О чем кричит ночная птица

Хорошо летом в лесу. Птичий хор горланит,перебивает сам себя,соревнуется, кто громче, да затейливей рулады выводит. Издалека доносятся сухие, монотонные и быстрые звуки ударов. Дятел деловито стучит клювом по стволу. Ласковые солнечные лучи пронизывают золотыми струнами листву, рисуют на земле затейливые узоры дрожащих теней. Мирно и царственно шумит лес. Где-то прячутся бурундуки и белки.  Ветер пахнет свежестью и счастьем.
Пригорюнился леший, скорчился на свежем пеньке. Подпер он кулаком тяжелую седую всклокоченную голову. Огладил ладонью окладистую бороду, вздохнул тяжко, запричитал тихонько:
-Ох-охо-хонюшки, трудные времена, черные.
Щуплый старичок  в коричневой дреной одежонке, одной на любое время года, скрипел как старая коряга.
-Люди… люди... Взяли моду леса уничтожать. Бесит их такая красота. Им бы нагородить уродливых коробок и жить, не поднимая головы, суетиться, психовать без причины. Живут как блохи на собаке. И не могут без нее и ее же кусают. С лесами воют, а сами без них дышать не смогут, вымрут все.
Старик перевел дух, повел взглядом вокруг себя, залюбовался сочной зеленью, белоснежными стволами берез, яркими глазками застенчивых лесных цветов. Голос кукушки наполнил воздух надеждой. Задрал голову к высокому прозрачно-голубому небу, к стремительно скользящим по нему легким, словно видения облакам, потянул носом воздух, запахший гарью, снова горько вздохнул:
-Эхе-хе-хе и сюда добрались.
Морщинистое лицо лешего помрачнело. Он устало махнул, большой ладонью.
-Ну, что творят, паршивцы! В прошлом году такой пожарище устроили. Жуть, что было! Огонь стеной стоял. Миллионы деревьев сожрал. Сперва идиоты траву подожгут, а потом тушат, героизм проявляют. И каждый год одно и тоже. Не учатся на ошибках и все тут! Остаются только чёрные обугленные стволы-руки, протянутые к небу. Вот, оно и плачет дождями, оплакивает  жизнь, а она упрямая, упирается, лезет вверх.
Он посмотрел под ноги, ласково улыбнулся, протянул длинный узловатый палец. Красненькая, яркая как искорка, божья коровка забралась по нему на сухую ладонь, потопталась. Седобородый поднял, тряхнул руку, кругленькое насекомое расправило жесткие пятнистые крылышки и полетело, помчалось прочь, а на худую коленку лесовика опустился с гудением золотистый-полосатый пушистый шмель. Старик доверчиво погладил кончиком пальца его мягкую, меховую спинку.
-Тепленькая, – расплылся в блаженной улыбке седой, – нагрелся на солнышке, малыш.
Шмель помедлил и загудел дальше, мелькнул у самого лица и пропал. Старичок-леший поерзал на пеньке, поежился.
-Вот и все. Ходили сегодня делянку выбирали. Скоро здесь ничего не останется. Нагонят техники,  изуродуют землю гусеницами, вырубят все деревья, изломают молодняк, обломки побросают в пищу новым пожарам. Уничтожат все и дальше двинутся, о-о-ох, – безнадежно махнул рукой леший – погиб лес.
Он поджал босые ноги, резко отвернулся от солнечной полянки и превратился в громадного темного филина. С крючковатым носом, тяжелыми  крыльями и большими когтистыми лапами. Птица неслышно поднялась, расправила огромные крылья и мрачной тенью скользнула вдаль, туда, где еще осталась лесная чаща.