где-то в определенных местах или вообще толпились. Нет, напротив, они редко собирались более, чем по трое-четверо, но они действительно были повсюду.
- Насмотрелся? – поинтересовался все тот же тип. – Ну и пойдем тогда.
- А… ты кто? – неуверенно поинтересовался Михалыч.
- Оп-а! – воскликнул тот. – Ага. Понятно. Извини, тогда спешить не будем… А зовут меня Агогос. Я с тобой побуду, пока ты здесь. Ну, или пока не освоишься.
- Что значит пока? Это разве не навсегда? – удивился Михалыч.
- Ага. Счас! Тут по-разному бывает. Ты-то сам помнишь, почему оказался здесь? По возрасту тебе еще нет пятидесяти? Рановато, ведь!
Михалыч наморщил лоб, попытался припомнить события последних часов. Получалось с большим трудом. Всплыло откуда-то, как на работе получил новое задание. Такой препоганейший проект. А главное, не продуманный до конца и, конечно же, не проработанный в деталях. Просто мечта мазохиста.
Вспомнилось, как переругался из-за этого с коллегами. Ведь и так понятно, что проработка ляжет полностью на него. Это значит, что времени он будет затрачивать больше, вкалывать тоже больше остальных и получать по шее за задержки в работе тоже будет больше. Ясное дело, что с работы ушел взвинченный.
Следующий эпизод всплыл уже на автостоянке. Какой-то урод так ухитрился поставить свою колымагу, что у Михалыча для выезда со стоянки оставалось где-то по две ладони справа и слева от бортов. И это при том, что выезжать нужно задом. Он что, ас водитель что ли? Короче, минут двадцать этих коротеньких дерганий и вздрагиваний, прежде чем выехал. Потому, наверное, и решил сначала на набережную съездить. Развеяться сначала.
А вот набережная, почему-то не вспоминалась…
- А ты, видать, до нее и не доехал. – Сказал Агогос.
- А куда же я тогда доехал?
- Сюда. Сюда ты доехал.
- Эт… а машина тогда где? – стал оглядываться Михалыч.
- А машины сюда и не попадают. У них, у машин, души нет. Вот и твоя на Земле осталась, а ты здесь. Но ты пока не переживай! Те, которые сюда безвозвратно приходят, те вопросов таких не задают обычно.
- Это, в каком смысле? Почему?
- Да потому и не задают, что уже знают, что не вернутся. Потому, что знают уже как и куда попали. Ну, там, в пути, в общем, узнают. – Агогос слегка замялся, как будто подбирал слова, чтобы объяснить, где именно в пути рассказывают об этом месте.
- А я?
- А ты ускоренно сюда… Судя по всему на машине своей въехал куда-то.
- Вот ведь… - Михалыч уже вдыхал в грудь побольше воздуха и собирался сказать все, что он по этому поводу думает, но Агогос перебил. Причем перебил яростно и рьяно.
- Так, стоп! Спокойно! Вот этого сейчас, а особенно здесь, не надо!
- Чего… не надо… - удивился Михалыч.
- Ни слов тех не надо, ни эмоций таких здесь не надо. А то ты нам тут весь эмоциональный фон исказишь. – и Агогос развел руками вокруг.
Михалыч машинально повел глазами за руками собеседника и чуть не присел от удивления. С этой стороны и врата и их окружение выглядели совсем по-другому. Когда он попытался сфокусироваться на  «стенах» у него ничего не получилось. Было такое впечатление, что ты попал в густой туман, из которого то появлялись, то снова исчезали, расплываясь детали пространства. Радужная окраска смазывалась, превращаясь в размытые грязные полосы. Причем происходило это так стремительно, что от этого начинала кружиться голова.
- Ну-ка. Пойдем отсюда, а то еще грохнешься тут. То еще зрелище будет! – и потянул его за локоть по одной из цветных дорожек. Узоры, выложенные из булыжника, так и призывали идти и идти куда-то вдаль.
Они подходили к некоему подобию автобусной остановки. Небольшая группа народа стояла в терпеливом ожидании. По временам подходившие абсолютно бесшумно тележки заполнялись людьми и так же тихо отъезжали. Странно, но пассажиров на остановке не становилось меньше.
Какой-то не очень собранный человек подбежал к ним и спросил: «У вас билетика лишнего до Ада нет?»
- Иди, работай лучше! – резко ответил Агогос.
- Ой, извините. – шарахнулся вдруг от него человек.
- Видишь, почему у меня одежда такая? – это уже к Михалычу. – В такой на тебя здесь меньше внимания обращают. Почти не замечают. Удобнее. В том числе и перемещаться удобнее…
- А куда это он уехать хотел? Я что-то не понял.
- Все ты правильно услышал. В Ад он хотел съездить. А, не понял… Хм… Естественно. Вы, живущие, как себе представляете существование здешнее? Что в Раю, что в Аду?
- Ну… - Михалыч добросовестно попытался вспомнить все, что он когда-либо слышал про Рай и про Ад. Если честно, то получалось все как-то очень размыто, в общих чертах. Ну, в Раю все в вечном блаженстве будут, а в Аду – мучаются.
- Во-во, - покивал Агогос. – И я про то же. ВЕЧНОЕ блаженство! Только больной такое может сочинить. Любое вечное однообразие – это уже наказание получится!
Далее Михалыч узнал такое, что у него голова, или что там в данном случае, не очень понятно, пошла кругом.
Оказалось, что все земные описания внеземного царства грешили одной существенной ошибкой. Все считалось и описывалось как для обычных людей. Обычных! А дело в том, что телесной оболочки, как раз, и не было! Поэтому все ощущения телесные – это из области фантазии. Остались одни только чувственные.
- И вот теперь представь, - продолжал Агогос, - что почти все, что ты привык делать на земле, здесь делать не получается. Ни есть, ни пить, ни что-то еще делать у тебя не получится. Изобразить можно, но ощущений не будет. Это как в детской игре, когда детишки изображают, что они сидят за столом и делают вид, что они едят. А на самом деле у них все кушанья из песка. То есть получить удовольствия ни от вкуса, ни от сытости не получится!
Михалыч подавленно молчал, пытаясь осознать полученную информацию.
- Ну и что остается? Остаются мысли, чувства, эмоции. Помнишь, как я тебя остановил, когда ты попытался повозмущаться? Почему думаешь?
- Почему? – машинально повторил Михалыч.
- Потому, что это и был всплеск эмоций.
- А разве нельзя?
- Да можно, конечно! Но только зачем тебе слабеть-то раньше времени? Да и слетелись бы к тебе тут же другие обитатели! Эта энергия, которая при этом выделяется… ею тут, вроде как, питаются. Душа, которая долго находится или обходится без эмоций, без такой подпитки, постепенно угасает. Даже совсем исчезнуть может!
- И здесь тоже умирают?.. – Михалыч был ошарашен.
- Вообще-то такого пытаются не допускать, но случается иногда… - грустно сказал Агогос. – Мы, собственно, и следим за этим. Если, вдруг, обнаружим такую сосем уже, как мы говорим, «закисшую» душу, то сразу ее в оборот берем…
- Как это? Что же с душой можно при этом сделать?
- Можно. Много чего можно. Можно, например, в Ад ее отправить…
- Как в Ад? – возмутился Михалыч. – Он… она же, душа, не виновата.
- Очень даже виновата! В том, что отчаялась виновата. В том, что рабочий материал, себя то есть, портит. Это кто же ей позволит разбрасываться душами?
Михалыч совсем окосел от открывшихся перспектив. А, главное, он растерялся от такого отношения к «рабочему материалу». Хорошо еще, что все это время они не стояли на месте. Мимо проплывали в медленном движении виды Рая.
Вот странная группа слегка всклокоченных особей что-то бурно обсуждали. Перед ними громоздились странные подобия столов, шкафов и прочей мебели, на которой лежали целые ворохи чего-то похожего на бумагу.
- Ученые, - со странной ухмылкой сказал Агогос.
- Они тебе не нравятся? – удивился Михалыч.
- Они никому не нравятся кроме себя. Они единственные, кто здесь надолго, практически навсегда.
Им, ведь, и не нужно больше ничего! Они тут в своей стихии. Изучай что угодно и сколько угодно – времени целая вечность. Не мешает никто. Если действительно соображаешь, то любые эксперименты провести можешь. Ну и так далее. Короче, они просто одержимы, а с одержимыми лучше не связываться. Пойдем дальше.
Врата остались далеко позади. Вернее так: ВРАТА. С этой стороны они выглядели не так величественно, как с «лицевой». Этакий темный зев, отталкивающий взгляды. В эту черноту почему-то даже посмотреть не удавалось. Она как будто сама съезжала куда-то в сторону, ускользала.
- Так и должно быть. – сказал Агогос. – Это ворота с односторонним движением. Через них обратного пути нет. А то здесь такое столпотворение было бы! Ты что думаешь. Рай – это рай? Не тут-то было. Здесь хорошо только тем, кто знает, чем себя занять! Вон посмотри, - Агогос взмахнул рукой в сторону одного… одной… особы мужского обличия. Тот плелся по аккуратненькой дорожке, идущей мимо шикарнейших цветников.
Рядом с мужчиной грациозно плыла женщина. Она придерживала его за локоть и восхищенно вертела головой направо и налево. Все это цветущее великолепие ей очень нравилось. Она была в восторге от всего окружения и пыталась обратить внимание спутника на красоты. Вот только он не разделял этой радости. Напротив, он шел несколько понуро. Он был равнодушен к этому.
Взгляд мужчины, в который уже раз, тоскливо окидывал фигуру своей собеседницы. Что и говорить – она была прекрасна. Почему же тогда такой недовольный вид? Все объяснилось очень просто после очередного непроизвольного движения его руки вдоль прелестных форм. Эмоций добавилось ровно ноль!
Ну, если совсем честно, то изменения были. Появилось еще больше растерянности. Под рукою не ощущалось столь привычной и до боли знакомой когда-то упругости женского тела. Нет, упругость, как раз была, но какая-то механическая, неживая. Как у пружины, что ли. Для бывшего ловеласа, а это был, конечно же, именно он, это было не просто непривычно, а даже неприемлемо! Что уж говорить о дальнейшем?
Про женщину ничего подобного сказать было нельзя. Она буквально таяла от присутствия партнера. Увы, но телесная близость ее, скорее всего и не интересовала.
- Интересная пара. – вяло сказал Михалыч, хотя по его голосу чувствовалось прямо противоположное.
- Во-от. И я о том же! ты думаешь – это кто?
Не угадал. Не семейная пара. Они только здесь и встретились. Просто он – этакий герой-любовник. В той жизни, конечно. Но вот он здесь. Женщин, как ты видишь, здесь в избытке. Что не странно – они встречаются так же часто. Как и мужчины! Но он не счастлив! Почему? Да потому, что здесь нет того, к чему он привык на Земле. Здесь нет тех ощущений, которых ему так хотелось. Здесь нет телесных ощущений.
- Погоди! Но если он на Земле был… такой… Как же он здесь оказался? Почему в Раю?
- А где? Он никого не убивал, не грабил. Душевных мук никому не создавал. Ну, если только самую малость. Так за что же его наказывать? За то только, что он себя ублажал? Так другим от этого плохо не было!
- Ничего не понимаю… - пробормотал Михалыч, пытаясь на ходу сорвать какой-то лютик.
Долго не получалось. Цветы самых диких расцветок как будто ускользали из его рук. Потом, вдруг, один поддался его ухищрениям. С легким тонким дзиньканьем и, главное, совсем без усилий, цветок оторвался от стебля и оказался в руках Михалыча. Но, странное дело, он стал тут же бледнеть и терять очертания.
- А как ты хотел? Он для тебя нематериален. Иллюзия!
- Но… - Михалыч нелепо ткнул пальцем в проходящую мимо пару. У женщины в руках торчал небольшой букетик.
- Я бы сказал, что и это иллюзия, но скажу по-другому. Ее душе очень надо, ей просто необходимо… Короче, она очень хотела, чтобы при всех ее встречах ей всегда дарили цветы. Самое смешное, что этот мужик даже и не думал этого делать, а цветы появились у нее в руке сами собой.
- Она сама себе подарила? – не понял Михалыч.
- Она просто очень хотела, чтобы ей подарили цветы, - повторил Агогос. – и поэтому они и появились в ее руке. Причем появились они именно в тот момент, когда мужчина по какой-то причине протянул в ее сторону руку. Могу поспорить, что он был удивлен гораздо больше своей дамы.
- Странно у вас тут все. То ты говоришь, что все – иллюзия, а то предметы почти материально присутствуют. А главное, если это иллюзия для них, то почему мы это тоже видим?
- У, какие умные вопросы задаем! Не. Ты точно здесь не надолго. Рано тебе еще сюда. А вообще, ты отчасти прав. Ну… считай, что это коллективная иллюзия… а вообще, пойдем отсюда. Ты же про Ад спрашивал? Хочешь посмотреть?
- ..?!
- Да можно, можно! Ты же сам видел, что туда на экскурсию даже ездят. Ну а ты, пока еще не определился, тебе посмотреть можно. Скажем так: для профилактики. – Агогос как-то гаденько при этом захихикал. – Пойдем, пойдем. Не бойся.
Он сделал движение, как будто откидывает занавес. Странно, но пространство именно как занавеска и откинулось, открывая за собой совершенно другой интерьер. Они шагнули в открывшийся проход. Пространственная складка опустилась на место и Михалыч даже приблизительно не смог бы указать, в каком именно месте пришелся разрыв пространства.
А вокруг творилось что-то странное. Суетились служащие, которых легко было отличить по ярким и броским одеждам. В их глазах читалась суровая озабоченность, в руках они держали небольшие на вид но, очевидно, не очень легкие цилиндры. Важность всего происходящего просто висела в воздухе.
- Во! Видишь, у них униформа принципиально от нашей отличается. Они наоборот не должны теряться в толпе, их всегда должно быть видно. Это же Ад!
- Агогос. Я вот чего не понял – те люди на тележках сюда… Они, наверное, не так быстро сюда переезжают, как мы?
- Ну, естественно! Мы же через служебный пространственный переход! Практически мгновенно. А те, которых мы видели при посадке, еще даже не приехали.
Михалыч удивленно пожал плечами, - Все равно не понятно. – И стал оглядываться.
От Рая, конечно, все отличалось. Чего-то привычного хотелось из Земных описаний, а этого не было. Была некоторая тревожность. Она буквально висела вокруг. Была удручающе глубокая перспектива. Настолько искаженная, что если кто-то отходил на несколько шагов, то казалось, что он ушел на десятки метров. Движения поэтому казались одновременно и резкими и размытыми во времени и пространстве. Это напрягало и раздражало. Но, главное, вокруг было тихо! И это напрягало больше всего.
- Ага! Уже почувствовал? Спросил Агогос.
- Что? – не понял Михалыч.
- Тревогу.
- Не то слово! – Михалыча даже передернуло.
- Вот. Тут так всегда. Поэтому, присмотрись, у всех служащих очки специальные. Они этот эффект гасят.
- А где?.. – Михалыч поворачивался из стороны в сторону все больше вытягивая шею.
- Сковородки и котлы ищешь? – усмехнулся Агогос. – так ведь нет их. Да и зачем?
- Как зачем?! – удивился тот, - ведь все и всегда в первую очередь про это талдычат!
Агогос раскатисто и заразительно рассмеялся. Служащие, пробегавшие мимо, было приостановились с озабоченными взглядами, но он замахал на них, мол, ничего-ничего, сами разберемся.
- А с чего они вообще это взяли? – все еще всхлипывая, произнес он. – Они здесь не были. А потом, я тебе устал уже говорить, что сюда души попадают. А они никаких телесных мук ощущать не могут. А как поджаривать душу еще никто не придумал. Никто не придумал такого духовного или душевного огня, короче такого огня, который бы душу обжигал! Тут все и тоньше и, в то же время грубее происходит. Кстати, самые новейшие веяния в способах душевных мук именно с Земли сюда принесли. Ох, и изобретательный вы там народ! Но ты не волнуйся, ни один злодей здесь без надзора и без наказания не обходится.
- Но здесь же тихо! – почти выкрикнул Михалыч.
- А что ты здесь хотел услышать? Шкворчание масла или бульканье кипящей смолы? Или скрежет кочерги по углям? Не смеши. Я же тебе только что про «огонь адский», про его полное отсутствие говорил…
- А голоса грешников… - уже более неуверенно произнес все еще сомневающийся «эксперт».
- А, вон ты про что! Ну, если хочешь, то это еще один из элементов наказания. На время мучений их лишают голоса. Эффект колоссальный! То есть, ты даже поделиться не можешь своей болью! Фон зашкаливает.
Они проходили мимо аккуратных рядов небольших конурок с одной полупрозрачной стенкой. В каждой находился либо мужчина, либо женщина. Из интерьера в этих коробках, даже камерой назвать их не поворачивался язык, был лишь экран в полстены. Что там показывалось, видно не было, но заметно, что у всех изображение отличалось друг от друга. И еще бросалось в глаза, что демонстрация не просто не нравилась заключенным, а даже очень сильно раздражала их.
- Это у них что-то вроде комнаты отдыха. Только ты не подумай, что на экране кино идет развлекательное. У каждого программа своя. И связана она именно с теми грехами, из-за которых они здесь и оказались.
- И что, вот за этим, чтобы посмотреть на это из Рая и едут сюда?
- Ну, во-первых, это только «зона отдыха», а есть еще «зона активной обработки». А во-вторых, посетителей иногда, по их просьбам, конечно, самих в такие камеры сажают.
- Ничего себе развлечение…
- Ну, для некоторых да, развлечение.
Михалыча опять передернуло.
- Ну что, дальше идем?
- Идем… - сказал Михалыч, но нога у него подвернулась, и он непроизвольно взмахнул руками, хотя падать, вроде бы не собирался.
- Во, кажись все. Прибыли…
От этих слов Михалыч совсем скис.
- Ну и что ты мнешься? – спросил Агогос. От этих слов его собеседника еще больше передернуло. Перед глазами (хотя перед какими там глазами?) поплыли радужные полоски. Зачем-то вспомнились недавние еще картинки такого приветливого Рая.
- И не дергайся! Все нормально. Ты пойдешь, наконец, или здесь обосноваться решил?
- К-куда? – проблеял Михалыч.
- Как куда? Домой, конечно!
- А… Можно? – у Михалыча даже голос слегка осип от неожиданного предложения.
- Нужно. Пора уже. Тебя там заждались.
- Зажда… - договорить он не успел. Ноги сами собой подломились и Михалыч стал мягко и медленно проваливаться куда-то вниз и в сторону. Облако, что ли? Только и успел подумать он…


- Ну, вот. И этот оклемался. – голос слышался откуда-то сверху и, как будто, издалека. – Хоть смена не зря прошла. Вон как дернулся. Родной! Ты меня слышишь?
- Х-х-х-с-с-с… - только и смог произнести Михалыч.
Со всех сторон, вдруг, навалилась огромная тяжесть. Она мешала говорить, она мешала двигаться, она даже просто мешала дышать. И боль! Жуткая боль. Боль во всем. Очень много боли! Она была всюду, она давила со всех сторон.
- Ничего, ничего, - послышался опять тот же голос. И, хотя, это был немного сиплый мужской голос, но для Михалыча он звучал мягко, почти нежно. Голос человека, который рядом, который поможет, голос врача. – сейчас будет полегче. Потерпи немного…
Михалыч почувствовал, что с его бедром что-то делают. А потом именно из этого места стало медленно разливаться не тепло, нет. От левого бедра по всему телу стало разливаться мягкое спокойствие. Оно заполнило сначала грудь и живот. Потом разлилось по всем мельчайшим уголкам тела. А потом эта теплая волна рывком заполнила все пространство вокруг Михалыча.
Свет, ярко вспыхнувший было в слегка приоткрытых глазах, стал потихоньку блекнуть. А боль… Боль не исчезла совсем. Она просто сжалась. Она отодвинулась в сторону и ушла куда-то на дальний план, изредка напоминая о себе небольшими уколами то тут, то там. И, именно в этот момент, совсем некстати, где-то в самой глубине сознания раздался голос Агогоса: "Все. Пока. Живи. А там, может и встретимся…"