Кончились игры

Было уже совсем темно, на пути ей не встретился ни один прохожий – в такой час мало кто в окрестности рисковал выйти из дома, но, возможно, она просто ничего не замечала. Она бежала и бежала, то попадая в пятна света от немногих оставшихся покосившихся фонарей, то вновь скрываясь в темноте, бежала, сама не зная куда и не думая о том, что ей нужно делать и что ждет ее дальше. Она напрягала все свои силы, пытаясь убежать от самой себя и воспоминаний, от того ужаса, который переполнял сейчас все ее существо. Перед глазами стояло залитое кровью лицо Тины, ее распахнувшиеся, пустые, как окна нежилого дома глаза. Келли прибавила скорости, но это зрелище не отставало, наоборот – оказывалось впереди нее.
  Наконец, выбившись из сил, она свернула в первый попавшийся проулок и, задыхаясь, уперлась ладонями в колени, чтобы восстановить дыхание. Каждый вдох готов был разорвать грудную клетку, сердце билось где-то в горле, болели отбитые локти, ныли колени, разбитую губу жгло, будто кто-то капнул на нее спиртом. Келли отчаянно отгоняла мысли о только что случившемся в магазине, но сцены крутились у нее в голове беспрестанно, как кадры фильма.
  Нет больше Тины. Все кончилось. Нет Тины, и больше ничего не будет.
  Келли закрыла лицо руками и, прислонившись спиной к сырой стене, опустилась на корточки.
                ***


Никогда в жизни Келли не доводилось видеть такой ужас на человеческом лице. Даже в кино. В любое другое время понимание того, что источником этого ужаса является она сама, заставило бы ее расправить плечи и возгордиться. Но не теперь. Не меняя положения рук с зажатым в них пистолетом, Келли искоса взглянула на Тину.
- Кончай его, Красотка, - негромко сказала та, и, скрестив руки на груди, вперила в нее нетерпеливый взгляд.
  Продавец, в голову которого Келли нацелила пистолет – высокий мужчина лет сорока, с худым лицом и залысинами – издал странный звук: не то стон, не то подвывание. Руки он положил на прилавок ладонями вверх, и в такой беспомощной позе не сводил слезящихся глаз с Келли.
 - Девочки, -  сдавленно прошелестел он. – Я ведь отдал вам всю наличность…
- Заткнись, - оборвала его Тина. – Когда мы сюда зашли, ты пел по-другому. Разве нет? Я попросила тебя по-хорошему. А что ты мне ответил?
  Продавец со свистом втянул носом воздух, будто она ударила его в живот.
- Ты сказал: «Вам нужны деньги? Убирайтесь-ка отсюда, пока не придет вам время надеть первый лифчик», - Тина улыбнулась ему странной, бесчувственной улыбкой. – Это так смешно, правда? Это очень смешно, папаша. Так смешно, что от смеха можно и  умереть, да?
- Пожалуйста, - умоляющий взгляд прикипел к лицу Келли. – У меня ведь дети! Пожалуйста.
- Заткнись, - холодно повторила Тина. Ее губы брезгливо скривились. – Ты же у нас герой, папаша. Куда девалась твоя храбрость? Сдуло ветром, когда увидел нашего друга? – она указала подбородком на пистолет, давая понять, о каком именно «друге» идет речь. – Быстрее, Красотка, нам пора уходить.
  Натянутый на лоб капюшон черной толстовки скрывал ее лицо. Но не глаза. Эти голубые глаза, вообще-то красивые, с длинными, пушистыми, черными ресницами, обычно взирали на мир благожелательно и чуть насмешливо. Но сейчас в них сверкало что-то очень древнее и опасное, с мерцающим красным отблеском.
  Кровожадность.
  Келли пробрала дрожь. Она отвела глаза от Тины и стала смотреть вперед, поверх головы продавца. На недавно выкрашенной белой стене висело зеркало, в котором она разглядела отражение собственных лихорадочно блестящих темных глаз. Нижнюю часть лица скрывала черная бандана.
«Быстрее», - подстегнула себя Келли. Она кожей ощущала на себе горящий взгляд Тины.
  «Сделай это немедленно».
Собственные руки вдруг показались ей точно налитыми свинцом. Ей приходилось прикладывать серьезное усилие, чтобы держать продавца под прицелом.
  За последние полгода Келли привыкла к пистолету. Он был ее постоянным спутником с того дня, когда Тина впервые взяла их с собой на дело. До сегодняшнего вечера ограбления мелких кафе и магазинчиков в их квартале были для Келли только игрой, захватывающим приключением. Ей было пятнадцать, Тина на три года старше, и, кроме них, в группе были еще три девушки. Они чувствовали себя настоящей командой, а налеты на магазины представлялись веселой забавой, тем более что за эти месяцы им каждый раз удавалось выйти сухими из воды. Налетами и грабежами занимались очень многие, если не все их сверстники в окрестных кварталах, и полиция не успевала совершать облавы на всех. От осознания того, что им удается оставлять легавых в дураках, становилось еще радостнее, еще веселее.
   Но сегодня что-то пошло не так. Они, как всегда, были на высоте, Тина набросила на плечи рюкзак, куда смахнула всю наличность из кассового аппарата, пока Келли держала продавца «на мушке», но когда она развернулась и, беззаботно смеясь, была готова покинуть магазин, Тина неожиданно окликнула ее:
- Нужно закончить это, Красотка.
Келли, недоумевая, обернулась к ней.
- Что?
- Кончай его, - широко улыбаясь, Тина указала глазами на продавца. И Келли впервые за все это время испугала ее улыбка.
 Она послушно направила пистолет на продавца, хотя желудок у нее свело и она плохо представляла себе, как ей удастся осуществить приказанное.
- Келли, я доверяю тебе больше всех, - сказала ей Тина этим вечером, когда они готовились «кататься», как Келли называла про себя налеты. – И поэтому сегодня со мной пойдешь ты. Это не обычное дело.
  Келли внутренне возликовала – ей было очень приятно от того, что Тина ценит ее больше других. Если она берет с собой только ее, их ждет что-то невероятно крутое!
  И вот теперь она стояла, обеими руками вцепившись в рукоятку пистолета, чтобы застрелить съежившегося перед ней человека.
  Он выглядел очень нелепо и жалко: губы его тряслись, кадык ходил вверх-вниз на смешной тонкой шее, из глаз текли слезы. Должно быть, он понял по лицу Келли, что свернуть назад ей не удастся. Слезы заструились сильнее. Видеть мокрое от слез лицо сорокалетнего мужчины было противно, но Келли испытывала к нему совсем не отвращение. Она не могла больше на него смотреть. Опустив уставшие и затекшие руки, она с усилием произнесла, не глядя на Тину:
- Я не могу.
 Она ожидала окрика и гневных ругательств. Может, пинка. Но вместо этого Тина заговорила спокойным и жутким голосом:
- Можешь. Ты можешь сделать это. Я знаю, что ты не подведешь меня, Красотка.
«Не подведешь меня», - эхом отозвалось в ушах Келли. Больше всего на свете ей не хотелось подводить Тину. Тина давно стала для нее не только лучшим другом, но и образцом, совершенством, к которому она старалась тянуться изо всех сил. Благодаря Тине она стала чувствовать себя нужной и незаменимой. Благодаря Тине ее стал бояться отец-алкоголик, вдвоем с которым она жила после смерти матери и который, напившись, бил ее смертным боем каждый вечер. Тина разобралась с ним морозным зимним вечером, увидев кровь и очередные ссадины на лице Келли, и с тех пор он был тише воды, ниже травы. И еще благодаря ей впервые в жизни у Келли появились деньги – ее собственные деньги, немалые деньги. А вместе с ними – возможность приобрести все то, что делало неотразимыми актрис и моделей из журналов, которые Келли хранила под матрацем и могла рассматривать часами напролет: красивую дорогую одежду, косметику и украшения – и что не светило ей от жизни в их нищем безработном квартале. Девчонки из банды часто посмеивались над ней за неистребимую тягу к «красивостям», за что и прозвали Красоткой Келли, или просто – Красотка.
  Келли не хотела подводить Тину, которая сама еще ни разу не подвела ее и вновь, впервые с раннего детства, заставила чувствовать себя счастливой. Поэтому она в третий раз навела пистолет на продавца.
«Давай, - подбодрила себя Келли. – Это просто. Закрой глаза и нажми на курок».
- Дорогая, - вдруг подал голос продавец. – Тебе ведь не хочется делать это.
- Молчать! – рявкнула Тина. В ее светлых глазах появилось какое-то новое выражение, они точно отливали багрецом.
- Подумай сама, - продавец смотрел только на Келли. – Убийство – это не просто грабеж, которые совершаются здесь такими, как вы, каждый день. Тебя поймают. И за убийство ты пойдешь в тюрьму.
- Заткнись! – взвизгнула Келли, не узнавая собственного голоса – так высоко он прозвучал. – Заткнись, заткнись, заткнись!!
На миг перед глазами у нее все побелело, и продавец вжал голову в плечи – так исказилось ее белое как мел лицо. Келли вдруг захотелось убить его – и положить конец этому кошмару. Она как следует прицелилась ему в голову…
  Но он был прав. Она не могла убить его – потому что не хотела этого делать. И еще ей было страшно, как никогда в жизни – страшнее, чем когда отец, упившись до бредовых галлюцинаций, бегал за ней с ножом.
  «Это же так просто. Даже ребенку под силу».
Но хотя Келли успела привыкнуть к оружию, ей и в голову не приходило, что нацелить его на человека и выстрелить будет так трудно. Застрелить безоружного и беззащитного. Это так просто. Так просто…
  Да, это очень просто. Но она не могла. На неосознанном, глубинном уровне Келли вдруг поняла, что если она сделает это – все будет кончено. Всерьез, насовсем. Ее поймают… даже если легавые не смогут вычислить ее сами, найдется тот, кто шепнет им ее имя – в свои пятнадцать Келли не питала иллюзий относительно преступных подростковых шаек. Если она убьет – это будет известно всем, каждый будет знать, кто застрелил продавца в квартале. И как только легавые загребут кого-нибудь по подозрению в этом… Правда тут же всплывет наружу. И она отправится в тюрьму. Это слово висело над Келли слишком долго, чтобы она не поняла в полной мере его значения. Ей говорили об этом раньше – в школе, когда она еще в нее ходила и где находилась на учете как трудный ребенок из тяжелой семьи. В социальном департаменте, куда ее привели после первой серьезной кражи и драки. Но еще никогда, до сегодняшнего дня она не думала о том, что действительно может туда попасть. И кто подводит ее под суд? Тина. Тина, на которую она привыкла смотреть с восхищением и обожанием. Тина, которой на это, судя по всему, плевать
 В голове у нее точно прояснилось. Келли опустила пистолет и сделала несколько шагов назад от прилавка.
- Я не стану стрелять. Лучше нам уйти отсюда.
Задрав кверху голову, Тина в бешенстве ударила ногой по прилавку и громко выругалась.
- Пойдем скорее, - неуверенно повторила Келли, избегая смотреть на продавца. – Мы взяли деньги, и теперь нам лучше…
- Твою мать, как только мы уйдем, он позвонит легавым! – прорычала Тина. – Я не собираюсь отправиться в тюрьму из-за твоей дури!
Келли смотрела на нее в замешательстве и думала, что перед ней сейчас стоит другой, какой-то незнакомый человек: та, прежняя Тина, добродушная, улыбчивая, всегда готовая заступиться, куда-то исчезла, и вместо нее она видит агрессивную, безжалостную девицу, требующую от нее совершить убийство. Эта перемена так поразила Келли, что несколько секунда она молча разглядывала Тину, позабыв о том, где находиться, позабыв обо всем.
 - Тебе бы ничего за это не было! – ее ярко-голубые, почти звериные глаза горели обжигающей яростью. – Ты малолетка! Если бы я знала, что у тебя кишка тонка, никогда бы с тобой не связалась!
- Уходим, - стараясь не показать, как ее задели эти слова, продолжала уговаривать Келли. Тина в запале. Однажды ей уже доводилось видеть Тину в таком состоянии, и если не утащить ее отсюда сейчас, произойдет что-то страшное. – Пошли…
- Дай пистолет, -  перебила ее Тина металлическим, не терпящим замешки голосом.
- Зачем?
Не говоря ни слова, Тина ударила ее в зубы. Келли качнулась, в глазах на мгновение потемнело. Тина выхватила оружие у нее из рук.
- Сделаю все сама, - процедила она. – Я думала, тебе можно доверять.
Келли попыталась вырвать пистолет, но Тина была старше, выше и гораздо сильнее. Чувствуя кровяной привкус во рту, Келли прикладывала неимоверные усилия: Тина уже не контролирует себя. Нужно бежать отсюда. Если не остановить ее, она убьет продавца. А после – и саму Келли.
- Тина, не надо, - пыхтела она. – Не надо!
  Охваченная паникой, Келли повисла на руке у озверевшей девушки, но та нетерпеливо оттолкнула ее. Келли повалилась на бетонный пол, разбив колени и локти.
Бежать, бежать, бежать – без перерыва стучало в мозгу.
Тина уверенно нацелила пистолет на замершего перед ней продавца…
 Прежде, чем Келли успела зажмуриться, ее ослепила белая вспышка, страшный грохот ударил по ушам, дым, треск – и она закричала. Я лишилась зрения, билась в голове отчаянная, паническая мысль. Я лишилась зрения! Я ослепла, и теперь до конца жизни буду ходить в черных очках и с поводырем. Я больше не увижу заката и звездного неба. Я вообще больше ничего не увижу!
  Келли не знала, сколько времени пролежала на полу. Встать она не пыталась. Наконец в глазах прояснилось, вернулись краски, и громкий, протяжный вздох облегчения вырвался у нее из груди. Пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце и щурясь, она с трудом поднялась, – колени у нее тряслись, а каждый мускул от пережитого потрясения словно обмяк – кое-как удержалась на ногах и увидела Тину. Она лежала на полу, ее лицо и шея были в крови. Капюшон откинулся, видимо, при падении, и Келли заметила, что ее светлые волосы стали почему-то рыжими. Потом до нее дошло, и она захрипела. Голубые глаза Тины широко распахнулись, как от удивления и как будто стали еще голубее. Покрасневшие от крови волосы разметались, откуда-то над левым виском сочилась белесая струйка – Келли не сразу, очень не сразу поняла, что это мозги. Правая кисть Тины – та, в которой она держала пистолет  перед тем, как он разорвался – оторвалась.
  Продавец, тяжело дыша и не шевелясь, взирал на Тину с тем же ужасом, что и Келли. Она подняла глаза, их взгляды встретились -  одинаково пораженные и полные безотчетного страха. Потом его рука, дрожа, потянулась к телефону. Не дожидаясь дальнейшего развития событий, Келли развернулась, выскочила за дверь, звякнув колокольчиком, и помчалась по улице, изо всех сил толкая кедами землю.
                ***

Сколько она пробыла в такой позе – спина согнута, голова, охваченная руками, склонилась на грудь – она не знала. В какой-то момент ей даже показалось, что она задремала. Позвоночник ныл от однообразного положения, суставы затекли, ее всю била дрожь. С хрустом выпрямившись, Келли, обхватив себя руками, вышла из переулка, подняла голову… и замерла на месте.
  Их было трое, стоявших с бесстрастными и серьезными лицами. Словно они воздавали почести покойному. Впрочем, в какой-то мере это так и было. Все трое, в темной форме, возвышались над ней, как башни. Келли вдруг вспомнила, что в кармане у нее есть нож. Хороший, верный нож. Он был при ней. Но складной нож, незаменимый в подворотне, для троих легавых – детская игрушка. А с этого дня детские игры для Келли закончились навсегда.
  Медленно, словно руки у нее налились свинцом, Келли подняла их вверх и приложила ладонями на голову.