Хорошо ли быть двойняшкой

 Насколько себя помню, всегда мне доставалось за проделки брата, с которым мы были двойняшками. Внешностью и голосом мы были настолько похожи, что мать с отцом нас в большинстве случаев не различали. Правда, и особо заниматься своими детьми, а нас в семье имелось пятеро братьев и сестёр, им не очень-то и хотелось. Вот вкусы с Вовкой у нас были разные. Он очень любил сладкое, а я предпочитал солёное. Ну и по манере поведения нас различить всё же было можно. Вовка рос просто юлой и часто норовил напроказничать, я же был поспокойнее и не так горазд на выдумки. Однако, в школе я учился гораздо приличнее Вовки. Помню, когда он что-нибудь прольёт или разобьёт, то отец или мать наказывали нас обоих, потому что не могли понять, кто из нас это сделал. Из-за несправедливости наказания я не раз дрался с Вовкой, но вскоре мы мирились. Семья наша жила бедно. В пятидесятые годы прошлого века советские люди в основной массе жили небогато. И хотя у нас работали и мать и отец, денег не хватало. Тем более, что работавший кочегаром отец попивал, заявляя, что ему после кочегарки необходимо регулярно расслабляться. Особенно часто отец любил "пополнить потерянную в кочегарке жидкость" в пивном ларьке, стоявшем у шоссе на Москву недалеко от нашего барака. Там к пиву постоянно продавались варёные раки и вкусные подсоленные сушки с маком.               
 В школе, да и на улице, мы с Вовкой одевались одинаково и сидели за одной партой.
Он учиться ленился, а мне нравилось узнавать новое, поэтому у меня были почти одни пятёрки, а у него оценок выше четверки не бывало, да и те редки. Однажды в пятом классе его вызвали к доске, а Вовка домашнего задания не делал, проведя всё свободное время на рыбалке и в играх с соседскими ребятами. Вот он и попросил меня ответить за него. Я вышел к доске и ответил на пятёрку, чем вначале несказанно удивил учительницу, поставившую эту оценку ему в классный журнал и в принесённый мною Вовкин дневник. Однако, заподозрив обман, учительница следующим к доске вызвала уже меня. А так как я уже выходил отвечать, к доске попёрся Вовка. Конечно, он схватил пару, и на переменке я стукнул его по башке своим портфелем, заплакав от обиды за незаслуженную двойку. Но мы не хотели выдавать друг друга в совершённом обмане. Поэтому, помирившись, договорились, что когда мы вместе находимся где-либо, он не будет использовать меня вместо себя.            
 Уговор держался до окончания школы. Правда, Вовка после девятого класса решил поступить в городской индустриальный техникум, куда я успешно сдал за него все приёмные экзамены. Сам же я спокойно закончил десять классов и продолжил учёбу в вечернем индустриальном институте нашего города. Раза два он уговаривал меня погулять с одной из его девушек, пока сам встречался с другой. Девчата подмену не обнаруживали, но мне это удовольствия не доставляло.               
 Подошло время призыва в армию. Мы получили повестки из горвоенкомата, предписывающие явиться на медобследование в приёмную комиссию. Мне тогда немного не здоровилось, и чтобы не раздеваться, когда первым из нас с ним вызвали меня, я попросил брата зайти вместо меня. А он решил подурачиться. И сумел так изобразить плоскостопие, что мне дали временную, на один год, отсрочку от призыва. Вовка подошёл ко мне и радостно сообщил, что освободил меня от воинской службы. Вначале я ему не поверил, но тут в кабинет вызвали его. Когда он подошёл к столу, комиссия обалдело смотрела на появившегося новобранца, не веря, что между братьями возможно такое поразительное сходство. Однако, когда Вовка вновь попытался изобразить плоскостопие, военный врач спросил: "Это не брат ли тебя научил? Мне кажется, что ты просто кривляешься. А ну-ка, пробегись по комнате!" Затем Вовку заставили проделать несколько поворотов вправо, влево, кругом, из чего стала всем ясна его попытка симуляции негодности к строевой службе. В назидание Вовку отправили не в сухопутные силы, а в Военно-морской флот, где служили на год дольше. Вовка вышел страшно раздражённый, но не решился сказать комиссии, что я-то вполне здоровый, как и он, потерявший на повторе умение притворяться плоскостопым. Лично для него не изменилось бы ничего, а может, даже могли бы привлечь к уголовной ответственности за обман призывной комиссии.       
 Так я избежал призыва. Это помогло мне в дальнейшем перейти на дневное отделение и закончить институт без перерыва на период воинской службы. После армии Вовка уехал в Серпухов работать, где и женился. Однажды он приехал проведать нашу семью и после встречи со своими старыми приятелями так напился на радостях, что его забрали в вытрезвитель. В те годы в центре нашего города, на Ревпроспекте, был установлен стенд "Они позорят наш город". Так вот, Вовка, проснувшись на следующее утро в вытрезвителе, понял, что отсюда направят письмо ему на работу, и тогда его жена узнает, как он "отдыхал" на родине. А жены Вовка боялся гораздо больше, чем осуждения на работе. Что со слесаря возьмёшь? Ниже должности ему не дадут, а в премии не откажут, потому что в их жилконторе премий отродясь не давали. Как слесарь-сантехник свою премию Вовка регулярно получал натурой от жильцов, которым чинил водопроводные краны и бачки в туалетах.               
 Попав в неприятную ситуацию, чертила-брат опять решил обозваться  моим именем. Нам он ничего не сказал о вытрезвителе и вскоре вернулся в Серпухов. Я ничего не подозревал о его подвигах, пока в партком нашего машиностроительного завода не пришло письмо из милиции, сообщавшее, что инженер такой-то, называлась моя фамилия и имя, позорит коллектив славного своими трудовыми подвигами завода. Милиция предлагала принять энергичные меры по искоренению пьянства среди ИТР завода.               
 С трудом мне удалось убедить своё руководство, что это проделки брата-двойняшки и специально для этого я принёс подтверждающее фото нашего соседа, где мы с Вовкой сняты вместе во время его последнего приезда. Но самым обидным для меня стало то, что на упомянутом стенде засветилась моя, точнее, Вовкина фотография, сделанная в вытрезвителе. Вот о ней-то я долго не знал, пока несколько знакомых не увидели её и стали рассказывать о том нашим общим знакомым. Вот от этого позора отвертеться было гораздо сложнее. Приходилось десятки раз объяснять, что на стенде не я, а мой брат. Но далеко не все верили моим объяснениям, мол, милицию не обманешь, они же документы проверяют. Да в том-то и дело, что на встречу Вовки с приятелями я дал ему свой пиджак, в котором оказался мой заводской пропуск. И пришлось мне, как в повести Н.Гоголя о ссоре Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем ночью подкрасться к злополучному стенду и сорвать Вовкину фотографию с подписью под ней, убедившись, что никто не смотрит.               
 А чтобы он перестал заниматься подобными подменами, я забрал в Парткоме письмо из милиции и, заменив имя Василий на Владимир, а также замазав название места работы, послал его Вовке прямо на домашний адрес, написав на конверте данные его жены. Уж она-то не будет вдаваться в такие тонкости, как замазанное место работы, а всыплет братану по первое число. Пусть впредь и он прочувствует, что значит быть двойняшкой