Молитва. Святочный рассказ

  Большое спасибо Александру Терентьеву за подсказку, как сделать речь героев рассказа более образной и выразительной.


     Анфиса лежала на печке, зарывшись в солому. Братишка, закутанный в старую бабушкину шаль, сидел рядом и играл деревянным петухом, которого смастерил безногий сосед дядя Гриша в подарок на Новый год. В избе было холодно. Печку топили поутру, чтобы сварить картошку или брюкву, но уже к обеду кухня выстывала. Полностью дом не отапливали с начала зимы. С наступлением холодов, когда дров стало не хватать, комнаты закрыли, а семья перебралась жить на кухню. Пока мамка не заболела, они с Анфисой ходили в лес за хворостом, но вот уже две недели Анна не встает с постели и надрывно кашляет. Бабушка заваривает для нее отвар малины и зверобоя, но травки не помогают. Доктор говорит, что мама сильно истощена, и сил, бороться с болезнью, у нее нет, нужно усиленное питание: молоко, масло, мясо. А в подполе кроме картошки и брюквы ничего нет, да и картошку бабушка варит по чуть-чуть, чтобы до весны протянуть.

     Анфиса очень весну ждет с теплым солнышком, черемшой и почками березовыми. Сидит на печке, слушает, как ветер в трубе завывает, смотрит, как вьюга за окном метет, и ждет. Зима в этом году выдалась ранняя, уже к середине ноября морозы под тридцать ударили, сугробы по пояс намело. На улице пусто. Старые да малые по избам сидят, в такую стужу лишний раз нос на улицу не высовывают. Анфиса только к колодцу и ходит. Мамкины валенки наденет латаные-перелатаные, фуфайку веревкой подпояшет, на голову - платок, только глаза выглядывают, и в путь. От колодца идет медленно, боится ведро тяжелое уронить, воду расплескать, каждые пять минут останавливается, отдыхает. Хорошо, если кто из взрослых донести поможет, только редко везет, днем все на работе. Дотащит ведро, на лавку сядет, и сил нет. Маленькая еще, седьмой годок пошел, а больше некому.

     Анна, пока не болела, целый день на заготовке дров работала, домой потемну возвращалась. Придет, фуфайку скинет, кипятка попьет и ложится, порой и от ужина откажется. Анфиса ей руки гусиным жиром смажет, тряпочками перевяжет. Болят руки у мамы, мозоли лопаются от работы тяжелой, кожа на морозе трескается, и брезентовые рукавицы не спасают. Старенькая бабушка с больными ногами еле по кухне передвигается, на улицу зимой не выходит. Степке два года – от горшка два вершка, ходит плохо и не говорит почти.  И все время есть просит. Жалко Анфисе бабушку и братика, и маму. Вот и помогает, как может: за водой ходит, посуду моет, дрова на щепочки колет. А как мама слегла, совсем туго стало.

     Дверь открылась, впустив облако морозного воздуха. Доктор Василий Егорович пришел. До войны он работал фельдшером в медпункте, после тяжелого ранения его комиссовали, и он вернулся в родную деревню. С помощью Анфисы доктор приподнял Анну и тщательно прослушал. Потом отозвал бабушку в сторону, стараясь говорить как можно тише, но кухонька маленькая, и Анфиса все слышала.

- Плохо дело, Петровна. Сильное воспаление легких у Анны. Температура высокая. Дыхание тяжелое с хрипами.  Антибиотики нужны, да где их взять… Говоришь,  второй день в сознание не приходит… Чудом будет, если сегодняшнюю ночь переживет. До утра протянет, появится надежда на выздоровление. Нечем мне тебя утешить, Петровна. Держитесь, завтра утром загляну перед работой.
 
     Доктор ушел. Бабушка велела Анфисе следить, чтобы Степка с печи не свалился, и, опираясь на клюку, с трудом переставляя больные ноги, вышла в дальнюю комнату, в которой жила до войны. Анфиса услышала скрип открываемого сундука, в котором бабушка хранила самое ценное: Анфисины пинетки, мамино свадебное платье, старые фотографии и письма отца с фронта. Последнее пришло три месяца назад, с тех пор тишина. Иногда Анфиса проснется ночью и слышит, как мама тихо плачет, уткнувшись в подушку, а бабушка сидит рядом и утешает, говорит, что нужно верить, раз нет похоронки, значит, живой. И Анфиса верит. Не может ее сильный и добрый папка погибнуть, когда он так нужен дома.

     Бабушка вернулась, присела на топчан и, попросив внучку приподнять голову матери, надела на шею Анны маленький крестик и спрятала его под рубахой. Перехватив вопросительный взгляд внучки, пояснила:

- Слышала,  что доктор сказал? Сегодня решающая ночь: или выживет Анна и на поправку пойдет, или болезнь ее одолеет да в могилу сведет. А в борьбе с хворью смертельной все средства хороши. Этот крестик еще моя матушка носила, царствие ей небесное, а перед смертью слово с меня взяла, что сына своего Ваню окрещу, и крест ему этот на шею надену. Выполнила я волю матери да крестик в сундук спрятала, не те времена настали, чтобы кресты носить. Когда уходил Иван на фронт, уж как просила его надеть крест для защиты от смертушки, отказался. Негоже, говорит, коммунисту в Бога верить. А теперь крестик твоей мамке пригодился, коли медицина бессильна, остается на чудо уповать да на милость Пресвятой Богородицы надеяться. И ты помолись за матушку, детские молитвы до Господа быстрее долетают, потому как греха на вас нет. А сегодня еще и сочельник – праздник Рождества Христова, в этот день, старики говаривали, всякий молящийся помощь получит. Вот только жаль, что икон в избе нет.

- А что это такое? – спросила Анфиса, услышав незнакомое слово.

- Иконы – это… картины такие особенные. На них лик Господа – Спасителя нашего - и великомучеников святых. Я когда молодой была, так в каждой избе иконы в красном углу стояли. Лампадки перед ними зажигали да Боженьке молились. В церковь ходили. А нынче ироды и церкви порушили, и иконы изничтожили! А как человеку без веры жить-то… В нашей деревне почитай домов сто пятьдесят, а иконы только у Миронихи остались. Как ей председатель ни грозил, чем только ни стращал, не отдала она иконы, сберегла. Встала на пороге и не пустила в избу, хоть стреляйте, говорит, не отдам, а силой забрать попытаетесь, так я весь ваш род до седьмого колена прокляну. Отстали, кому охота с безумной старухой связываться. А потом война началась… Эх, кабы не ноженьки мои больные, пошла бы к Миронихе свечку поставить да за здравие Анны помолиться.

- Бабушка, а давай я сбегаю.
 
- А не забоишься? Темень на дворе, а идти на другой конец села почитай до самого кладбища.

- Боязно, бабушка, но если молитва мамке поможет, я сбегаю. Только не знаю, какие слова говорить нужно?

- А ты у Миронихи спроси, она все молитвы знает, подскажет.

     Анфиса натянула фуфайку, повязала платок и сунула ноги в валенки. А бабушка положила в котомку с десяток картошек и пяток брюкв.

- Передашь Миронихе, может и свечку тебе даст. Ну, беги. Да смотри, не заплутай.
 
     Вышла Анфиса на улицу. Темно. Холодно. Вокруг - ни души. Дома стоят темные. Страшно одной идти, да делать нечего. Натянула девочка брезентовые рукавицы и побрела по безлюдной улице в сторону кладбища. Тропинка узенькая, идти тяжело, валенки в снегу вязнут, мороз за нос щипает, ветер следы заметает. Собаки и те не брешут, от холода по будкам попрятались. Устанет Анфиса, остановится, передохнет маленько и дальше бредет. Старенькая фуфайка от холода и ветра – плохая защита, полчаса не прошло, как из дома вышла, а замерзла. Пробовала бежать да запнулась, носом в сугроб угодила. Согреться не согрелась, только полные валенки снега набрала, пока на тропинку выбралась. Как до Миронихи добрела - и сама не помнит. Постучала в запертую дверь, села на ступеньку, к стене привалилась и глаза от усталости закрыла.

     Мирониха уже спать легла, когда в дверь тихонько постучали. Нехотя слезла старуха с печи, в окно выглянула, нет никого. Хотела было опять лечь, да решила убедиться, что стук не померещился. Щеколду откинула, дверь приоткрыла и увидела на ступенях маленькую девочку. Втащила Мирониха гостью в избу, рукавицы сняла, платок размотала, а у девочки уже нос и щеки побелели от холода. Посадила хозяйка гостью к печке, холодные валенки стянула и в тулуп закутала. Пока Анфиса в себя приходила, смазала ей щеки жиром гусиным и кипятка налила. Только девочка так замерзла, что даже кружку удержать не смогла, пришлось ее как маленькую с ложки поить. Отогрелась Анфиса чуть-чуть и говорит:

- Бабушка меня к вам послала. Я Анфиса, Кузьминых дочка. Мама у нас заболела. Второю неделю с постели не встает, кашляет. Доктор сказал, что сегодня ночью или совсем помрет, или выздоравливать начнет. Бабушка ей на шею крестик папкин надела, а икон, чтобы помолиться, у нас в избе нет. Вот я к вам и пришла. Нельзя мамке умирать, пропадем мы без нее. От папки писем третий месяц нет, Степка маленький, бабушка еле ходит. Научите меня, как у Богородицы попросить, чтобы мамка поправилась и не болела больше.

     Сказала и расплакалась. Когда ночью в метель одна шла - не плакала, а в тепле и слезы оттаяли, катятся по щекам, мокрые дорожки оставляют.

- Ох,  горе горькое. Хорошо, что сама жива осталась, не замерзла где-нибудь в сугробе. Сиди здесь, грейся. Я икону принесу.

     Вернулась Мирониха быстро. Выдвинула из-под стола табурет и поставила на него старую икону без оклада. С нее на Анфису смотрела женщина с добрыми глазами, прижимающая к груди младенца.

- Это чудотворная икона Владимирской Божией Матери. Я молитву буду говорить, а ты повторяй.

     Старуха зажгла тоненькую свечу, которую принесла с собой, и от света пламени Богородица словно ожила, и Анфисе показалось, что ее глаза озарились мягким светом.

- Пресвятая Владычице Богородице! К Тебе прибегаем, Заступнице наша: Ты, Целительнице страждущих, исцели и Анну от немощей душевных и телесных;  Ты, Нечаянная Радосте, радостию спасения Твоего отъемли от нее страх грядущаго мучения. На Тебе по Бозе все наше упование возлагаем, буди нам выну Неусыпная Ходатаица пред Сыном Твоим, Господом нашим Иисусом Христом. Вседержавному Покрову Твоему, Богородице, вручаем себя на вся веки. Аминь.

- Аминь, - прошептала Анфиса и добавила, - Пресвятая Богородица, прошу тебя, помоги мамке моей. Пусть болезнь проклятая покинет ее тело. Даруй ей здоровье и долгие годы жизни. А я обещаю, что буду слушаться и помогать мамушке и бабушке.
 
     И почудилось Анфисе, что после молитвы на душе спокойно и легко стало, словно скинула она ношу непосильную и крылья расправила для жизненного полета. И поверила девочка, что поможет Богородица Анне, как мать матери, не допустит, чтобы малые дети сиротами остались.

     Мирониха погладила девочку по голове и перекрестила. После задула свечу и, завернув ее в платок, протянула Анфисе.

- Возьми. Придешь домой, поставь ее у изголовья матери, зажги и молитву прочитай, как запомнила. А теперь вставай, путь неблизкий.

     Анфиса оделась и вспомнила про котомку, что бабушка передала. Протянула мешочек Миронихе, да та не взяла, велела домой нести.

     Попрощалась Анфиса со старухой и побрела по тропинке назад к дому.  Пока шла, шептала молитву и казалось ей, что Богородица оберегает ее от ветра злого и мороза лютого.

     Не успела к дому подойти, а бабушка уже дверь приоткрыла, встречает. Переволновалась за внучку старая. Все глаза проглядела, пока ждала, корила себя, что отпустила Анфису в студеную ночь одну-одинешеньку.

     Поставила бабушка свечу у изголовья больной, зажгла, опустились они с Анфисой на колени и до первых петухов, как умели, просили Матерь Божию о выздоровлении Анны.

     Рассвет в окна заглянул. Догорела свеча и погасла. Степка проснулся. Бабушка велела Анфисе лезть на печку и отсыпаться, а сама стала огонь разводить.

     Уснула Анфиса и спала так крепко, что не слышала, как приходил доктор, осмотрел маму и с облегчением сказал, что кризис миновал. Петровна утерла повлажневшие глаза кончиком платка и пошла варить картошку.



Конкурс святочного рассказа http://www.proza.ru/2015/12/30/808