Живая сказка. Продолжение 13. Ягодный Огород

   Внутренний Дворик Логовища лихоимцев представлял собой своего рода ягодный огород, на котором росли странные, неведомые даже Годолюбу, ягоды.
По краям огорода располагались огромные соты, наполовину пустые, или почти пустые, в которых содержались разнообразные продукты и изделия.
«Это, – пояснили охотники-лихоимцы, заприметив, куда направлен вопрошающий взор Лесовода, – и есть наши закрома; мы собираем в них дань, которую покорно приносят нам одурманиваемое нами население: и мёд, и хлеб, и молоко, и всё. А потом мы всё это отдаём Каганбекам; ну и, конечно, часть забираем себе. А за то, что мы отдаём Каганбекам, они дозволяют нам печатать наши волшебные фантики, вот, – показали они, вывернув свои карманы, эти разноцветные фантики, и те посыпались, во всём своём множестве, на пол, – которые и есть наши денежки; мы печатаем их в отдельной комнатке, на особом станке; а потом мы эти денежки-фантики даём населению в рост; а оно нам потом их возвращает, с лихвой; а также отдаёт своё имущество и, вообще, всё».
«Извините, – изумился Лесовод, – но если есть фантики, значит, должны быть и конфетки?»
«А конфеток тут никаких и нет, – задрожали мелким смехом лихоимцы-охотники, – эти фантики и есть, по существу, «конфетки»; ибо за них мы можем приобрести любые конфеты и, вообще, всё прочее. А потом мы всё это: либо – отдаём Кагабекам, либо – забираем себе, для собственной роскошной жизни и развлечений».
«Простите, – приостановил их смех Лесовод, – а когда это некие Каганбеки и их Орда успели овладеть нашей печальной страной?»
«А Каганбеки вовсе и не овладевали нашей страной, – ошарашено промямлили лихоимцы-охотники, – напротив, они принесли нам процветание и свободу, освободили нас..».
«Вон, – подобострастно указали они на знак, изображающий три красных мошны, намалёванный на потолке теплицы-огорода, – священный их, и их Орды, символ».
«А от кого, собственно, позвольте узнать, они нас освободили?» – изумился Годолюб.
Но на этот его вопрос трясущиеся лихоимцы-охотники не смогли дать вразумительного ответа, а только что-то мямлили несусветное, будто бредили.
«А вот этот ягодный огород, – перевёл Годолюб тему, направив свой взор на грядки с ягодами, – в чём его предназначение?»
«А это наши волшебные ягодки, – пояснили, вздрагивая время от времени, охотники-лихоимцы, – из них мы изготавливаем ингредиенты для того смрадного воздуха, который запускаем в Зеркала и потчуем им, вкупе со словесами и кривлянием наших говорунов и глашатаев, наше бессмысленное население; ибо без этого смрадного воздуха, вкупе с пустомельством и кривлянием наших говорунов, мы не смогли бы окучивать это бестолковое население нашими фантиками и лихвой, и собирать с них дань для Кагабеков. Вот, пожалуйста: первосортная «развесистая клюква», а вот – смородина, тоже – развесистая, а вот – малина, а вот – клубничка…».
Однако, как уже заметил Годолюб, указанные ягодки отнюдь не походили на то, что называется «клюквой», «смородиной», «малиной» или «клубникой», – и он указал на то охотникам-лихоимцам.
«Гм, – скосили те подёргивающиеся свои глазки, – эти ягодки только так называются, – «клюквой», «смородиной», «малиной», «клубничкой» и прочая, – а в действительности, это совершенно иного рода ягоды, специально выведенные искусственно нами, но мы им нарочно дали такие названия, – «клюквы», «смородины», «малины», «клубники», – и теперь именно эти ягодки и есть, с недавних пор, «клюква», «смородина», «малина», «клубника»; а то, что вы знали прежде под этими именами – это уже неправда».
«А это кто?» – спросил, вдруг, их Непослушник, разглядывая прячущихся под листиками и восседающих на ягодках, издалека кажущихся мухами, неких вроде как малюсеньких человечков, гомункулов.
«А это наши големы-гомункулы! – вынужденно ответствовал плюгавый охотник-лихоимец, в взял, для демонстрации, пинцетом одного из этих гомункулов, дрыгающего конечностями. – Мы их тоже тут специально выводим и взращиваем, размножаем, дабы показывать потом в Зеркалах, раздувая их до исполинских размеров, в качестве популярных «личностей», «правителей», «звёзд» и прочей зазеркальной шантрапы, буйствующей, как в безумии и одуряющей и без того бестолковое население».
«И этот наш волшебный Огород, – продолжили, будто забыв страх, лихоимцы-охотники, – эту нашу малину, и прочие ягодки, никто никогда не сможет ни потоптать, ни обломать! Потому что она, эта наша малина, особым образом волшебно заколдована! Её может потоптать и обломать, – продолжили они, будто совсем осмелев, – только медвежонок Топчумба, но мы его, хы-хы, тоже крепко заколдовали и глубоко запрятали, в самой дальней нише Капища Образины, где его никто никогда не сможет найти!»
«Но если вы сумели его заколдовать, – рассудил Годолюб, – то, значит, его можно и расколдовать?»
«Хы-хы! – вновь будто, вновь, окончательно наглея взвились в своём лихом пафосе борзые лихоимцы-охотники: – Его можно расколдовать только чудодейственной пламенной плёточкой, которую никто никогда не сможет взять в руки!»
«Ладно, – улыбнулся Лесовод и достал из-за пояса ту самую Огненную Нагайку. – А вот, – продолжил он, взяв в руку вынутого из-за пазухи и протянутого ему Непослушником игрушечного медвежонка, – тот самый медвежонок Топчумба!»
И при этих словах Годолюба лихоимцев-охотников резко перекосило, а сам Годолюб коснулся кончиком плётки медвежонка, – чем вновь привёл охотников-лихоимцев в состояние кататонического ступора, – и игрушечный медвежонок, действительно, обратился в весьма весёлого настоящего медвежонка Топчумбу, – и тут же принялся топтать малину и прочие скверно-ядовитые ягодки магического огорода охотников-лихоимцев, обращая весь этот их ягодный огород в желеобразное месиво.
«О! – завыли лихоимцы-охотники, – ы!»
А на этот их вой и вопли выскочили, из потаённого, почти невидимого извне, алтарного закутка трое здешних верховных жрецов-лихоимцев: один из них издалека напоминал серого стервятника, другой – жирную ржавую крысу, а третий – разноцветную ушастую ящерицу, – и столь же нечленораздельно и протяжно завыли, не в силах сдержать своё расстройство от вида происходящего.
Тут же, впрочем, громко завыла сирена, оглашая окрестности и оглушая окрестное население.
Годолюб, недолго раздумывая, взмахнул Огненной Плетью – и разнёс этих верховных жрецов-лихоимцев на языки пламени, тут же, впрочем, потухшие и оставившие под собой три кучки праха.
А к Капищу Лихоимцев, со всех сторон, стали стягиваться войска.
Их, этих войск, было слишком много, и их нельзя было, например, одолеть с помощью чудодейственных Очков, поскольку пока ты посмотришь в одну сторону, – обращая солдат-дуболомов и их тупоголовых генералов в то, что они есть на самом деле, – тебя легко смогут подстрелить с другой стороны. Огненной Нагайкой тут тоже было невозможно охватить сразу, одним ударом, все эти наступающие железные и деревянные полчища.
И потому Непослушник вновь взял медвежонка Топчумбу в руки, – и тот снова обратился в симпатичную мягкую игрушку, – и укрыл его за пазухой; и они, с Годолюбом, не теряя времени, последовали в тот самый алтарный закуток, из коего вот недавно выскочили три верховных жреца-лихоимца, – и негаданно обнаружили там, в пятиугольной коморке, на антресольке, собственно, божество этих лихоимцев – Золотого Тельца, – а внизу, кстати, на тумбочке, скрывалась та самая странная старая печатная машинка, местами покрытая ржавчиной и обмотанная изолентой, на которой, машинке, эти жрецы-лихоимцы, по-видимому, и печатали свои магические фантики. – Ну а в зубах Золотого Тельца наши герои обнаружили заветный Третий Ключ, – и разумеется, прихватили его с собой.
Любопытно, но Годолюб отметил, забирая Ключ, что этот Золотой Телец, собственно, отнюдь уже не был золотым, а вполне себе позолоченным, покрытым сусальным золотом…
«Ай да, жулики, клептоманы! – смекнул Годолюб о верховных жрецах-лихоимцах: – они, наверное, не в силах сдержать своё бездонное сребролюбие и любостяжание, украли и подменили даже это своё божество!»
И далее Годолюб с Непослушником стали спускаться вниз по стене, по балкончикам и кирпичным кладкам, и пожарным лестницам, внутреннего дворика, – а тут ещё случился сильный летний ливень: одежды Годолюба с Непослушником намокли, и капли стекали по их лицам…
Наконец, наши герои спрыгнули с последнего, т.е. первого, балкона на мокрую, покрытую свежими лужами, отражающими облака в небе, каменистую дорожку и быстренько, украдкой, побежали вдоль потаённого внутреннего дворика, к потаённому выходу, с железными чёрными прутьями.
Но, впрочем, остановились и укрылись под ближайший балкон, – поскольку заметили, что им наперерез мчалась, гремя амуницией, куча стражников, перекрывая все входы и выходы; и Годолюб с Непослушником пока, до поры, решили не обнаруживать своё присутствие.
И тут случилось нечто весьма необычное.
Через газончик и цветники семенил обычный, казалось бы, чёрный кот, – и этот кот, как бы невзначай, перебежал дорогу спешащим и громыхающим стражникам, – и те, каждый из них, вдруг, споткнулись, друг за другом, как бы сами собой и – грохнулись.
И первый из стражников, вдруг, поскользнулся, споткнулся – и разбил свою пустую голову; и второй стражник тоже, вдруг, споткнулся – и разбил свою пустую голову; а третий стражник – напротив, поперхнулся и, тоже, упал – и разбил свою пустую голову; и четвёртый стражник – раз! – тоже брыкнулся, сам по себе как-то, навзничь – и, опять же, разбил свою пустую голову; и пятый стражник – раз! – брякнулся – и, упав ничком, разбил свою пустую голову…
И так они все падали отчего-то и падали, и разбивали, всякий обо что-то, – кто о камень, кто о кафель, кто о брусчатку, кто о плитку, кто о бордюр, кто о голову рядом спешащего стражника, кто о какое иное дерево, – свои пустые головы…
А головы их, разбиваясь, издавали соответствующие звуки пустых посудин. Однако посудины эти оказывались всё же не совсем пустыми: там, на донышках, обнаруживалась толика той самой ягодной жижицы, которую изготавливали ушлые жрецы-лихоимцы и вливали в головы своим рабам, – а теперь вот эта жижица брызгала, вдрызг, на брусчатку.
«Позвольте представиться, – по-человечески промяукал сказочный чёрный кот, представ перед нашими укрывшимися героями, под гром и грохот падающих стражников: – кот Снежок».
Представившись в ответном слове вежливости и благодарности коту, Годолюб, однако не преминул поинтересоваться:
«Но почему «Снежок»?, вы же чёрный, а снег-то – он, напротив, белый».
«Это вы говорите, как человек, наверное, живущий за городом, в лесу, – пояснил Снежок, – и снег там у вас, действительно, белый и чистый, а я живу, сам по себе, в городе, и снег тут у нас, как только выпадет, очень скоро становится уже отнюдь не белым, а каким-то серым, жёлтым, коричневым, в общем – грязным, а потом – вот, совсем, чёрным».
«Я, – продолжил своё представление кот Снежок, – живу и гуляю сам по себе, по крышам, чердакам и подвалам; впрочем, если я кому-нибудь перейду дорогу, то его отнюдь не обязательно должно постигнуть несчастье, а постигнет его именно то, что он сам намеревался учудить с добрыми людьми».
«Спасибо, – поблагодарил Снежка Годолюб. – Однако, извините, нам пора».
«А, знаете,вот ещё что, – сказал сказочный Снежок: – я не обычный кот, и не только потому, что умею разговаривать и возвращать людям карму их собственных устремлений; я ещё могу самочинно обращаться в самодельную игрушку; и потому, пожалуй, возьмите меня с собой, ибо я вам, во-первых, ещё пригожусь, а во-вторых – что-то мне стало скучно без добрых дел, ибо тут у нас давно уже никто добрые дела не делает».
И он, самолично обратившись в самодельную игрушку пушистого чёрного котика, тоже, вот, оказался за пазухой у Непослушника.
И все они, Годолюб с Непослушником и с двумя мягкими игрушками, прошмыгнули сквозь железные прутья потаённого внутреннего входа и выхода Капища-Логовища Лихоимцев, с заветными тремя Ключами…

(продолжение следует...)