Он пришел. Доброволец

06 февраля 1943 года

Мюнхен, Германская империя

11:25

Когда они вышли из камеры. Софи автоматически заложила руки за спину, как этого требовали строгие тюремные правила. Юрген покачал головой:

«Иди свободно»

Она вздохнула и подчинилась.

Софи шла чуть впереди, периодически бросая на него быстрые взгляды. Подполковник двигался спокойно, мягко и очень экономно; внимательно – на все 360 градусов – оглядывая окружающее пространство. Как большая кошка – леопард, пантера или снежный барс - постоянно готовая в мгновение ока накрыть и растерзать любую опасность.  Любую.

На всех постах их пропускали, не задерживая и даже не задавая вопросов. Причём было видно, что охранники – роттенфюреры и прочие шарфюреры – смотрели на лётчика с некоторой опаской, хотя он, строго говоря, принадлежал к совершенно иной структуре. Даже, скорее всего, иной Вселенной. Впрочем, может быть, именно поэтому…

На последнем тюремном посту – уже перед выходом в основное здание гестапо – Юрген остановился, жестом подозвал к себе очередного унтершарфюрера, и указал пальцем на внушительных размеров сейф. Эсэсовец кивнул, подобострастно щёлкнул каблуками, распахнул сейф и передал лётчику его личное оружие – бельгийский Браунинг Хай-Пауэр и маленький Вальтер РРК. Лётчик немедленно отправил Браунинг в кобуру под мышкой, а Вальтер – в боковой карман брюк.

Через пару минут они уже были в подземном гараже гестапо, где их ожидал роскошный Мерседес 770К. Как потом узнала Софи, из гаража Карла фон Эберштейна – руководителя СС и полиции Мюнхена. 

«Впечатляет…» - восторженно произнесла девушка.

Юрген на это не отреагировал никак. Вообще никак. Даже плечами не пожал. И уж, тем более, ничего не сказал. Он вообще больше ничего не сказал до самого Ванзее. Ни во время поездки на аэродром Мюнхена, когда ему салютовали все полицейские посты и патрули, ни на аэродроме, где механики подобострастно провели их к уже разогретому «Шторьху», ни во время полёта, ни во время посадки в Лейпциге, когда уже тамошние механики обслуживали их как очень важных персон, ни даже по дороге из берлинского аэропорта Темпельхоф на точно таком же как в Мюнхене, Мерседесе.

Вилла подполковника была роскошной. Просто роскошной. Оформленной в традиционно германских золотисто-чёрно-белых тонах с просто потрясающим вкусом. Причём это было не «под старину», это была самая настоящая старина. Восемнадцатого века.

«Это не я» - грустно улыбнулся Юрген. «Это мои родители. Я получил виллу по наследству. После их гибели в авиакатастрофе. В тридцать втором…»

«Извини» - она дотронулась до него ладонью. «Я не знала…»

Они оставили куртки и головные уборы и направились в гостиную. Где их уже ждал поистине роскошный ужин.

«Я владею крупной экспортно-импортной фирмой» - объяснил он. «Это тоже наследство родителей. С филиалами практически во всех дружественных и нейтральных странах. Ну, и на оккупированных территориях, естественно. В Испании мои партнёры – из ближайшего круга эль каудильо Франко. Которого я знаю лично ещё по войне в Испании. В общем, мне регулярно поставляют прямо с Пиренейского полуострова продукты, напитки и всё такое…»

Они ужинали в полном молчании. Как ни странно, ни малейшего дискомфорта у неё это не вызывало. С ним было очень комфортно просто молчать…

Насытившись и снова насладившись великолепным бразильским кофе с не менее великолепным испанским бренди, Шольц неожиданно произнёс:

«Когда в июле тридцать шестого в Испании началась гражданская война, республиканское правительство, напуганное мятежом франкистов, роздало огромное количество оружия, грубо говоря, кому попало, в том числе и оголтелым марксистам, троцкистам и прочим «истам», люто ненавидевшим Святую Церковь и немедленно приступившим к повальному истреблению её служителей.

Тысячи людей были убиты только за то, что были священниками, монахами или монахинями. В первую же неделю, последовавшую за началом мятежа националистов, в республиканской зоне погибли все настоятели приходов, не сумевшие скрыться. Все без исключения…»

«Боже…» - прошептала Софи, не по-детски шокированная таким поворотом.

Лётчик тем временем бесстрастно продолжал лекцию:

«Шестнадцатого февраля 1936 года так называемый «Народный фронт», в который объединились социал-демократы, коммунисты, радикалы, анархисты и прочий бандитствующий сброд, одержал победу на общенациональных выборах в Кортесы…»

Девушка вопросительно посмотрела на него.

«Испанский парламент» - пояснил Юрген. И продолжил:

«А уже в начале марта кто-то очень целеустремлённый, влиятельный и бесконечно, дьявольски злой, пустил по Мадриду слух, что какие-то католические монахини раздают детям в рабочих кварталах столицы отравленные конфеты. Причём пустил настолько умело и убедительно, что этому слуху поверили.

Осатаневшая (в буквальном смысле слова) толпа люмпенов бросилась прямо на улицах убивать всех встречных католических священников и монахов, поджигать и осквернять католические храмы. Всего за сутки был зверски убит тридцать один священнослужитель.

Волна антихристианского насилия прокатилась по всей Испании. Гибли аббаты, священники, монахи и миряне; горели или превращались в хлевы и общественные уборные величайшие храмы. Великая – даже, пожалуй, величайшая - католическая страна медленно погружалась в кровавый дьявольский кошмар.

Немедленно учреждённый новой властью праздник Первомая Народный фронт отметил военным парадом. Над марширующими колоннами колыхалось море красных знамён, реяли транспаранты с изображениями Маркса, Ленина и Сталина. Демонстранты пели «Интернационал». Тот, кто отваживался выкрикнуть «;Viva Espa;a!» - «Да здравствует Испания», слышал в ответ: «;Patria, no!, ;Viva Rusia!» - «нет Родине, ура России».  То есть, ура Сталину, СССР и большевикам. Как говорится, чётко, ясно и недвусмысленно…»

Софи молчала, с трудом переваривая услышанное. Подполковник между тем продолжал:

«Восемнадцатого июля тридцать шестого года весь мир услышал по радио фразу, подарившую надежду Испании, измученной осатаневшей чернью. И всей цивилизованной Европе.

Над всей Испанией безоблачное небо. Sobre toda Espa;a el cielo est; despejado.

Это был сигнал. Сигнал к восстанию. К крестовому походу против воинствующего, убийственного безбожия (точнее, анти-божия) и дьявольского марксистского хаоса и анархии. Сигнал, призывавший всех добрых христиан к защите католической Церкви, государства и общества от озверевшего, одержимого самыми жуткими демонами быдла.

Сигнал был передан радиостанцией Сеута по распоряжению великого испанского патриота – генерала Франсиско Франко Багамонде. Начальника Большого Генерального штаба Испании. Восстание военных вспыхнуло по всей стране, но быстрой победы не получилось – слишком многочисленной и хорошо вооружённой оказалась чернь (республиканское правительство, напуганное мятежом патриотов, роздало огромное количество оружия, грубо говоря, кому попало, в том числе и откровенным бандитам, и преступникам). Началась жестокая гражданская война, которая продолжалась почти три года.

На восстание военных чернь ответила ужасающим террором, в первую очередь, против католической Церкви и добрых католиков. Хотя, казалось бы, куда уж ужаснее…

Тысячи людей были убиты только за то, что были священниками, монахами или монахинями. В первую же неделю, последовавшую за началом мятежа военных, в республиканской зоне погибли все настоятели приходов, не сумевшие скрыться. Все до единого.

По жестокости гонений на Церковь республиканцы умудрились переплюнуть даже своих советских учителей. На всей республиканской территории, за исключением Страны Басков – там местные не позволили быдлу развернуться – были закрыты все без исключения католические храмы и превращены где в склад, где в общественную столовую, где в рынок, где в гараж. Богослужения были строжайше запрещены, как и наличие «предметов культа» в частных домах. За нарушение этого запрета полагались меры военного времени – расстрел на месте. И это в лучшем случае. Ибо жестокости осатаневшей черни не было предела.»

Софи просто потеряла дар речи.

Юрген всё столь же бесстрастно продолжал:

«Надо отдать должное фюреру и дуче. И главе Португалии Антонио Салазару. Ибо принципиальное решение об оказании всемерной помощи испанским патриотам было ими принято буквально в считанные дни (если не часы) после начала восстания. В том числе, и добровольцами…»

Он глубоко вздохнул, затем продолжил:

«Я, как и ты, католик. И уже в то время был кадровым офицером вооружённых сил Германии. Поэтому немедленно подал начальству рапорт с просьбой зачислить меня в отряд немецких добровольцев, направлявшейся на помощь повстанцам…»

Она с уважением посмотрела на него. С огромным уважением. Даже с восхищением.

Юрген всё столь же бесстрастно продолжал:

«Я пробыл в Испании около полугода. На должности сотрудника управления разведки штаба Национальной армии Испании, который тогда располагался в старинном кастильском городе Бургос…»

Софи тихо хмыкнула себе под нос. Она с самого начала подозревала – причём сильно так подозревала – что он был не просто подполковник. Очень даже не просто подполковник…

«… и за это время был в Берлине всего один раз. Так сказать, с прицепом» - улыбнулся он

«С прицепом?» - удивилась девушка.

«Так получилось» - объяснил лётчик, «что мне однажды довелось одному пробираться к точке рандеву с самолётом, который должен был вывезти меня на территорию националистов. И… в общем, неважно как, но добыл я новенький Maschinengewehr-34…»

Софи, разумеется, догадывалась как. Но промолчала.

«Ну так вот» - продолжал он, «по дороге мне пришлось отправить в преисподнюю с полдюжины негодяев, которые уже собирались расстрелять четверых католических священников…»

«Расстрелять?» - неожиданно даже для самой себя ахнула Софи. Видимо, ей не приходило в голову, что гонениями на священников занимаются не только нацисты. Причём куда более жуткими гонениями…

«Расстрелять» - подтвердил подполковник. «Причём это был ещё далеко не худший вариант для священников. Как я потом узнал, обсуждались и другие варианты - повесить, утопить, сжечь живьём, привязать к грузовику и пустить на полном ходу по камням…»

Девушке стало плохо. Реально плохо. Она даже пожалела, что не отказалась от плотного ужина. Ей показалось, что её сейчас стошнит.

«Один из этих священников был туберкулёзником. Причём был настолько плох, что мне пришлось забрать его с собой в Берлин. Он потом прожил у меня где-то с неделю…»

«Здесь?» - удивилась Софи. Хотя удивляться было, в общем-то совершенно нечему.

«Нет» - улыбнулся Юрген. «На Тирпиц-Уфер. В моей служебной квартире…»

Адрес квартиры показался ей знакомым. И странным.

«Ты служишь в разведке люфтваффе?» - осторожно спросила она.

«Нет,» - улыбнулся он. «я помощник по особым поручениям шефа абвера адмирала Вильгельма Канариса. Подполковник вермахта. Да, и моё полное имя – Карл Юрген фон Шольц. Хотя я предпочитаю Юргена»

И, предвосхищая неизбежный вопрос девушки, добавил:

«В люфтваффе я с лета сорок первого. Воевал на Восточном фронте. На Эмиле. Bf-109E7. Тридцать семь побед… и дубовые листья к Рыцарскому кресту. Ну, и звание майора. По личному распоряжению рейхсмаршала Геринга. Подполковника, кстати, мне присвоили совсем недавно. Я даже сам удивился…»

«Это как?» - удивилась Софи. «Параллельно с основной работой? А это вообще возможно?»

Он пожал плечами. «Возможно. Я, собственно, был не первым. Гейдрих умудрялся летать и воевать параллельно с работой начальника РСХА…»

«Ладно» - улыбнулся он. «Хватит о далёком прошлом. Давай поговорим о настоящем. О тебе…»