Мой дождь

Когда я была маленькой девочкой, ты каждый раз выходил мне навстречу: стоило мне только заплакать - как на улице начинался дождь. Никто не знал о нашей тайне, что в это время я глажу тебя по щеке.

И вот уже я - большая девочка, держу в руках свой телефон, - и теперь, когда я посылаю тебе сигнал с земли - ты отвечаешь мне с неба. Чаще всего ты молчишь, отвечаешь только тогда, когда идёт дождь. Ты так и записан в моём телефоне "Мой Дождь". Мы все рождены из дождя. Один раз ты мне сказал об этом вживую, но я была так ошарашена нашей встречей, что не дала тебе договорить. Теперь я все время думаю, что ты хотел сказать что-то, что-то было ещё, ведь ты хотел сказать о себе что-то важное. Я знаю твой дом на земле. Там на окнах живые цветы. Когда я все время проезжаю мимо одного дома, у меня начинает пикать красная лампочка, он, как магнит, притягивает мой взгляд, поворот налево после канала, в котором синими планетами так красиво горят фонари.

Я пишу тебе обо всём, потому что не могу промолчать. О том, что, оказывается, можно съездить в мой духовный сад наяву, как я недавно съездила к себе на дачу в двадцатиградусный мороз, звучал Моцарт, как жаль, что нельзя усадить тебя в машину, мой дождь и, рассказывая об этом, покатать по городу.

Моцарт звучит до сих пор. "Не ручей, а море тебе имя" - сказал один великий композитор о другом. Ты не ручей, а родник, родник живой воды моей жизни.
Я полечу по туманным полям утром, пока ещё не проснулась трава, я принесу к твоему дому и впущу в окно запах росы, а потом полечу обратно над полем, над лугом, над лесом и буду собирать повсюду частицы волшебства, чтобы принести их снова тебе. Так хотел сказать Моцарт. Моя душа сейчас, как скрипка, которая вот-вот запоет, чтобы ты услышал мою песню, мой дождь. Мне кажется, что твоя душа сейчас - тончайшая оболочка моей души, сотканная из прозрачного невесомого хрусталя, мерцающего, что звёздный иней...

Позднее, когда я выросла, я поняла, что ты оказываешь на меня одно действие, которым не владел никто другой - при тебе одном я могла говорить только правду. Ехала ли я вдоль Невы - как только я чувствовала твое влажное трепетное дыхание, твоё приближение в воздухе - я тут же писала тебе, что больше не могу, что хочу второго ребёнка, и ты отвечал мне тихим сиянием с неба: «Не плачь, Все Будет Хорошо». «ВБХ» - приходили мне на телефон твои слова, - и только мы с тобой знали, как их перевести. В те времена я готовилась сделать детский театр и знала, что только ты, дождь, мне в этом поможешь. Я знала, что нужно уехать для этого в Тверь, и тогда ты, может быть, что-нибудь мне напишешь на лобовом стекле, с чего начинается детский театр, с чего начинается самый лучший на свете детский театр - мне было нужно знать. У кого же я ещё могла это спрашивать, как ни у тебя.

Я ехала к тебе каждый вечер с работы, я включала Нино Катамадзе - три, два, один, пуск - взлетаем, я плавно снижалась и причаливала к дому всякий раз, когда я была с тобой, я долго еще не могла выйти потом из машины, чувствуя твои прикосновения. Знаешь, как целуется души? Теперь мы знаем это с тобой.

Театр нужно растить, как дом, как деревья. Нужно посадить маленькую веточку, прутик ранней весной, и тогда он разрастется в большое красивое могучее дерево, а ты, мой дождь, будешь с неба его поливать, я права?

И тогда мы полетим на небе навстречу друг другу, я - прямо с могучих ветвей нашего дерева, а ты - прямо с нежно-голубого душистого облака, что пропитано запахом липы, и наконец-то мы будем вместе. Нам запрещено видеться наяву, я знаю, слишком очевидно мы знаем друг друга. Сказать «любим» - не сказать ничего. Чтобы это сказать, нужно сделать театр. Из чего же делается хороший театр? Из плоти и крови, так же, как рождается и первый, и второй ребёнок, можно быть, об этом ты мне говорил тогда, у Невы? Театр делается за пять лет до этого, это дом делается за три года "до", а театр - за пять, когда в него покупаешь золотой ключик, золотые дозаторы и мыльницы в ванную и, стоит только это сделать - как тут же придумываешь для театра название - театр "Арлекин". Для начала нужно придумать занавес из весенних цветов, ведь правда, мой дождь, потом нужно подуть на него звёздным ветром, потом включить Сару Брайтман - которая споет за всех нас сама, пока с неба не просыплются розы. Тогда нужно приглушить свет и неся огонечки чудес в руках - красиво выйти на поклон к зрителям - отстраняя ногой незаметно, но заботливо шлейф, чтобы не наступить на него, - тот самый, из звёздной пыли и ветра, вы поняли. Ведь правда, мой дождь? Это и будет самый лучший на свете театр, - когда мы сыграем про дождь - то вдруг ты пойдёшь с неба - это будет спектакль о том, как встретить свой дождь, ведь ты нас не подвёдешь?

Это будет спектакль о том, как спросить у Невы о ребёнке, о том, что все дороги приводят к тебе, о том, что есть ответ у любого конца. И может быть, все поймут ответы на свои вопросы, и люди станут счастливее, когда посмотрят наш спектакль о весенних цветах и о музыке Моцарта. Ведь ты меня слышишь, мой дождь.

Теперь я знаю, что вечность слышит меня. Это один раз уже сказал миру Моцарт, ведь он тоже стоит подле тебя сейчас и слышит меня, мой дождь.

Когда наступает весна... Проходит вся жизнь, и мы снова становимся молодыми, мы становимся или молодыми или старыми, молодыми - если встретим свой дождь. И тогда мы вместе с ним летим над полями, вы знаете, как пахнет весенний воздух - сумерками, первой любовью и талым снегом, то есть первой травой - и уже не страшно тогда умереть. Мы сейчас в небесах парим в небе, хочешь вон ту звезду? Наш сад светится по ночам по обеим сторонам, там, где сирень, огоньками - некоторые соседи называют его «взлётная полоса», а некоторые – «поле чудес», это и есть наш Театр, который ведёт прямо в небо, где мы летаем с тобой, мой дождь.

Полночь. Пора приземляться. Время делать театр.


                5 января 2016 г.