Терапия не закончено

Психическая оценка.
хх.хх.хх. г
Пациент Н., 27 лет, поступил в наркотическом опьянении, после детоксикации постепенно приходит в удовлетворительное физическое состояние.
       Психическое состояние больного на момент начала терапии.
Лицо – амимичное; выражение – безразличное. Мимика – бедная; неряшлив, не следит за собой, не причесан; часто обслуживается персоналом. Жесты – скованные.
Контакт с больным: контакт устанавливается с трудом, на вопросы отвечает односложно.
Отношение к врачу: скрытен, возможно, диссимулирует.
Сознание: ориентировка во времени, окружающей обстановке и своей личности. Расстройства сознания: частично растерянность, возможно сумеречное состояние и др.
Критика своего состояния:отсутствует.
Расстройства возможны галлюцинации (зрительные, слуховые); Аффективная и моторная реакции больного в норме.
Расстройства интеллекта : отсутствуют.
Нарушения памяти : возможно гипомнезия или амнезия.
Расстройства мышления: в течении представлений – разорванное; по содержанию –ипохондрические идеи.
Расстройства эмоций: депрессивное, апатия.
Волевые расстройства: негативизм.
Поведение - асоциальное; нарушение взаимоотношений с окружающими, несоблюдение режима, не участвует в жизни отделения.
Нарушение внимания: отвлекаемость, рассеянность, ранее - патологическая прикованность.
Расстройства влечений: снижение аппетита.
Трудоспособность: нарушена.
Особенности сна: бессонница, агрипния.

     Задача философа – построить логику
и искривить под нее мир.

Собственность психиатрической больницы г.В.,
Доктор М.

                Дневник больного № 1366.
х1.хх.хх г.

Первое посещение. Пациент Н., 27 лет. Диагноз: наркомания, возможны не выявленные психические расстройства, помимо описанных (психическая оценка дана ранее). Последние пол года считался без вести пропавшим. До нашего знакомства не желал идти на контакт с кем-либо. О себе говорить отказывается. С семьей контакта нет, подруга Н., заявившая об исчезновении, знакома с ним только неделю и ничего о его прошлом рассказать не может. На момент посещения внешнее физиологическое состояние удовлетворительно.
-Здравствуйте, Н., можете присесть, где Вам удобно.
Пациент молча выбирает место: кресло, стоящее спинкой к окну.
-Интересно, все кабинеты мозгоправов так выглядят?
-А какой ответ Вас больше устроит? Все, я – не мозгоправ, такой- только у меня…?
-Правдивый.
-Понятия не имею, но стереотипы сильны. Если это имеет значение, то кабинет обставляли без меня, хотя меня устраивает.
Наступило пятиминутное молчание, пациент осматривал окружающую обстановку.
- Давайте, пожалуй, начнём с чего-нибудь?
- Что-то не особо хочется.
- Но, Вы понимаете, что для Вас это необходимо?
Отвечает не сразу.
- Да, наверно,… - дальше речь пациента становилась заметно «тягучей». - ..., только не на столько, что бы «с чего-то начинать».
- Вы можете что-то предложить, как альтернативу?
- Оставить разговор по душам на следующий раз.
- Нет. Вы слышали о моих правилах.
- Да, «приперся-сиди».
- Можно и так сказать.
Пациент погрузился в размышления.
- Н., для Вас, думаю, у меня есть один вариант. Мы по очереди расскажем о жизни, характере друг друга. Вам это интересно?
- Начните, покажите пример.
- Хорошо, как изволите. Простите, думаю, Ваша история банальна, но классика никогда не выходит из моды.
Выросли Вы в хорошей семье, любящей. Не буду говорить о них подробно, естественно мне многое известно о них, мнение здесь не будет лишь поверхностно. Пошли по накатанной дорожке: депрессия, «тяжелая» музыка, вскоре, из любопытства, не из душевных исканий-наркотики. Вероятно, друзья Вас в этом поддержали. Бросали, начинали…
Пациент прервал меня: «Могу я закурить?».
- Можете, но мне будет неприятно здесь находиться.
Пациент с наслаждением закурил.
- Этого я не знал, но предположу, что у Вас был сердечный приступ. В конце концов, степень безразличия к собственной жизни послужила причиной того, что Вы сейчас сидите здесь. Если позволите, были опущены все интимные подробности. Поправьте, если что не так.
Пациент пристально на меня посмотрел, проговорив монотонным, безразличным голосом: «Исправлять мне Вас не в чем, сами сделаете вывод, где ошиблись, если успеете.
А мы с Вами похожи, о Вас тоже не особо интересно говорить. До определенного момента Вы точно знали, что хотите делать в жизни, Вы из тех, кто составляет план на жизнь. Выучились, нашли работу, обзавелись семьёй. Все, как надо, только Вам это перестало быть надо. Работа стала вызывать мазохистскую зависимость. Но мне это даже не удивительно, Ваша профессия предполагает «ненормальность». Ведь человек всегда от чего-то зависим. Знаете, я считаю, что есть 3 степени рабства, все - зависимости. Первая - ты работаешь на кого-то. Работа отнимает все силы. У кого-то не выходит из головы образ начальника-скота. Может образовываться чувство обреченности и постылости. Вторая - ты раб своего дела. Работа отнимает все время. Силы отнимает страх ответственности, как работодателя и собственника. Из головы может не выходить образ работника - лентяя. Третья - Ты - раб себя. Здесь приходиться выносить чувство своей ограниченности. Или зациклиться в поисках того, чего ты хочешь. Как нарисовать собственное «я» в окружающем мире? Это Ваш вариант. Но не расстраивайтесь - мой тоже. Семья Ваша стала прекрасно обходиться без Вас, как и Вы без неё.
Примерно так, я думаю», - закончил пациент.
- Занимательно. Что ж, думаю, вы не откажитесь начинать каждый сеанс с этой игры, - поинтересовался я у Пациента. После паузы, он кивнул головой, сказав, что будет в этом участвовать до тех пор, пока я сам не откажусь, и окончательно потерял интерес к нашей беседе.
За окном дул сильный ветер и незапертое окно внезапно распахнулось. От неожиданного шума Пациент, казалось, подпрыгнул на месте, вцепившись в кресло.
- Извините, совершенно забыл, что оно открыто. Вы всегда так реагируете на…
- А вы всегда ищете проблем?
- То есть?
- Такая погода стоит с самого утра, Вы знаете из моего дела про нелицеприятные черты моего характера и неустойчивую психику. Тем не менее, не удосужились закрыть окно.
- Если это была угроза, то совершено бездейственная. А окно…в кабинете было очень душно, я не успел проветрить до вашего прихода.
- Врете, я знаю, что оно было открыто пару часов и до моего прихода. Думаете так сложно это заметить со двора больницы?
- Хорошо, пусть так, прошу прощения. Только разговор в таком тоне дальше не пойдет.
- Это от вас зависит, - пациент уже стоял на ногах за спинкой кресла.
Я решил немного сменить тему разговора: «Вам запрещено гулять,  интересуетесь у больных о погоде, окне моего кабинета?»
- Знаете, как-то само западает в долговременную память, когда сосед по палате постоянно пересчитывает окна этого здания вслух, причитает о любой погоде, но сегодня было нечто новенькое: "А у Докторааааааааааа М. окноооооооооо открытоооооооооо...хм-ха-хах". Но...,- Пациент оживился, - о погоде мне необходимо знать! Я жду признаков апокалипсиса. П. из изолятора мне обещал на той неделе падение звезд небесных на землю, - ироничная фраза была произнесена пациентом равнодушно, в сторону.
Было необходимо поддержать его шутку для установления контакта: «Правда? А в прошлом месяце он уже готовился к приходу Всадников Апокалипсиса. Как – то очередность сценария нарушена».
Пациент слабо улыбнулся, направив взгляд в потолок.
- Почему открытое окно вызвало у Вас такую агрессию?
- Боюсь летающего сфинкса, последнее время он меня преследует…,- пациент явно занервничал, перебирая пальцами правой руки.
После долгой паузы я подошел к пациенту, положил руки ему на плечи и приободряющим голосом сказал: «Не волнуйтесь, Тодд вполне безобиден. При следующей встрече дайте ему варенье, и он улетит».
Пациент отвел поражённое удивлением и улыбкой лицо, но тут же воодушевленно произнес: «Первый раз встречаю человека со схожим чувством юмора. Вы начинаете нравиться мне, Доктор!»
  - И, тем не менее, ответьте на мой вопрос правдой, - уже сидя за столом с ручкой между пальцев, серьезно спросил я.
Н., с минуту задумавшись, оперся о спинку кресла руками, казалось, что-то искал у себя в ногах. Затем, кивнув сам себе, сказал:  «Я пойду, Доктор, но обязательно загляну ещё. Надеюсь, вы закроете окна перед моим приходом».

х2.хх.хх г.

День прихода Н. Окно закрыто, вернул кресло на место, где оно стояло на момент прошлого сеанса.
Пациент заходит бесшумно, если б не сидел лицом к двери, то я не узнал бы о его приходе.
- Доброе утро. Как Ваше самочувствие? - произнес, раскинувшись в кресле, Пациент.
Выражение его лица говорило о, вроде-бы, спокойствии, но при этом что-то заставляло меня приди к выводу о том, что вымученность и опустошенность являются причиной такому почти умиротворению.
- Хотите сыграть роль психотерапевта? Прекрасно. А что Вы скажите о своем?
Пациент молчал, при этом смотря «сквозь меня».
- О чем-то задумались? Что Вас беспокоит?
Пациент не двигаясь, можно сказать, даже не шевеля губами произносит: «Не верю. У вас синяки под глазами, Вы не выспались, если подробнее, у вас была продолжительная ссора с женой, после которой Вы не ночевали дома».
- Теперь мне спросить с чего Вы взяли?
- О, окажите милость, - с явным оживлением сказал Пациент.
- Что ж, «…но чёрт возьми, Шерлок! Как?»
Лицо пациента засияло. Он откинулся на спинку, закинул ногу на ногу.
- «Элементарно, Ватсон!». Помимо синяков, Ваш халат застегнут на все пуговицы. На сколько я могу заключить исходя из наших встреч здесь и на обходе, Вы не любите этого делать. Вероятно, стесняетесь показывать, что на Вас два дня подряд одна и та же одежда. Этот диван…, - пациент повернул голову в сторону дивана, стоящего напротив кресла. - он стоит ближе к торшеру, на много ближе. Вы пришли ночевать сюда. Решили почитать, для этого поставили как Вам удобно торшер. Ну и наконец, кресло. Учитывая, что я первый Пациент сегодня, и мало кто сядет спиной к окну, Вы его передвинули для меня. Сомневаюсь, что Вы стали бы это делать, не будь у Вас времени с утра. Все это в отдельности ни о чем совершенно не говорит, но вместе – напрашивается выше озвученный вывод, хотя и основанный на малой доле догадок.
Окинув комнату взглядом, Пациент посмотрел на меня, ожидая реакции.
- Впечатляет ваша склонность к умозаключениям, но мою жизнь оставим без комментариев. Мы здесь разбираемся с Вашей.
Впервые позволяю подробные описания в дневнике больного, но Пациент оказался прав, и от этого стало не по себе. В целях сохранения профессионализма, дальше даю описание своего поведения.
- О, игра мне нравиться, её я продолжу. Вижу попадание в точку с моим предположением. Все потому, что легко чувствую правду, а затем начинаю искать подтверждения.
В ожидании моей реакции Пациент не отрывает от меня глаз. Впервые вижу, что б он был так сосредоточен, поглощен происходящим. Мне нужно было не подать виду, что он выяснил что-то о моей жизни. Совершенно лишним было позволить обсуждать это.
- Это не важно. Мы здесь пытаемся помочь Вам. Я пришёл к выводу, что Вы зашли сюда в подавленном состоянии, почему?
При этом вопросе Пациент убрал руку, подпиравшую лицо. Исчезла улыбка с лица.
- Понятно, Вы не из тех докторов, которые в целях лечения позволяют обсуждать и его собственную личную жизнь. Жаль, но я еще постараюсь убедить Вас в эффективности подобного общения. А моё состояние было вызвано пребыванием в комнате в одиночестве. Я, понимаете ли, впадаю в раздумья от одиночества, потом долго не могу «вернуться». А что Вы записываете? Учтите, подписываться я нигде не буду, - иронично добавил Пациент.
Мне стоило трудов заставить себя что-либо произнести.
- Как Вас лечить, предоставьте решать мне.  Записи нужны мне для анализа и решения, как я могу помочь Вам. А о чем Вы думали? – в этот раз я не стал поддерживать юмористические настроения Пациента.
Тем не менее, Пациент почувствовал психологическое преимущество, о чем говорила его саркастичная улыбка, принятая им поза: тело развёрнуто ко мне, руки лежат на подлокотниках – поза, говорящая об собственной уверенности. Во время моей последней фразы, он подошел к окну, встал в пол оборота, засунув при этом руки в карманы. Выслушав меня, он посмотрел в окно, сказав: «Знаете, не перестаю поражаться людям, которые, как Вы, живут, не смотря на то, что это жизнь их не устраивает. Думаю, каждый день вы сами задаетесь этим вопросом, но боитесь ответить».
Мне приходилось вести разговоры и с больными, возомнившими из себя богов и знавшими все истины этого мира. Но, почему-то именно Н. заставил меня почувствовать себя ничтожным. Это вызвало у меня замешательство.  Не смея пошевелиться, я смотрел на него какое-то время.
- Я повторю, что мы здесь должны обсуждать Вашу личность. Нам следует…
-Да сколько можно? – Пациент в один шаг приблизился к столу, за которым я сидел.
- Как Вы мне поможете, если не в состоянии ответить на те же вопросы, что есть у меня? Без обсуждения Вашей личности нельзя обойтись.
Я, еле сдерживая себя от повышенной интонации, попросил Пациента успокоиться и сесть.
- Раз Вы так настаиваете, я скажу следующее: я доволен своей жизнью. У каждого есть проблемы в семье, работе, но они помогают осознать то, что…
- …ты лишь живешь с проблемами, - перебив меня, Пациент вытащил сигареты из кармана.
- Прошу Вас воздержаться от курения здесь. Иначе, мне придётся попросить Вас уйти.
Он немного посмотрел пачку сигарет и убрал её обратно.
- Ваша жизнь Вас устраивает, но могли бы Вы сказать, что счастливы? Врождённая вера в то, что врать – не хорошо не позволит Вам сейчас сказать неправду. В данном случае, по крайне мере. Потому, что Вас самих это тревожит. Пожалуйста, скажите эту правду, прежде всего самому себе. Обещаю, что после этого буду более откровенен с Вами и на свой собственный счет.
В ожидании ответа Пациент сел в кресло. Мне потребовалось время, что бы найти, что ответить.
- Хорошо, могу пообещать, что мы будем обмениваться по очереди своими мыслями. Пациент кивнул головой в знак согласия. Я начал этот фарс: «Мою жизнь нельзя назвать счастливой».
- Не знаю, какое количество попыток было произведено в целях изменения моей жизни, - продолжил Пациент.
- Меня не покидает ощущение, что всё могло быть иначе.
- О, это слишком расплывчато, даже для Вас, но ход засчитан. Не могу сформулировать, зачем я жил. С самого детства с трудом действительность меня пугала. Даже, наверное, скажу, искривлённость её сущности наводила меня на мысли суицидального рода.
Пациент замолчал, переведя взгляд на окно. В этот момент я, пожалуй, впервые, обратил внимание на его пол и внешность. Не смотря на наркотики и далеко не здоровый, в остальном, образ жизни выглядел пациент моложе своих лет. Его худоба не говорила о болезненности или истощенности, скорее о особенностях конституции. Длинные черные волосы, которыми он предпочел практически полностью закрыть лицо, формировали образ ребенка. Бледная кожа и тонкие кисти рук, синяки под глазами – единственное, что могло натолкнуть на вывод о проблемах.
- Извините, Вы парировали, я отвлекся? - Оторвавшись от созерцания каких-то гнетущих мыслей, сказал он.
- Нет, я тоже молчал…Что ж, вы были правы на счет ссоры. И – нет по поводу кресла. Я люблю там сидеть, читая что-нибудь из-за естественного освещения. - Кивнул я в сторону окна.
- Для меня мир нереален и одноразов.
- А хотите этого?
- Кажется, мы не договаривались задавать вопросы, - казалось, это её расстроило.
- Н., послушайте, без вопросов я не смогу ничем помочь. Поэтому, надеюсь, Вы поймете это как можно быстрее.
Его взгляд был совершенно пуст. Он совершенно меня не слышал.
- А Вы впервые назвали меня по имени, - я понял, что от части прав.
- Должно быть, а вам это неприятно? – поинтересовался я.
- Мне это всё равно. Я устал, голова болит.
Очевидно, пациент находиться в состоянии беспокойства. Похоже, что даже на сеансах живая беседа не полностью занимает его. Необходимо отменить любые лекарственные средства и наблюдать динамику психики.
- Вы хотите прервать сеанс?
- Пожалуй, что нет. Только давайте закончим на сегодня с самокопанием. Поговорим на нейтральные темы. Что вы хотите на новый год? В этот момент он улыбнулся, не пряча при этом взгляда.
- Не знаю, а Вы хотите сделать мне подарок?
- В пределах того, что могу в этой больнице. Хотя, конечно… В общем, говорите, я постараюсь в любом случае. 
- С чего Вы собрались делать мне подарок?
- От…скуки.
- Достаточно будет монолога о Ваших проблемах и жизни в целом.
- Врёте, - с сожалением сказал он.
- Но ничего, время ещё есть, я обязательно выясню Ваши тайные желания. - Он с иронией посмотрела на меня.
- И почему же Вам столь важно меня поздравить, даже точнее – узнать мои желания?
- Просто в этой больнице Вы едва ли не самый  интересный человек. Вы мне не безразличны. Больше не спрашивайте, - он опять увел взгляд в сторону.
- Хорошо. О чем ещё сегодня Вы хотели бы поговорить?
- Я слышал, что в этой больнице лечили рок-звезд, художников, писателей. Вы думаете, все так или иначе творческие личности  ненормальны?
- Моё мнение, их до этого доводят обстоятельства, близкие, собственные внутренние противоречия. А проблема в отсутствии сил им сопротивляться: они не знаю как, да и не могут перебороть себя для этого, такие люди, как правило, нуждаются в наставлении. Да и такие «наставники» встречаются достаточно часто.
- И почему же творческие личности часто потеряны в жизни?
- Для общества, которое привыкло не задумываясь ставить деньги на первое место, довольно странно выглядят люди, не ищущие первостепенно выгоды из своей деятельности – ненужные люди. Правда есть люди, с которых можно что-то получить, только, если это действительно творческие люди, они не смогут поступиться с собственными чувствами ради денег.
Конечно, есть те, которые изначально хотели стать знаменитыми, например. Только они чувствовали для этого талант, а добившись – кончали жизнь самоубийством.
- БАНАЛЬНО! Они же просто наркоши, возомнившие из себя супергероев, не желающих ломать себя под систему…
- «Ломать себя под систему…» - Закончите мысль. – Настоял я. Мне показалось, Н. опять начинает уходить в себя, надо было во чтобы - то ни стало не дать ему замкнуться в себе. Хотя была вероятность, что пациент видит галлюцинацию.
- Ничего, просто не все могут это сделать.
- Что сделать? Исходя из своего опыта в психиатрии, предположу: «Вы чувствуете, что не принадлежите себе?»
- Может быть, в чём-то.
- И это доставляет неприятные чувства, желание прекратить всё немедленно?
- Пожалуй, никаких агрессивных чувств по этому поводу у меня нет,  просто стараюсь не думать об этом много и всё.
- Н., я знаю, что Вы сами – музыкант. То, о чём Вы меня спросили связано лично с Вами?
- Доктор, гребёте всех под одну гребёнку? – на его лице выразилась досада разочарования. Она встала и подошла к картинам, что висели на стене напротив неё.
- Нет, потому и спрашиваю Вас об этом, а не делаю поспешных выводов.
- Я никогда не считывал себя творческим, талантливым человеком. Вывод из этого Вам понятен?
- Почему же Вы спросили…
Он не дала мне закончить и с раздражением ответил: «Да просто я был в мире таких людей. Многим из них требовалась помощь. Мне хочется уйти, доктор. До свидания».
Я подбежал к нему и успел остановить: «Подождите минуту, не реагируйте так болезненно. Ваша импульсивность сейчас мешает вам больше всего. Прошу Вас подумать, почему все сеансы заканчивались пока Вашим бегством»
Видно было, что он с трудом стоит на ногах от дрожи, это нечто большее, нежели злость на раздражающие вопросы. Его рука уже была на ручке двери, но потребовалось время, прежде чем он повернула её, не сказав ни слова.

х3.хх.хх г.

Встреча была назначена чуть позже по его просьбе. Всё прошедшее время Н. не обронил ни словом, ни как с персоналом, ни так и с другими больными больницы. Вероятно, отмена лекарственных средств могла быть преждевременной. Необходимо узнать о времени, когда он считался без вести пропавшим как можно скорее.
Н. вошел в кабинет, взгляд у него был испуганным.
- Вы опаздываете. Помимо Вас у меня есть ещё люди, которым нужна моя помощь. Постарайтесь быть более пунктуальным.
Он и не собирался смотреть на меня. Войдя, просто сел в кресло, будто один в комнате.
- Извините, я постараюсь.
Такого смиренного ответа я не ожидал. В течение какого-то времени я пытался понять, в каком она состоянии. Было очевидно уже то, что она подавлен и прячет свой взгляд. Голову он склонил набок, сцепил пальцы рук.
- Что-то гложет Вас, в чем дело?
- Всё нормально, просто голова немного…, - он замолчал, не окончив предложение.
- Болит, почему Вы не обратились к медсестре?
Она закрыла лицо руками и наклонилась вперед.
- Не произносите такую ересь. Вам больше нечего сегодня спросить, в этом случае я пойду, пожалуй?
- Ваше поведение напоминает мне поведение ребёнка, понимаете почему?
- Понятия не имею, быть может, хотите поговорить об этом после того, как я поиграюсь с вашей статуэткой слоника на том столе? – интонацией подражая детской речи, Н. рукой указал на подаренную мне статуэтку индийского слона. 
Его лицо давало понять, как сильно ему хотелось вывести меня из нормального состояния. Саркастичная улыбка вернулась на его лицо. Перепады настроения. Ему необходимо дать точку психологической опоры.
- Ты можешь свой сарказм засунуть туда, куда душа пожелает, больше не появляйся в этом кабинете, если твоя цель – уничтожение себя.
Именно так было необходимо сказать, Н. не понял бы серьёзность положения в другом тоне, но чем дальше, тем больнее было на него смотреть.
Более ровным тоном я добавил, что мне жаль его, и хотел бы помочь найти равновесие, но это возможно только при участии двоих.
Н. выслушала сказанное спокойно, но с интересом. Вероятно, он был обескуражен моими словами, но только несколько секунд. Возможно, Н. просто находился в прострации.
- Доктор, какие грубые слова, фамильярность, да и какая интонация! Нет слов, Вы просто грубиян.  Должен сказать, это немного интригует. Вы со всеми пациентами там общаетесь?
Н. подошел к моему столу и встал, оперевшись обеими руками о его край.  Он как - будто пытался понять что-то, всматриваясь в моё лицо.
- Вы действительно думаете, что сможете мне помочь?
- Да.
- А если я Вам скажу, что лучше бы Вам вовсе не слышать этого, что после того, как я закончу, ни я, ни Вы не будем иметь прежней жизни?
Первый положительный сдвиг, Пациент заинтересовался в какой - либо активности.
- Н., если Вам не наплевать на себя, то и мне тоже, я готов Вас выслушать.
Понять его чувства в этот момент было трудно, он был спокоен, но сформировать ответ ему так и не удалось. При этом у него появилась ироничная улыбка. Он медленно убрал руки со стола, склонив при этом голову.
- Поверьте, Вам не стоит знать, что у меня в голове!- Пациент не отрывал взгляда в течение минуты.
- Я сильный и выдержу, - улыбнулся я.
Н. раскинул руки в стороны, показав, что сделал все, что мог, чтобы предупредить меня.
- Сон. Хочу рассказать сон!
- Очень хорошо, слушаю.
- Мое любимое сновидение. Я нахожусь в пространстве, которое у меня ассоциируется только с… вакуумом, пожалуй. Из себя я представляю бесполое желтое существо с высоким лбом, будто шарик имплантировали. Ушей, рта нет, глаза…знаете, как у Бэтмена в комиксах: белые треугольники? Так у меня - красные. Пальцев на ногах и руках нет, похоже, что они ровно обрезаны. Меня держит пустота, она густая, синяя. Я сплю, но просыпаюсь от чувства, что нечто неосязаемое…душа что - ли, пытается вырваться из меня. Меня это ничуть не пугает, я лишь чуть прогибаю спину, а из моей груди вырывается, я так в этом уверен, что-то, схожее с многоножкой, но голова у нее страной птицы с такими же, как у меня, красными треугольными глазами. На голове у этого «подсознательного» длинные разноцветные перья и острый клюв.
Я ни сколько не удивляюсь всему происходящему, а только с удовлетворённым, усталым чувством тянусь погладить обрубком руки эту птицу-многоножку. Мы оба счастливы!
Что это значит, Доктор Фрейд? – пациент откинулся на спинку кресла, устало вздохнув.
- На первое осмысление…,- я посмотрел на пациента внимательно, пытая развеять сомнения в том, что это не только что выдуманная история. - …Ваше подсознание пытается показать что-то, с чем Вы не можете справиться, это пытается выйти из под контроля, все больше расшатывая психику. Я скажу больше, когда больше узнаю о Вашей жизни, в частности, куда Вы пропали на пол гола, но можно начать с детства, родителей…,- продолжать было бесполезно, Н. с тревожным взглядом созерцал окно. – Вы слышите меня?
- А? Да. Мне хочется спать, я…я пойду, - Н. вышел из транса и из кабинета, игнорируя мои попытки задержать его.


х4.хх.хх г.

В начале, отмечу, что прием Н. вне графика сеансов был моей ошибкой.
Пациент сел в кресло, закрыл глаза, собираясь с духом. После паузы он открыл глаза и посмотрел в окно.
- Здравствуйте. Я хочу выйти из больницы. Отпустите меня, ведь я уже в порядке, зависимости нет,- пациент очень быстро это протараторил, будто заранее заучил.
- Нет.
Наступило молчание, Н. пристально смотрел на меня.
- Всё? Может, обоснуете?
- Н., вы же сами  понимаете, ваше состояние нестабильно. Вы попали сюда в тяжелом наркотическом бреде. Наблюдая вас, я пришёл к выводу, что Вас посещают галлюцинации. Вы отказываетесь рассказать, где были пол года. У вас есть семья, с которой нам так и не удалось связаться. Начните рассказывать, тогда я начну говорить что-то большее, чем: «Нет»!
- Я здесь в заложниках? - Н. наклонился на кресле вперед, выставив дрожащую правую руку вперед.
Я тяжело вздохнул, неудачные попытки достучаться до Пациента заставили меня ответить после минутной паузы: «Поймите же, наконец. Я ответственен за вас, пока у меня нет уверенности, что вы не представляете угрозы для себя и окружающих…»
- Что за чушь?! - прервал меня Н. – Я полностью вменяем сейчас, никогда никому не угрожал, содержимое своих вен лезвием не проверял! – его рука тряслась уже больше, губы сжались, подавляя наступающий гнев.
- Ваша подруга, заявившая об исчезновении, утверждает, что вы способны на многое, и это я не о ваших дедуктивных навыках, - отстраненно ответил я.
Н. хотел что-то возразить, но его внимание переключила ажурная старинная лампа, стоящая на моем столе, которая вдруг замигала, а затем и вовсе погасла. Оставался еще тот самый торшер, который стоял у синего дивана, но и он, одновременно с лампой на столе, перестал вырабатывать свет, но, затем, снова вспыхнул, но  очень слабо, будто свечка. Теперь синий цвет дивана распространился  на весь кабинет. Это показалось странным, мы замолчали на минуту. Дневного света практически не было, т.к. наступил вечер. Я попытался включить лампу, но тщетно.
- Н., я думаю, нам следует…- я не смог закончить фразу. Даже сквозь сумерки я видел этот тяжелый, прожигающий взгляд Н. Он «застыл» на мне. Цвет его лица, мне казалось, в полумраке поменялся на оттенок желтого. Я опешил, не решаясь пошевелиться. Это похоже на состояние сумеречного помрачения сознания в форме амбулаторного автоматизма  или.… Собирая все мысли в  кучу, я продолжил, уже автоматически быстро договорив. – Нам следует закончить на сегодня, видимо, в больнице какие-то неполадки с электричеством.
Никакой реакции не последовало, если я прав с предположением, может не быть еще долго, я со второй попытки встал и медленно направился к Пациенту. Ноги не слушались от ощущения нереальности и дежавю. «Да, в  чем дело то?», - практически под нос себе, чтобы перебороть страх, сказал я. Приблизившись на расстояние двух шагов к Н., я посмотрел на него. Это было сложно описать: желтое лицо, налитые кровью глаза, волосы с немного закинутой назад головы, упали назад, высокий, «выпуклый» лоб. Его взгляд падал сейчас чуть вверх. Я оцепенел.
- Господи, что с тобой, Н., очнись!? - в отчаянии выпалил я.
Казалось, я в фильме Дэвида Линча… Я больше не мог этого выносить и отвел взгляд, выпрямившись. Вдруг я услышал шуршание, с трудом обернувшись, я увидел, что Н. поднял правую руку, указывая в сторону своего взгляда. Замерев, я ждал дальнейшего развития его действий.  Выражение его лица намекало, что он будто обиженное, капризное дитя тянется к своей матери. С минуту я наблюдал.
- Сколько же можно держать руку на весу? – эта мысль, произнесенная вслух, меня ошарашила.
Беззвучными, медленными шагами я подошел ближе.
- Н., ты слышишь меня? Ты должен меня слушать…, - я аккуратно положил руку на его запястье вытянутой руки, но я не успел закончить мысль, как Н. очнувшись, замотал головой, отдернул правую руку  и отклонился в страхе и смятении назад на спинку кресла. Одновременно с этим, светильные приборы заработали нормально.
- Какого х... вы делаете? Что, бл…, вообще происходит? – Пациент начал выходить из шокового состояния.
- Успокойтесь, похоже, у вас был приступ. Вы испытали помрачнение сознания. Что последнее вы помните? – я приблизился к Пациенту и оттянул по очереди нижние веки его глаз. Зрачки были нормальными. Затем я прощупал пульс на запястье – учащен. Затем я отошел от него подальше и присел на край своего стола.
Н. собирался с силами, все еще осознавая произошедшее.
- По… помрачение сознания?
- Сумеречное помрачение сознания может выражаться, как ваша дезориентация в окружающей действительности, «грезами» наяву, вы помните что-нибудь? Что вы видели?
Пациент медлил, пытаясь сосредоточиться.
- А… отрывки, последнее, про «чушь», а потом вы стоите и поднимаете мою руку! Бл… вы точно со мной что-то сделали! Гипноз? Таблетки? – Н. вскочил с кресла, размахивая руками перед моим лицом.
- Нет, Н.! Прекратите! Я ничего не делал. Такое состояние непременно связанно с психическим расстройством. Нам надо серьезно разбираться с вами, но вы не даете! Где вы были пол года? Что делали? Я не из любопытства спрашиваю, упрямый кретин! – я с трудом не переходил на крик, но сдерживался, находясь в прежнем положении с крещёными на груди руками.
Наступила минутная тишина. Н. смотрел сверлил меня взглядом. Я снял очки и начал протирать их краем халата.
- Идите в жопу, Доктор! – с завидным спокойствием сказал Н., после чего быстро повернулся и ушел.
Я ничего не ответил. Если приступы будут проявлять постоянство, придётся назначить медикаменты. Санитарам приказать круглосуточное наблюдение. Да, еще, диета, анализы крови раз в день.


х5.хх.хх г.

День приема. Н. отказался от терапии, его мучают головные боли. Анализы в норме, однако, физически ему становится хуже.
Пациент передал письмо, которое дальше и цитирую.
«Привет, Док!
Не бойтесь, это письмо-не угрозы психически больного. Хотя, признаюсь, меня напрягает, что вы недалеко ушли от доктора Милдред Рэтчед из «Пролетая над гнездом кукушки»: пытаетесь всех насильно вписать в одну систему. Но халат на вас не сидит так же хорошо (задумайтесь!)…
Хочу поведать мой свежий сон, надо ведь вам отрабатывать зарплату!
Я нахожусь в квартире. Она мне не знакома, хотя чувствую там себя уютно. Сижу в углу на полу закрытой длинной комнаты, там нет мебели, только приоткрытое окно со шторами.
Вдруг, до моего слуха доходит шорох, исходящий от окна. Мне страшно, но не на столько, чтобы это остановило любопытство. Я медленно подхожу к нему и отдергиваю шторку, сердцебиение учащается, но быстро приходит в норму. Это кошка, на внешней стороне подоконника сидит черная, с голубыми глазами, кошка. Я облегченно выдыхаю и протягиваю руку, чтоб погладить млекопитающее. Она довольно щурится и встает, предлагая погладить всю её спину. Я с улыбкой ласкаю животное, пока до меня не доходит очевидность того, что нахожусь в квартире на 5 этаже минимум.
- Откуда ты взялась? - меня охватывает ужас и любопытство одновременно.
Черная кошка смотрит прямо мне в глаза, кажется, этот визуальный контакт длится целую вечность.
- Что ты хочешь мне сказать? – она как будто ждала этого вопроса и спрыгнула с подоконника, посеменив к двери комнаты.
Открыв ей дверь, я решительно последовал за ней, не замечая расплывчатую обстановку остальной части квартиры, пока животное не остановилось в ванной комнате и повернулось ко мне.
- Что? Что тебе надо здесь? – меня раздражала собственная недогадливость.
Она запрыгнула в ванну, мяукнув. Ничего не понимая, я только стоял и мотал головой, пытаясь увидеть подсказку, но тщетно. Комната была будто из века 19 того… с мраморной ванной, трельяжем и большой раковинной, все белоснежное, просто режет глаза.
- Мяу, - повторила она и повернула голову в сторону крана.
- Ты…ты, что хочешь принять ванну? – с трудом соображая, я так и стоял, пока кошка не потерлась головой о мою руку, опершись передними лапами о край ванны, конечно, это было воспринято, как положительный ответ.
Сдавшись найти рациональное зерно в происходящем, я настроил потоки воды так, чтобы кошка не замерзла (кажется, пытался добиться температуры выше, чем, если бы наливал воду для человека, т.к. у кошек температура тела выше… я думал об этом во сне… мне правда не помешает полечиться!).
Черное пятно самодовольно плавало в потоках прозрачной жидкости, акцентируя на себе внимание в белом пространстве, а я… я не нашел ничего логичного, кроме как оставить её одну, т.к. чувствовал, что неприлично на нее пялиться.
Я вышел из комнаты, и очутился в полном тумане, белом тумане. Полный бред, я уже ничего не соображал, просто вдыхал дым, который одурманивал, опьянял. Вздох: перестаю чувствовать конечности, еще вздох: в глазах темнеет. Дальше… наверно это стоит назвать потерей сознания… во сне (!?)
Дальше меня просит встать чувство тревоги, переполнившее все мое тело. Моим открывшимся глазам предстала действительность: сумерки, в которых я безмятежно плыву по коридору уже сюрреалистичной квартиры животом вниз. Здесь теперь кривые дверные проемы, ведущие в другие комнаты, пол с разноцветным, разнофигурным паркетом, потолок с хрустальной люстрой, коридор, расширяющейся к двери напротив - все обыденно и понятно.  Я просто встаю, не зацикливая внимание на том, что должен был захлебнуться. Удивление не вызывает у меня и вода, заполнившая пространство, это – нормально! Я почти парю над водой, притягиваемый чем-то или кем-то. И мне, бес сомнения, отчетливо представляется, куда ведет путь.
Остановившись только у двери ванной комнаты, я уже не чувствовал ничего, кроме рабской покорности, с которой моя рука нажимает на дверную ручку. Вспышка света накрывает глаза, но нет необходимости закрывать непривыкшие глаза, т.к., они не чувствуют дискомфорта. Я смотрю в пространство и вижу, что здесь нет никаких метаморфоз, все так же, как и нарисовало мое подсознание в первый раз. Но мое тело, почему-то, окаменело и не смеет двинуться. Я осознаю, что купающейся кошки, чью довольную моську я здесь оставил, здесь больше нет. Света слишком много, я пытаюсь подойти ближе, чтобы заглянуть в ванну, я знаю, что ответ там…
Я, обретший вдруг силу земного притяжения с лихвой, стал тяжело пробираться сквозь воду к цели, которая отдалялась от меня какое-то время. Секунды-минуты в пути дали возможность возрасти моей тревоги. Наконец, когда глаза уже наткнулись на ответ, руки и ноги по инерции продолжали двигаться, но, не продвигая обмякшее тело вперед.
Белоснежная мраморная ванна, избавившись от воды, содержала только бездыханное человеческое тело. Руки лежали на ее краях, ноги согнуты в коленях и повернуты в мою сторону. Анатомия не нарушена, но изнеможённость, больная худоба тела говорили о его биологической смерти. Мой взгляд упал на лицо, выражающее спокойствие и безобразие внутренней болезни. Ко мне подступила невыносимая тошнота, я поспешил отвернуться, но, преодолев себя, посмотрел в лицо самому себе еще раз… (Чертов реализм ощущений во сне, да, Док?)
- Мяу, - отголоском уловил мой слух мою старую знакомую, или это сказало мое бездыханное тело, было уже не понятно.
Меня выбросило моментально к тому самому окну, где появилась кошка, которая и теперь безмятежно сидела на подоконнике открытого окна.
- Хватит, чертова бестия, какого черта тебе надо, проваливай! - мой  страх вылился в агрессию к ней, и я хотел уже было схватить и выбросить ее в окно, но один взгляд меня остановил.
На меня смотрели знакомые глаза, которые уже были не кошачьими… Я протянул к ней руку, чтобы притянуть к себе, но она уже отвернулась и в одно мгновение прыгнула на меня, при этом, даже не задев, сделала круг по комнате и вылетела, уже обратившись птицей, в окно.
Ну, что, Док? Работы на неделю хватит? Это даже весело.Права на экранизацию, чур, мои!
Единственное, что я могу сказать теперь… я не помню, что и где делал последние пол года. Все остальное, что вам надо знать, я готов рассказать.
Это все. № 1366.»
Подсознание больного дает подсказки, возможно, следует обратиться к гипнозу.

х6.хх.хх г.
Приступы больного повторяются. День приема. Пациент находится в удовлетворительном состоянии.
- Здравствуйте, Н., как себя чувствуете?
Пациент посмотрел на меня с недоумением: «Отлично, Доктор, мне больше не нужна наркота, чтобы потерять реальность. Это как… супер способность, только развить осталось, чтобы пользоваться по своему желанию, а не когда на толчке сижу!»
- Хорошо, - я вздохнул и сел за стол, - в письме вы сказали, что готовы к диалогу, приступим?
- Моя биография вас интересует? – Н. стоял у окна, но быстро развернулся и сел в кресло, оперев голову о правую руку.
- Очевидную причину ваших… проблем вы не можете пока вспомнить. Тогда начнем с рассказа о вашем прошлом. Конечно, можно сейчас попробовать гипноз, но я боюсь пока этим навредить вам.
- О, это благородно, Док., ведь разговоры о себе, которые я так люблю, мне пойдут бальзамом на душу!»
- Н., для человека, который здесь находится для помощи, вы слишком много иронизируете, что за этим скрывается? - я откинулся на спинку стула.
- О, все, все, я испугался, сейчас все расскажу, - Пациент демонстративно вскинул ладони и откинулся на спинку кресла, с минуту пытался сконцентрироваться, потирав глаза, -  должно быть, лет до пяти я был счастливым.  Моя мама была медсестрой, отец – строитель. Став старше я понял, что мы жили в достатке, а я был беззаботным, любимым ребёнком.   
Дальше… банально, как в избитой мелодраме: родители погибли в автокатастрофе, а я остался жить. Трудно сказать, что я тогда чувствовал, но я прекрасно понял, что произошло. Понял, но осознать так и не смог, видимо, поэтому пугал окружающих. Ведь когда мне сказали, что мама с папой «больше не придут», отчетливо помню, что тогда я ответил, что и так знаю об этом, и повторять такое ребёнку не зачем. Тогда было лето, окна в моей детской были открыты, в тишине, повисшей тогда там, можно было слышать только шум пролетавшей мухи, даже ветер за окном внезапно стих. Я не помню, но могу представить лица моих родственников, из уст которых я и услышал об аварии.
Они меня и усыновили в дальнейшем, иначе мне бы остался путь в детдом. Дядя с тетей ко мне хорошо относились, ни разу, ни дали дать понять, что я для них обуза. Уверен, они меня любили. Так было в детстве. И за это я и благодарен и ненавижу их одновременно. Они дали мне надежду на нормальную жизнь, но по дальнейшим событиям – лучше б сразу убили или отправили в приют.
А пока, я рос на подобии растения с точки зрения человека. То есть, мы уверены, что оно легкоранимо, но, как и что они могут чувствовать, не знаем.
В школе, как ни странно, у меня были друзья. Причем, я думал, что они заботятся обо мне, истинно заинтересованы во мне. Это было очередное заблуждение, как потом станет очевидно.
Моя тётя работала телеведущей новостей. Она была довольно известна, т.к., канал, на котором она работала, вещал на региональном уровне. Всегда мало интересовался телевидением. Но в пятнадцать, кажется, лет мне стало любопытно, и я поддался уговорам тети «посмотреть, где она работает».
Не знаю, чего ожидал, ведь ощущала, что это такое, но всё же пошел. Тетя вела в это время эфир, послушав пару минут её монолог, диктуемый телесуфлёром, у меня появилось чувство некого разочарования от картины взрослой женщины, говорящей вещи, имеющие социальное воздействие, кажется, совершенно ничего об этом не понимая самостоятельно. Почему-то казалось, что она ни на секунду не задавалась вопросом, сколько процентов правды в том, что она сообщает. В общем, досадно, но доля наивности у меня была, благодаря чему я до конца не понимал реальность масс-медиа. Я стал заглядывать в другие студии, поднялся на этаж выше. Мне показалось, что там ремонт, поэтому было неожиданно услышать чьи-то голоса. Они доносились из какого-то кабинета. По диалогу становилось понятно, что решался вопрос замены новостного сюжета в вечернем эфире. От скуки я стал подслушивать дальше… - Н. на секунду прервался, на лице опять появилась ироничная улыбка, затем её сменила задумчивое ворожение лица. - … мне следовало понять ещё тогда, что с моим настроем к реальности, везучести необходимо было резать собственное тело лезвием в наказание за любопытство. Это было бы в целях самосохранения, - то, как это было сказано, повергло меня в дрожь, - Извиняюсь за лиричное отступление. Так вот, там пошла речь, что «сверху» пришли установки: как и какие новости освещать. Их же проблема состояла в том, как по ним сделать сюжеты: выдумать текст, снять ролики, не забыть подпись «прямой эфир».
В общем, представлять, догадываться о чём-то одно дело, а столкнуться – другое. Я не мог спокойно смотреть на тётю после этого и  не мог дождаться окончания школы, что бы уехать учиться в другой город.
Тем временем, старшие классы школы я провел тише воды, ниже травы, учился спустя рукава, друзей не заводил, «друзья детства» растворились по «группировкам». Как – то раз со мной пытался подружиться новенький. Он садился со мной за одну парту, пытался разговорить. Мне было любопытно. Мне начало казаться, что, наконец, встретился человек, который смотрит на мир трезво. Он был умным парнем, у нас совпадали мнения по поводу многих вопросов. Но всё это продолжалось  до тех пор, пока его друзьям это не надоело. Они просто объяснили ему, почему не стоит со мной общаться и, я думаю, в конце концов, поставили ультиматум: или я или они. Ясно, что он выбрал, и я не осуждаю его за это.
Как-то так все классы и прошли. Вам известно, куда я поступил. Для этого у меня были две причины: отъезд в другой город и наличие там хорошего медицинского факультета. Я захотел ВНЕЗАПНО стать доктором. Но, не беспокойтесь, Док., это не часть моего 27-него маниакального плана, направленного на вас.
Ничего, конечно, удивительного, ведь моя мама была связана с медициной. Своих идей о том, чем бы мне хотелось заниматься в жизни, у меня не было.
У меня такие были надежды на то большое красивое здание моего факультета. Я мечтал найти в ней людей, со схожими мыслями. Хотелось и рыбку съесть и сковородку не помыть. То есть, не подстраиваться, не претворяться, но найти единомышленников – друзей.
Но с каждым днём я лишь утверждался во мнении, что людей там интересует: как получить зачёт или хорошую отметку по экзамену без каких – либо усилий, быстрее отсидеть лекцию, если пришёл, где хорошо выпить, и всё прочее в том же духе. Впрочем, как и люди, увлеченные чем – либо: спорт, КВН и т.д. Меня это также не привлекало.
Тем не менее, я поддерживал товарищеский контакт с сокурсниками. Мы вместе прошли через многие студенческие проблемы. Я не особо хотел зависеть от приёмных родителей, поэтому жил в общежитии. Как понимаете, это способствовало сближению, но не отменяло того факта, что я рос ничтожеством. Я устал от этого идиотского монолога, - протараторил последние предложения Н. на одном дыхании и посмотрел на меня.
- Почему «ничтожеством»? – без паузы спросил я.
- Это все, что вас заинтересовало в моем рассказе? – больной поежился.
- Это важный момент. Вы пытались найти себе место в социуме, наткнувшись на препятствия, решили, что вы - ничтожество, не дав справедливой оценки окружающей действительности.
- А, значит все люди вокруг-говно? Это как-то самоуверенно, не находите?
- Нет, вы избегали контактов, которые могли принести вам те отношения, которые сделали бы вас счастливее.
- Издеваетесь… что за бред?! Я хотел стать нормальным счастливым человеком. Всю жизнь я пытался наладить контакт хоть с кем-то! – Н. взволнованно смотрел на меня.
- Школу мы опустим, хорошо. Но вы сами сказали, что в студенчестве вполне уживались с сокурсниками. Наверняка, среди них были те, в ком вы увидели бы свое «отражение», но вам было проще держать дистанцию. Неважно, что за человек, дистанция с ним застрахует от любых эмоциональных потрясений! 
- Вы вообще меня слушаете, я бок о бок жил с приятелями, мы прекрасно…
- Прекрасно делали общие дела, но не рассказывали друг другу о своих переживаниях, мечтах, семьях и т.д., так?
Н. повернул голову к окну, посмотрел в ноги, локтями уперся в ноги и скрепил пальцы рук.
- Если делиться личным, по-вашему, и есть установить эмоциональную связь, то для меня это - едва ли приемлемо. Людям, у которых из-за дня в день беспокойство о: «тусне», машинах, квартирах, телках, еде, дипломе для «выдающейся» работы, смачно плевать на мои мысли и заботы. И не говорите мне, что люди взрослеют и умнеют, они этого не делают, это незачем, - он повернулся и вздохнул.
- И что, это были 4-5 человек и из-за них вы сделали такие выводы и сдались?
- У вас не выйдет.
- Что не выйдет?
- У вас не выйдет разозлить меня, я слишком «выжат», чтобы злиться. Но лучше прекратите делать из меня скромницу застенчивую, я вел обычную юношескую жизнь, круг моего общения был достаточно широк, чтобы прийти к выводам относительно окружающих людей.
- Хорошо, давайте сменим тему, может, вы сами хотите что-то рассказать?
- А могу я просто помолчать? – Н. посмотрел на часы.
- Заставить говорить вас я не могу, но…
- Вот и отлично.
- Послушайте, если хотите закончить сеанс, то я не наблюдаю наручников, приковывающих вас к батарее!
Больной медленно и устало улыбнулся, но ничего не отвечал в течение 5 минут.
- Вы наблюдали когда-нибудь за детьми? Я вспоминаю, как проходя мимо детских площадок, задерживался, чтобы зарядиться всей этой непосредственностью, жизнерадостной энергией… Я удивлялся этому горящему огоньку в каждом из них.
Вы не задумывались, в какой момент времени: время суток, года, этот огонь умирает? – больной не стал ждать ответа на риторический вопрос и ушел.