Летний Треух

(Продолжение книги "Вечный студент..." Смотреть: «Сибирская песня»)

- На дворе июль, а он в треухе. С чего бы?
- Почему – Треух?
- У него – три уха!
- Ни, цёму дядькови болыть вухо. А клапан трэ вухо – грие! – знахарь (знаток харь) – украинец.
- Есть опёнок зимний, есть опёнок летний, луговой… Почему бы треуху не быть летним, раз носят летом.

Вообще, от «Летнего Треуха»,  детины с топором на плече, с кирзовой сумкой за плечами, что висит на топоре, за версту пёрло амбре, и нормальные люди сторонились.
В «Салун», стеклянную забегайловку, как ее окрестили студенты, в центре поселка, он приходил дважды в месяц: в аванс и в получку. Три дня видели  этого сучкоруба в «Салуне», и он исчезал. Никто не знал, где он ночевал. Скорей, с собаками – на второй и третий день  к существующему амбре от него прибавлялся ещё и запах псины. В первый и второй день его видели без топора  и сумки за плечами, без плаща-брезентухи, без ватника, без треуха – всё лежало кучей в углу «Салуна». В третий день он снова появлялся при полной амуниции.

 О первом  и третьем дне – особо, позже…  На второй день, ближе к обеду, он, похожий на засушенного опёнка, садился посреди залы за стол, заказывал кофе, выпивал, заказывал ещё – не допивал, поднимался молча одевался, обводил слезливым взглядом зал и уходил, уносил с собой тоску всей жизни, чтоб вернуться завтра и снова исчезнуть – до получки или аванса.

Нас посвятили местные «свои пацаны», как себя вести в день третий. В два первых дня с ним лучше не знакомится. Нарвешься…

Наткнулись на него, или он на нас со Сковпешковым (Где ты пропал, дружище?) в день третий, пересеклись, так сказать. Сидим, сосём «Murfatlar», затягиваемся «Partagas», вдруг чойто примесь псины докучает. Над нашим столиком завис, он самый, в полной амуниции – Летний Треух – сам Сашка!
Делимся напитком. В соответствии с полученными настановами. И слышим глас не мальчика, но мужа:
- Уважили! – и кряк! – пьет залпом: – Хрень! – напиток Сашке не совсем по душе. – Но! Студенты!.. Я вас запомнил! – фишка речи… - Быть! – назначает нам дату, как теперь принято говорить – стрелку.
 «Ура! Нам встречи день назначен!» Не будем клянчить в командира «в счёт аванса».

И, наконец, долгожданный «первый день».
«Салун» работает в натуре. Ковбойцы, отдыхайте! Гуляют сибирские сучкорубы! Что ни столик – очаг стычек. На улице уже, слева и справа под стенкой у входа, с признаками развесёлой жизни штабелируются посетители, успевшие отхватить своё: и в глотку, и по мордасам.
Двустворчатые двери: внутрь – наружу… Хрясь! – наружу, хляп – во внутрь; сама закрылась. И сначала:  - Хрясь! – хряснувшему – и наружу, хляп – во внутрь; сама закрылась. И снова: - Хрясь!.. – А там, снаружи, выбирай в какую сторону отползать. Поторапливайся! – Хрясь! – хряснувшего. Очередь. Движется. Следующий, подходи!

Понаблюдали. Вроде пауза. Заскакиваем внутрь. Вовремя. Очередника подтаскивают за грудки к двери. Хрясь! Мимо нас! Отработано!
И…
И слышим глас не мальчика, но мужа. В нём Летнего Треуха не узнать. Он выбрит, он надушен, он, наконец, трезв!
- Ребятушки мои,  студентики, родные! Подходь!  Без робости! Чо пить изволите-с?
- Нам «Murfatlar» да «Partagas», – теряемся, лопочем.
- Нет! Эту хрень в другой сосите день! Сегодня  Сашка угощает! По полному-с, и – коньячком-с! Уважите, когда на мель засяду-с!
- Долги розданы! Себе!!! – и Саша пьёт коньяк: пивной бокал осушен… – Всё!... – сучкорубовская душа успокоилась. Загадочная русская душа. Честь имеет.

Штабелирование продолжается…
Сашу не трогают.
Завтра кофе за счёт заведения. Послезавтра – день третий… Он снова – Летний Треух.
- А как зимой?
- В истории прореха!.. ССО наезжал летом!

(Продолжение следует)

НУМА  ПОМПИЛИЙ