Футбольный мяч или лапша на веревочке

                Рассказ
   



   Юрке Симонову отец  из города привез футбольный мяч.  Настоящий.  Без шнуровки.  Весь белый  с двенадцатью черными пятиугольниками.  Мы такого никогда не видели. Даже в школе таких  мячей не было. Там все были черные, сшитые из кирзовых кусочков и со шнуровкой, под которой прятался сосок   камеры. Такими мячами было играть плохо, особенно босиком, потому что они были тяжелыми. А этот  был легкий, очень красивый и гладкий.
 
 Юрка целый день ходил очень гордый, давая нам его только  потрогать. Мы брали его в руки и восхищенно цокали языком. Чтобы поиграть даже не заходило и речи. Так продолжалось два дня. На третий день нам надоело им восхищаться, и кто-то пнул мяч.

Мяч очень резво полетел легко и далеко. Тут  все с криком побежали за ним и стали пинать его друг к другу, несмотря на громкие протесты Юрки. Но его никто уже не слушал и  вскоре  он сам присоединился к нам. Играть было легко. Мяч послушно летел туда, куда его посылали, при этом пальцам босых ног  было не больно. А играли мы прямо на нашей улице, сплошь заросшей спорышом, так как по ней никто не ездил ни на телеге тем более на машине, которых в ту пору просто не было. Были только в леспромхозе лесовозы, но они ездили только зимой и то по нижней улице.

 Напротив дома тети Ани Прускиной мы устанавливали ворота из двух кирпичей, а  метрах в двадцати вторые, и начиналась игра. Команды были  каждый день разные: два на два, три на три, три на два.  Сколько наберется нас одиннадцати - двенадцатилетних пацанов.
 
 Мяч иногда залетал во двор тети Ани, но она терпеливо выбрасывала его нам, потому что с нами играл и ее сын Андрей. Все было неплохо до тех пор, пока прицельный пушечный удар Ивана не разбил стеклину в раме окна. Вот тогда началось наше противостояние. Нам хотелось играть и мы, несмотря на протесты, играли. Когда  же мяч в очередной раз влетал во двор Прускиной, то она вышвыривала нам его с криком: «Достали окаянные!»
 
 В тот злополучный день мы как всегда с азартом гоняли красивый мяч от одних ворот до других. Игра была в самом разгаре, страсти накалились. Прерывая очередной финт Андрея, Санек лихо запузырил мяч во двор тети Ани, которая копошилась во дворе в согнутом положении. Мяч приземлился прямо на ее распрекраснейшую спину и, очевидно, не ласково. Она взвизгнула от неожиданности и, схватив отскочивший мяч с криком: « Вот я  вам покажу хулиганы!»,  открыла дверцу топившейся печи и быстренько сунула его в топку.

 Мы даже рты пораскрывали от неожиданности, не предполагая таких последствий. А когда чуть-чуть пришли в себя, завопили в голос: «Тетя, Аня, отдайте мяч!»
 
Но тетя Аня в ответ нам прокричала: « Пошли прочь сорванцы!»
  У Юрки Симонова аж слезы навернулись на глаза.
  И вдруг раздался сильный хлопок, как  от  маленького взрыва. Это лопнул футбольный мяч от огня!
 
Плита печки подлетела вверх, а кастрюля, в которой что-то варилось, высоко взлетела и перевернулась на натянутые веревки над печкой для сушки детского белья. На них повисли длинные полосы домашней лапши. Порожняя кастрюля с грохотом полетела вниз. Спящая маленькая собачонка вскочила, ошарашено оглянулась по сторонам.   И от греха подальше перескочила через низенький заборчик и пулей скрылась в огороде.               

У легкой печки, на которой летом варят обеды, вывалился бок, горящие дрова и угли посыпались на землю.
Тетя Аня от такой неожиданности остолбенела, и только  беззвучно, как рыба, открывала и закрывала рот. Потом, придя в себя, с криками ринулась на нас. Нас как ветром сдуло с забора, который мы до того облепили, и мы помчались вдоль улицы, сверкая голыми пятками. Вслед нам неслись витиеватые слова богатого русского языка, самыми нежными из которых были: «Ироды проклятые!»
 
 Мы убежали на пески, где любили купаться и загорать.  И провели  там целый день, утешая Юрку, как могли. Вечером решили, что будем держаться все вместе и держать ответ будем  вместе.

 Когда пришли на улицу, оказалось что матери нас уже ждали. Они стояли кучкой, и мы тоже подошли  кучкой, стенка на стенку, так сказать. Как и предполагали, нас дружно ругали, мы что-то невнятно бормотали. Но я заметил, что некоторые женщины, нет-нет да отвернутся, чтобы прыснуть в кулачок от смеха, который их раздирал. Вдоволь отругав нас, все разошлись.  Потом мы узнали, что на крик тети Ани сбежались соседки и помогли ей затушить  выпавшие горячие поленья, чтобы избежать пожара.  Дед Арсений, опытный печник, через день  печь отремонтировал. Тетя Аня опять варила лапшу на печи, над которой все также были натянуты веревки.
 
Мой отец, когда был в добродушном настроении, подтрунивал надо мной:
 «Вовка, собирай команду, Аня сегодня решила посушить лапшу на веревочках».