Масло под шубой

или
КАК ПОССОРИЛИСЬ
ЮРИЙ ИВАНОВИЧ С НИКОЛАЕМ ИВАНОВИЧЕМ

Случай этот рассказал на корпоративной вечеринке приятель, и нам тогда вся эта история показалась смешной. И мы посмеялись от души, поскольку были ещё молоды, слегка на подпитии, да и не скрывали злорадства в адрес фигурантов дела: оба этих деятеля в разное время занимали руководящее положение, и нам тогда изрядно досталось от их самодурства. Ну, не было у нас к ним никаких симпатий!

А если нет, то где взять?

Да и вообще, мы жили по принципу: смеяться, право, не грешно над тем, что кажется смешно. Классик разрешил смеяться.

И смеялись. Нормально. Экзинстенциализм, философия существования…или житейское дело. Когда мне страшно – я боюсь. Когда мне смешно, то я смеюсь.


•
В 80-е годы XX столетия стало окончательно ясно: советских людей испортил не только квартирный вопрос, но ещё дефицит хороших товаров - промышленных и продовольственных.

Этот пресловутый дефицит, чёрт бы его побрал!

В стране сложилась заметная диспропорция в товарно-денежных отношениях: зарплаты у людей стали приличными, а купить на них что-то приличное негде и нечего. Ни хорошей обуви, ни мебели для новых квартир, ни красивой модной одежды – всё надо было «доставать» по базам, по связям, через знакомство с завскладом, в больших городах, и уж, конечно, в столице нашей родины – в Москве.

    Сам видел, с какой гордостью шёл однажды по Кургороду некий советский гражданин, и нёс (без упаковки!) в руках палку копчёной колбасы. Прохожие, и я в том числе, оглядывались на него, а некоторые спрашивали, где он купил дефицит. На что счастливый обладатель колбасы небрежно отвечал:
    – Где купил – там уже нет!

Другие везунчики, бывало, отвечали по-другому, но тоже уклончиво:
    – Места надо знать!

Не все знали такие места, а о том, что «знание – сила», знали многие.

Какую радость знатокам мест приносила удачная покупка чего-то дефицитного, вызывая зависть окружающих! Нельзя сказать, что люди в погоне за дефицитом становились плохими, но отношения между коллегами и друзьями иногда портились как раз в сфере вот этих самых торгово-закупочных отношений.

А так, вообще-то говоря, люди, живущие в стране Советов, были «прекрасные, как Иван Иванович», и «хорошие, как Иван Никифорович»: и тот, и другой – герои повести Гоголя с таким же заголовком, как и наш рассказ.

Только у Гоголя два почтенных мужа из города Миргорода звались Иванами, и различались отчествами, а у двух добропорядочных советских граждан из города Кургорода, о которых пойдёт речь, отчества были одинаковые, а имена разные. Так они и общались между собой, называя один другого по имени – Юра или Коля. И такие они были приятели, каких свет не видывал.

Потом перестали общаться, когда поссорились. Совсем. Хотя жили в одном доме на пятом этаже, только в разных подъездах. И работали в одном учреждении и даже в одном отделе. Дружили семьями, вместе отмечали праздники, ездили на рыбалку по выходным, и дети их дружили между собою, что вполне естественно для детей из одного двора.

Если гоголевские персонажи различались ростом и шириной фигуры, то у наших приятелей наблюдалось внешнее и внутреннее сходство: оба высокие, широкоплечие, энергичные, совсем ещё не лысые, вполне интеллигентные по отношению к начальству и хамоватые по отношению к подчинённым.

•
Итак, два творческих интеллигента, честь и украшение Кургорода, поссорились между собой! И за что?

Да так, ерунда, из-за неправильной перевозки дефицитных отечественных продуктов и не менее дефицитной, дорогой французской шубы. Оказывается, их нельзя совмещать в слишком тесном диалектическом единстве. Особенно летом.

Поехал как-то Николай Иванович в Москву, столицу нашей Родины, проведать живущих там родственников и заодно дефицитными продуктами отовариться. А у Юрия Ивановича там тоже нашлись родственники, которые купили для его жены красивую меховую шубу (тоже дефицит). И сладились почтенные мужи между собой, созвонились с родственниками, и договорились, что Николай Иванович захватит из Москвы эту самую шубу и привезёт её в Кургород, на радость жене Юрия Ивановича.

И всё бы у них сложилось хорошо, и жили бы они счастливо и дальше, дружили семьями, вместе отмечали праздники и ездили на рыбалку, да вот обстоятельства сложились весьма неудачно.

Ох уж эти обстоятельства! Вечно они портят нам радость жизни и рушат дружбу, как мужскую, так и женскую.

Среди прочих продуктов вёз тогда Николай Иванович два кило (десять пачек) сливочного масла, и довёз бы, наверное, без потерь, если бы летел самолётом. Но, но…С авиабилетами было сложно (середина лета как-никак!), а потому пришлось ехать скорым поездом, а это 27 часов в жарком вагоне вместо двух часов в прохладном самолёте на высоте 9000 метров.

Пришлось Николаю Ивановичу проявить житейскую смекалку и как-то выходить из положения. Он хорошо знал физику (высшее образование как-никак), а потому сообразил быстро, что надо делать с замороженным маслом, чтобы оно не растаяло.

Взял и завернул все десять пачек в красивую французскую шубу, и правильно сделал: двойная меховая упаковка, как ему казалось, гарантировала хорошую теплоизоляцию. То есть с помощью мехового изделия он изолировал от жары своё холодное сливочное масло. И надеялся довезти его, если не холодным, то хотя бы прохладным.

Неизвестно, из какого меха была пошита шуба, но точно известно, что шуба подвела перевозчика дефицита – масло всё-таки растаяло. И протекло, и запачкало шубу, нарушив её импортную красоту. То ли мех был ненадёжный, то ли полиэтилен дырявый, то ли плохо упаковал продукт Николай Иванович, то ли жара была неимоверная…Всё вместе сложилось плохо. Беда обнаружилась только дома, по приезду, когда распаковали дефицит…

И пришли к ним друзья, Юрий Иванович с женой, и как раз попали на торжественное развёртывание шубы и извлечение из неё протёкшего масла…

Мечта вынашивалась годами, а рухнула в одну минуту!

Вид испорченной шубы произвёл на приятелей и их жён неизгладимое (и это ещё слабо сказано) впечатление. Ну, в общем, сильно огорчились все присутствующие.

Возмущённая жена Юрия Ивановича отказалась от шубы сразу, хотя её убеждали, что дело поправимое – шубу можно отдать в химчистку, и резко удалилась. Но прежде она высказала здравую мысль: красивые французские шубы не предназначены для упаковки в них «всякого дерьма» – так она обозвала растаявшее сливочное масло. А за ней и Юрий Иванович ушёл, тоже расстроенный…

Отвергнутую шубу виновники восстановили, а потом продали – дорогой дефицит "оторвали с руками". Деньги вернули Юрию Ивановичу и его оскорблённой жене.

Так и закончилась эта неприятная для двух почтенных мужей история, а вместе с ней пришёл конец дружбе их семей.

•
Разумеется, бывшие приятели и их жёны, не сговариваясь между собой, решили не предавать огласке эту скандальную историю, но разве можно сохранить тайну в маленьком Кургороде, а тем более в большом учреждении, где половину служащих составляли наблюдательные и любопытные женщины.

Все большие и маленькие тайны обычно легко и непринуждённо открывались на корпоративных вечеринках – иногда громко и явно, под смех и удивлённые возгласы участников застолья, а иногда тихо, вполголоса или шёпотом на ухо рядом сидящему сотруднику или сотруднице.

Все знали друг о друге всё: кто с кем, кто в чём и что почём.

Вот уж действительно: не было в здоровом коллективе ничего тайного, что через полчаса ни стало бы для всех явным.

Герои повествования разошлись по разным отделам и не здоровались при встрече, делая вид, что незнакомы. Они оба не любили, когда их подначивали этой злосчастной «шубой с маслом», но поскольку они сами, как руководители, иногда кого-то доставали придирками или отказами повысить оклад жалованья, то обиженные острословы всегда находили момент отомстить им.

    Это делалось опять же на корпоративных вечеринках, где кто-то вдруг кому-то советовал, как лучше хранить сливочное масло в жаркую погоду, если нет холодильника. При этом французскую шубу не советовали, она, дескать, плохо сохраняет масло, а лучше уж тогда завернуть в простую ватную телогрейку, её, по крайней мере, не жалко, если масло протечёт.

Бывшие приятели только бессильно скрипели зубами, хотя их фамилии никогда не назывались, но все знали, о ком речь и посмеивались, на них глядя.

Наверное, эти шутки выглядели не очень благородно, но для русской интеллигенции вполне привычно. Нормальные отношения в серпентарии  единомышленников.

Сегодня, когда пишутся эти строки, большая часть нашего серпентария, в том числе бывшие приятели и весёлые острословы, ушли в страну молчания. А те, кто ещё живы, обзавелись склерозом и глухотой – и не с кем вспомнить этот и другие случаи из времён нашей молодости. Ни черта не помнят. Или не слышат.
Потому и записал эту историю, пока ещё сам не забыл.

                11.01.16