Дорога с пересадками

 Вот и пролетели два года моей срочной службы. Хотя в её начале мне казалось, что время стоит на месте. И каждый раз после отбоя я доставал из-под подушки глянцевую картонку календарика и, тяжело вздохнув, протыкал иголкой дату прошедшего дня.
 Но семьсот тридцать дней незаметно промчались хороводом разнообразных событий. В итоге: я и четверо моих сослуживцев, ребят из Литовской ССР, стоим на плацу перед нашим кадрированным батальоном. После напутственной речи комбата, торжественного марша из висевшего над казармой «матюгальника» и прощания с ребятами, мы, «дембельнувшиеся», покинули свою часть, ставшую за два года действительно родной...
 Литовцы сразу же рванули на вокзал, на свой поезд. Мой же уходил только вечером. Сначала я поехал в окружной госпиталь. Там я попрощался с товарищем, с которым вместе лежал в одной палате. Затем я отправился на Привоз. Купил себе на дорогу килограмм «зачесноченного» сала, вареной картошки и палку копчёной колбасы. Оставшееся свободное время до поезда я провёл, гуляя по Дерибасовской, Потёмкинской лестнице и морвокзалу.
 Прибыв на железнодорожный вокзал, я затарился в буфете десятком варёных яиц и булкой хлеба. В киоске «Союзпечати» купил газет и журналов.
 Походил по перрону, вспомнил, как отсюда отправлялись вместе с ребятами в выездной караул. Тогда мы топали как навьюченные ослики; загруженные коробками с сухпайками, вещмешками с пристёгнутыми шинелями, сумками с картошкой и другими продуктами, автоматами в чехлах и ящиком с запасными магазинами. Весело и интересно было тогда! А как время пролетало...
 Мои воспоминания спугнул протяжный гудок тепловоза. Началась посадка в поезд «Одесса-Новосибирск». Предъявив билет проводнице, я забрался в плацкартный вагон. Некоторое время вокруг царила толкотня-беготня уезжающих и провожающих. Но вот под марш «Прощание славянки» поезд тронулся.
 Пассажиры начали располагаться, приобретать у проводницы постельное бельё и знакомиться друг с другом. Имён, конечно, я уже не помню. Да и лица в памяти остались не все.
 Кроме меня, военного, в нашей плацкарте ехал полковник-мотострелок. Остальные попутчики  платцкарты  оказались родными братьями. Сами из Молдавии, ехали «шабашить». После всеобщего знакомства мы начали готовиться к ужину. Каждый извлёк свою снедь и выложил её на общий стол. Кроме этого, молдаване достали домашнее вино. От него я сразу отказался. У меня, кстати, до сих пор принцип: в дороге - ни грамма спиртного!
 Ужинали мы долго - часов несколько. А что ещё делать в дороге? Раскрасневшийся от вина полковник пытался заставить меня выпить хоть стаканчик, но я держался, как кремень.
 - Я приказываю тебе как старший по званию! - смеялся он.
 - У нас с вами ведомства разные, - также шуткой отказывался я.
 Потом полковник рассказал нам, что в прошлом году со своей частью вышел из Афганистана, сейчас едет к новому месту службы. Молдаване ехали в Новосибирск подработать. Ну, а я - до Ртищево, там пересадка. Потом полковник уморился. У него, как и у меня, по билету верхняя полка и грузному мужчине забраться туда было проблемно. Один из братьев без лишних разговоров уступил офицеру своё нижнее место.
 Весь следующий день мы ели (кто-то пил), болтали, читали. Вагон был забит пассажирами полностью: в те времена железная дорога считалась вполне доступным средством передвижения.
 Прошли вторые сутки пути. Поезд остановился в Ртищево. Моя станция. Пора выходить. Попутчики всей толпой вышли меня проводить. Пожелав всем счастливого пути, я двинулся по ночному перрону. Помню, тогда почему-то не везде горел свет, а все попадающие на пути люди были обуты в галоши и резиновые сапоги. Наверное, из-за мокрого грязного снега и слякоти.
 У здания вокзала я подошёл к патрулю, тоже «лётчикам», и спросил, где находятся кассы. Меня вежливо проводили, и там я с огорчением узнал, что мой предыдущий поезд опоздал по расписанию, а который мне нужен - уже уехал. До следующего - почти сутки. Возле касс столкнулся с ещё одним солдатом. Он был одет в шинель с чёрными погонами и пушками в петлицах. Разговорились. Узбек, служит в Кировограде, в ПВО, едет в отпуск и тоже опоздал на свой поезд. Объединив усилия, мы начали искать варианты. Через два часа мимо пройдёт поезд до Чимкента. Но наши военные предписания и льготы на него не распространяются и платить придётся по двадцать два рубля за билет, поскольку места остались только в купе.
 - Есть у тебя такие деньги? - спросил я у нового знакомого.
 - Есть, - ответил он. - А чтобы дальше добираться - нет.
 У меня финансы были в порядке, даже с запасом. Поэтому я выделил безвозмездно своему новому товарищу червонец. Купив билеты, мы отправились на перрон. К нам подошёл уже знакомый патруль. До самого поезда болтали на разные темы: о службе, девушках и, конечно, о доме.
 Прибыл поезд «Москва-Алма-Ата». Патрульные пожелали нам счастливого пути и удалились в сторону вокзала. Неистово зевая (четыре часа утра), проводница проверила билеты и продала нам по постельному комплекту. В купе оказался всего один пассажир. Судя по висящему на вешалке пиджаку с орденами и медалями - ветеран войны. Сам он крепко спал, периодически сотрясая воздух громогласными храпами. Застелив свои постели (в этот раз мне досталась нижняя полка), мы с моим новым товарищем завались дрыхнуть.
 Поздним утром нас разбудил наш попутчик:
 - Идите в туалет, умывайтесь и завтракать!
 Столик уже был уставлен всякой снедью. После утренних процедур мы уселись за него. Я также достал свои дорожные припасы, почти нетронутые, так как в предыдущем поезде братья-молдаване усиленно кормили меня домашними деликатесами.
 - Да ты запасливый! - засмеялся дед-ветеран.
 - Дорога есть дорога, - ответил я ему. - Идёшь на день - бери на неделю!
 Мы познакомились. Сейчас я не вспомню имя-отчества того деда. Но его лицо  запомнил чётко. Поскольку он был похож точь-в точь на актёра Олега Борисова. Стопроцентное совпадение!
 Узбек сначала стеснялся и отнекивался от завтрака, но мы с дедом принудили его к приёму пищи.
 - А я двое суток один еду, - сообщил нам ветеран, доставая бутылку водки. - Тоска, хоть волком вой! Примите по стопочке?
 - Нет-нет, спасибо! - сразу отказался я.
 - Ну, и я не буду! - сказал мой товарищ.
 - Как хотите, заставлять не буду. Вон, курицу ломайте.
 Под стук колёс и позвякивание чайных ложек в стаканах  мы разговорились. Дед живёт в Московской области. Едет в Алма-Ату на встречу однополчан. Естественно, разговор зашёл о войне.
 - Да мне вам и рассказывать особо не о чем, - развёл дед руками. - Как семнадцать стукнуло, так пошёл добровольцем. Окончил курсы, получил звание младшего лейтенанта. Сначала взводом командовал, потом ротой. В Германии ранили. Победу встретил в госпитале. Лучше сами расскажите, как служилось.
 - Я уже отслужил, - ответил я. - А вот ему ещё год.
 Ветеран поспрашивал про рода наших войск, про специфику службы. Потом протянул руку к моей висящей на вешалке шинели и помял пальцами рукав:
 - Вот точно в такой же я прошагал и прополз всю войну.
 - А ведь эта шинель - ровесница той, вашей! - выдал я деду.
 - Как это?
 - Когда я прибыл в часть, нам, новобранцам, выдали новую форму. Мы все руки истыкали иголками, пришивая плотные погоны. Шинели привезли чуть позже. Ребята принялись отпарывать с них зелёные «партизанские» погоны и пришивать свои, голубые. На своей же, вместо «партизанских» погон, я обнаружил лишь тренчики под вставные погоны. Показал сержанту. Тот посмотрел на подкладку: сорок третий год выпуска!
 - Надо же как! - взволнованно произнёс ветеран.
 - Я сам удивился. А качество какое! У ребят шинели порыжели, выгорели, снизу распускаться начали, а моей - хоть бы хны! - похвастал я. (У меня до сих пор цела жилетка, сшитая из той шинели моей мамой!)
 - Был со мной случай, - начал дед. - Связан он с моей шинелью. У меня была простая, как у тебя, а не офицерская. От окопной жизни и ползаний на пузе, оторвался крючок на вороте. А тут к нам на передовую приезжает Жуков. Построили нас. Он проходит и останавливается напротив меня. Да как заорёт, дескать, что это за офицер, за формой не следит и какой пример подаёт. Приказал комбату наказать меня.
 - Наказали? - спросил мой товарищ.
 - Нет. Не было смысла. На другой день такая мясорубка началась... Вы ешьте, ешьте. Помню, два месяца в окружении сидели. Зима, мороз! Еды - вообще не было.
 - Что же вы там ели? - удивлённо спросил я. - Два месяца-то?
 - Немцев.
 - Как?! - застыл я с куриным крылышком в руке.
 - Как-как. Ночью ползёшь на поле боя, выбираешь труп потолще, ляжку отрубаешь и назад  к своим. Не все возвращались. Немцы если нас услышат – из пулемётов да миномётов всю округу осыпают. Приползаем, ногу варим, потом режем мясо кусочками, делим и бульоном запиваем.
 - Без соли? - уточнил узбек.
 - Конечно без. Откуда она там? - развёл руками дед. - А на вкус оно такое… сладенькое. Вы ребята, ешьте.
 Мой аппетит сразу куда-то улетучился и я положил крылышко на стол. Но поскольку приколист я всегда ещё тот, своему товарищу шепнул:
 - Спать будем по очереди!
 Узбек засмеялся, а всеслышащий дед успокоил:
 - Я своих не ем!
 Больше нам ветеран про войну не рассказывал, а мы деликатно не спрашивали. Болтали о разном, спали, ели, читали. В Актюбинске мой товарищ решил купить пирожков. Я пошёл за компанию. Очередь в ларьке на перроне была большая. На наши просьбы пропустить нас без очереди, так как поезд вот-вот отходит, народ реагировал болезненно: «У всех поезд!»
 Когда до амбразуры с продавщицей осталось два человека, наш поезд издал истошный гудок и, набирая ход, двинулся в путь. Что есть мочи мы рванули вслед. Наш, один из передних вагонов, уже безнадёжно был впереди. Еле догнав последний вагон, мы протянули руки к поручням.
 - Куда лезете?! - гаркнул здоровый детина-проводник.
 - Мы, мы от своего вагона отстали! - прохрипел я на ходу.
 - Ну да, так я вам и поверил! - возразил хозяин вагона.
 - Правда-правда! - выкрикнул на ходу мой товарищ.
 - Нет, я уже учёный. Небось, все деньги пропили?
 - Мы вообще не пьем!!! - заорал я чувствуя, что с ускоряющимся поездом мы больше не в состоянии состязаться.
 Из последних сил я принялся описывать нашу полную в теле проводницу. Два мощных рывка… и мы с другом оказались на площадке тамбура.
 - Ну ладно, идите в свой вагон и нигде не останавливайтесь. Тут такое творится...
 Мы вполне ощутили преимущество дорогостоящего купейного вагона. Несколько последних вагонов были плацкартными и практически все они оказались набиты дембелями. Что там творилось! Пьянки, драки, песни, курение прямо в вагоне! Редкие гражданские пассажиры с ужасом наблюдали эту картину, забившись на своих полках.
 Я и мой новый товарищ ринулись бегом в свой вагон: где пригибаясь от свесившихся рук и ног, где перепрыгивая через пьяные тела. Несколько раз нас пытались остановить, узрев в нас чужаков. В одном вагоне мне пришлось вступить в короткую рукопашную схватку, так как моего узбека захватили в плен, а после его освобождения быстро «делать ноги». В другом месте происходила настоящая битва: вагон на вагон. На плечах атакующих мы пронеслись через тела обороняющихся и спустя два-три вагона оказались в уже своём родном тамбуре.
 В нём нас ждал взволнованный дед:
 - А я смотрю: вас нет и нет. Хотел уже было рвать стоп-кран!
 В купе мы рассказали ему о наших злоключениях. Кстати, с той поры у меня ещё один «железнодорожный» синдром: на любой остановке  не отходить от тамбура проводника более двух метров!
 - Дались вам эти пирожки! - укорял нас ветеран. - Вам что, есть нечего?
 Больше мы не выходили ни на одной станции. Кроме Чимкента, куда поезд прибыл на следующий день. Тепло попрощавшись с дедом, мы отправились с перрона на автобусную остановку.
 - Эй, дембеля! - окликнул нас из такси толстый водитель-узбек в тюбетейке. - Куда вам?
 - На автовокзал, - ответил я ему.
 - Другой конец города, - резюмировал таксист. - Но я вас домчу быстро! Давайте по пятёрке с каждого!
 - Слушай, я родился в этом городе, - возразил я. - Тут до автовокзала несколько остановок на автобусе!
 - Умный, да? Вот и езжайте на своём автобусе!
 Вскоре мы прибыли на автовокзал. А там... Ещё одно море из дембелей! В основном казахи-«стройбатовцы». Каждый  практически шедевр искусства! У кого атласные отвороты до пупа, у кого аксельбанты, высоченные каблуки, эполеты с набором своих собственных символов. А у одного представителя инженерных войск  даже значок «инструктор-парашютист!»
 Едва мы с товарищем подошли к платформам, как увидели уже отправляющийся «Икарус» «Чимкент-Ташкент». Мы остановили его, потом обнялись и попрощались. Даже не успев обменяться адресами. Узбек запрыгнул в автобус, и тот тронулся.
 А через два часа я сел в свой «Икарус». Через шесть часов пути, правда, уже поздней ночью, я окажусь в своём городе.