Убийца мыслей. Глава 2

Это история не о любви, не о расстояниях. Это история о поиске тепла.
Жизненно-важного тепла, без которого нельзя прожить ни мига, ни краткого мгновения в этом мире. Эта история не просто о девушке, со странным именем Ангелика.
Это история о страданиях.
Боли.
Падении.
И поднимании с колен.


Маленькая Ангелика стояла у дверей своего нового дома. Два выбора – убежать или всё же открыть дверь. Каждый из данных предлогов был привлекателен, но Лика была настроена решительно.

Постучав несколько раз в дверь, девушка зажмурилась, пытаясь оправдать себя и свои действия. Она всё не осознавала, что делает правильно, коря себя за то, что должна жить на работу посторонних людей, которые ей ничем не должны.

Ну а кто она? Этот вопрос всегда заставал её врасплох, и девушка была несчастна из-за этого. Казалось, что она всегда и всегда права, но другие люди не были рады такому сценарию, унижали её, как могли, но разве это показатель того, что она такая же пустышка, как другие?

Нет. Я могу сказать, видя её, рассматривая её бледную кожу и пухлые губы, что она всё же была особенной. Определенно, в Ангелики Майер были прекрасны и внутренние свойства её души. Она всегда любила говорить только правду, да и не только любила, а и соблюдала это правило.

И да, было одно у неё ещё правило. Если ей что-то нравилось, если она любила что-то, то она отдавалась этому всей душей и телом.

И это была её главная ошибка.

Но хорошо, сейчас не об этом. Я опускаю занавес.

– Ты кто? – спросила женщина, приоткрыв дверь. Глаза у неё были полны любви, что уже обнадеживало девочку, а сама она зажмурилась, боясь что-то ответить.

Раскрыв рот, она уже считала слова в своей голове, но не могла выдавить ни единой фразы, ошарашено думая о том, что же будет делать дальше.

– Ты приехала сюда к новой семье, я так понимаю? – допытывалась женщина, и Лика кратко кивнула. – Ангелика Майер? – ещё вопрос, вновь кивок коему послужил ответом. – Проходи, – позвала, на что девочка радостно зажмурилась, радуясь, что не было скандалов и криков, как обычно бывает, когда она исследует глазами новую семью.

Вошедши, Лика поняла, что дом был пустым. Абсолютно пустым… и одиноким, да, одиноким. Ни единой души, как обычно было ранее там, куда она приезжала. Много детей, а здесь… Ничего.

Пытаясь отбросить эту мысль, она быстро осмотрелась, понимая, что времени на долгое рассматривание и оценивание дома у неё просто-напросто нет. Как ни странно, но он был слишком большим для проживания здесь одного человека. Да, правильно… он был очень, очень большим. Если в других семьях она имела из собственного пространства только какую-то крошечную кровать, то здесь у неё буквально было всё, что она поняла по отсутствию шума.

Тишина. Как же она долго ждала этого.

Слышно было какие-то шорохи с улицы, но это было неважно, ведь именно с помощью них этот дом становился ещё загадочней и интересней, из-за чего девушка не могла не улыбнуться. Проводя рукой по шершавым стенам со старыми обоями, Ангелика задумалась, сколько лет этому дому, не желая озвучивать этот вопрос.

Трудно сказать, что ей было страшно, ведь девочка была не понаслышке смелой, и её, конечно, волновало то, что она должна была быть с совершенно чужими людьми, но сейчас на это ей было всё равно. Скорее всего, это то неловкое чувство, когда колени подгибаются, а мысли полностью уходят из головы, из-за чего становится неуютно и как-то… не знаю даже, как сказать, ведь это так нелепо. Да, правильно. Нелепо.

– Тебе нравится? – уже радостным тоном проговорила женщина, заметив счастливые огоньки, которые плясали в глазах Ангелики, но девочка, приглядевшись к незнакомке смогла увидеть, что какая-то неизведанная печаль покрывала его лицо, из-за чего казалось, что она намеренно выдавливает улыбку, лишь бы маленькой Лике было удобнее, нежели на данный момент.

Видя, что женщина действительно желает девушке добра, Ангелика улыбнулась, постаравшись сделать это как можно искренней и естественно. Растянувши уголки губ, она почувствовала непонятное ей болезненное ощущение от своей непроизвольной улыбки, ведь она действительно не имела поводов для радости уже длительное время, из-за чего было больно и напряженно дарить, таким образом, счастья другим.

Утвердительно кивнув, девушка чуть подумала о том, где же муж незнакомки, где дети… странно это. Очень странно. Да ещё такой дом в придачу, где, можно сказать, места было достаточно для восьми человек, и это как минимум.

– Меня зовут Бриджит, – сообщила женщина, понимая, что Ангелике навряд ли сообщили её имя, привезя девушку сюда. – Зови меня, как тебе удобно, – сказала, уже не глядя на девушку, а подняв глаза к потолку, желая, чтобы девушка побыстрее освоилась здесь.

– Хорошо, – первое слово, произнесенное девочкой в Берлине, было именно «хорошо». Не «добрый день», не «мне нравится», а сухое, черствое «хорошо». «Хорошо», такое холодное и даже хриплое, что каждый, наверное, заметил бы безразличность, с которым оно было произнесено, но самой Ангелике было, мягко говоря, всё равно, потому что она даже не пыталась следить за тем, что творится в её мыслях, торопливо постукивая пальцем по стене. «Хорошо», из-за которого плечи в Бриджит опустились, а сама она уверяла себя, что такое отношение девочки объясняется тем, что она многое пережила, утратив своих родителей. Но женщина даже подумать не могла, что Лика потеряла не только родителей, родной дом… ведь она потеряла ещё и саму себя. – Просто Ангелика, – выдохнула она, всё ещё тем до невозможности эгоистичным голосом, чуть опустивши голову, дабы притупить взгляд в пол, чтобы не видеть того разочарование, которое появилось на лице её нового опекуна.

Быстро тряхнув головой, тем самым заставляя тем самым прийти в себя и отойти от того впечатления, которое посеяло болезненные шипы в её душе, из-за которых она кровоточила, оставляя шрам, Бриджит ещё раз взглянула на девушку, глаза которой были пустыми, абсолютно не выражающими никаких эмоций. Это было как минимум странно, ведь дети, особенно её возраста, обычно излучают эмоции… хоть какие-то… злость, ненависть,… но сейчас было пусто. Ноль. Ничего.

– Буду знать, – женщина пыталась скрыть горечь, которая бурлила где-то внутри, доброжелательно улыбнувшись, тем самым желая, чтобы девушка не чувствовала себя одинокой и такой… несчастной, что ли. – Показать тебе твою комнату? – наклонив голову набок, спросила, захотев поскорей хоть как-нибудь развеселить девушку, потому что руки судорожно тряслись, понимая, что её новая знакомая совершенно не рада тому, что им придется жить в одном доме.

Прочистив горло, сглотнув огромный ком, Бриджит ждала ответа, но Ангелика не торопилась отвечать, рассматривая дом, задумчиво жмурясь, но при этом – пустота. Не было в глазах ни единой искорки, которая бы означала заинтересованность или что-то в этом духе, была всего лишь глупая, ничего не означающая пустота.

– Да, – краткий, лаконичный ответ, выбивающий из колеи и заставляющий опустить руки на хоть какую-то симпатию, не то чтобы на дружбу. Сама Лика на тот момент шарила где-то глубоко в себе, думая об отце, матери и других бедах, но никак не о том, чтобы хоть как-нибудь осчастливить женщину. Хватит этих нежностей и так далее. Достаточно. Больше ничего. Ни-че-го.

Подойдя к лестнице, Бриджит махнула Ангелике рукой, тем самым подавая знак, что пора идти, а сама девушка, ещё раз осмотревшись и из-за чего-то пожав плечами, кивнула. Поднимаясь по лестнице с опекуном, она просто скучающе смотрела себе под ноги, не желая упасть, но потом подняла голову, думая, а не всё ли равно: упадет она или нет. Ей-то точно на это наплевать.

На втором этаже было множество разных дверей, открыв которые наверняка можно было увидеть чудесные комнаты, до невозможности пустые и абсолютно никому ненужные. В голове Ангелики всплыл странный вопрос: «И зачем всё это? Ради чего было построено?», но она опять же отогнала его, не желая бросаться в крайности, тем самым доказывая, что ей всё равно на это. Абсолютно всё равно.

Открыв одну дверь, женщина кивком пригласила Лику войти внутрь, и та, не торопясь, оставляя все мысли где-то снаружи и медленно переставая думать о чем-либо важном и требующим внимания, вошла. Комната была огромной, в прямом смысле этого слова. По крайней мере, Ангелика не видела до сегодняшнего дня комнат побольше, ну, разве что, там жило человек пять, а не один. Конечно, ей было радостно по поводу того, что у неё будет много места, ведь она уже давно не имела личного пространства, всё время оставаясь в обществе, где было слишком людно для каких-либо индивидуальных раздумий и действий. Но сейчас на её лице – безразличие и наплевательское отношение ко всему происходящему, словно каждый день она видит одно и то же. Странно.

Постукивая каблучком её ботинок, Лика вглядывалась в книжную полку, которая хоть и была сделана довольно-таки старой доски и книги на ней были обшарканы, но пыли совершенно не было, а это означало то, что к приходу девушки готовились.

– Здесь ты будешь жить, – вздохнув, произнесла Бриджит важным тоном, всё-таки радуясь, что именно эта девушка приехала к ней, хотя до конца не понимала, почему она так счастлива. Возможно, в глубине души зародилась мысль, что Ангелика с ней почувствует себя счастливой, хотя бы на секунду, на какое-то мгновение, но действительно будет радоваться тому, что она жива. – Тебе нравится? – произнесла, желая как-нибудь развить диалог, потому что от этой тишины ей становилось нехорошо и вообще, хотелось поскорей узнать как можно больше об этой девочке.

– Очень красиво, – прозвучало в тишине, практически шепотом, но женщина отчетливо слышала её слова, но улыбнуться от её, казалось бы, хорошего ответа не могла, просто не могла. Черствый, сухой тон, ничего не выражающий взгляд был пропитан… не то, чтобы ядом, но и не добром. Что-то среднее. И это было ещё хуже. – Со мной будет жить кто-то ещё? – фальшивость. Недоброжелательность. Эгоистичность. Бесстрастность. Именно этим можно охарактеризовать то, что чувствовала Бриджит по отношении к ней.

– Ты одна, – заботливо сказала женщина, и поразмыслив, добавила: – Или ты боишься? – спросила, от чего девочка чуть ли не фыркнула, но тактично промолчала, так ничего и не думая, совершенно ни о чем не волнуясь и не переживая.

Она может бояться всего. Бояться фюрера, бояться того, что у неё вновь отберут близких, которых уже, к сожалению, нет. Но темноты? Абсурд. Только маленькие дети её могут бояться, но Ангелика уже давно не чувствовала себя маленькой. А тем более, она никогда не была трусихой.

– Нет, – произнесла Лика с пренебрежением, словно ей уже начала надоедать Бриджит, но на самом деле это было совершенно не так. Она чувствовала, будто многим обязана этой женщине, а ещё она хотела продлить с нею общение, понимая, что это наверняка единственный искренний человек, которого она когда-либо встречала.

Но нет. Стоп, уймись, глупая совесть. Нужно быть холодной. Ледяной, чтобы не было слабостей. Веди себя так, будто у тебя нет дела ко всему этому.

Да, именно так.

Задумчиво склонив голову набок, тем самым подавая сигнал того, что ей нужно побыть одной, девушка присела на кровать, возле которой стояли тумбочка и стул. Невольно приподняв глаза на женщину, она попыталась рассмотреть, о чем же думает опекун в этот момент, но та заговорила.

– Я так понимаю, тебе надо освоиться, ведь так? – положительный и нетерпеливый кивок, который можно было сравнить со словом: «убирайся!», но Бриджит вела так, словно не заметила это, хотя горечь переполняла её изнутри. – Ну, я пойду, – проговорила, задумавшись, а затем, что-то вспомнив, добавила: – твои вещи в шкафу, – Лика чуть удивленно округлила глаза, ведь обычно она хотела в одном и том же самом платье – хотя платьем это назвать было трудно – всегда, ибо новая семья не всегда заботилась о том, чтобы у неё собственные вещи, даже не думая об этом. Сейчас она зажмурилась, словно наказывала себя за свои же мысли, но потом быстро раскрыла глаза, глядя на всё обычным странным взглядом.

– Спасибо, – поблагодарила, и женщина сразу же улыбнулась, слыша доброе слово из её уст – это было словно бальзам на уши, ведь прозвучало это довольно искренне.

Неловко постояв около девушки ещё несколько минут, Бриджит попрощалась:

– Ну, ты пока что осматривайся и за двадцать минут спускайся обедать, – пробормотала, заправив выбившуюся прядь за ухо, ещё раз просияв улыбкой, и спустилась вниз, прикрыв за собою дверь.

А девочка стояла посреди одинокой комнаты, думая о том, что это место никогда не сможет стать её домом.

Война – это страдания.