Лузервиль

Лузервиль - слово, придуманное репером Луперкалем. Это страна/город/какая-либо местность, которая называется так потому, что в ней живут люди с проблемами и неудачами,проще говоря - "лузеры".


   Сегодня метель. Да, в последнее время подобным поведением погоды уже никого не смутишь, особенно нас, коренных жителей этого холодного, северного города. Поеживаюсь от сильного ветра, мысленно проклинаю себя за то, что не одела вторую кофту на молнии. Вздыхаю. Он сидит подле меня на скамеечке в веранде и задумчиво смотрит вдаль. О чем он думает? О работе в кафешке? О своей любимой девушке? О ссоре с матерью? А может обо мне?
  Я смотрю в его глаза. Капюшон парки прикрывает верхнюю часть лица, но я вижу этот детский грустный взгляд серых глаз. Он поднимает голову, словно щенок заглядывает в мое лицо, затем громко вздыхает и демонстративно, по-дружески берет меня за руку. Да, этот человек пытается помочь мне, и я его хорошо понимаю, ведь это он. Этот парень помогает всем, даже малознакомым людям. Один раз, девушка спросила его, как пройти на одну  улицу, вместе ответа, он схватил ее за руку и поспешил по нужному ей маршруту, не смотря на то, что ему нужно было быть ровно через пятнадцать минут на другом конце города.
-Лузервиль?- негромко спрашиваю я.
-Лузервиль,- отвечает он.
-Метель сегодня...
-Да...
  Наш разговор опять прерывается. Мне хочется ударить его, выместить на нем всю свою злость, возможно даже накричать на него, на человека, которому по сути все равно на меня, лишь это глупое чувство помощи и самопожертвования заставляет сидеть возле меня и молчать.
-Слушай, мне страшно... – сжимаю его руку,- Я не могу засыпать по ночам. Скоро у меня начнется бессонница. Я ведь не могу... Я не оставлю этот город.
-Нет, тебе нужно туда, понимаешь? У тебя там учеба, новая жизнь! Как бы я хотел оказаться на твоем месте...
-Не говори ерунду, - кидаю его ладонь, закрываю глаза руками. Ему меня не понять.
-Иди ко мне...
-Отвали!
-Иди сюда, глупая,- протягивает к себе и обнимает за плечи. Нехотя сажусь рядом с ним.
-Лузервиль?- спрашивает он.
-Лузервиль,- чуть поразмыслив, отвечаю я.
-Летом ведь все-равно вернешься, что переживаешь-то?
-Столько месяцев... Я умру.
  Прижимаюсь к его куртке, закрываю глаза. Он успокоительно гладит меня по спине. Нет уж, я не стану реветь! Не дождешься!
-Ты пойми ведь, у тебя там учеба. Ты столько можешь добиться! Станешь настоящим профессионалом, найдешь мужа, заживешь прекрасной жизнью. А что здесь?
-А здесь я буду рядом с вами... рядом с тобой.
-Ты там тоже найдешь себе много хороших друзей...
-Но ты не друг,- резко прерываю я,- ты – брат! Ты стал для меня чем-то гораздо более близким, чем просто другом...
-Я польщен,- он улыбается.
  Наш разговор вновь прерывается. Он медленно растворяется в порывах густой метели. Мы оба молчим... По спине пробегают  мурашки то ли от холода, то ли оттого, что он греет мои руки.
-Мой парень никогда не делал этого, – замечаю я, тупо наблюдая, как его пальцы освобождают мои ладони от сырых варежек.  Да, они, в самом деле, промокли до нитки, ведь еще полчаса назад я кидалась в него снежками, заливаясь детским жизнерадостным смехом.
-Чего? – спрашивает он, с излишним усердием растирая мои ладони.
-Он никогда не грел мои руки... Он никогда к ним так не прикасался... – я закрываю глаза, - Он никогда этого не сделает...
-У вас там тепло, зачем ему это? Скорее он будет закрывать тебя от солнца.
  Я грустно усмехаюсь. Так обидно, ведь мое воображения даже не может нарисовать этой живописной картины. Забота и мой парень вещи в крайней степени несовместимые. А он... Этот рыжий, что сидит сейчас подле меня, он такой заботливый... Как же ей повезло...
-Лузервиль?
-Да-да, - он невольно возвращает меня к реальности, - Лузервиль...
  Я не могу смотреть на него, да и он не особо желает встретиться со мной взглядом, поэтому я старательно разглядываю деревянную исписанную веранду. Приглядываюсь к каждой, даже самой незначительной записи. Боже, чего тут только нет. Среди влюбленных надписей, вроде «К + М»  и рисунков мужских гениталий нахожу его инициалы, вырезанные ножичком и покрытые сверху черным маркером. Вздыхаю. Какие же мы еще дети. Рисовать на веранде, играть в снежки, бояться метели – мы словно взрослые люди, пытающиеся из последних сил ухватиться за свое детство. Ведь там, в те прекрасные времена, мы страдали оттого, что нам не покупали игрушку или болел живот от конфет, не нужно было самому себя обеспечивать, искать жилье, работу, родители всегда были рядом... Я провожу рукой по скамеечке веранды, выкручиваю между досками огромные ржавый гвоздь, поднимаюсь на сидение и начинаю выводить знакомые до боли нам обоим буквы.
-Что ты делаешь?
  Не отвечаю, упорно ковыряю доску, буква за буквой, пытаюсь добиться нужного результата.
-Отныне и навсегда, - говорю я, бросив гвоздь на пол, как только последняя буква заняла свое место в ряду остальных.
  Он улыбается, читая надпись.
-Твоя жизнь... Ты ведь не понимаешь, что тебя ждет. Ты ведь станешь, вернее... Ты уже стала лучше нас всех! Уже потому, что выбралась из этого ужасного города!
-А я не хочу, - я спускаюсь со скамеечки,  подхожу к нему, беру его взволнованное лицо в свои руки, - Я не хочу покидать этот город. Я хочу остаться здесь навсегда... с тобой...
-Это да, но... – он молчит.
-Лузервиль? - теперь я смотрю ему прямо в глаза, они гораздо красноречивее...
  Он больше не улыбается, он серьезный, он слишком серьезный... Я уеду завтра в другой город, мы опять расстанемся, наша жизнь забьется в привычном монотонном ритме. Сухие поздравления, скорее из вежливости, чем по доброте душевной – вот, что нам останется в память друг о друге. Он снова начнет работать в своем кофе, выслушивая недовольство посетителей, будет приходить домой уставший и измученный, будет искать покой в объятьях своей девушки, зарываясь в ее белокурых локонах и укрывая ее одеялом. А я? Вновь начну учиться, топить тоску по дому в дешевом алкоголе, искать веселье в компании своего парня, прижиматься к нему по ночам, сдерживая всхлипы... Мы никогда больше не останемся наедине, он не будет больше греть мои руки. Возможно, мы даже больше не сможем увидеться, а если наша встреча все же произойдет, она будет быстрой и искусственной, ведь мы будем вспоминать этот незабываемый вечер в старой веранде, будем одновременно проклинать и благодарить эту погоду, эту обезумевшую Метель...  Мы еще так молоды... Судьба, зачем ты так с нами? Что мы тебе сделали?
-Лузервиль...

*   *  *
  Она стояла посередине детской старой веранды, пытаясь укрыть от палящего солнца свое сокровище. Странно, но, кажется, и в этот  холодный северный город, наконец-то заглянуло настоящее лето.  Люди мучились от жары, а она с наслаждением выбегала  на улицу в одном платье, ближе к вечеру, и долго-долго бродила по знакомым с детства дорожкам, со своим «транспортным средством» на четырех колесах, но всего лишь для одного пассажира, маленького рыжего карапуза.  В этот раз, она решила завернуть в знакомую старую веранду.
-Вот здесь, - сказала она, доставая малыша из коляски, - Мы когда-то сидели с твоим отцом. Тогда он еще не был управляющим, а был всего лишь на всего официантом. А я училась в другом городе и приехала на зимние каникулы. Ты слушаешь меня?
  Карапуз глядел по сторонам, сосредоточенно посасывая большой палец.
-Тогда, - продолжила она, спокойно улыбаясь, - Мы еще не знали, как тесно связаны наши судьбы. В душе мы были двумя маленькими, такими же, как ты, детьми,  которые почему-то вдруг возомнили себя взрослыми.
  Она подошла к самой стене. Все надписи были закрашены и лишь одна, выцарапанная,  так и осталась на своем месте. Кривыми буквами было выведено лишь одно слово. Она осторожно прикоснулась к нему пальцами и прочитала:
-Лузервиль...
-Лузервиль, - послышалось где-то за ее спиной знакомый до боли мужской голос.