Сказка о том, как расцвели деревья

Полное название повести: "Роман о Кинне, пришедшем с Запада, или история о вожде, который не пожелал никого вести"

                Сказка о том, как расцвели деревья

Собака бежала по просёлочной дороге, оставляя в пыли меленькие аккуратные следы. Это было красивое животное: небольшое с прямыми стоячими ушами, длинной сероватой шерстью и острой лисьей мордочкой.
Дорога пролегала средь высокой колышущейся желтой травы, похожей на гриву лошади. Собака бежала вперёд, высунув мокрый тёплый розовый язык и полной грудью вдыхая воздух. Именно она первая заметила, что трава растёт теперь только с одной стороны дороги, слева, а справа чернеют обугленные останки какой-то деревни. Собака замерла, будто бы была на охоте и навострила серые уши.
За ней шла её хозяйка. Высокая девушка с короткими неровными волосами, на ней была какая-та старая довоенная одежда, чей цвет было уже не разобрать. Лицо путницы  покрывали веснушки и неровный загар, а за спиной был рюкзак и винтовка. Девушка остановилась возле своей собаки и внимательно пострела на неё:
- Ты что-то учуяла? Они где-то здесь?
Собака ничего не ответила ей, лишь снова высунула язык и со всех ног помчалась дальше, став просто серым пятном в жёлто-чёрной палитре этого пейзажа.
- Эээй! Стой! Нельзя! – девушка тоже сорвалась с места и побежала вслед за собакой.
Небо было цвета лазури.

                ***
Она бежала и бежала, стараясь нагнать свою четвероногую подругу. Вперёд и вперёд, быстрее и быстрее, туда, где садящееся солнце заливала огнём останки обугленных крыш. Девушка, видела, что вдалеке ярко сверкнуло что-то, будто осколок солнечного луча.
Мальчишка? Мальчишка, пускающий солнечных зайчиков… Господи, какое глупое занятие. Особенно здесь. И теперь.
Постепенно поле закончилось, а собака остановилась и пошла вперёд быстрым уверенным шагом. Её небольшие, когда-то белые лапы утопали в пыли и золе. Собака шла среди чёрных обугленных останков деревни, кое-где окрашенных солнцем в золотой. Она остановилась, ожидая свою хозяйку. Но, как только, собака услышала знакомые шаги, она отправилась дальше, ведомая древним инстинктом.
Она перепрыгнула через чудом уцелевшую  жёлтую доску и направилась в сторону одного из относительно целых домов.
Снова сверкнуло что-то желтое и собака сорвалась с места, преодолев последние несколько метров почти не касаясь земли. Её мокрый чёрный нос уткнулся в чью-то жёсткую ладонь.
 Молодой человек опустил взгляд и увидел серую собачью голову, к которой были прижаты чёрные острые уши.
- Потерялась? – проговорил он, обращаясь к собаке. Тяжело было понять, что именно было в этом голосе. Он был тих, отрешён и спокоен. Голос горного восточного мудреца, а не сидящего на криво сбитой из досок лавке.
- Нет, не потерялась, - подола голос девушка и поправила ремень оружия, который начал спадать у неё с плеча,  - я её хозяйка.
- Понимаю, - он погладил собаку по голове. Его узкая тёмная рука скользила по гладкой собачьей шерсти, - хорошо иметь такую хозяйку, как она, правда? – молодой человек улыбнулся и поднял глаза на девушку. В глаза ему било солнце, превращая девушку в расплывчатую зловещую тёмную фигуру.
- Как зовут тебя хоть? – он оторвался от поглаживания головы собаки и, приложив ладонь к глазам, внимательно посмотрел на девушку.
- Какое твоё дело? – хмыкнула она и подозвала собаку, но та даже не шелохнулась.
- Ты приходишь ко мне и возмущаешься тем, что я хочу получить ответ на очевидный вопрос? – он улыбнулся, показав желтоватые зубы.
- Откуда мне знать, что не желаешь мне зла?
- Даже если и желаю, то какое это имеет отношение к имени?
Она наклонила голову и серьёзно произнесла, чётко выговаривая каждое слово. Сухой пустынный ветер играл её тёмными не ровно постриженными волосами:
-  Ты украдёшь моё имя. Местные говорят, что ты воруешь имена.
- Как можно красть имя? – собака продолжала тыкаться своем влажным носом в его ладонь.
- Я не знаю. Но тебя следует опасаться.
Он вздохнул:
- Самая западная точка Ойкумены, не всегда полна опасностей, а жители её пределов не всегда маги и чудотворцы. Я, к сожалению или к счастью, не из их числа. Моё имя Кинна и ты можешь смело его украсть, если захочешь.
Возраст молодого человека определить было практически невозможно. У него были приятные черты лица, в которых скользило нечто от древних кочевников, тёмно-карие глаза и кожа, покрытая таким же грязным загаром, как и у девушки. Волосы его были чёрными, как сгоревшее дерево.
Девушка замолчала, осматривая незнакомца и то, как её собака отнеслась к нему. Она всегда верила своей четвероногой спутнице, потому что животные всегда отличают добро от зла, следуя незримому точному прибору у них внутри.
- Ты нравишься Лисице, - сказала девушка, - а значит тебе можно верить, - она присела на лавку, рядом с Кинной и вгляделась в серо-жёлтый пейзаж, расстилающийся под голубым небом.
- Хм, ты настолько веришь собаке? – Кинна откинулся на скамейке, прислонившись спиной к тёплым старым доскам.
- Мне нужно кому-то верить, - девушка пожала плечами, - а собака, по-моему это не самый худший выбор. Меня зовут Анна, если отвечать на твой вопрос.
- Хорошее имя, Анна. Красивое древнее имя, - задумчиво произнёс он, смотря на то, как солнце клонится к закату. Через несколько минут Кинна закрыл глаза.
- А у меня нет имени. Есть только слово, которое мне служит в качестве имени. Настоящее потерялось где-то тогда.
- Ты помнишь мир до войны? – она с интересом посмотрела на Кинну, который мягко поглаживал собаку.
- Относительно и очень размыто. Что-то помню, а что-то моя память решила стереть, как ненужное и болезненное, так-то, - он улыбнулся и пожал плечами, будто говорил про нечто совершенно обычное.
Ветер играл стеблями высокой жёлтой травы и поднимал в воздух облака серой пыли, унося её куда-то далеко-далеко.
- Ты не выглядишь очень старым, на самом деле, - Анна что-то чертила на земле носком ботинка.
- Не выгляжу и не чувствую. И не есть, хотя, какое это имеет значение, на самом-то деле? – Кинна наклонился вперёд, пристальнее вглядываясь в больной яркий пейзаж, - сколько мне лет, кто я и откуда, всё это уже не имеет значения. Я здесь, я жив и говорю с тобой. Это самое главное, - он посмотрел на Анну, всё также поглаживая собаку, которая и не думала никуда уходить, лишь улеглась у его ног, - что ты хочешь узнать? Спрашивай.
- Так ты действительно знаешь ответы на все вопросы? – она улыбнулась ему.
- Так обо мне говорят. На самом деле… - он задумался на несколько секунд и вздохнул, убирая с лица прядь тёмных волос, - смотря, какие вопросы. Чем будешь платить?
Поставив рюкзак и винтовку на землю, она порылась в больших карманах штанов и вытащила тонкую белую сигарету, которую затем и протянула Кинне.
Пару секунд человек просто смотрел на сигарету, а потом осторожно взял, будто нехотя. Кинна задумчиво вертел её в руках, так и не решаясь закурить.
Небо тревожно вечерело, а собака тихо поскуливала, лежа на дороге, из трещин в которой прорастала жёлтая трава.
- Может тебе табличку пока показать? – Кинна всё же взял предложенную сигарету в рот и поджог её небольшой довоенной зажигалкой, - приезжие это любят, считай, местная достопримечательность, - он хмыкнул и затянулся. Огонёчек сигареты горел невероятно ярко, будто осколок пламени, прошедших недавно, пожаров.
- Нет, не надо мне ничего, - девушка скрестила на груди тонкие руки, покрытые кое-где синяками и порезами, - ты получил плату и теперь говори, - она серьёзно посмотрела на него, а Кинна только засмеялся. Его лицо было невероятно безмятежное и почти счастливое. Черты его лица уточнись и стали более резкими в надвигающейся ночной тьме. Светлые части лица стали почти белыми, а тёмные чёрными, будто на странице комикса.
- Хорошо, я буду говорить. Задавай вопрос, - он закрыл глаза и прислонился спиной к ещё тёплой стене дома.
- Зачем мы живём?
- Неправильно.
- Что «неправильно»?
- Неправильно задан вопрос. Он должен звучать, как «Кинна, расскажи мне, почему я живу?» или «Кинна, расскажи мне, в чём смысл жизни». Формулировка очень важна, не забывай.
- Хорошо, - она вздохнула, - Кинна, почему я живу?
- Странный вопрос. Потому что так получилось, конечно же. Просто… Просто однажды обстоятельства сложились в твою пользу. Только и всего.
- Я неправильно задала вопрос?
- Смотря, что именно ты хотела узнать.
Девушка помолчала немного, а потом снова спросила:
- В чём смысл жизнь?
- Твоей или моей? – Кинна улыбнулся.
- Моей.
- Я не знаю.
- Как не знаешь? Люди говорят, что ты знаешь всё…
- Какой мой любимый цвет? – неожиданно перебил он её.
- Прости что? – девушка опешила.
- Какой мой любимый цвет?
- Откуда мне знать? Зелёный?
- Вот, - он усмехнулся, - а ты пытаешься вытянуть ответ на вопрос, ответ на который я дать априори не в силах.
В небе загорались первые звёзды, а Кинна встал с лавочки, отряхивая штаны, затем же он бросил взгляд на одну из первых звёзд. Она отразилась в его тёмном зрачке. Кинна направился к входу в чудом уцелевший дом. Лисица последовала за ним.
- Пойдём,  - кивнул он девушке, - мне холодно. Продолжим разговор внутри, я уверен, что у тебя ещё есть вопросы, которые ты захочешь задать. Кинна открыл дверь, впуская собаку, потом зашёл сам. Девушка через некоторое время последовала за ними.
Переступив порог, Анна оказалась в мире мёртвых вещей. Того, что ещё было тогда, до войны. Она видела крышки от мобильных телефонов, разбитые и исцарапанные,  бутылки от некогда дорогих напитков и книги авторов, чьи имена давно забылись.  Кинна вытащил откуда-то из тёмного угла большой кусок ткани, при ближайшем рассмотрении оказавшимся каким-то пёстрым флагом. Укрыв им плечи,  Молодой человек, забрался с ногами на покосившийся диван и внимательно посмотрел на девушку.
В доме было темно и пахло какой-то сыростью, по углам шевелились тени, единственными источником света была небольшая керосиновая лампа, вокруг которой был мигающий жёлтый свет.
- Садись, - он кивнул девушке на место рядом с собой, - ты вроде хотела продолжить разговор.
Он опустил голову, а собака, найдя то самое жёлтое пятно света, легла. Её мордочка засияла золотом.
- Почему ты здесь? – голос девушки-сталкера прозвучал эхом.
- А где мне ещё быть? 
- Там, где ты захочешь.
- Глупость. Я не могу там быть. Знаешь, что однажды сказал мне мой друг, Люпус? «Чёрному псу место на западе». Так что я там, где мне самое место. Те, кому я нужен найдут меня, как ты. Садись, я не привык к таким разговорам.
Анна глубоко вздохнув, опустилась на  тихо скрипнувший диван. Она уже расслабилась. От Кинны не исходило зла, которое стало чаще встречаться на руинах мира.
- На чём мы остановились? – в голосе человека были слышны нотки заинтересованности.
- На твоём любимом цвете.
- А, - он откинул голову, - мой любимый цвет – синий. Тот, который ультрамарин. Не перепутай. Есть большая разница между голубым, синим и ультрамарином. Если ты увидишь оттенок синего глубокий настолько, что у тебя начнут болеть глаза, то знай,  это и есть ультрамарин.
Анна вздохнула.
- Спасибо за информацию. Она была крайне важна.
- Никогда не знаешь, что именно тебе пригодится, так что не благодари. Ты хочешь знать что-то ещё?
Девушка замешкалась и нервно потёрла руки, взгляд её устремился на горящую лампу.
- Кинна, расскажи мне, что такое Бог?
- Снова глупый вопрос. Почему мне их задают снова и снова, - его глаза тускло блеснули в темноте, - Бог – это атомная бомба, чей заряд тебе не известен. Есть он или нет, заряжена бомба или нет, тебе следует быть осторожной.
И они замолчали, смотря на искрящийся свет фонаря и острую морду собаки, мирно уснувшую в углу. Вечер и молодая ночь принесли в мир относительное спокойствие, ибо большая часть людей уснула. Кинна закрыл глаза, можно было подумать, что он тоже уснул, последовав за большей частью мира. Тени ещё больше заострили черты его лица, придавая ему сходство с древним языческим богом.
- Скажи мне Анна, кто ты и зачем ты здесь, м? – протянул он, - а если отбросить весь этот высокопарный слог, - то просто расскажи о себе, - он открыл глаза и, встав с дивана, спросил с себя пёстрый флаг, - чай будешь? – он хмыкнул и направился куда-то в темноту. Видимо, он прекрасно ориентировался в тёмном доме.
- Да… Чай на чистой воде? – поинтересовалась девушка, сцепив руки в замок.
- Конечно. На настолько чистой, насколько можно было бы найти в этих дебрях. Край ойкумены, как никак. Он поставил на стол две побитые чашки, наполненные холодным чёрным чаем.
Девушка встала и осторожно подошла к столу. Покрытому облупленной белой краской и села на железный табурет.
Ночь окончательно вступила в свои права.
Анна держала в руках чашку и теперь жёлтый свет падал на её руки. Пара фаланг пальцев была стёрта практически в кровь и заклеена грязным коричневым пластырем, под ногтями были чёрные каёмки, а сами ладони теперь приобрели желтоватый оттенок. Лица Кинны девушка больше не видела. Только неясный тёмный силуэт на фоне лампы.
- Меня зовут Анна, как я уже говорила, - девушка уперла взгляд в чашку, - и я сталкер. К сожалению, это не такая романтичная профессия, как писали в довоенных книгах. Я просто собираю разные полезные предметы, будь то патроны, гаечные ключи или книги. Ничего общего с артефактами.
- Это как посмотреть, - прозвучал из темноты насмешливый голос, - времена и ценности меняются. Раньше высокотехнологичные железки были людям дороже книг, что было очень глупо, на мой взгляд. Можешь считать меня ретроградом, но технологии не должны были развиваться быстрее человеческих душ. Сама видишь к чему это привело, - Кинна вздохнул и отпил чай, - в каждую эпоху свои артефакты, я бы сейчас не отказался от томика каких-нибудь стихов, но увы… В соседнем поселении ими топят печи.
- Что, стихи настолько плохи?
- Люди настолько глупы, - он встал открыл окно из-за чего в доме стало ещё холоднее, - да и время. Время меняется катастрофически быстро. Людям уже особо не нужна ни техника, ни книги, - он поджог ту самую сигарету, которую дала ему Анна, - нынешнего человека куда больше заботит выживание. Символично, что мы были настолько отброшены назад, в результате войны, - Кинна затянулся, сигарета тускло сверкнула в непроглядной темной ночи. Она одним из немногих источников света на ряду с лампой и маленькой россыпью огоньков вдалеке.
- Хм, никогда бы я подумала, что ты из «этих», - девушка наклонила голову и со смесью иронии и разочарования посмотрела на Кинну.
- Из кого «этих»? – он полуобернулся к Анне.
- Из Церкви Великого Урока.
- Прости… Откуда?!
- Ну буйно-помешанные христиане из Церкви Великого Урока, которые считают, что война, превратившая мир в руины – божий промысел. И «мы должны вернуться к истокам, как жили праотцы наших праотцев», - она постучала ногтем по чашке. В воздухе повис чистый тихий звон.
- Не, я не настолько сумасшедший. Просто считай мои рассуждения обычными мыслями вслух. Я не так часто могу поговорить. Вернее могу, но поля очень скоро перестали отвечать мне…
Анна недолго помолчала, а затем хмыкнула:
- Церковники несут бред чистейшей воды. Всё это глупости про «возвращение». Просто Бог в приступе омерзения решил извести нас под корень.
В неожиданно нависшей в тёмном доме тишине, Анна услышала, как Кинна смеётся.
- Пожалуй, это лучшее объяснение, что я когда-либо слышал, - он помолчал ещё немного докуривая ту единственную сигарету, а затем повернулся к Анне. Его силуэт снова был тёмен.
- Скажи мне, Анна, у тебя больше нет вопросов?
- Уже нет и, как только наступит утро, я уйду.
- Твоё право, - Кинна кивнул, - но теперь я хочу спросить тебя. Ты когда-нибудь видела цветущее дерево?
- Нет, - девушка помотала головой, - они не цветут уже лет десять как. Точнее, они мертвы. Я удивлена тому, что все растения ещё не погибли.
- Если ты пойдёшь со мной, то я покажу тебе цветущее дерево, - на секунду свет выхватил из темноты его глаза, сверкнувшие неведомой властью.
- Хочешь соблазнить меня, как ребёнка какой-то глупой штукой?
- Нет, я просто хочу показать тебе одну из граней чуда.
***
- И где же, по-твоему, цветут деревья? – Анна окликнула Кинну после того, как они отошли от его дома чуть дальше, углубляясь в позолоченную солнцем траву, - только не говори, что «они цветут в сердцах человеческих».
Кинна же обернулся к ней и поправил рюкзак на плече.
- Нет, я романтичен, но не пошл настолько, - его взгляд снова устремился в степь.
Они шли ещё несколько минут, вперёд по траве, а не по дороге. Лисица бежала рядом с Кинной. Собака, казалось, совсем забыла про хозяйку, но тем ни менее, она иногда останавливалась и тянула девушку за собой и Кинной.
- «Деревья, что расцветают в сердцах человеческих», пф… - ветер донёс до анны бормотания молодого человека, - нынешние сердца настолько мелки, что не способны вместить в себе целое дерево. Возможно цветок или цветущий плющ. Но целое дерево? Нет, нет и ещё раз нет. Оно просто завянет в сухой почве человеческих разумов.
Он чуть ускорил шаг, машинально коснувшись шерсти собаки.
- Знаешь, что, Кинна?
- М?
Трава шуршала под их ногами, а солнце закрыли облака, разделив весь солнечный свет на лучи, один из которых и блестел на спине собаки. Дома окончательно кончились, даже скоромное жилище Кинны скрылось прочь, утонув в жёлтой траве.
- Здесь очень красиво, - послышался голос сталкера, - совсем не так как в центре Ойкумены. Верно говорят, что люди своим присутствием только всё портят. Любая даже самая красивая дикая местность превращается в нечто стандартное, как коробка, например.
- Это ты зря, Анна. В мире было много красивых городов…
- Но теперь это слои грязи и пепла, так что я права, - она засмеялась. И её смех разнёся по полю, как крик птицы.
- Пожалуй, что права. Но только твои слова, явно не прибавляют мне желания возвращаться к людям, - его тяжёлые ботинки приминали мелкую траву.
- Ты так и не объяснил, почему ты ушёл.
- Ты и не спрашивала.
- Спрашивала, я точно помню.
Лисица побежала впереди путников, высунув мокрый розовый язык.
- Хм… - Кинна обернулся к ней, и золотой луч засверкал у него на волосах, - а так ли это важно? Причина одна и та же, которая была на протяжении столетий: люди прогоняют тех, кто хоть в чём-то не похож на них.
- И чем же ты отличался от людей в Ойкумене?
- Я не знаю, - солгал Кинна, - чем-то, да и отличался, - он пожал плечами и пошёл вперёд.
Анна, помолчав немного, снова спросила:
- А там на севере действительно живут драконы и маги?
- Ага, ну что-то вроде них. Смотря, какой смысл ты вкладываешь в эти слова… Хм, думаю, что с одной из как ты говоришь «магов» ты скоро сама встретишься. Пойдём быстрее,  ладно? – и он ускорил шаг.
                ***
Иногда,  кажется, что ничего не меняется. Мир, остаётся таким, какой он есть. Даже благодаря каким-то значительным событиям, время течёт по-прежнему и не меняется совсем ничего.
К роду таких мест и принадлежала деревня, встреченная на пути Кинны, Анны и Лисицы. Каким-то образом, даже дома уцелели, только стали чёрными, как угли, а благодаря садившемуся солнцу, казалось, что весь пейзаж – это огромный костёр.
- Мы можем остановится тут, а можем пойти дальше. Я бы предпочёл второе.
- От чего же? – переспросила Анна, оглядывая чёрные дома.
- Местные не особенно жалуют меня, да и люди в целом.
Девушка задумчиво смотрела в одну точку, запустив пальцы в неровные чёрные волосы. Глаза её были прищурены, будто от яркого света.
- Не думала, что здесь ещё есть поселения. Мне казалось, что твоё – последнее.
- Ойкумена шире, чем ты думаешь, - усмехнулся Кинна, - хотя, этот факт иногда и расстраивает меня, - он двинулся вглубь деревни, -  я не наблюдаю у тебя желания оставаться в поле.
Кинна брёл вперёд по небольшой протоптанной дороге, служившей местной улицей. 
- Я хочу отсюда уйти, - тихо проговорил он и бросил взгляд на один из домов к стене которого прислонился спиной старичок и, закрыв глаза, жевал желтоватый огурец. Этот хруст был единственным, что слышал Кинна. Он напрягся и сейчас напоминал мангуста, замершего перед коброй.
 А старик был одет во что-то бесформенное и коричневое, в нечто на подобии балахона. Его несколько полусгнивших зубов вгрызались в огурец, лицо было больше похоже на скорлупу грецкого ореха или на лик идола.
- Ты… Ты подойди сюда, - проьормотал человек в балахоне.
Кинна не двигался с места, но старик, казалось, не замечал этого.
- Ты добр к другим людям? Обещай мне, что будешь добр к другим людям. Только благодаря добру, - он перестал жевать и мякоть жёлтыми мокрыми ошмётками посыпалась у него изо рта, - мы сможем построить… Коммунизм.  Только… Благодаря… Добру, - мякоть и слюна скользили по его одеже оставляя мокрые следы, - это… всё… из-за зла, - снова прошамкал старик, выплёвывая остатки огурца, - в мире просто было слишком много зла…
Киина резко повернулся спиной и пошёл прочь от скамейки и окончательно впавшего в небытие старика.
(кинна боится сумасшедших, так как он видит бездну безумия за них глазами)
Он пошёл прочь в поисках Анны, которой, как он надеялся, повезло больше, чем ему. Кинна почувствовал, как что-то знакомое и тёплое жалось к его ноге.
Лисица.
Собака шла близко-близко к его ноге, будто стараясь утешить собрата теплом. На душе у Кинны было удивительно мерзко.
Анну он нашёл вскорости возле одного  из деревянных домов. Девушка беседовала с тонкой чахоточной женщиной, чьи белые руки покрывали веснушки. Было видно, что Анне повезло значительно больше, чем ему. Потому что за глазами чахоточной девушки не было сияющей бездны безумия.
Но там было иное, что опять же не оставило Кинну равнодушным. Это была воля. В серых глазах этой, уже начинающей стареть, женщины была непоколебимая воля. Пожалуй, единственно, что удерживало её в живых и заставляло возделывать эту сухую бесплодную землю.
Длинное платье из грубого сукна открывало её руки до острых локтей. Взгляд серых непроницаемых глаз был устремлён на Анну. Было заметно, что женщина смотрит на неё с недоверием и осуждением.
«Таковы все они», - прозвучал в голове Кинны голос Люпуса, - «женщины, чьим домом стал новый мир. Они не дали миру, того, что так желали. Великих открытий, подвигов или детей. Их единственным прибежищем стала война. Матроны войны».
 И эта женщина действительно производило впечатление именно «матроны войны». Крепко стоящая, скрестившая руки на груди, с жёстким суровым лицом и непроницаемыми серыми глазами, она была похожа на статую.
Ночь уже окончательно вступила в свои права и лицо женщины потерялось на фоне чёрного дома, лишь иногда, Кинна видел, как лунный свет выхватывал из тьмы её не ровно стриженные, как у Анны, волосы.
Собака всё ещё жалась к его ноге.
- Только до утра, - отрезала женщина  и прошла в дом, попутно пустив с собой Кинну, Анну и Лисицу.
Больше они ничего не говорили.
Женщина ушла в противоположную часть дома и более не появлялась. Странники остались втроём вместе с несколькими старыми матрасами, на которых и расположились. Темнота окончательно поглотила этот дом и Анна закрыла глаза, крепко прижав к себе Лисицу. Кинна был где-то совсем рядом, девушка ощущала его присутствие.  Он был удивительно тих.
- Ты знаешь, Анна… - в разломанное окно ворвался пахнущий железом холодный ночной воздух, - иногда на меня нападает жуткая хандра, - он откинулся на просевшем полосатом матрасе, - я постоянно вспоминаю время, когда ещё всего этого не было… - Кинна вздохнул.
Его голос мягко звучал в синеватой мгле. Девушка же уткнула лицо в грязную собачью шерсть и слушала вполуха то, что говорил ей недавний незнакомец. Когда он всё же прервался на тот самый вдох, то девушка повернула лицо в его направлении и тихо спросила:
- Ты воевал?
Молодой человек же приподнялся на локте и его фигура чуть выделилась на фоне тёмного окна:
- Ты хочешь услышать воевал ли Кинна?
- Да.
- Нет, Кинна никогда не воевал. Кинны вообще не было, когда всё полетело к чертям, - он снова откинулся на матрас, - нет… - задумчиво проговорил он, постепенно теряя ощущение реальности и погружаясь в воспоминания, - когда началась война, то Кинны ещё не было… Кинны ещё не было, - и он закрыл глаза, проваливаясь в чёрную непроницаемую темноту, разгоняемую лишь смктными картинами прошлого о котором он и забыл вспоминать.
Иногда Кинна думал, что он никогда не был юн.
                ***
- Ладони я вскинул, но видел сквозь руки! Серьёзно, грёбаные вспышки. От чего они могли быть, чёрт побери?! – юноша отхлебнул чай и пригладил рукой тёмные волосы, - почему это всё здорово напоминает мне сценарий какой-то второсортной русской фантастики, - он снова отхлебнул чай и просмотрел на старую, никогда красивую люстру, сейчас уже пожелтевшую от времени и грусти.
Другой молодой человек прислонился спиной к осыпающемуся белому подоконнику и громко помешивал ложкой уже остывший чай.
- Всё равно, было бы забавно пожить в постапокалипсисе. Убивали бы зомби, строили бы дома из летающих автобусов, дружили бы с мутантами и организовали какое-нибудь освободительное движение, - жёлтый свет плеснул в его серых глазах.
- Лучше секту. Секту Космической Богоматери. Мол, Деву Марию оплодотворила внеземная бестелесная сущность из-за чего и родила Иисус, как отпрыск этой ксенофильской любви или что-то типо того, - его приятель откинулся на стуле и внимательно посмотрел на абсолютно чёрное окно в котором горели оранжевые огоньки.
Юноша у окна же ухмыльнулся.
- Да, на самом деле забавно, - он громко звякнул ложкой, - представляешь себе «ужасный новый мир». И никто не будет знать о том, кем мы были. Считай заново родимся. А когда кто-то рождается, то ему дают имя. Была бы моя воля дать тебе имя в новом мире, то тебя звали бы Кинна, что с греческого значит «собака». Верная собака такая, не прими на свой счёт, к тому же это красиво звучит. Чудесное древнее имя.
Кинна помолчал немного, а затем кивнул:
- А тебя звали бы Люпус. Волк. Тоже красивое древнее имя и в нём есть частица волшебства, которое всего да было присуще тебе, мой дорогой друг, - он усмехнулся и закрыл глаза.
                ***
Воспоминание пропало, оставив только тьму.
«Это был не я», - подумал Кинна и забылся беспокойным сном.
                ***
Кинна не помнил точно, что Анна дала той женщине за то, что она пустила их ночевать, но так или иначе, они покинули скромный дом в безымянном поселении и пошли дальше.
Над пустошами ещё не разгорелся болезненно-карминовый рассвет, который окрасил бы траву в розовый, а одежду в темно-коричневый.
По лицам людей пролегали  глубокие чёрные тени.
Небо всё ещё было покрыто миллиардом сияющих маленьких звёзд. После того, как послевоенный туман рассеялся, звёзды были видны всегда, что постоянно удивляло Кинну.
Он шёл впереди и по колено утопал во влажной траве, временами поднимая взгляд на звёзды и ловя безмолвные ответы далёких миров.
Небо расцвело ярким алым цветом, который не был похож на рассвет.
Кинна ускорил шаг так, что почти побежал. Он слышал голос Анны, который звал его, но не оборачивался. Глаза человека были прикованы к сияющей точке где-то на горизонте.
«Комета» - промелькнуло в голове у человека, а в зрачке у него отразился тот самый алый хвост.
Он не отрывал взгляда и бежал вперёд. Пару раз Кинна упал, но, казалось, что он даже не почувствовал этого. Комета захватывала все его мысли.
Хвост вспыхнул ярче, будто небу кто-то пустил кровь. Кинна поднялся и уже стоял на небольшом холме, всё так же, не отрывая взгляда от алой полосы.
- Кинна… Что… Это? – он услышал позади себя голос девушки.
- Комета, - коротко ответил Кинна, - редкая комета. Даже очень. Увидеть её многие люди посчитали бы за чудо.
- А ты? – спросила Анна становясь рядом с ним, - выглядит она чудесно.
- Скорее уж страшно. Меня она пугает. Ты же знаешь всю эту байду про космические явления, способные уничтожить всё живое на земле…
Он не договорил.
Анна почувствовала, что Кинна прижимает её к себе и она слышит, как он глубоко и прерывисто дышит.
Сердце его билось, как у загнанного пса.
                ***
Они заночевали в поле, неся караул по очереди. Иного выбора не было, да и до рассвета осталось не так много. Кинна по большей части молчал, а собака почти всё время находилась рядом с ним.
За час до рассвета, они отправились дальше.
Свинцовое небо хмуро смотрело на путников, которые ждали рассвета как никогда в жизни.
«Я никогда не боялась темноты», - думала Анна, - «но она никогда и не манила меня. Слишком плохое воображение, видимо. Но мне страшно, чёрт побери».
Трава громко шуршала под её ногами.
И это был единственный звук, который она слышала, хоть и напрягала слух.
Кинна и Лисица шли чуть впереди, но тем ни менее Анна не слышала их шагов.
Щёлк-щёлк-щёлк.
Анна вздрогнула и чуть ускорила шаг.
Щёлк-щёлк-щёлк.
Наконец она услышала шаги мужчины, но легче ей не стало.
Она несколько долгих секунд смотрела на его напряжённую спину.
Щёлк-щёлк-щёлк.
Он резко повернулся к ней, а глаза его сверкнули.
- Бежим, - коротко бросил Кинна и сорвался с места в направлении какого-то оврага, чей уступ виднелся впереди.
Щёлканье приближалось.
Кинна услышал, как Лисица, а затем и Анна спрыгнули за ним в овраг. Собака прижала уши к голове и ощерилась.
Щёлканье было совсем близко, и путешественники видели светящиеся глаза тех существ. Теперь их щёлканье больше походил на стрекотание, а глаза мерцали, как светлячки.
- Их всего двое, - прошептал Кинна, направляя винтовку и целясь, - скорее всего, самец и самка.
- Стрекотание? – девушка так же приготовила оружие.
- Быстро. Ты - в правого, я -  в левого. И уходим.
Раздался выстрел, разорвавший тишину.
Один из мутантов взревел и кинулся по направлению к оврагу.
Кинна вскочил так быстро, что Анна не увидела этого движения, только почувствовала резкое движение воздуха.
Она выстрелила ещё два раза в другого мутанта, и она отчаянно застрекотав, упала в высокую траву.
Небеса налились рассветной кровью.
Он бросил быстрый короткий взгляд на алеющую вдалеке полоску и выхватил нож, тускло сверкнувший в рассветных лучах.
Теперь он видел морды тех существ, с которыми им не посчастливилось встретиться. Более всего, они напоминали гибрид гигантского таракана и человека. Тёмная, тускло блестящая хитиновая чешуя, два мощных жевала, открывающие дёсны с острыми мелкими зубами. Это странное антропоморфное создание громко заревело и занесло для удара двупалую когтистую лапу.
Из груди у него сочилась жидкость.
Кинна увернулся и нанёс удар ножом, попав в руку тому мутанту. Лезвие неглубоко вошло в руку существа, которое, казалось, даже не заметило этого.
Анна выстрелила ещё раз, попав в плечо.
Собака же вгрызалась существу в ногу,  причиняя боль тому существу.
Мутант рванулся к Кинне, и его коготь прошёл ровно по груди путешественника, оставляя длинную алую царапину.
«Вот, чёрт! Таракан. Ненавижу. Умри. Умри же, наконец»
Кинна слышал, как существо стрекочет громко и пронзительно.
Его передёрнуло от боли, но уповая на удачу, он нанёс ещё один удар, метясь в место первого выстрела.
Нож вошёл с мягким хлюпающим звуком, который, так не любил Кинна, а существо же, издавав странный вой, повалилось на землю, истекая кровью и корчась в агонии. Страшные судороги сводили его чёрное блестящее тело, а кровь лившаяся из раны сияла тусклым красноватым блеском.
Кинна закусил губу и отошёл подальше, наблюдая за тем, как силы оставляют его противника.
Мысли всё ещё были резкими и отрывистыми, но уже не скакали в таком бешеном темпе. Кинна глубоко дышал и смотрел на затихшего мутанта.
Он смутно помнил, как мимо него прошла Анна, сказав что-то и Лисица проскользнула по его ноге. 
Анна пошла к этому трупу, держа в руке охотничий нож. Видимо, у неё были какие-то планы.
Но Кинну уже ничего не интересовало.
Он давно так сильно не радовался восходящему солнцу.
                ***
- Ты видишь свет за поворотом? – спросил Кинна и бросил взгляд на темнеющее небо. Порез на груди отозвался болью.
- Да, - отозвалась девушка, - огонёк, едва тлеет. Почти невидно. Поворачивать туда? – она обернулась, взглянув на Кинну, она увидела, как по его лицу скользят длинные тонкие тени, от веток деревьев, под которыми они проходили.
Тени эти были похожи на паучьи лапы.
Собака подняла на мужчину глаза и тихо заскулила, будто почувствовала боль, которую он тщательно скрывал. Кинна же натянуто улыбнулся и поспешил за девушкой.
- А что там?
- Где «там»? – тихо прорычал мужчина, рана всё же доставляла ему неудобства.
- Где огонёк. Живёт там кто? Я хотела просить. Друзья твои.
- Подруга, - коротко бросил Кинна.
                ***
Они стояли на пороге небольшого дома. Достаточно целого, по сравнению с царящей повсюду разрухой. Аккуратный тёмный дом.
Анну напугал этот дом.
Он был похож на склеп.
Кинна медленно подошёл к двери и постучал.
Сторожевая собака подняла голову и внимательно посмотрела на Кинну и, казалось, узнала его. На остальных предпочла не реагировать, видимо, они были недостойны её внимания.
Анна же увидела только сверкнувшие глаза, ибо мир поглотила ночь.
Лисица тихо зарычала, оскалив белые зубы. Чёрная сторожевая снова подняла голову и её глаза вновь тускло сверкнули. Но она молчала. Огромная тень, очертания который терялись в темноте двора, она и так вызывала почти ужас. Ей не нужно было показывать зубы.
Дверь отворился, впусти в темноту немного тусклого света.
- Чья клубится на востоке полупрозрачная тень? Чьи хрустальные дороги разомкнули ночь и день? Кто жестом коснулся неба? Кто шестом проник до дна? Чьим нагрудным амулетом служат Солнце и Луна? – нараспев произнёс надтреснутый старческий голос, и Анна увидела его обладательницу.
Она была высокой и стройной, её тонкую тёмнокожую фигуру скрывал чёрный балахон, который тем ни менее открывал часть плеча.
Женщина была абсолютно седа, но волосы её всё ещё были густыми, как грива дикого зверя. На её волосах плясали блики света, что делало их похожими на светлый огонь
Черты её лица были чёткими и острыми, будто вырезанными на дереве.
Она была стара.
- Кинна, - произнесла женщина и в её чёрные глаза сверкнули, -  проходи, - она бросила взгляд на Анну к ноге которой жалась Лисица, - и ты проходи. Не оставляй собаку тут, а то Скиф порвёт ей. Он не считает нужным церемонится с тем, что приходит из степей.
Анна нервно сжала пальцы. Всё это ей не нравилось. Одинокий мрачный дом, пёс, словно сотканный из теней и женщина с сияющими волосами… Но она перевела взгляд на своего спутника.
«Кинна».
Он слегка облокотился на открытую дверь. Его спина была напряжена.
- Чего стоишь? Проходи. Разве не видишь, что ему больно. Не задерживай. Или уходи, - женщина прошла в дом.
Кинна же последовал за ней. Он молчал.
Анна глубоко вздохнула и отправилась вслед за Кинной, попутно не отпуская от себя Лисицу. Девушку терзало чувство близкой опасности.
Дом оказался светлым. Светлее всех тех, что Анна видела за свою жизнь. Ламп было достаточно много и они дарили этому небольшому дому тусклый оранжевый свет. Волосы женщины полыхали огнём.
Кинна не проходил дальше, он сидел на лавочке возле двери. Странно было видеть, но его фигура была расслаблена. Мужчина облокотился спиной на стену и чуть откинул голову, закрыв глаза. На его губах была лёгкая улыбка.
Его лицо было самой безмятежностью, будто боль, из-за прихода в это страшное место, отпустила его. Лицо Кинны было действительно прекрасным.
- Не смотри на него. Ему больно. И от твоих взглядов только хуже, - старая женщина вернулась в прихожую и Лисица низко зарычала на неё, оскалив зубы.
- Защищает всё-таки брата своего, - по губам женщины скользнула улыбка, - не причиню я ему зла. С него хватит.
В её руках была деревянная миска с какой-то красной сверкающей жидкостью. В воздухе стоял запах железа.
-  Это кровь? – Анна отступила на пару шагов, упершись спиной во входную дверь.
Собака продолжала рычать.
Женщина подняла тонкую бровь и улыбнулась.
- Конечно. Видишь браслет? – она взяла миску в одну руку, а другую протянула Анне, демонстрируя тонкий железный браслет на запястье.
Это выглядело так, будто кто-то украсил ветку сухого дерева.
- Да, вижу.
- Для него я выпарила железо из человеческой крови! – она громко рассмеялась, и смех её летел ввысь, словно искры костра.
- Елена,  я прошу тебя прекратить, - Кинна приоткрыл глаз и в его зрачке сверкнул жёлтый свет. Голос его чуть подрагивал.
Старая женщина лишь ухмыльнулась, искриви губы в тонкую линию.
Она опустила длинные желтоватые пальцы в ту самую миску с красной жидкостью. Её сухие губы шептали что-то на давно забытом языке.
Елена подняла руку и её пальцы были окрашены алым. Она провела указательным пальцем по лицу Кинны, раздев его на две равные половины.. Теперь на его лице алела вертикальная полоска.
- Хм, - он придирчиво взглянула на свою работу, - лучше так, чем никак. Кто знает, что за духов ты несёшь из степи.
Старая женщина резко развернулась и ушла вглубь дома.
И только сейчас Кинна последовал за ней, чуть пошатываясь.
- Не отставай, - кинула Елена Анне, - тебе-то как раз можно было проходить, как и твоей суке. Только мужчины приносят из степи зло.
Анна услышала скрипучий старческий смех и  увидела желтоватую руку, делающий из темноты подзывающий жест.
- А этот и не только зло. Иди сюда уже.
Девушка вздрогнула, но всё же последовала за женщиной, как и собака. Анне всё это очень не нравилось. Этот странный дом, его обитательница и то, что она говорит эти дурацкими загадками.
«Как и Кинна…», - промелькнула у неё в голове мысль, острая и блезненная, как лезвие ножа.
Анна очутилась в тёмной комнате, где единственным источником света была лампа на столе. Она практически ничего не видела, кроме лица и рук женщины, охваченных желтым пламенем. Остальное покрывала тьма. Она даже не видела, что делает женщина, как и не видела самого Кинну.
И это ужасно пугало её, даже Лисица куда-то отошла.
Анна чувствовала себя одинокой и потерянной, она чувствовала, что встретилась с чем-то ужасным. С тем от чего её никто и никогда не сможет защитить.
Ей казалось, что она оказалась внутри одного из воплощений смерти.
- Рана не серьёзная, я думаю, ты сама это поняла, - голос Елены вывел Анну из оцепенения.
Она увидела, как в темноте вспыхнул маленьй ораньжевый огонёк, а затем вверх потянулся прозрачный серый дым.
- Он больше придуривается, чем ему больно на самом деле. Как и все мужчины, - на секунду желтоватый свет выхватил из темноты её руки.  Тонкие длинные тёмные пальцы.
Женщина замолчала, устремив взгляд куда-то в темноты.
- Кинна? - осторожно произнесла Анна. Темнота давила на её, забирая куда-то глубоко внутрь себя.
Мир исчез.
Всё исчезло.
Анна стояла одна, даже не чувствуя рядом собаки. Единственного существа, которое всегда было рядом с ней.
Темнота была холодной и будто бы липкой. Бесконечная ничего не таящая в себе темнота, когда на доли секунды лампа гасла, Анне хотелось кричать.
Но её крика никто не услышит.
Ей казалось, что она умерла.
И мил за гранью именно такой.
Там нет ничего.
Лампа снова вспыхнула и девушке стало чуть легче, хотя её всё ещё колотило, а по спине тёк холодный пот.
- Всё там же стоишь? – Елена даже не повернула в её сторону головы, - проходи уже. Стоять на пороге – не дело. Совсем.
Анна несколько секунд смотрела на мерцающую лампу, но потом всё же сделала шаг навстречу пятну света.
- Заторможенная у тебя спутница, Кинна, - она взглянул в тёмный угол, в котором было заметно неясное движение тьмы.
Свет скользнул по руке Кинны, только поэтому Анна поняла, что он ещё здесь.
- Просто она чертовски боится этого места, - вяло откликнулся мужчина, - как и Люпус. Это нормальная реакция, - он снова повернулся, - на это место. Такое чувство, будто в гробу, да, Анна? – он хмыкнул.
Анна отрицательно помотала головой.
- Всё в порядке.
Руки её дрожали.
Елена только улыбнулась и снова подозвала к себе девушку. Браслеты на её руке отозвались мрачным похоронным эхом.
- Садись, поговорим, раз уж всё «в порядке», - женщина снова затянулся сигаретой, а сталкер села рядом на стул, спинной к Кинне, который тихо что-то шептал и прижал к себе, ставшую такой доверчивой, Лисицу.
И она замолчала.
Только пепел опадал на грязный, почти сгнивший стол, кажущийся осколком тьмы. Елена иногда стряхивала серые крупинки со стола, и они исчезал в темноте.
Кинна тоже молчал.
Всё что могла слышать Анна, это то, как за рассохшимся окном гуляет ветер.
- Он ещё гниёт в земле, - небрежно проронила старая женщина и задумчиво посмотрела на Кинну жёлтыми, в свете лампы глазами, так сейчас похожими на тлеющие угли.
- Нет, - коротко отозвалась темнота, скрывающая мужчину, - я позаботился об этом. Я говорил тебе, - он закашлялся, - что собаки съели его всего.
Женщина ухмыльнулась, сверкнув жёлтыми зубами:
- До последней косточки? И ты ничего не хоронил? Не лги мне, Кинна. Хоть это и в твоей природе.
- Я думаю, - Кинна приподнялся на локте, - что если там что-то и оставалось, то псы выкопали и доели. Я зарыл неглубоко, с тем расчётом, что так и будет.
- Чёрные сожрали бы тебя с потрохами, если бы узнали, что ты так «похоронил» своего лучшего друга. Церковники всё талдычат нам морали, хотя сами не могут жить по- человечески. Не люблю их, - Елена снова затянулась.
- Твоего друга съели собаки? – Анна вздрогнула и повернулась в сторону Кинны.
- Моего друга похоронили мои братья, - коротко откликнулся Кинна и крепче прижал к себе собаку, от который почему-то пахло дождём.
- Маги всегда потрясающе забавны, моя дорогая, - женщина рассмеялась, - неужели он не упоминал о своём Люпусе? Дорогом благородном друге?
- Нет, - девушка провела рукой по грязным чёрным волосам, - или я не помню. Не помню, скорее.
Елена прищурила глаза и улыбнулась:
- Тогда расскажи ей о Люпусе. Пусть знает, с кем она отправилась в путь.
***
Его кровь сочилась из раны на груди. Она была почти чёрной в надвигающейся ночной тьме.
А вот кожа же, наоборот, была белой и почти прозрачной. На красивом лицо молодого человека уже были видно первые следы маски смерти. Светлые губы болезненно приоткрыты, а ресницы ещё подрагивали.
Хотя, иногда Кинне казалось, что просто ветер. И Люпус уже окончательно мёртв.
Они были вне пространства и времени, как казалось тогда Кинне. Они были в пустоте, холодной и почему-то прозрачной. Кинна прижимал к себе, ставшее холодным, тело друга, и видел, как ветер перебирает чёрные стебли трав.
- И так выглядит конец? – голос Люпуса был похож на шелест травы, - удар из ниоткуда и всё?
Кинна молчал, всматриваясь в игру трав.
- Я знаю, что это конец, ибо слышу цоканье копыт и голоса прекрасных дев, что зовут меня прочь, - его голос звучал всё тише.
Пока наконец совсем не замолк.
Кинне казалось, что он держит в руках часть своей жизни, то своё прошлое, что было до войны. Было странно ощущать то, что все воспоминания, все чувства за тот огромный период времени, умирали. Умирали вместе с этим человеком. Ещё чуть-чуть и станут ничем и Кинна хватался за обрывки этих воспоминаний, которые почему-то теперь не вызывали у него былых чувств.
Если нет Люпуса, зачем это вспоминать?
Какое это теперь имеет значение?
Разве что-то будет иметь значение без него?
Ибо, боль его больше не будет делится на двоих.
Тело Люпуса остывало.
- Странно, - проговорил Кинна, - глядя в догорающий закат, - что ты не слышал псов, которые бы звали тебя домой.
На секунду Кинне показалось, что увидел сияющую точку Сириуса.
Он чуть сильнее сжал тело своего друга и наклонившись к нему прошептал:
- Пора возвращаться домой, Люпус. Тебе пора домой.
Закат ложился на их фигуры бледными оранжевыми отсветами, а тени колышущихся трав, ползли, словно чёрные черви.
Следующие несколько часов изгадились из памяти Кинны, став похожи на яркий сон.
Он не помнил, как вырыл яму, под высокой жёлтой травой и не помнил, откуда взялись собаки. Большая стая грязных пёстрых псов. Кинна смотрел на то, как они появляются будто бы из ниоткуда. Казалось, что сама, горящая от заката степь, порождает их.
С жёлтых клыков капала слюна, а в глазах уже не было ни единого намёка на разум. Побитые и истощённые, они окружали двух людей: живого и мёртвого.
Сам Кинна их нисколько не интресовал, они лишь обступили его и тихо заворчали. Кинна так и вспомнил, кто из псов кинулся на труп первым.
Их жёлтые зубы разрывали холодную белую плоть того, кто короткое время назад был ещё жив. Он видел, как рвали тело Люпуса на части, как на закате сверкало алое мясо. Псы вырывали из трупа большие куски и глотали, почти не прожёвывая.
В ушах стояло глухое рычание и мерзкие хлюпающие звуки.
Одна из сук ела лицо его друга.
                ***
- Почему ты его не похоронил? – голос Анны прозвучал испуганно, как крик птицы, но его резкость поглотила вязкая тьма жилища Елены.
- Потому что он хотел, чтобы его съели его братья, - Кинна пожал плечами, - я просто выполнил его волю. Если бы я не сделал этого, то Люпус бы огорчился. Нехорошо огорчать друзей.
Анна помолчала некоторое время:
- Он был просто грудой мяса. Разве ему было бы не всё равно на то, что ты с ним делал…
- Вот, ты, кажется, почти поняла, о чём я говорю, - он потянулся и закрыл глаза. Желтоватые веки его подрагивали.
- Нет. Просто нужно закапывать людей в землю. Так всегда делают.
- Что бы их ели черви? Люпуса съели собаки. Какая разница?
На этот раз сталкер ему ничего не ответила.
Елена глубоко вздохнула и сделала новую затяжку. Серый дым ложился на тени, царящие в доме.
- Никакой, - она отвернулась от Кинны, бросив взгляд на жёлтую лампу.
Тени заплясали на её лице.
Елена звонко рассмеялась:
- Избирая в спутники такого, как он, запомни, дитя моё, помни: когда маги пытаюсь сотворить добро, они параллельно творят и зло. Когда хотя они хотят сказать правду, они одновременно лгут.
                ***
Вдалеке они увидели небольшое строение, едва ли заброшенный сарай, каким-то странным образом, стоящий посреди поля.
Анна была очень рада, что они наконец-то покинули обитель Елены. Чувство близости смерти стало намного меньше. Девушка снова была спокойно, как и собака, которая сейчас шла рядом с ней, доверчиво прижимаясь к ноге.
До горизонта земля утопала в жёлтой траве и ничего не было круг, кроме двух людей, собаки, да того странного дома.
Из-за неожиданно налетевшего порыва ветра, стебли согнулись и создалось впечатление, что Анна и Кинна находятся посреди бескрайнего жёлтого моря.
- Помнишь, я обещал показать тебе цветущее дерево? – голос Кинны звучал отчего-то восторженно, будто бы он стоял на пороге чуда.
- Посреди поля?  - она с укором и неким сарказмом взглянула на него, - давай, я жду. Покажешь насколько ты врошкбник, - Анна скрестила руки на груди и остановилась. Девушка щурилась от солнца и это делала её похожей на лисицу. Настоящую лисицу, которую она никогда не видела.
- Нет. Там, - Кинна кивнул в направлении одинокого строения и начал спускаться вниз по склону.
Трава шуршала под его ногами.
Собака резко рванула вперёд и теперь уже бежала рядом с Кинной. Их тёмные фигуры были легки и изящны, будто сотканы из самого сумрака.
Анна старалась поспеть за ними.
                ***
Кинна толкнул ветхую деревянную дверь и первым проскользнул в сарай, который оказался куда больше внутри, чем казалась снаружи. Разные вещи были свалены в углу в одну кучу. Она стояла напротив окна и казалась страшным чёрным существ, отбрасывающим глубокую тень на дощатый пол.  Тем ни менее, не смотря на кое-где подгнивающие доски, разбитое единственное окно и ту кучу хлама, сарай был… Обитаем. Во всяком случае если судить по паре чашек с чем-то отдалённо напоминающие чай и изодранному матрасу, но не это приковало к себе  взгляд Анны в первую очередь.
Первым, что увидела девушка, это было дерево. Сухое сгоревшее дерево, засунутое в какую-то бочку. Оно величаво стояло посреди комнаты, притягивая к себе взгляд и солнечный свет, который делал это дерево ещё более уродливым, чем оно было на самом деле.
Кинна прикоснулся к нему и его почернели.
Он улыбнулся и, чуть прищурившись, взглянул девушку.
- Ты лжец! – на светлой стороне её лица резко обозначились тени, - и как я только могла поверить тебе и прийти сюда. Ты решил продемонстрировать мне моё невежество и легковерие? – она закрыла лицо рукой, - что ж тебе это удалось.
И она замолчала, стоя неподвижно, так же, как сгоревшее дерево, только наполовину освящённая золотым светом.  Гибкая и тонкая девушка была сейчас больше похожа на образ, пришедший из какой-то далёкой и забытой легенды. Такой эфемерной она была в этом, этом освещении и с разбитой верой в чудо.
- Чуда не произошло… - ухмыльнулся Кинна и снова провёл рукой по дереву. Он почувствовал, как в его колено уткнулся мокрый нос собаки. Она верила ему. Всё ещё верила.
- Фома, - он обратился куда-то в темноту, - может, покажешь нам, как заставить расцвести сгоревшее дерево?
- Возможно, - откликнулся надтреснутый голос, похожий на голос Елены, - а возможно и нет, потому, что ты так и не научился стучаться, когда приходишь сюда и приводишь кого-то.
- Я не вижу смысла стучаться, потому, что у меня нет злых намерений, и ты это знаешь, как знаешь и меня. Просто сделай это, я тебя прошу. Моя подруга проделала долгий путь, чтобы посмотреть на это чудо, которое ты так бережно сохраняешь в степи.
- Она? – ответил тот же голос, - расстроенная девчонка?
Анна подняла голову и начала опаслива озираться:
- Кинна, чёрт возьми, что это такое?! – её взгляд замер на самом маге, не найдя обладателя второго голоса.
- Мой друг, Фома. Противный старикашка и просто больной.
- Мизантроп и коллекционер, прошу заметить, - обладатель голоса появилась откуда-то из-за наваленной кучи вещей. Старый горбун, одетый в какие-то лохмотья, он уже потерял ввсе свои волосы, а лицо его обезобразили бородавки. Он начал рыться в куче хлама, пока. Наконец не нашёл большую тяжёлую тряпку, которой, кое-как занавесил окно.
В комнате стало темно и собака испуганно прижалась к ноге Кинны.
- А теперь, дама и господин, а так же их очаровательная болонка, я прошу вас приготовится лицезреть чудо! – тоном конферансье произнёс Фома и, повозившись ещё несколько минут, он нажал какой-то переключатель и комнату наполнили мерцающие цвета от синеного и зелёного, до алого и розового.
Это сверкало сгоревшее дерево, чьё изуродованное тело теперь  покрыла тысяча разноцветных светлячков, сияющих в накрывшей дом темноте.
Отблески сверкали на лице Кинны. Он улыбался, счастливо, как могут только дети.
- Цветёт? – он  повернул голову к Анне, так же поглощённой этим зрелищем.
- Да, - она сглотнула и провела рукой по шерсти собаки.
- Дерево цветёт в выжженной степи?
- Да, - Анна кивнула, - ты не лгал, прости меня.
- Но ты же ожидала увидеть нечто иное, так? Значит в определённой мере я тебе солгал. Помнишь, что Елена говорила о магах? Теперь ты поняла её?
Несколько секунд девушка молчала, а потом произнесла:
- Я поняла это с самого начала.
Кинна хмыкнул и снова принесла созерцать расцветшее дерево, его лицо снова приобрело то, по-детски счастливое выражение.
- Знаешь, - она услышала над самым ухом голос хозяина дома, - в чём самая большая трагедия Кинны? – он не стал дожидаться её ответа и продолжил, - на самом деле, что бы он ни пережил, что бы он ни говорил, ему нравится мир, в котором он живёт.