Гроза

За избушкой, на пеньке возле густых кустов буйно цветущей сирени, Черт колол дрова. Он работал молча, точными ударами тюкал топором почти без замаха, и высохшие прошлогодние осиновые полешки легко разлетались на ровные половинки и четвертинки, гора наколотых дров быстро росла. Наконец, в одном особенно сучковатом поленце колун застрял…
Черт остановился, оценивающе посмотрел на него, потом, ухватив поудобнее рукоять, с размаху хватил обухом по пню и упрямое полено со смачным хрустом раскололось пополам.


— Вот так! У меня не забалуешь.

Он воткнул топор в пенек и принялся собирать дрова в охапку, чтобы отнести их под навес возле бани. Где-то за лесом погромыхивала и тяжело ворочалась приближающаяся гроза, ветер доносил оттуда запах дождя и озона, надо было поторопиться все убрать.

Черт наклонился, чтобы подобрать еще одно полено, но в тот же миг все нарубленные дрова взмыли в воздух, как дружная стайка воробьев, и сделав красивый круг по поляне, ровными рядами улеглись в поленницу под навесом. Черт обернулся.
На тропинке, ведущей к Избушке, стояла Ведьмочка.

— Ну и зачем? — хмуро буркнул Черт. — Я бы и сам перетаскал…

Ведьмочка пожала плечами. Только что сложенная поленница с грохотом рассыпалась.
— Можешь и сам. Если поторопишься. Я просто помочь хотела. Устал ведь, я вижу. Какой-то ты неприветливый, — она недовольно нахмурилась. — Да ну тебя… пойду я. После загляну.

Она повернулась и пошла прочь, плавно покачивая бедрами. Черт посмотрел ей вслед, вздохнул и принялся собирать злополучные дрова. Вот всегда она так. Чуть что не по ней — круть задом, и нет ее. Ушла.
Черт с досадой швырнул полено куда-то в сиреневый куст. Там глухо мявкнуло, прошуршало и затаилось.

— ”Дубина”, — думала Ведьмочка, шагая домой по лесной дорожке. — “Ну какая же ты дубина…пень стоеросовый! Тупой черт! Все, хватит с меня. Вот прямо сейчас вернусь и все выскажу.”

Она почти бегом кинулась назад, на ходу утирая рукавом неизвестно откуда взявшиеся капельки злых слез. И со всего размаху уткнулась в широкую грудь. Она попыталась вырваться, но Черт крепко держал ее, прижав к себе обеими руками.

— Дубина… — проговорила она, и чувствуя, как слабеют ноги, замахнулась было кулачком…
Он перехватил ее руку, бережно разжал пальчики и поцеловал ладошку.

В эту же секунду сверкнуло, грянул оглушительный раскат грома и с разом почерневшего неба на них хлынул настоящий водопад. Молния снова шарахнула где-то совсем рядом, разрывая небо на тысячи черных ленточек.

— Бежим! — Ведьмочка схватила Черта за руку и побежала к спасительной баньке, ничего не видя в сплошной стене теплого июньского ливня, поскальзываясь на вмиг размокшей глине.

Мокрые до нитки, они добрались до двора Черта и так, в обнимку, ввалились в открытую дверь давно остывшей бани.

— Чертушка… — выдохнула Ведьмочка, рванула с его плеч прилипшую рубаху, прижалась грудью и замерла на секунду, прислушиваясь, как бешено колотится сердце. Он хотел что-то сказать, с трудом разлепляя вмиг пересохшие губы, и не смог: Ведьмочка закрыла ему рот поцелуем:

— Молчи, молчи, любый, не надо…все потом…, — шептала она. Ладонями, словно снимая невидимую пелену, погладила по мокрым волосам, по щекам. — Ты теперь мой… — и скинула с себя платье.

Краем глаза не помнящий себя Черт увидел в маленьком зеркальце, висевшем на стене в углу, как исчезает с его щек бурая щетина, разглаживаются веки и вместо угрюмой чертячьей рожи вдруг появляется могучий красавец — мужчина…

— Ох, ведьма… — успел подумать Черт.

Он шагнул назад и уперся спиной в срубовую стену, подхватив Ведьмочку за бедра, приподнял повыше. Она обвила его ногами и… они взмыли в воздух над полом, выстеленным соломой, плавно вращаясь, как в невесомости, где уже нет ни верха, ни низа, а есть только два горячих тела и весь остальной мир вокруг них.

Он целовал ее всю сразу, легко поворачивая, словно кружа в вальсе, скользя вдоль ее тела губами от кончиков твердых сосков до самых пяточек, снова и снова, пока они оба не рухнули на пол, готовые взорваться и кричать от счастья.

Где-то над крышей бушевала гроза, град барабанил, заглушая раскаты грома, но это уже не имело никакого значения…

Женщина ахнула, выгнулась, вонзившись ногтями в спину Своему Мужчине и почти потеряла сознание. Это была гранитная скала и мягкая морская волна одновременно, волна накрыла ее с головой, прокатившись по телу яркими брызгами и нежной пеной.

Ведьмочка едва смогла сделать вдох, и снова нырнула в эту сказочную волну, чтобы утонуть в ней окончательно… Она билась в его руках, растворялась в нем, угадывая каждое движение, кусая губы — свои или его? — ощущала, как плотными буграми перекатываются мускулы под его кожей, ловила горячее дыхание и слышала только его шепот:

— Ведьмочка ты моя…

Она не могла даже ответить — у нее не было слов. А он снова и снова начинал этот безумный танец, не позволяя ему закончиться слишком рано, бесконечно продлевая пытку наслаждением. Женщина уже вопила во весь голос, извиваясь всем телом, взлетая куда-то к далеким звездам, и когда он, глухо рыча, позволил себе, наконец, слиться с ней в единое, синхронно пульсирующее целое, рухнула в беспамятство.

Когда они смогли разжать объятия, все еще осыпая друг друга поцелуями, то обнаружили, что лежат на зеленом холме у реки, неподалеку от мельницы, искусанные и исцарапанные, словно два диких зверя.

Гроза давно кончилась, наступила ночь, и звездочки уже высыпали дружной стайкой в черное небо.

— Как мы сюда попали? — прошептала Ведьмочка. — Не помню…

— И я не помню, — сознался Черт и еле заметно улыбнулся. — Ты же у нас ведьма.

— Алена я, — вдруг сказала она, глядя в небо. — Теперь так и зови.

— Будем знакомы, Алена, — улыбнулся опять Черт и крепко обнял ее. — Моя Аленушка…