Коньки

   Начало шестидесятых годов. Мало кто из нас в то время имел коньки, как мы говорили, «на ботинках», чаще это были коньки, которые прикручивались ремешками к валенкам. Процесс прикручивания к валенкам занимал не так много времени, но требовал особенного навыка и умения. Вначале просовываешь носок валенка, а валенок должен был подшит, потом петля охватывает подъём. Затем у пятки, сзади, начинаешь скручивать петлю, пока она туго не обовьёт валенок. Следующий этап – когда, приложив основание конька к подошве, накидываешь вторую, переднюю петлю на носок, вставляешь палочку и закручиваешь так, чтобы при свободном раскручивании та палочка уперлась бы в валенок по наружной его стороне. Процесс незамысловатый, но требовавший умения. Если отнестись к нему небрежно, то в самый неподходящий момент конёк съедет набок, и не оберёшься насмешек противников и своих друзей по команде.
   Какое это было счастье, когда в день моего рождения я получил в подарок коньки, да не просто коньки, а на ботинках. Подаривший их мне был  никто другой, как самый знаменитый наш нападающий Валерий! Сердце прыгало от счастья, я уже представлял завистливые глаза моих сверстников. Это был пик моих желаний, мне не терпелось срочно примерить их и бежать на каток.
Одеваясь, я заметил мои старые коньки, они лежали в прихожей и, как мне показалось, сиротливо смотрели на меня. Их закруглённые носы  повисли, покосились, сталь, из которой они были изготовлены, потускнела, они лежали бочком, прижавшись друг к другу. Капелька воды от растаявшего снега, медленно высыхала и теперь казалась слезой. Я схватил мои старые «снегурки» и бросил их в кладовую, в дальний угол...
   Настроение отменное. До катка я бежал быстрее ветра. Там уже было несколько человек. Надев коньки, ступил на лед. И вот первый круг, он был кругом почёта, я демонстрировал свои коньки. Почувствовав странный хруст, я остановился. Потрогал рукой полоз левого конька и понял, что металлический хруст издаёт мой конёк, который был сломан у основания сзади, там, где полоз переходит к трубке, идущей к пятке ботинка. Мои досада и горечь были неописуемы. Я медленно брёл домой, соображая, что делать теперь с этими коньками. Я знал, что на соседней улице живёт дядя Саша, сварщик по профессии. Упросить его подварить сломанный конёк не составляло большого труда.
   Через три-четыре дня я в очередной раз пришёл к дяде Саше с вопросом: «Не готов ли ещё мой конек?»
Дядя весело ответил мне, чтобы я его подождал. Я стоял на улице, шёл снег, небо было затянуто серыми тучами. Снег шёл уже вторые сутки. На душе было тоскливо, только предвкушение того, что я получу сейчас свои исправные коньки, как-то согревало сердце. Дядя Саша всё не шёл. Наконец, он вернулся с моим коньком, и я понял, точнее, почувствовал, – что-то случилось. Дядя Саша был слегка пьян, он теперь балагурил и, как-то нелепо извиняясь, тыкал мне почти в лицо мой конёк, показывал, приговаривая, что кожа на подошве оказалась некачественной, она почему-то высохла, практически обуглилась, мелкие трещинки покрывали всю пятку ботинка. Взяв ботинок, я долго смотрел на него, потом поскрёб по коже. Мелкая пыль, точнее, сажа, стала ссыпаться на белый снег. Место сварки теперь напоминало уродливый нарост – гриб, как на деревьях, которые я видел в лесу. Сердце моё сжалось. Молчком, не поблагодарив за работу, я повернулся и стал уходить, спиной чувствуя провожающий меня взгляд дяди Саши. Он что-то говорил мне вслед, я его не слышал.
   На катке начал медленно разгоняться. Хруст в левом коньке отразился болью в моём детском сердце. Теперь я стоял посреди катка, несколько пар глаз были устремлены на меня. Хотелось плакать, так как левый конёк был вывернут наружу, моя стопа чувствовала холод льда. Подошва в том месте, где она была сожжена, высыпалась, и только чёрный зловещий шлейф тянулся за мной. Он плавным зигзагом напоминал вопросительный знак. С трудом, собрав свои чувства в сжатый кулак, пошлёпал к выходу. Конёк смешно волочился, моя пятка совсем замёрзла, смех провожал меня и ещё долго стоял в моих ушах, напоминая мне о моём униженном, посрамлённом положении.
  Прошло не менее десяти лет, я не становился на коньки. Та досадная неудача надолго выбила из меня желание кататься. Но сегодня,  вернувшись домой после длительного отсутствия, я встретил моих бывших друзей, которые уговорили меня пойти с ними вечером на каток. Отказаться я не мог.
Получив коньки в прокате и сидя на скамейке в раздевалке, шнуровал ботинки. В голове пронеслись, как старое кино, события прошлых лет, что были связаны с коньками. Первый круг, музыка заставляет ускоряться, левая нога резко тормозит, я, спотыкаясь, неуклюже бегу по льду, нога моя подворачивается, падаю… Резкая боль пронзает левую наружную лодыжку, поднимается и растекается по всему телу, испарина проступает на лбу, лежу на спине. Стараюсь подняться, кто-то помогает мне. Левая моя стопа в ботинке, отломившийся конёк лежит рядом, я смотрю на него...
   Сломанная лодыжка, костыли, родительский дом, а на улице весна…
Мама делает уборку в кладовой. Зашёл что-то её спросить и на полке слева заметил мои старые коньки, те «снегурки», которые я когда-то небрежно бросил в дальний угол. Подойдя к полке, прикоснулся к этой «реликвии», вышел на свет, провёл пальцем по лезвию конька, как бы поглаживая его, но резкая колющая боль заставила отдёрнуть палец. Крупная яркая капля крови выступила в месте укола, там ощущалась металлическая заноза. Попытка её извлечь приносила нестерпимую боль. Бросив коньки на пол, в поле солнечного света, прыгал вокруг них, но когда снова взглянул в их сторону, то был поражён. Солнечный луч, отразившись так ярко от стали конька, словно злой взгляд, который мог испепелить, ударил меня в глаза. Временное ослепление привело меня в паническое состояние. Теперь мне хотелось бежать от этих коньков. Я понял, что совершил грубую ошибку, когда, бросив, пренебрёг вот этими коньками и забыл ту радость, которую они мне дарили. Я бросил верного и преданного друга, и он этого не забыл. Мне стали понятны мои неудачи. Старые коньки мстили мне, и уже не было сомнений, что цепь этих событий переходила из серии случайностей и совпадений в разряд системного действия.
Много прошло времени. Я стою у витрины в краеведческом музее нашего провинциального городка, на меня из-за стекла смотрят мои коньки. Туда принёс их мой старший брат. Вид их показался мне угрюмым. Вероятно, смазанные каким-то жиром, они тускло проблёскивали, местами царапины и старческие пятна ржавчины, как морщины, напоминали о возрасте.
Переминаюсь с ноги на ногу, тихо, шёпотом, чтобы никто не слышал, прошу простить меня. Ответа я не понимаю, я разучился их понимать...
   В моем сердце – тревога. Я знаю – это мои коньки, они отозвались, и теперь я чувствовал всем сердцем, что они своей мистической силой вновь напомнили мне о себе. Но это напоминание была совсем иным, оно  было  нежным, отечески тёплым. Так могут только старики… Слёзы были готовы пролиться из моих глаз, я отвернулся, прятал глаза. Теперь я точно знал, что прощён. Повернувшись к витрине, как-то неловко, сконфуженно, махнул рукой конькам и быстро вышел из зала.
...как понять эту сложность жизни замечательных вещей!?
-Абсурд, – скажет кто-то...