Святые угодники Из сборника Вид из окна

Отец Федор был наш сосед. Многодетная семья батюшки переехала из деревни к нам. Отца Федора перевели в нашу церковь, которая находится в трех кварталах от дома. Его супруга – матушка Нина – была высокая худощавая женщина, бывшая баскетболистка. Ходила всегда в длинных юбках от чего казалась еще выше. Детей было пятеро. Самая старшая дочь Мария 22 лет приходила к родителям в гости, потому как была замужем. Двое близнецов Кирилл и Мифодий 19-летние студенты семинарии. 14 летний Денис – мой одноклассник, высокий, копия мать, мальчик учился неважно, но зато всегда здоровался первым, что ставилось нам в пример. Самая младшая Дунька ходила во второй класс. Познакомились в первый же день, потому что слух о новом священнике распространился задолго до их приезда. В переезде семье Шиловых помогали молодые дьячки и семинаристы – товарищи Кири и Мифы. Въехали быстро, весело. Матушка Нина созвала соседок на чай для знакомства. Моя мама и бабушка причесались на пробор, испекли русский каравай и пошли в гости. Меня с собой не взяли, аргументируя тем, что выгляжу как черт. И «к этим святым людям ходить с такой куклой они не намерены». Я побывала у Шиловых на следующий день. Ничего необычного не обнаружила. Денис пришел в школу, как все, в джинсах и футболке. Так же, как все, играл в футбол и кричал на перемене не менее остальных. После школы я подошла к нему и напросилась в гости.
– Любопытно тебе как, попы живут? – ясно улыбаясь спросил он.
– Да – честно призналась я и поведала, как меня чертом обозвали и в дом к ним не взяли.
– А ты к папе моему пойди, он благославит, и будешь святая – хохотал Дениска. С позволения матушки Нины я стала звать ее тетя Нина, а отца Федора дядей Федей. Хотя к нему обращаться мне не приходилось, да не очень-то и хотелось. Он был улыбчивый, но из-за бороды улыбка казалась неискренней и вообще он напоминал Карабаса Барабаса. Я поделилась с Денисом своим впечатлением насчет его папы, и он совершенно серьезно объяснил мне, что я так восприминаю, потому что не умею общаться с мужчинами. Папы и даже дедушки у меня нет. Бабушка осталась без мужа, когда маме было год и три месяца, а маму, как она рассказала мне, когда я стала задавать вопросы про папу, изнасиловали. По ее версии, у меня трое отцов и все они отсидели разные сроки за ее растление. «Кровь во мне течет подлая, хулиганская, и потому я похожа на мальчишку» так говорила бабуля. Хотя волосы у меня ниже талии, а талия тонкая, и выгляжу я очень женственно. Хожу на восточные танцы и неплохо учусь. Но мама и бабушка считают меня исчадием ада. Мы с Дениской сдружились очень быстро. Каждое утро он и Дуня ждали меня у подъезда. Он неизменно тащил три портфеля, а мы налегке приходили в школу и со школы. Всю неделю, а въехали они в понедельник, мы вечерами играли на площадке. Я весь район перезнакомила с Дениской. Кирюша и Мифа к нам не подходили. В четверг мы даже решили уроки впредь делать вместе. Мои родные были в восторге. «Может, этот мальчик сделает из тебя человека» – ворчала бабушка.
В субботу я собиралась устроить очередной сабантуй. После 13-го дня рождения мама стала позволять мне приглашать друзей потанцевать, побеситься. Полкласса пригласила. Все ждали вечера с нетерпением, только Денис отказался придти, сказав, что по субботам он занят, и может только во второй половине воскресенья. Конечно я расстроилась и спрашивала у бабушке, чем может быть так занят мой ровестник. По ее версии, он готовился к воскресенью. Он же небыл таким «безбожником» как мы все. «Он кается и причащается» – заявила бабуля. Она ярая прихожанка нашей церкви. Увиделись действительно вечером в воскресенье. Опять все было по-старому. Всю неделю ходили в школу и в секции, он ходил на волейбол. В четверг Денис получил тройку по алгебре, и был хмур весь день
– Ну что ты так переживаешь?-обратилась я к товарищю. Он промолчал, зато в разговор вклинилась Дуня.
– Влетит ему сильно, вот и переживает.
– Заткнись – крикнул на нее брат и убежал вперед. Еле догнали, уже у дома.
Дома я рассказала, что Шилову влетает за тройки, на что бабушка сказала "Это очень верно, если можешь выучить на три, значит, и на четыре можешь, просто ленишься. А за лень надо наказывать. Вот тебя не наказываем, от рук и отбилась". -Я когда последний раз тройки получала? – обиделась и возмутилась я, – Что ты вечно меня во все истории приплетаешь?
Мама дернула меня за косу и запретила дерзить бабушке. Я ушла к себе плакать. Обидно было! А в пятницу после уроков мы с Денисом застали Дунечку в коридоре, возле ее класса, в слезах. Она умоляла брата сделать что-нибудь. Ей по поведению поставили кол. Она прыгала в коридоре и наступила на ногу директору. Увели в слезах домой. Не смогли успокоить.
– Тебе тоже влетит? – спросила я девочку
– Еще как – всхлипывала она.
Дома я говорить ничего не стала, боясь получить выговор теперь за плохое поведение. Тайна Шиловских суббот не давала мне спокойно жить. В одну из пятниц я договорилась с мальчиком из дома напротив и, получив его согласие, в субботу, с утра вооружившись биноклем его прадеда, села к окну, следить за Шиловыми. Не знаю насколько правдоподобным для тети Веры был мой рассказ о том, что их окна являются стратегическим объектом и очень помогут мне выиграть в ориентировании на местности, но главное, она разрешила и даже не беспокоила. В половине двенадцатого Кирюша вынес скамью и поставил посреди залы. Вся семья Шиловых : мать, отец и четверо детей, которые были одеты в длинные белые рубахи, стали у образов и молились. Потом Кирюша и Мифа взяли Дашу на руки, сняли с вырывающейся и плачущей девочки рубаху и уложили ничком на скамью. Мне показалось я перестала дышать. Вспомнились мамины рассказы об изнасиловании. Они же удерживали Дуню, за ноги – Мифа, а за плечи Киря. Мать стояла у изголовья и что-то читала по бумажке. Отец сидел и слушал. Я видела, что Дуняша плачет. Вдруг отец Федор встал, закатал рукав сорочки, в которой всегда бывал дома, взял длинный прут, лежавший до этого на столе, и стал размеренно хлестать им дочь. Ударив ее 15 раз, положил прут на пол и, подойдя к ребенку, еще 5 раз шлепнул ее рукой. Старшие братья поставили сестричку на ноги, одели ее, и отец подал ей руку для поцелуя. Она рыдая поцеловала руку, которая только что делала ей так больно, и отошла к образам. Где все это время стоял и смотрел на происходящее Денис. Мой товарищ перекрестился, подошел к скамье, сам скинул рубаху и лег.Братья стали удерживать и его за щиколотки и плечи. Приготовление к экзекуции происходило с небольшой разницей. Дениске дали закусить что-то твердое «чтоб не кричал» – поняла я. Опять отец поднял прут, опять мать по бумажке прочитала что-то, и понеслось. 50 ударов получил Ден, потом мать дала ему попить, и еще 50 ударов нанес ему уже уставший от нагрузки «святой человек». Встать так же легко, как лег, Денис не смог. Помогли братья. Он тоже поцеловал отцу руку. Все стихло, и я подумала, что этот ужас окончен, но я ошиблась. Немного передохнуло семейство, и на скамье оказалася Мифа. Его место у ног занял Ден. Отец высек и семинариста, – 19-летнего, взрослого юношу. Я первый раз видела мужчину обнаженным. А Мифа к тому же волосат. Про него на материнской бумажке было написано мало, но видно, что-то серьезное, потому как он получил 150 ударов, Кирюше досталось всего 5. Для профилактики или чтоб другим обидно не было. После массовой порки скамью убрали, и все вышли, остался только Мифа, на коленях под образами. Он молился еще долго и плакал. Мне было страшно и мерзко смотреть на все это, но и оторваться я не могла. Окно в другой неведомый, чужой мир распахнулось передо мной. И мир этот ужаснул меня своим цинизмом и болью. Как теперь встретиться с Дениской и Дунечкой? Как смотреть в красивое лицо Мифы? Я всегда буду вспоминать его волосатую попу, постепенно покрывающуюся кроваво-красными полосами. Бедная Дунечка – она же девочка! Надо узнать, что натворил Мифа! Провинности Дениса я примерно понимала, да хотя бы пара троек. Дома ничего не сказала. Как я могла признаться, что подглядывала? Мама бы мне волосы повыдергивала. Она всегда обещала так поступить, но ни разу не делала. Я была в шоке! Весь день провалялась дома, будто меня пороли. В воскресенье решила пойти в церковь с мамой и бабушкой. Они обе удивились, но не отказали. Я бывала в церкви и раньше, но теперь она не показалась мне празднично-радостной, а наоборот – зловещей. На хорах увидела Дена с Дуней, отцу во время богослужения помогали сыновья-семинаристы.
– Тебе понравилось, деточка? – заранее радуясь моему ответу спросила бабушка
– Конечно – неуверенная в искренности своего ответа буркнула я. Вечером ребята вышли на площадку, и я, стараясь делать вид, что не очень то и интересуюсь, спросила у Дуни, почему Мифа был так грустен в пятницу.
– Он лекции прогулял, на старинный молитвослов молоко пролил и маме нагрубил. Знал, что всыпят, вот и грустил – оттарабанила девочка.
– А тебе за кол тогда что было?
– Высекли – просто ответила Дуня. Тут подошел Ден и, услышав о чем мы говорим, разозлилися на сестру, обозвал ее дурой болтливой и убежал в дом. Дуня тоже пошла домой. Всю неделю мы были как-то далеки друг от друга. Как обычно, ходили вместе, но по дороге молчали и даже в школе Дениска не говорил со мной. В следующую субботу, примерно в 12 дня я не выдержала и рассказала маме с бабушкой, какой их любимый отец Федор, чтоб они не думали, что он и впрямь святой. Я говорила обличающе, зло. Маме было неприятно слушать, а вот бабуля заявила: "Какие умницы отец Федор и матушка Нина. Вот они, в отличие от тебя, дуры распущенной, – обратилась она к маме, – умеют детей воспитывать». Мы с мамой переглянулись, и я опять побежала к себе, плакать. На следующий день, уже не спрашивая моего желания, бабушка повела меня в церковь. После службы подвела к отцу Федору и сказала ему, что я хотела бы покаяться. Я не знала, как надо каяться, стояла и молчала. Бабушка больно дернула меня за косичку и приказала рассказать отцу Федору, как подглядывала за его семьей. Я не ждала, что меня заставят признаваться, не была готова, да и невозможно к такому подготовиться. Сбиваясь, плача, извиняясь, но все же рассказала дяде Феди о том, что знаю, как он наказывает своих детей. И вдруг, не успел он отпустить мне грех и благословить, бабушка попросила его посодействовать и в случае необходимости высечь и меня. Он улыбнулся и снисходительно пообещал помочь.
– Вы же знаете, – говорила бабушка, – мы женщины одинокие. Не умеем. Да и не выйдет у нас.
Я побежала жаловаться маме, и получила такой ответ от которого стало страшно.
«Иногда, – смеясь говорила мама, – ты бываешь так несносна, сама б надавала бы с удовольствием. Молодец мама, не постеснялась попросить помощи. Я бы не решилась». После этого разговора я боялась шаг без спроса ступить, говорила шепотом и слушалась с полуслова. Но время шло, ничего не происходило, и разговор со священником постепенно забылся. Однажды, месяца через четыре, Пашка Мухин принес в школу сигареты и давал всем, кто хотел попробовать. Человек восемь набилось нас в мужской туалет, куда, на наше несчастье, явился завуч. Все: мальчики и девочки, конечно, мы с Деном, предстали пред ясные очи директора. Классная обзвонила родителей прямо при нас. Дома был страшный скандал! Мама орала как подорваная, а бабушка просто ушла из дома на время нашей разборки. Утром бабуля разбудила меня и сказала , что мы уходим. Было около одиннадцати, когда позавтракав мы вышли. Зашли в соседний подъезд, где жила бабушкина подруга баба Женя. Мы часто к ней ходили, поэтому я и шла спокойно. Но на третий подниматься не стали. Как только вошли в подъезд, бабушка крепко взяла меня за руку и постучалась к Шиловым. Только когда нам открыл Кирюша в белой рубахе, меня пронзила страшная, и к сожалению правильная, мысль.
– Нет! Я не пойду! – заорала я и стала упираться, – Не смейте!
Но бабуля держала крепко и к тому же Киря обнял меня за плечи, тем самым стеснив движения, и ввел в квартиру. Дверь заперли. Я кричала, плакала. Обещала жаловаться с комиссию по правам детей. Все молчали. Замолчала и я. Тетя Нина повела меня в ванную, помогла переодеться в белое рубище, приказала помочиться хорошенько и за руку вывела в зал. Там уже стояли все участники будущего действа. Моя бабушка сидела рядом со священником.
– Итак, – сказал отец Федор, – с нами сегодня подруга Дениса и наша сестра во Христе Наталья. – Готова ли ты, Наташа, принять заслуженное наказание за свои проступки и прегрешения?
– Не готова! Вы не имеете права! – заявила я
– Господи, образумь и благослови рабу твою Наталью!- перекрестясь произнес отец Федор, и все перекрестились, даже маленькая Дунечка. Скамья давно стояла на своем законном месте. Первой, как всегда, разложили Дуню. Сегодня она получила 10 ударов розгами за испачканную юбку и мятый учебник. Потом на скамье оказался Кирилл – он, оказывается забыл пойти к дедушке, а тот ждал – 100 ударов. Мифе опять досталось больше остальных – опять прогулял, опять грубил. 50 ударов получил за повторение проступка. Всего 150, и наказ молиться за спасение души и смирение гордыни до вечера на коленях. Сурово. Даже тетя Нина всплакнула. Пришел и наш с Деном черед. Его перечень проступков включал 8 пунктов. Основной – курение -предусматривал 50 ударов.За тройки – по 10 – всего 20,и за остальное 50. Так что Дену отец всыпал 120 ударов. После получения наказания Дену позволили выйти в спальню. Я стояла почти не дыша, когда отец Федор приказал ложиться, не двинулась с места. Кирюша сам еле стоя на ногах приволок меня к скамье, и вдвоем с Мифой они насилу содрали с меня рубище, оголив мои вполне зрелые формы. Я почувствовала их заинтересованные взгляды на моей груди, и чтоб прекратить наглое рассматривание легла ничком. Меня и так душил стыд, что чужой дядька видит меня голой, а тут еще и симпатичные мне молодые люди. Хотелось умереть. Хорошо хоть Дениса нет, – подумала я, и в этот момент бабушка начала перечислять мои грехи. Оказалось, что помимо того, что я курила, я ленилась, не помыла за собой посуду и дерзила взрослым. Жаловалась, оказывается продавщица из молочного. По шкале оценок пререшений семьи Шиловых мне полагалось получить 70 ударов. Отец Федор закатил опустившийся от движения, рукав, и началась пытка. Кричать мне позволили, поскольку в первый раз. Прут впивался так часто и больно, что я думала, сойду с ума. Визжала, как резаный поросенок. Стала считать удары, и стало как будто бы легче дышать. 38-39! Голова кружилась, уши заложило, не то от боли, не то собственного голоса. Вдруг я почувствовала, что ноги свободны, и услышала голос тети Нины
– Мифа, детка, что с тобой?!
Все забыли обо мне и бросились к семинаристу, потерявшему сознание. Так, отключившись, Мифа спас меня, сократив наказание почти вдвое. Еле поднявшись, я выползла в ванную и там в зеркале увидев свою пунцовую попу, заревела с большей силой. Стыд и боль душили меня. Но что с Мифой? Накинув банный халат вышла обратно в залу. Его уже привели в чувство, и отец говорил с ним. Я услышала только обрывок фразы «молись за смирение своих страстей. Она еще дитя». Бабушка помогла мне переодеться и мы поблагодарив тетю Нину и отца Федора ушли. Я пишу «мы», потому что я, как и все дети, поцеловала ему руку и поблагодарила за урок. Получила наставление и благословение и пошла домой. Так и жили в мирном соседстве. До замужества меня пороли еще трижды. За сорванный концерт в восьмом классе, за кол по поведению в девятом и за прогул воскресной службы. Но Мифа при этом не присутствовал. Его при мне били, а меня при нем нет. Его место у ног занимал Дениска. А воскресную службу прогуляли мы вместе с Мифой. Он наконец признался, что влюбился в меня с первого дня знакомства. Потому и не сиделось ему на лекциях, потому матери грубил. Она сразу заметила и хотела отговорить и вразумить его. Мифодий попросил моей руки, на следующий день после школьного выпускного, и мама с бабушкой не просто согласились, а были счастливы выдать замуж свою «чертовку в такую святую семью». Рады были и Мифины родители, они меня очень любили и сейчас любят. Живем мы с Мифой в деревне Зуйка, его прислали сюда дьяконом. Я теперь матушка Наталья. Недавно приезжал Дениска, жаловался, что на прошлой неделе отец ему 200 розг вломил за хвосты в универе, прогулы и т.д. –До крови порол. И Даша на сотенку по киношкам набегала, – говорит, – отцу самому сердцем нехорошо было. Устал.
Мифа брата отругал и взял с него слово, что отца с матерью пожалеет и не будет чудить.
– Все же папе полегче , без нас, – смеялся Мифа, – а Кирька всегда мало хлопот доставлял да и женится скоро. Дай Бог отцу с матушкой долгих лет жизни и благословения Господне!