Человек одинокий. Глава - 34

 В пять утра, телефонным звонком, Толик разбудил Димона и попросил выйти к подъезду. Не откладывая дело в долгий ящик, Толик не сказав ни слова Валентине, подогнал джип к дому Димона. Глупо было ложиться спать в пять часов утра.

   Димон вышел через несколько минут, молча сел на заднее сиденье, и они поехали к Валентине.

   Сидели за низким журнальным столиком, пили кофе, а Валентина рассказывала о случае десятилетней давности, ничего не скрывая.

   - Я тебе верю, - внимательно выслушав Валентину, сказал Димон, - В принципе, дело закрыто, и ворошить его официально не имеет никакого смысла. Как я понимаю, об этом деле знают пять человек – ты, Валя, Толик, Света, Ира и я. Извини меня Валя, но для чего тебе всё это нужно?

   - Я хочу найти убийцу, и хоть как-то обрести душевный покой.

   - Ещё раз извини меня за цинизм – тебе нужен миллион?

   - Пропади он пропадом!

   - Никому не нужен! Ни Толику, ни Свете, ни мне, а Ира – вне игры! Зачем же тогда, возбуждать уголовное дело – заведомо тухлое?

   - Ну, хотя бы, неофициально…- Валентина умоляюще смотрела на Димона.

   - Валя, это дело случая. Бывает, человек проходит по мелкому делу, а потом колется, ни с того, ни сего, в крупном преступлении. Нервы не выдерживают. Я тебе обещаю, сделать всё, что в моих силах. А ты пока начни строить часовню, может это принесёт тебе успокоение.

   - Часовню я построю! – сказала Валентина, - Пусть Толик скажет, кто у него ещё на подозрении!

   Димон непонимающе посмотрел на Толика.

   - Не скажу! – ответил Толик, - Пока не скажу.

   - Вот что, ребята, - сказал Димон, - Хватит играть в детективов! Займитесь своими делами. Наслаждайтесь жизнью, ведь она так коротка! Толик, отвези меня домой. Никакой семейной жизни с этой работой!

   - Можешь не выходить сегодня на работу, - сказала Валя, обращаясь к Толику, - Я выпью снотворного и буду спать, как убитая.

   - Кто у тебя на примете? – спросил Димон, когда они сели в джип.

   - Не спрашивай…

   - Как хочешь…

   Толик подвёз Димона до дому, и поехал к Свете.

   - Ты убила Волович? – спросил Толик Свету, едва переступив порог квартиры.

   - Т...ты… знаешь…- Света схватилась за сердце, и сползла на пол прямо в прихожей. Толик поднял её, взял на руки и отнёс в спальню. Она была без сознания. Пришлось вызывать «скорую помощь». Врач сделала укол, сказала – обыкновенный обморок, ничего серьёзного.

   Света пребывала в глубоком наркотическом сне. Толик сидел на пуфике, возле кровати, смотрел ей в лицо и проклинал себя за поспешность. Ещё не хватало, чтобы она окунулась в кому, а потом возись с ней до конца жизни!

   Встрепенувшись, он вскочил с пуфика, и кинулся искать миллион. Где, обычно женщина прячет деньги? В шифоньере. Но миллион не положишь под простыни и пододеяльники. Под ванной, в кладовке, на антресолях! Вот они – кровавые деньги! В самом углу кладовки, за ненужным хламом! Избавиться от них – немедленно! Он взял большой целлофановый пакет с деньгами, спустился к джипу, сел за руль, и поехал на дачу.

   Джек встретил его радостным лаем, а передними лапами упёрся ему в грудь.

   - Пошли, Джек, родной ты мой, - Толик потрепал его по холке. Он открыл дверь, и вошёл в хижину – Джек следом за ним.

   Мурка встретила их утробным, довольным мурлыканьем. На столе лежала растерзанная крыса. Джек кинулся к Мурке, обнюхал её и лизнул в лоб. Толик натянул на ладони китайские перчатки, взял маленький, прозрачный целлофановый пакет, сунул в него мёртвую крысу, вышел во двор и швырнул пакет с крысой за забор – под сопку. Вернулся в хижину, протёр смоченной в бензине тряпкой стол, растопил печку, кинув в топку тряпку и перчатки, покормил Мурку и Джека.

   Толик включил с пульта телевизор, выключил звук и лёг на диван. Джек, расправившись с едой, расположился на паласе – Мурка в своём любимом кресле. Пакет с миллионом стоял на столе, на котором ещё недавно лежала удушенная Муркой крыса. В комнате пахло бензином и дымом.

   Зачем ей миллион, если она им не воспользовалась? – думал Толик.- Кровавые, кровавые деньги! Избавиться от них! Кинуть в печку и дело с концом! А, как же Валя? Позвонить ей, позвать сюда – может это её как-то успокоит? Нет, Светку засвечивать нельзя. Но, ведь десять лет назад он жил с ней. Они были мужем и женой. Как же он проморгал? Десять лет он жил с убийцей, ел из её рук, и ни о чём не догадывался. Конечно, задним числом можно подвести научную базу под её поведение, вспомнить всякие мелочи, но это лишь игры разума. Она одурачила его по полной программе! Вернуться домой, поговорить с ней? Может она умерла?

   То, что он за двадцать лет совместной жизни со Светой, не разглядел в ней склонности к преступлению, следует отнести на счёт слабости человеческой натуры, которая легко впадает в ошибки.  Какому мужу придёт в голову подозревать собственную жену в дурных наклонностях? Никакому. Мало ли у кого какие недостатки, будь ты хоть психологом самой высшей квалификации – тебе не дано столько разума, чтобы постичь скрытые в недрах подсознания те первобытные инстинкты, о которых говорил Димон.

   «Семейные ценности» попраны, а деньги старая форма идолопоклонства. Культ золотого тельца сделал людей несправедливыми и чёрствыми. Неужели счастье можно найти только в безднах падения? Но ведь, совершение тяжкого преступления, это полное бесстыдство и добровольное самоуничижение. А она все эти годы жила, как ни в чём, ни бывало! Налицо тревожная тенденция падения морали и обожествление золотого тельца.

   Ощущение мрачных воззрений с веяниями новых времён заставило приспособиться её к удручающим условиям современного мира. Вероятно, защитная реакция сработала у Светы, когда Волович отдала ей на хранение миллион. Она на мгновение увидела свет в конце туннеля, который завёл её в тупик. Концепция  «личного счастья», оказалась ложной.

   Попытка объяснить своё грехопадение рациональными концепциями – довело её до преступления. Высшая мера «социальной справедливости» - ликвидация, - разрушила её психику. Ибо невозможно оставаться нормальным человеком, уже в момент совершения убийства. Никакими психотерапевтическими приёмами не избавиться от глубокой тревоги в ожидании возмездия  содеянного. Необратимое разложение собственного разума, неминуемо уничтожит твоё тело – этот кладезь порока!
   Счастлив тот, у кого развитие ума остановилось на уровне переходного возраста. Счастлив тот, кто ещё не родился, потому что в этом мире жестоком и злом есть опасность – пойти напролом. Света пошла «напролом», убила Волович, завладела её деньгами, и даже не поморщилась!

   Всякое преступление терзает душу того, кто поддался дьявольскому наущению. Все мы, родившись, оказались в психиатрической лечебнице, имя которой – Земля. С недавних пор Толик понял это, и ему не было никакого дела до других, возможно, ещё не осознавших в какое болото они угодили. Нетерпимость людей к ближнему своему приведут к катастрофическим последствиям – в этом Толик нисколько не сомневался. Если даже его любимая, с которой он прожил двадцать лет, оказалась морально неблагопристойной, алчной – как тут не стать пессимистом?

   Джек насторожился, вскочил с паласа, и злобно лая, кинулся к дверям хижины. Толик встал с дивана, и пошёл открывать дверь. Он не сомневался в том, что пришла Света. Оттащив Джека за ошейник, он открыл дверь, и Света вошла в хижину. Не обращая внимания на рычащего Джека, она прошла в комнату. Толик вытолкнул Джека во двор, закрыл дверь, и вошёл в комнату.

   Света, раскрыв пакет, разглядывала его содержимое. Уверившись в том, что деньги на месте, она вышвырнула Мурку с кресла, рухнула в него, прижав пакет с деньгами к груди. Мурка обиженно замяукала, запрыгнула на шкаф, и грозно ощетинившись, рыкнула на Свету. Впрочем, Мурка быстро успокоилась – отошла вглубь своего убежища и затихла.

   - Вор! – взвизгнула Света, - Сволочь! Ты меня чуть до инфаркта не довёл, когда я не нашла денег в кладовке!

   - Это что, чистосердечное признание? – съязвил Толик.

   - Ты не прокурор, а я не подследственная! – зло сказала Света, - Ты что, меня заложишь? – затревожилась она.

   - Это не в моих правилах, - твёрдо сказал Толик, - Делай, как знаешь. Если эти кровавые деньги греют тебе душу, живи с ними до скончания века. Куда ты дела труп Волович?

   - А, угадай! – игриво ответила Света.

   - Эти деньги палённые, - сказал Толик, - Тебе не отмыть их. Не надо искушать судьбу! Кинь их в печку, и проживи счастливо остаток жизни.

   - А, почему ты сам их не сжёг? – поинтересовалась Света, - Рука не поднялась? Жалко стало? Или присвоить захотел?

   - Мне не нужны деньги, на которых кровь! А не сжёг, потому что тебя рядом не было. Мы должны сделать это вместе! Согласна?

   Света долго молчала, видимо, что-то важное обдумывая для себя. Толик встал с дивана, прошёл на кухню, и, открыв дверцу печки – подбросил дров. Огонь весело и безжалостно принял новую порцию топлива – затрещали объятые красным пламенем дрова. Толик закрыл дверцу, и вернулся в комнату.

   - Вот что, милый, - обдумывая каждое слово, начала Света, - Есть одно условие. Если ты меня не бросишь, если мы вновь поженимся, я сама брошу эти деньги в огонь! Подумай, сможешь ли ты жить с убийцей? Не взорвёт ли такой благородный шаг твои моральные принципы? – она явно издевалась над ним, - Вернись ко мне, ешь из моих рук, живи со мной, и я при тебе избавлюсь от этих денег!

   - Нужно похоронить Волович, - сказал Толик.

   - А без этого никак нельзя?

   - Нельзя! Она является ночами Валентине, и просит похоронить себя по-человечески. Валя в последнее время стала налегать на алкоголь и уже сходит с ума.

   - А не надо было бросать в яму! – взвилась Света, - Это твоя Валя во всём виновата! Зачем она бросила её подыхать в яме? Ничего бы не было, если б не её подлость! Волович пришла ко мне и всё рассказала! И, как они гуляли, и всё, всё!

   - Нужно похоронить Волович, - тупо повторил Толик.

   - Милый! Ты в своём уме? – рассмеялась Света, -  Как ты это себе
 представляешь? Будешь хоронить с музыкой и поминками?

   - Предоставим этот ритуал Валентине, пусть она занимается похоронами. Наше дело – найти тело! Ты помнишь место?

   - Чего тут помнить, - пожала плечами Света, - В этой хижине, в подполе…

   - Что? – подскочил Толик. – Здесь нет подпола!

   - Сейчас нет, а тогда был. Я скинула туда тело, и засыпала землёй. Через несколько дней нашла людей, и они залили весь пол цементом. Это на кухне, в углу, под столом.

   Толик выскочил на кухню. Потрескавшийся от времени цементный пол, печка, кухонный стол, полка для посуды – никаких следов лаза в подпол.

   - Люк под столом, - донёсся из комнаты звонкий голосок Светы. Толик машинально заглянул под стол – никаких следов! И немудрено – прошло десять лет – пыль, грязь, время надёжно скрыли от любопытных глаз место захоронения Волович.

   - Дорогой, ты ещё жив? – издевалась Света из комнаты, - Иди сюда, поговорим.

   Толик вернулся в комнату и без сил рухнул на диван.

   - Как ты себя чувствуешь, милый? – продолжала издеваться Света, - Десять лет назад ты был моим мужем, и как ты докажешь, что не участвовал в погребение? Никто не поверит, что хрупкая женщина могла, одна сотворить такое - стать землекопом и бетонщиком! Ах, да! Ты тогда был в командировке! А, если я скажу, что дождалась тебя, и ты мне помог, даже проявил инициативу? Звони Димону, звони Валентине, бей в колокола – пусть все узнают твою подлую сущность! Что скажешь, милый?

   Толик молчал, убитый признаниями и цинизмом Светы. Он испугался. Зная, не понаслышке, равнодушие правосудия, безразличие судей к судьбам подсудимых, он вдруг ясно осознал, что перестал быть сам себе хозяином, хотя и не верил всерьёз, что Света исполнит свою угрозу. Ему хотелось одного: «духовного средоточия», которое стало бы для него единственным спасением – от чего? – он не знал.

   Душа человека – порождение естественной среды. Ему, как никогда, захотелось ясности, глубины бескрайнего чистого неба, хотелось просто жить, кормить Джека и Мурку, гулять с Джеком в лесу, сажать весной картошку, укроп, петрушку у себя на огороде. Труд на огороде вызывал у него мистическое ощущение нового рождения, счастья чего-то потустороннего, вечного. И всё это может закончиться в один миг, а небо покажется с овчинку!

   - Истина проста, - сказал, наконец, Толик, - никогда не возвращайся в прежние места…

   - Ты о чём? – насторожилась Света.

   - Лучше бы я погиб… - сказал Толик.

   - Никогда не поздно! – с сарказмом сказала Света, - Выйди во двор и повесься на дереве. Только без меня. Я не желаю быть соучастницей твоей глупости!  Давай кинем деньги в печку, выйдем во двор, и будем смотреть на клубы чёрного дыма, который унесёт в небо наши грехи! В этом огне навсегда сгорит наше прошлое, и мы заживём счастливо и умрём в один час! Как тебе такая перспектива? – Света продолжала издеваться над ним, пытаясь этим своим поведением заставить его принять какое-то разумное решение, или это проявления нервного шока?

   - А, если поставить крест на том месте, где ты её захоронила? – предложил Толик.

   - Ты опять о своей Валентине! – возмутилась Света, - Пусть лучше ей снится убиенная ею лучшая подруга, чем я пойду на Голгофу!

   - Может съездить в город, спросить у батюшки, или в инете посмотреть?

   - Я в этом ничего не смыслю, - сказала Света, - Как это будет выглядеть? Исповедоваться я не собираюсь! Достаточно того, что ты обо всём знаешь! И потом, зайдёт сюда Димон, увидит крест и начнёт подозревать! Нет, но вы, мужики – олухи! Ты ещё образа там повесь! Зажги свечи, лампаду, молись день, и ночь о спасении моей души! Очнись, Толик! Ты в каком мире живёшь? Ты хочешь обратить в прах нашу жизнь, лишь для того, чтобы какая-то ****ь, видела счастливые сны и поверила в свою безнаказанность! Это она, она во всём виновата! Я жертва обстоятельств, которые она сотворила! Я жертва, а не убийца! Пусть мучается и она! Ты думаешь, мне не снится Волович?! Снится!  Она танцует и зовёт меня за собой! – Света заплакала, закрыла лицо ладонями – пакет с деньгами упал на пол.

   Не давая Свете опомниться, понимая, что это с его стороны жестоко, он спросил:

   - Ты, зачем это сделала?

   - Не знаю…- сквозь слёзы ответила Света, - Это её фазенда…Мы сидели с ней вот за этим столом…пили коньяк, а потом ей сделалось плохо…она встала из-за стола…упала и стукнулась виском об угол этого дивана…Потом её стало рвать и она захлебнулась в собственной рвоте…Я её не убивала…Это был несчастный случай… Она отравилась…

   - Чем? – Толик не поверил ни одному слову Светы, - Перегидролью? Лаком для волос? Ландоколором? Почему ты не вызвала «скорую» и милицию? Ты ничего не сделала, чтобы вернуть её к жизни! Перевернула бы её на живот, помогла бы избавиться от блевотины.

   - Я испугалась…Я не врач-реаниматор…Я ничего в этом не смыслю. Меня охватил такой ужас, что я застыла в столбняке не в силах ничего предпринять…

   - Ну, хорошо. А деньги, зачем присвоила? У тебя что, дети голодные были? Ты плохо зарабатывала? Мы плохо жили? – Он продолжал добивать её безжалостно и с пристрастием.

   - Не знаю…- Света судорожно всхлипнула, оторвала ладони от лица, вскинула голову и невидящим взглядом уставилась на Толика, - Нашло что-то…Я…я не знаю…

   - Должна быть причина, Светик, - ласковым, вкрадчивым голосом сказал Толик, - Не бывает следствия без причины.

   - Я не могу себя простить, - Света вытерла слёзы тыльной стороной ладони, размазав косметику по всему лицу, - Я надеялась, что ты меня защитишь, а ты палач! Сейчас для меня настало ужасное время! Ты жесток ко мне! Почему? Что я тебе сделала? Я хотела, чтобы ты услышал меня, понял, а ты меня убиваешь! Я не могу за себя отвечать! Я доверилась тебе, а ты сделался моим главным обвинителем! Зачем тебе знать причину, когда следствие перед тобой?! Защити меня, Толик!

   - От кого?

   - От меня! Кроме тебя у меня никого нет. Некому за меня ответить… Я не могу за себя отвечать…

   - Почему я должен отвечать за твоё преступление?

   - Потому что ты – мужчина!

   - Аргумент! – вспылил Толик, - Но, когда ты собиралась делать то, что сделала, ты не думала о последствиях! Разве не так? И, теперь я должен отвечать за тебя, потому, что я, видите ли, - мужчина! Ты будешь здесь наслаждаться жизнью с молодым любовником, а я гнить в зоне? Ты будешь хохотать над моим благородством, а я…

   - Хватит! – не дала договорить ему Света, - Разве не я советовала тебе сойти с опасного пути и отойти от людей толкающих тебя на дно? Разве не так?

   - Что мне твои советы, когда я сам не ведал что творю!

   - Вот и я, не ведала, что творю! – подхватила Света.

   - Светик, не нужно уходить от темы! – вспылил Толик, - Мы говорим о том, что ты сотворила десять лет назад, а не о моём падении. Я осознал свою вину, а ты? Я спрашиваю – зачем ты сделала это, а ты – нашло что-то! Так не бывает! Деньги Волович находились у тебя несколько дней, и вдруг такое стечение обстоятельств! Волович приходит к тебе и рассказывает об аварии, о том, что Валя и Ира кинули её в яму, посчитав погибшей! У тебя не было плана, как присвоить чужие деньги, а тут такой подарок! Две пьяные женщины, не ведая, что творят, заживо похоронили твою доверительницу! А теперь ты хочешь, чтобы я искупил твою вину!

   - Я не собираюсь ни перед кем виниться! – твёрдо сказала Света, - Ты такой простой! Искупление? Перед кем? Перед теми, кто страну разворовал? Да плевать я хотела на них! В чём я виновата? В том, что не сообщила куда следует и присвоила чужие деньги? В том, что я, слабая женщина, испугалась, скинула тело в подпол, а  потом мучилась все эти десять лет?

   Наступило тяжёлое, гнетущее молчание. Слышно было, как Мурка храпела где-то на шкафу, как в печке потрескивали дрова, шуршали по трассе шинами проезжающие автомобили.

   - Ты помнишь историю Марго и Шурика? – нарушила молчание Света.

   - Ты на что намекаешь? – похолодел Толик.

   - А ты вспомни! – глаза её заблестели, размазанное расплывшейся косметикой лицо, насмешливо-иронический голос, напомнили ему о том, что, невзирая на  проникновенную исповедь, Света не утеряла контроль над собой.

   Толик хорошо знал ту историю. В те давние, давние годы, когда в СССР не хватало всего и вся, Марго спекулировала дефицитными продуктами. Чтобы достойно отпраздновать свадьбу, или похоронить близкого человека, люди шли к Марго за исчезнувшими из магазинов деликатесами. Марго, добродушная, полная женщина, невзирая на жестокую статью уголовного кодекса, смело торговала дефицитом прямо у себя на дому. Муж её, Шурик, худой, среднего роста мужчина, куривший одну сигарету за другой, уже отсидел один срок за пристрастие своей жены к подпольной торговле. И, вот однажды поступил «заказ».

   Дело тут вот в чём: Естественно милиция «кормилась» от таких подпольных «точек», и обо всём знала. Но, когда поступал «заказ» с самого верха – упрятать очередного подрывника социалистической торговли и морали в места не столь отдалённые, блюстителям законности, приходилось подчиняться.

   Днём, после обеда пришли к Марго государевы люди – обыскали, изъяли дефицит, но арестовывать Марго не стали. С извинениями, беспомощно разводя руками, тыча указательным пальцем куда-то в потолок, хорошо знакомый Шурику и Марго капитан, сказал:

   - Ничего, Шурик, - отсидишь, а мы за Марго присмотрим.
   Всё было чин-чинарём: протокол об изъятии, протокол первичного допроса. Шурик всё взял на себя. Единственное, о чём он попросил капитана, - дать ему время  собраться и явится в отделение милиции самому, без конвоя. Капитан был не против, тем более, что они не раз выпивали вместе.

   Оперативники уехали, а Шурик, сказал Марго, что идёт в ванную искупаться перед тем, как отправиться в милицию сдаваться.  Пока на кухне, Марго подсчитывала убытки, ей и в голову не приходило; куда же девался Шурик? Почему его так долго нет? Наконец, вспомнив, что он пошёл принять ванну, она  встала, подошла к дверям ванной комнаты, несколько раз окликнула своего мужа, потом машинально, взявшись правой рукой за ручку двери, дёрнула её на себя - двери открылись. Перед её глазами предстала жуткая картина:  Кроваво-красная вода в ванне, её Шурик без признаков жизни, с перерезанными венами на левой руке. Позже, кто-то из родственников, нахлынувших поддержать Марго в связи безвозвратной потерей любимого мужа, увидел записку, которая лежала на стиральной машинке. В записке была только одна фраза: «Я в зону больше не пойду», и подпись: Шурик.

    На его похоронах Марго поклялась, что не будет больше заниматься подпольным бизнесом. Но не прошло и года, как она принялась за старое.

   Намёк Светы был понятен Толику с самого начала. Пожертвовав собой, Шурик спас Марго не только от тюрьмы, но и от больших расходов на его содержание в колонии. Однако Марго, невзирая на то, что у неё было трое детей, которые при её аресте могли остаться сиротами, нарушила клятву. Поднимать одной троих детей на нищенскую зарплату уборщицы, ей совсем не улыбалось. Приходилось рисковать. Возможно, она не представляла себе, что такое тюрьма и колония. Шурик знал, поэтому и покончил с собой.

   Самое интересное заключалось в том, что человек, достойно отсидевший в советской тюрьме, пользовался у окружающих  большим авторитетом. А суицид учинённый Шуриком над собой сделал его в глазах людей, хоть и посмертно – героем! Никто его не осуждал. В принципе, тихий Шурик  поступил по-мужски – спас жену и детей, потому, что детям лучше быть при матери, чем с отцом, который плохо разбирается в бытовых проблемах – приготовить еду, обстирать, обуть, одеть.
   Света предлагала Толику поступить как Шурик, - взять её вину на себя, тем самым спасти от тюрьмы. Если верить Свете, что она не убивала Волович, а та просто захлебнулась в собственной блевотине, тогда криминала нет. С другой стороны, труп, тайно захоронённый уже криминал. Толик не собирался  закладывать Свету, а Димон, занятый своей карьерой, не желал ворошить  старое дело. Валентина была на подозрении, а связываться с ней – себе дороже!

   Чего боялась Света? Неужели, если вместо неё пойдёт в колонию строгого режима Толик, у неё в душе ничего не шевельнётся? Неужели за десять лет прошедших со времени несчастного случая с Волович, душа её зачерствела – покрылась коростой безразличия к судьбам других? Неужели так бывает?

   Даже если ты хочешь знать причину смерти, ты не получишь ничего, кроме вранья! Зачем тебе чистосердечное признание? Оставь мысль о постижении чужой души, и смирись со своим положением. Отступи от своего решения познать душу той, с которой прожил двадцать лет. Если ты за это время ничего не понял, как ты сможешь найти в ней что-то объясняющее её преступление? Волович не вернёшь. Света слабая женщина, которая, не желая связываться с властями, скрыла факт смерти Волович, и в принципе, похоронила её, пусть не на кладбище, а в подполе этой хижины. Вы живы, - радуйтесь жизни!

   Деньги – мотив, но не причина. Причина кроется в дебрях подсознании.  Когда страх  перестал быть сдерживающим фактором в совершении неблаговидных деяний, когда неотвратимость наказания угасла, как утренняя звезда - даже солнце не в силах растопить лёд равнодушия к судьбе ближнего своего. Нет ни смирения, ни раскаяния, ни сострадания. Наказание перестало быть заслуженным, так как в душе у тебя черным-черно, а обращаться к разуму за помощью – бесполезно. Твоя сущность всегда была склонна исполнять волю твоих низменных сил, а мысль о прощении, хотя бы в самом себе – тебе незнакома. Потеряв страх, люди перестали быть людьми. Конфуций сказал: «Не беспокойся о том, что тебя люди не знают, а беспокойся о том, что ты не знаешь  людей».