Или все-таки последнее

Когда на твоих запястьях остаются маленькие синие пятнышки от капельниц – становится не по себе. Разворачиваешь руки ладонями вверх, подносишь их ближе к свету и смотришь, переворачиваешь и видишь рядом с венами под тонкой кожей маленькие точки от уколов. В память врезаются болевые ощущения, когда медсестра не может попасть в вену и колет почти в одно и тоже место несколько раз, а ты закусываешь губу, чувствуя, как касаются длинные ресницы кожи – так крепко ты закрываешь глаза, потому что не можешь сжать кулаки. И вот, наконец, стальная игла попадает, куда должна, сверху приклеивают пластырь, лежишь под капельницей около часа, смотришь на бутылку, надеясь, что вот-вот она дойдет до половины, вот-вот будет остаток в одну треть.
Отвернувшись, смотришь сквозь чистые стекла палаты на улицу, где небо затянуто грязными тучами, вдалеке дым идет из труб. Очень хочется плакать от обиды, боли, несправедливости. Чувствуешь, как чешутся швы между ног, как хочется поддеть узлы холодными ножницами и скорее вытащить их, но нельзя, потому что раны еще не зажили, и лишнее кровотечение может осложнить ситуацию, а рецидива не хочется совсем. И ты приходишь сюда через день, чтобы умирать в течение одного часа и возрождаться снова. После процедуры на ватных ногах выходишь в коридор, где скользкий кафель не дает шагать ровно. Только осторожно передвигаться, не поднимая ног. Шаркаешь по нему в бахилах и молишься, чтобы завтра лечащий врач позвонил и сказал, что больше не требуется лечение, что все прошло, анализы в норме и через неделю из тебя вытащат нитки, а в больницу можно больше не приходить.
Но наступает завтра, врач не звонит, и ты теряешь надежду на скорейшее выздоровление. Считаешь дни до лета, вычеркиваешь даты в календаре. Проживаешь еще один бесполезный год, наполненный физическими утратами и горем.
Хорошо, что проживаешь, а не существуешь.
Или все-таки последнее?

11.3.15

Редактор: Настя Шварц