Глава 5. Изнанка Мира. Часть вторая

 Январь. До звездопада оставалось десять месяцев.
Январь ли?.. Бес его сейчас разберёт…

Я таки не справился, не удержался. Соскользнул. И это падение было более чем болезненным.
Ни зрения, ни слуха, ни осязания. Всё собой являет единый чёрный провал. Я не лечу, не плыву, не падаю. Меня просто нет. Или есть? Ведь себя то я осознаю, значит, продолжаю существовать? Или…
« Что?.. Тут кто-то есть?..»
- Аргх!..
Тишину-темноту небытие прорезал молодецкий рык, и в то же мгновение я ощутил как  моё правое плечо пробило что-то железное и острое. После кратковременных раздумий, я пришел к выводу, что это был мясницкий крюк. Сила удара была такой, что остриё вышло у меня через спину, и меня, словно тушу, куда-то поволокли. Боли я не чувствовал. Я вообще ничего не чувствовал. Любые манипуляции, производимые с моим телом, приходили как осознание того  или иного факта. Жив ли я вообще?..
Вначале поверхность, по которой меня волокли, была гладкой как стекло, но спустя какое-то время она изменилась, стала шероховатой. Видимо ко мне стал постепенно возвращаться слух – я услышал, как надо мной негромко о чём-то переговаривались. Мужчина что-то сказал, женщина ответила и засмеялась. Мужчина сказал что-то снова, и теперь засмеялась целая группа людей. « Где вы все тут взялись, а?»  Мне показалось, что смеются именно надо мной, и от этого на душе стало как-то неприятно. Хотя, что мне до их смеха, если принять во внимание моё нынешнее положение?
Тут меня рвануло вверх, и я завис. Тишина, затем негромкий разговор, чей-то смешок, а следом за ним меня принялись поливать ледяной водой. Я знал, что это вода, я знал, что она ледяная, но по-прежнему ничего не чувствовал. Теперь меня принялись бить по лицу.
  - …ша!.. – прорвалось в моё «Я», а следом за ним ещё ряд ударов.
 - … Очнись, туша!.. – куда уже более отчётливо.
 «… Туша?.. Это я?..»
 А вода продолжала литься, удары продолжали сыпаться на меня, чередуясь с приказами очнуться, а я продолжал размышлять над потешным осознанием того, что меня окружала темнота только потому, что у меня были закрыты глаза.
Тогда то я и решил их открыть.
 « Нет, не надо! Не делай этого полудурок!»
Я открыл глаза. И в этот момент пришла боль.
 Сказать, что я закричал – не сказать ничего. Я завопил, заверещал, начал извиваться, дёргаться, от чего крюк только глубже впивался в моё тело. Красные вспышки в глазах, и ни единой мысли, кроме как: «Боль! Как же больно! Как же больно то, мамочки!» Но даже сквозь всё это я слышал раскатистый хохот, словно наблюдавшие видели в моей агонии  что-то невероятно потешное. Я закричал ещё сильней, они засмеялись ещё громче. Дёрнувшись ещё несколько раз, я потерял от боли сознание.
 Я не знаю, что привело меня в сознание: или непрекращающиеся потоки ледяной воды, или очередной смачный удар по лицу. Сознание постепенно возвращалось, а вместе с ним возвращалась и боль: невыносимая, тягучая. Но сил дёргаться у меня уже не было. Я продолжал только скулить и плакать.
 - Очнулась, туша? Давай, давай приходи в себя. У меня нет времени тут с тобой целый день развлекаться, -  кто-то похлопал меня ладонью по щеке, - давай, открывай глазки, - и снова удар.
 Когда я не открыл их и на этот раз, то удар повторился, а потом меня схватили за волосы, оттянули голову назад, и принялись хлестать по щекам. Я взвизгнул:
 - Не надо! Прошу вас! Прекратите! – и зарыдал. Перед лицом боли нет героев.
 - Глаза. Открой. Падаль, - мне просунули между челюстей что-то железное и острое, разжали их, и принялись заливать воду прямо в рот. Я захлебнулся и закашлялся. Сил уже совсем не осталось. Желание жить пересилило даже животный страх, и глаза открылись сами собой. Вначале передо мной плясали всё те же красные круги. Я заскрежетал зубами и постарался собраться – уж больно видеть мне хотелось, и что-то начало проясняться. Тёмные кирпичные стены, пустая комната.
 - Ты видишь меня, туша?
 Я постарался собраться ещё поскорей, чтобы предотвратить побои, которые обязательно начнутся в случае отрицательного ответа. Передо мной начал вырисовываться человек: мужчина средних лет, ничем не примечательный на вид. Рукава закатаны по локоть, в одной руке он держал шланг, из которого продолжала литься вода. Он присмотрелся ко мне, и радостно засмеялся. С ужасом я понял, что в этом смехе нет ни капли безумия и жестокости. Он смеялся так, словно повстречал старого друга, хоть я не сомневался, что именно он меня избивал, вон – кулак весь в крови.
 - … Д..да., - выдавил я из себя.
 - Молодец, туша, умница! Не зря я тебя лечил столько! – он широко улыбнулся, и похлопал меня ладонью по щеке.
 - От…т…т…пу.., - попытался я выговорить, но боль снова взяла своё, и я только тихонько завыл.
 - Отпустить тебя? Ты это хочешь сказать, родной?
 - Д..да.. Прошу вас… Умоляю… Пожалуйста…
 - Эээ нет. Ты мне это брось, туша. Я этого не люблю. Слишком долго мы тут без дела сидели, чтобы нытьё твоё слушать.
 - По.. ж-ж-ж-а..луйста.., - я опустил глаза, и заплакал.
 Он схватил меня за лицо, сжал, и поднял его:
 - В глаза мне смотри, падаль, когда я с тобой говорю, понял?!
 - Понял…
 - Хорошо. Начнём с простого: как тебя зовут?
 Я уже открыл рот, полный готовности назвать своё имя, и тут похолодел: я понял, что совершенно его не помню. И не известно, когда именно оно пропало: когда я так неумело грохнулся на дно бездны ( « Бездны?.. Какой ещё бездны?..»), или когда начались пытки. И меня намного сильней испугало не то, что я забыл родное имя, а что меня сейчас за это продолжал избивать. От этой мысли слёзы хлынули сами собой, и я умоляюще уставился на своего палача. Мужчина некоторое время молча смотрел на меня, а потом схватился за крюк, на котором я висел, и принялся его во мне проворачивать. Я закричал ещё громче чем раньше, хоть это уже казалось просто невозможным.
 - Имя, туша! Как твоё имя?! Отвечай!!! – орал со мной в унисон палач, и крутил из стороны в сторону крюк.
 - Я не знаю! Простите меня! Прошу вас, не надо! Не надо! Я вас умоляю!
- Ты меня, падаль, не прощения проси, а имя своё вспоминай!
 - Я не помню! Не помню!
 - Я тебя уничтожу, ****ь! Зовут как?!
 - Я не знаю!..
 - ИМЯ!!! НАЗОВИ СВОЁ ИМЯ!!!
 - АЛЕКС КРАУН!!!
 Палач остановился, отпустил крюк, и отошел от меня.
 - Как как?.. Краун?..
 Я ничего не ответил, просто продолжая рыдать. Я и сам не понял до конца, что произошло, но палач уже видимо не нуждался в моих ответах.
 - Краун, говоришь?..
 Он подошел, принялся разглядывать моё лицо, поднял пальцем моё веко, потом верхнюю губу, зачем-то пересчитал зубы. После этого радостно, едва ли не восторженно, засмеялся:
 - И действительно – настоящий Краун! Чистенький, свеженький! Расскажу своим – не поверят же! Скажут, что привираю! – он дружески хлопнул меня по плечу, от чего я принялся раскачиваться, - ты прости, не признал. Тебе явно не к нам. Но и ты молодец конечно – чего так долго рожал? – он повернулся куда-то в сторону и крикнул, - Лиз, это твой клиент, забирай!
 Где-то что-то щелкнуло, загудело, зашумело. Меня неторопливо потянуло куда-то вправо. На последок успел увидеть довольную физиономию палача, услышать, как он восторженно фыркнул: « Краун!.. Бывает же!..» , и я нырнул в какой-то тёмный лаз.
 Боль не проходила. Я чувствовал настолько расквашено моё лицо. Я даже не представлял, сколько потерял крови, и вообще ещё способен что-то чувствовать. Но в тот момент я совсем не интересовался подобными вопросами. Я продолжал тащиться через гудящую и кряхтящую темноту,  не прекращая всхлипывать и причитать. Спустя какое-то время я снова выбрался на свет. Это помещение ничем не отличалось от предыдущего: те же обшарпанные кирпичные стены, то же полное отсутствие убранства. Только теперь посреди комнаты стоял стол, и за ним кто-то сидел. Перезвон цепей, щелчок, и я остановился прямо напротив стола.
 Некоторое время ничего не происходило. Я неторопливо покачивался на своём крюке, и чувствовал, как сознание снова начинает меня покидать.  Боль не уходила, но стала чем-то привычным, неотъемлемой частью нынешней ситуации. Мысли становились глуше, вся, и так тонущая в полумраке комната, уменьшалась и уменьшалась. Вскоре я ничего не видел на расстоянии вытянутой руки. До меня дошло, что стоит меня сейчас потерять сознание, и я вряд ли в него уже вернусь на этот раз. Немного собравшись, я замотал головой, и целой рукой попытался протереть глаза.
 Неожиданно появились запахи, и первым же стал запах гари. Я всхрапнул, и постарался сконцентрироваться на зрении. Вернулась дальняя перспектива, являющая собой стены. Через пару секунд вернулась ближняя, и я смог разглядеть сидящего за столом.
 - Т..ты?.., - вырвалось у меня, - к..как?.. Лиза?..
 Я прекрасно знал ту, что сейчас передо мной сидела. Девушка прекратила перебирать бумаги на столе, и посмотрела на меня,
 - Привет. Краун. Жаль наблюдать тебя в таком состоянии, - она встала, подошла, достала из кармана своего пальто носовой платок, и принялась вытирать мне лицо.
 - Лиза?.. Как?.. – только и смог снова проскрипеть я.
 - Лиза? Не совсем. Это очень любопытно будет звучать, но я только её проекция, отобразившаяся через твоё подсознание в это место. Ты ведь уже понял куда угодил?
 - Я… я…
 - Да, ты мой дорогой. Ты, - она спрятала платок, и печально на меня уставилась, - произошло именно то, чего ты так боялся.
 « Неужели?..»
 - да, именно оно. Ты не справился. Тебя погубило собственное подсознание. Хиловат оказался. Кишка у тебя тонка играться с Изнанкой.
 - Н…н…не говори так…
 - А чего тут молчать? Ты. Мой милый дурачок, забылся немного. Баловался с Изнанкой, словно это тебе пивка шибануть, или каналы попереключать на телевизоре. Изнанка этого не любит, знаешь ли. Она всегда берёт своё. Вот она тебя и…
 Тут она принялась изображать процесс поедания. Я не выдержал и закричал:
 - А тебе откуда это знать?!
- Дурак ты. Ведь я часть твоего подсознания. Ты знаешь – я знаю. Ну… должен был знать. И учесть. А вместо этого подсел. Как последний поганый наркоша. Фу, таким быть, фу. Только на душе у малыша Алекса становится бо-бо, так он сразу к Изнанке, да? Вот ты и доигрался, голубок.
 Нет, тут было что-то не то. Совсем не то. Лиза была, само собой, хамоватой сукой, но она с роду так не разговаривала. Забавно, что даже покачиваясь мясцом на крюку, умудрялся замечать такие тонкости. Я знал только одного человека, что так говорил. Это был я сам. Получается, что Лиза, что тот палач, что всё вокруг – лишь проекция моего подсознания. Осознав всё это, я даже немного в себе разочаровался – от себя я ожидал чего-то более изысканного. А тут какие-то пытки, карцеры, и всё чередуется с нравоучениями. Но главная цель достигнута – я понял, что это всё реально лишь условно, а значит…
 « Давай, Эли, стучи своими хрустальными башмачками. Тебя ждёт родной Канзас.»
 Я закрыл глаза, попытался абстрагироваться от всего вокруг, и принялся считать удары сердца. С каждым ударом, я исключал из окружающей обстановки определённую деталь. « Тук-тук» -  нет комнаты, «тук-тук» - Лиза не стоит передо мной, «тук-тук» - и самого меня тут тоже нет. Я отсчитал ровно тридцать ударов, выдохнул, и открыл глаза.
 Ничего не изменилось. Всё оставалось по-прежнему. От нахлынувшей паники, я, кажется, снова заскулил.
 - Мне это показалось, или ты сейчас действительно куда-то собирался? – Лиза пристально вглядывалась в моё лицо.
 - … Почему?... Почему.. не вышло?.. Почему… не вышло?!
 - Вот так новости. Ты на самом деле собирался свалить, - она разочарованно щелкнула языком, - И как тебя после этого называть, Краун?
 - Так… Быть не… должно… Почему?.. Не должно… Почему я… до сих… пор…
 Бах!.. Я схлопотал звонкую оплеуху, да такую, что потемнело в  глазах. Когда зрение вернулось, я увидел Лизу, которая вытирала ладонь платком.
 - Достал уже. Честное слово. Только ноешь и ноешь. Сил моих нет больше - слушать всё это. Эх, Алекс, в кого ты превратился? – она разочарованно опустила взгляд, - когда мы только повстречались, ты помнишь что сказал мне? Помнишь же?
 - … Да…
 - Помнишь. Это было так красиво. Так романтично. Ты взял меня за руку, и спросил: « И ты готова пойти со мной в мою темноту?»  Помнишь? Ты помнишь? А что я тогда ответила? Тоже помнишь?
 - …Помню…
 - Я ответила: « Только в темноте видны звёзды.», - Она мечтательно уставилась в потолок, а потом снова на меня, впив мне в грудь всеобвеняющий перст, - а потом ты всё, как обычно с тобой и случается, просрал. Если когда-то в тебе и был этот звёздный свет, то он угас. А вместе с ним угас и ты… Ладно, хватит болтать.
 Лиза вернулась к столу, вытащила из стопки бумаг лист, мельком его перечитала, и снова обратилась ко мне:
 - Ситуация, скажем так, у тебя незавидная. Более паршивого поворота событий и не придумаешь. Тебя поглотила Бездна Подсознательного, и выбраться тебе уже вряд ли удастся, так как твой застарелый внутренний конфликт породил чувство вины, и из года в год ты сам искал для себя наказание. Вот это желание  и воплотилось, скажем так, в реальность. Выбора у тебя нет, - она взяла со стола ручку, и направилась ко мне, - ты теперь наш. Весь. С потрохами. Тебе остаётся только подписать эту бумагу, что ты обязуешься присоединиться к нашей команде, меня и моего напарника ты уже видел, и трудиться во благо нашего дела.
 «Это ещё что за бред?»
 - А иначе? – прохрипел я.
 - Когда же ты уже поймёшь, что нет никаких «иначе»? Всё. Игра с вариантами закончилась. Ты берёшь эту поганую ручку, - она вложила её мне в руку, - ставишь свою подпись на этой бумаге, после чего мы снимаем тебя с крюка, и ты добросовестно исполняешь вверенные тебе обязанности. Пиши.
  Я смотрел на Лизу, на бумагу, на свою руку, потом снова на Лизу. Я чувствовал,  как из моего пробитого плеча продолжает уходить жизнь. И какой бы Изнанкой это всё не было, смерть может оказаться вполне реальной. А я очень и очень боялся смерти. Хоть в этом я себе никогда не врал.
 - Нет.
 Я даже не сразу понял, что это был именно мой голос. Следом за этим мои пальцы разжались, и ручка упала на пол.
 «Что это я, блять, творю?»
 - Ээээ… Мне не послышалось? Ты отказался? – по лицу Лизы было понятно, что она вполне солидарна с моей последней мыслью.
  Я глубоко вдохнул, выдохнул, « Да, так и должно быть» , и взглянул Лизе прямо в глаза. Она даже отшатнулась от этого взгляда. « Правильно, дрянь, правильно. Вам то и надо меня бояться. Кем бы вы на самом деле ни были.»
 - Я сказал… «нет»… Ничего не стану… подписывать… Никому не буду… служить… Я – Краун… И я всё… сказал…
 Наступало молчание. Лиза смотрела в пол, а я переводил дух после столь пламенной речи – не очень то поболтаешь в таком состоянии. И тут Лиза влепила мне пощечину. Затем ещё одну, и ещё.
 - Сволочь! Мразь! Скотина! Ненавижу тебя!- она продолжала и продолжала бить меня по лицу, - эгоистичная мразь! Только о себе и думаешь! А обо мне ты хоть раз подумал!? Ты думал о том, как я каждый раз ждала тебя, когда ты отправлялся на очередные поиски самого себя?! Я тебе не вещь, чтобы меня брать, пользовать, а потом бросать только из страха, что ты ко мне привязался, и теперь страдать стало не так просто! Ненавижу! Подписывай!
 - Нет. Не буду.
 Удары прекратились. Наступила недолгая тишина.
 - Не будешь..,- Лиза отвернулась, - ладно. Хорошо. Ты сам принял это решение, несломленный ты мой. Тогда, - её голос неожиданно задрожал, - тебе предстоит такой вояж, что вряд ли оставит тебя равнодушным. А после мы снова поговорим.
 Снова где-то что-то загудело, и цепь, на которой висел крюк, пришла в движение. Унося меня прочь. Лиза оглянулась, провожая меня взглядом, и я увидел слёзы. Печальные янтарные глаза, которые, как я прекрасно помнил, по утрам отливали зелёным. И тут меня поглотила тьма.
 Перезвон цепи, далёкий гул механизма, который приводил это всё в движение. Очень долгое время ничего не менялось. Что это было за предложение такое: присоединиться к палаческой команде в недрах моего же подсознания? Кого бы я стал пытать, если я единственный, кого сюда может занести? Или это должно было стать очередным этапом во всей этой безумной постановке, и стоило бы мне подписаться, так очень быстро бы нашлись претенденты для пыток? Неизвестно. Я понимал главное – нельзя ломаться, ни в коем случае нельзя. Иначе точно придёт конец. Надо держаться.
 А тоннель всё продолжался. Неужели они пытаются этим меня запугать? Темнотой? Это было даже смешно. И тут я  почувствовал, как лоб обожгло резкой секущей болью. Я вскрикнул, отдёрнул голову назад, и врезался затылком стену. Тогда то я и понял суть угроз: проход становился уже, а стены были усеяны чем-то острым – то ли стеклом, то ли чем ещё. Я ощутил как ноги начали скрестись о стену, а через несколько секунд грудь и спина, оставляя на теле, пока ещё неглубокие, но довольно чувствительные порезы. И тогда я закричал. Не от страха или боли. От ярости:
 - Вы – никто! Понятно?! Никто! Вам не сломить меня! Я – Алекс Краун! А вы – мусор моего подсознания! Аааааа!..
 Стены сошлись настолько тесно, что уже принялись рвать моё тело с головы до пят. Одежду, а вместе с ней и добрую часть кожи сорвало в первую же минуту. Всё было устроено так, чтобы не упустить ни единого участка тела. Вскоре с меня начало срывать мясо, Я кричал, вопил, проклинал всех и вся, включая и самого себя, и думал только об одном: лишь бы выжить. Выжить. Любой ценой. Не скончаться от боли, ран, или потери крови. Выжить. А там всем уже отплачу за свои страдания. Всем, всем, всем, всем…
 Я не знаю сколько это всё продолжалось. Вскоре я уже не мог кричать, а просто хрипел, выталкивая из лёгких воздух. Всё моё тело, вся моя плоть была истерзана и изорвана, но я не умирал. То ли не позволяла сила воли, из раза в раз приказывающая держаться, цепляться изо всех сил, то ли я просто не мог умереть в этом месте, так как это так же означало бы фиаско моих мучителей.
 А потом всё резко прекратилось.
 Стены разошлись, а мне в глаза ударил яркий свет. Движение остановилось.
 Пятнадцать выдохов и вдохов. Ватная тишина. Я слышу только как сильно бьётся сердце, а ему в такт пульсирует всё тело. Не смотря на всё это, я чувствую как тонкая струйка слюны течёт по подбородку. Свет стал ещё ярче, я всхрапнул и дёрнулся. Яркий свет напоминал мне один очень старый сон.
 « Стальная… Птица…»
 Да, я помнил её. Помнил её речи. И только сейчас начал понимать, что это именно она толкнула меня на этот путь. Если бы я не прислушался, и не начал эти бесполезные поиски, то не казался бы в конечном счёте здесь.
 - Поганая изнанка… Поганая птица!..
 Ненависть вскипела во мне с новой силой. Я поднял голову, и постарался вглядеться, дабы увидеть эту ****ь, и рассказать, что все её увещевания, всё, что она мне втолковывала, оказалось одним большим мыльным пузырём. Бессмыслицей. Что я жизнь себе сломал в погоне за откровениями, которые не стоили и выеденного яйца. Но чем дольше я вглядывался, тем более тусклым становилось сияние, и я понимал, что передо мной нет никакой Стальной Птицы.
 Передо мной была кухня. Моя кухня. Та самая, на которую я выбирался каждое утро, варил себе кофе, и готовил себе какую-либо снедь. И на этой кухне сидели двое: молодой мужчина с чёрной копной волос и аккуратной бородой, и девушка, темноволосая, невысокая, полненькая, миловидная, а на шее у неё блестел серебристый кулон. Я пригляделся: на кулоне была изображена птица, воздевшая свои крылья к небу. Эта парочка сидела и ворковала о чём-то. Перед девушкой лежал букет каких-то непонятных синих цветов. Мужчина периодически прикладывался к чашке с кофе. К моей, сука, чашке.
 Я знал этого бородача. Я очень прекрасно его знал. « Так значит и ты здесь? Тоже решил принять участие в моих пытках? Ах ты ж мразь!..» Девушка была мне не знакома, но мне хватало и того, что она тоже здесь сидела, и , тем более, на её шее был знак Стальной Птицы. Значит, что она тоже враг. Тоже желает мне зла.
 Ненависть пересилила даже боль. Я схватился левой рукой за цепь, подтянулся немного, а правой принялся вытягивать из себя крюк. Было больно, очень больно. Я чувствовал как металл скребёт по кости. Я кричал и продолжал тянуть его из своего плеча, ещё больше разрывая тело. При всём этом, вышеупомянутая парочка даже глазом и не повела, хоть всё и происходило в метрах пяти от них.
 Ещё одно запредельное усилие, и я освободился. Руки в тот же момент ослабли,  я свалился на пол, и застонал.  Всё тело просто полыхало от боли, правая рука больше не слушалась. Как я вообще ещё жив?
 « Нет, нельзя. Не время…»
Я заставил себя подняться. Целой рукой снял крюк с цепи, дал себе несколько мгновений отдышаться, и развернулся к сидящим за столом. Пора.
 Одним полупрыжком оказавшись возле них, я, что есть мочи, ударил тупой стороной крюка девушке по затылку. Череп треснул, брызнула кровь, и девушка упала лицом в стол, аккуратно возле букета. Только сейчас мужчина увидел меня. Он в ужасе вскочил со стула, вытаращился и завопил: « Нет! Нет!», но не успел ничего предпринять, как я зарядил ему крюком в челюсть. Голова безвольно запрокинулась, и он рухнул физиономией в пол. Сплюнув кровью, он попытался подняться, но безуспешно.
 - Нет, дружище, - я усмехнулся,  - никуда теперь тебе от меня не деться.
 Подойдя, я ногой перевернул его на спину, не слушая невнятные мольбы, встал у его головы, лихо замахнулся,  и всадил крюк ему прямо под рёбра. Мольбы сменились воплями, и никогда и ничего меня ещё так не радовало.  Что-то напевая себе под нос, я поволок его к цепи.
 - Ну что? Полетели? – спросил я, и рывком, словно пёрышко, поднял его, и повесил на цепь,
 Отойдя на пару шагов, я наблюдал за его агонией. Через три минуты всё закончилось. Снова наступила тишина.  Я оглянулся: девушка тоже была мертва. Кровь залила весь стол и цветы. Красное и синее. В тот момент это показалось мне невероятно прекрасным. Всё действительно было кончено. Я был отмщён.
 - Алекс!
 « Ещё кто-то?..»
 Я оглянулся. Кухня куда-то пропала, и теперь передо мной тянулся длинный темный коридор, по которому ко мне кто-то приближался. И разглядев, кто именно, я истерически засмеялся:
 - Ну нет! Сколько можно?! Опять ты?!
 И уверенно двинулся ему на встречу.