Короли... Глава 5

       «...Редкий день не обходиться без сюрпризов... Хорошо ещё, если в прямом смысле слова, без всяких кавычек и подтекстов... О, боже... за всеми «хвосты» подчищать надо!.. Господи... с такими работничками, можно ли довести что-либо нормально до конца! Одна Зина Ивановна чего стоит!.. М-м-м... – скривилась, как от зубной боли Тамара Витальевна, – вот тупость-то где непроходимая, элементарные вещи надо объяснять! Что поделаешь, приходится терпеть, других нет... Вызвала она на сегодня маляров или нет?..».
Тягучие, словно патока, мысли, помимо воли растекались в озабоченной ещё ворохом других проблем, голове Тамары Витальевны. Сегодня она специально решила перенести запланированные дела с утра на вторую половину дня, чтобы заняться вопросом ремонта электрощитовой.

        Своим появлением на свет вопрос, столь далекий от специфики медучреждения, был обязан некой увеселительной прогулке, совершенной Тамарой Витальевной четыре месяца назад. Всё произошло обычным порядком.В роли искусительницы опять выступила её стародавняя подруга, коей по её негласному статусу в штате поликлинике было положено этим заниматься. Точности ради надо пояснить, что по должности Любовь Семеновна числилась кадровичкой, хотя должность эта долгие годы с успехом совмещалась секретаршей Татьяной Израилевной.

        Тамара Витальевна, не имея ничего против своей проверенной кадровой единицы, всё же была поставлена во время оно перед нелёгким выбором. Любовь Семеновна, оказавшись в один прекрасный день не у дел, спросила свою подругу, есть ли у той на примете местечко не то чтобы хлопотное, но и не совсем уж безденежное. Ей хотелось перебиться какое-то время в ожидании лучшей его полосы. Тамара Витальевна пообещала подумать, и её обещание обрело реальное воплощение в уже известной нам ситуации. Эта ситуация как нельзя устроила обеих. Тамара Витальевна получила возможность первоочередного доступа к необходимой информации в самых разнообразных слоях светского общества. Из обширных объемов этой информации она в первую очередь воспользовалась возможностью устройства выездов за границу для себя и нужных ей людей. Любовь Семёновна, по свойству легкости своего характера и отчасти приличной фигуры, имела где-то в верхних этажах власти надежный и скорый доступ к этим каналам и потому представляла для тех, кто входил в круг её знакомых, самый живой интерес.

        Сама же новоиспечённая кадровичка, приступив к своим весьма необременительным обязанностям, заключавшимся в более или менее регулярном появлении на работе, была весьма довольна новым положением. Теперь она получила беспрепятственный и легальный допуск ко всем лечебным и процедурным кабинетам, чем не замедлила воспользоваться. Правда, сама она была здорова как хорошо упитанная кобыла-трехлетка, но её многочисленные друзья и покровители, сразу же обнаружили в своих организмах весь сонм болезней, входящих в предмет рассмотрения Большой и Малой медицинской энциклопедий. Любовь Семёновна, не щадя своих сил, взвалила на себя нелёгкую ношу ангела-хранителя сих болезных, целыми днями хлопоча за них по кабинетам и врачам. Надо ли говорить, что щедрые реки благодарностей, распадаясь на животворящие струи, живительной влагой омывали вечно нуждающиеся в пополнении кошели наших подруг.

        Были и приятные моменты в подвижническом труде наших благородных дам. В минуты, когда истомленное тело и душа настоятельно требовали отдыха, они, составляя друг другу приятную компанию, удалялись в места заветных утех для своей слабой плоти, то бишь, в великолепно оборудованную сауну. Там можно было неспеша предаться неге и в неторопливой беседе обсудить что-либо из насущного. А так как нагрузка всегда превышала их слабые силы, приходилось прибегать к восстановительным процедурам не реже трех-четырех раз в неделю.

        Сама сауна составляла для Тамары Витальевны значительный компонент в предоставляемых услугах нужным людям. Она, как медик, прекрасно знала о непреходящем интересе к животворному теплу, понимая, что он никогда не угаснет, а, стало быть, и значимость такой услуги. Чтобы сделать это мероприятие незабываемым событием в жизни каждого его посетителя, Тамара Витальевна, с присущим ей радушием включила и дополнительное благодеяние – лечебный массаж.

        О том, что и как происходило в те долгие часы отдохновения можно только предполагать. Но не будем строить догадки, а просто умолкнем перед значимостью момента, сгорая от зависти к посетителям этого райского уголка в миниатюре! Вот только слухи про шикарные застолья и прочие плотские утехи, похоже, ходили самые достоверные, но что нам слухи! Слухи есть слухи, не более того. Андрею было всё равно. Он только досадовал, когда, придя ремонтировать что-либо в огромной процедурной, пятикомнатной анфиладе кабинетов, сплошь заставленными гидромассажными ваннами, душевыми кабинками, диванами и кушетками, шкафами, забитых дорогими полотенцами и халатами, хозяйка этих роскошных апартаментов, «делая глаза», почему-то шепотом говорила, что сейчас нельзя, и что бы он лучше приходил завтра.

        Она скороговоркой добавляла, что некогда ей, надо все подготовить к массажу, потому что Тамара Витальевна не любит ждать, а, тем более что сегодня приедет еще кое-кто. Так что лучше ему здесь не задерживаться. «Ого, видать, братва собирается не шутейная, если столько шороху наводится!», – мелькало у Андрея, и тут же инстинктивно срабатывал известный солдатский закон – «подальше от начальства – поближе к кухне». Не особо сгорая желанием попасться на глаза Зине Ивановне, Андрей прямиком нырял в соседнюю дверь.Там, в электрощитовой, где обретался его сотоварищ по обслуживанию вверенной им поликлиники, но только по электрической части, Андрей мог провести в покое некоторое время, невольно образовавшееся благодаря счастливой оказии.

        В комнатке, размером два на три метра, из которых половина была занята массивными железными шкафами, служащих для фидеров ввода электропитания всего здания, обосновался электрик. Это был мужчина положительный во всех отношениях. Как бывший флотский, что свойственно всем представителям этой славной воинской профессии, он любил порядок и чистоту. В его каморке всегда царила идеальная стерильность. У тех, кому случалось там находиться в часы расслабления от трудов праведных, рука не поднималась кинуть кусок бумаги с селёдочными потрохами, либо пивные, водочные и прочие ёмкости куда-нибудь в угол. Грозное цыканье останавливало нарушителя и тот, пристыженный, торопился исправить допущенный промах. И уж в конце недели, как по часам, обязательно устраивалась общая приборка рабочего места. В общем, комната могла служить образцом состояния рабочего кабинета не только в данном месте, но и вполне быть показательной для мест, более требовательных к санитарным нормам, например, какого-нибудь хирургического кабинета. Она также блестела своей первозданной чистотой, как и первый день сотворения молодцами-строителями в ряду многих себе подобных помещений этого отменного здания.

        И тем более, можно представить себе удивление Андрея, когда он, однажды заскочив перед началом трудового дня к своему приятелю-электрику, нашел того в мрачнейшем расположении духа. На вопрос, что случилось, Борис Палыч ответствовал Андрею в стиле какого-нибудь несправедливо посаженного на «губу» матросика. Борис Палыч негодовал по поводу его выселения на неделю из мастерской по случаю срочного ремонта. Указывая на окружающий его интерьер, он возмущенно спрашивал Андрея, в какой больной голове могла возникнуть подобная мысль.

        Нашим приятелям и невдомёк было, что подобные мысли посетили «больную» голову их уважаемой начальницы вовсе не от расстройства мыслительного аппарата. Скорее, знай они все обстоятельства дела, подвигнувшие Тамару Витальевну на столь невразумительный шаг, они только бы посочувствовали бедной женщине, которой надо было срочно отдавать долг, в сумме превышающий её годовую зарплату в восемь с лишним раз. Все сроки прошли и эту тысячу баксов к концу месяца отдать надо было не только в срок, но и так, чтобы человек, ссудивший ей эту сумму, не смог даже усомниться в её платёжеспособности. Как нарочно, все очередные суммы, отпущенные на бурнотекущий процесс «реконструкции» третьего этажа были израсходованы, и просить об очередном денежном вливании в соответствующих инстанциях было совершенно невозможно.

        Накануне, обсудив со своим главбухом все мыслимые и немыслимые варианты получения денежных средств легально, Трухнова всю ночь не сомкнула глаз, проворачивая в уме иные способы добывания денег. Заснула она только под утро.

        Как всем известно, самые благотворные идеи у великих людей приходят обязательно во сне. Не будем перечислять и без того известные всему миру имена, скажем только, что есть среди них и непризнанные гении. Их, как невидимых глазу звёзд на небе, гораздо больше, чем сверкающих у всех на виду светочей цивилизованного мира. И мы будем категорически утверждать, что Тамара Витальевна относится именно к такому ряду личностей, которые и составляют истинный генофонд всякого процветающего общества. Она своими трудами неоднократно доказала нам, что по праву может быть причислена к избранным мира сего. Мало того, можно с полной уверенностью сказать, что чем больше процент таких людей в данном обществе, тем больше оно процветает. Сметливый человек наверняка сам сможет припомнить из своего окружения одного-двух индивидуумов, которые своей деятельностью поразили его воображение…

        Суть заварившейся финансовой каши, которую предстояло расхлебать, состояла в том, что Тамара Витальевна прошедшим летом совершила вояж в места, всегда притягивавшие её как правоверного Мекка. Горящая турпутёвка в Штаты почти даром, по крайней мере, так её уверяла Любовь Семеновна, была просто подарком для подруг. Конечно, Тамара Витальевна и сама была в состоянии поехать куда угодно, но чтобы в Штаты, в разгар сезона да почти даром – это было благодеянием небес. Правда, податель сего благодеяния в лице подруги потребовал своей доли мзды в качестве попутчицы, и, разумеется, за её счет. Возникшее мелкое недоразумение в виде недостающей кучки баксов Тамара Витальевна быстро устранила при помощи займа у надежного человека, который не раз выручал её в трудные минуты.

        Но недаром говорил в свое время мудрый Тарапунька, – «одно дурнэ поихало в турнэ»!Возвратясь в родные пенаты, Тамара Витальевна обнаружила некоторое обстоятельство, досаднейшим образом затруднявшее нашей достойной представительнице плеяды сеятелей исцеления и здоровья в массах заниматься своим благородным трудом. Надеясь на проверенный способ погашения своего долга, Тамара Витальевна на сей раз не учла, что не все подвластно ей в своей вотчине. Все финансовые заначкив её отсутствие, которые хранились на всякий пожарный случай, ретивые подопечные умудрились под благовидными предлогами в одночасье растранжирить.

        Так что, обнаружив сие разбитое корыто, Трухнова, пребывая в состоянии некоторой растерянности, упустила на некоторое время ситуацию из-под контроля, которая приобрела к нынешнему моменту катастрофическое состояние. Тамара Витальевна поняла, что это состояние может обернуться для неё самым серьёзным проколом, чреватым неприятными, мягко говоря, последствиями. Она прекрасно знала, что там, где замешаны деньги, не бывает самотёка. Такое развитие событий обязательно принесет нежелательные плоды.

        Первым делом, придя утром на работу, она распорядилась немедленно найти Зину Ивановну. Не заставив себя долго кликать, Зина Ивановна, словно зная, что в ней возникла нужда, была уже тут как тут. Важное, а главное, очень нужное качество было присуще нашему уважаемому завхозу. Любое шевеление начальственной мысли в свою сторону она мгновенно отслеживала своим чутким, избирательным флюидом. Что это так, не приходилось сомневаться, ибо остальные флюиды, посылаемые прочим людом с не меньшим, а порой и большим накалом страсти в желании лицезреть её особу часто оставались за пределами её внимания.

        По озабоченному лицу Тамары Витальевны она поняла, что дела ей предстоят серьёзные. Догадываясь, с чем они связаны, Зина Ивановна сделала упреждающий ход.

        – Тамара Витальевна, я договорилась в СМУ-5 насчёт маляров. Они сейчас придут. Виктор Григорьевич просил позвонить ему, как только вы придете.

        – Хорошо. Зина Ивановна, возьмите рабочего и перевезите сюда краску из СМУ. Там две бочки. И сделайте так, чтобы я смогла их потом сразу найти.

        – Я поставлю её в подсобку на первом этаже, в гинекологии. Я пойду, а то маляры будут ждать ключи от раздевалки.

        – Да, иди и обязательно проследи, чтобы завтра к обеду всё было готово. Поняла?

        – Чего тут не понятного. Будут работать хоть ночь, а сделают. Не беспокойтесь, Тамара Витальевна.

        Когда Зина Ивановна ушла, Трухнова сняла трубку и набрала номер:

        – Виктора Григорьевича, пожалуйста… Виктор Григорьевич, это тебя Трухнова беспокоит. Как наши договорённости, остаются в силе? – и, выслушав ответ, удовлетворённо качнула головой. – Значит, накладные и смету пусть занесут в бухгалтерию, а тебя жду к трём-четырём часам.

        Положив трубку, Трухнова некоторое время пребывала в неподвижности. Мысленно прокручивая все обстоятельства дела, она ещё раз хотела убедиться, всё ли учтено и продумано. Сама по себе сумма, которая шла сверх калькуляционной сметы была не то, чтобы уж так велика, бывали и значительно крупнее, но тем более будет обидно, если возникнет какая-нибудь досадная неувязка, которая может обернуться большими неприятностями. Если бы не эти тиски, в которые она попала по милости своих корыстолюбиц, не стоило размениваться на такие мелочи. Полторы тысячи долларов, из которых треть уйдет начальнику СМУ Виктору Григорьевичу и прочим нужным людям составят слишком заурядный улов, который смог бы быть выловлен бухгалтерской ревизией, но все же не стоило так испытывать судьбу. Трухнова из чисто суеверных соображений, опасалась израсходовать лимит удачных стечений обстоятельств и теперь злилась на свою неосмотрительность. «А всё Любка с её ражем и ажиотажем! И поездка была так себе, – ни рыба, ни мясо, – только деньги профукала…».

        Всё вроде бы складывалось удачно. Если верить сну, то недаром же она купила на рынке три отличных жирных карпа. И все же что-то подсказывало Трухновой, что есть в её плане какое-то место, куда-бы не мешало подстелить соломы. Она никак не могла определить, что её беспокоит, пока не прибывший началь-ник СМУ Виктор Григорьевич не огорошил её заявлением, что, дескать, дело может не выгореть.

        – Я что-то не могу понять, в чём загвоздка? – постукивая карандашом по столу, спросила Тамара Витальевна. – У нас с тобой ведь не первое такое дело. Какие могут быть проблемы?

        – То и оно, что проблема появилась, как с неба свалилась. В правлении поменялся главбух и сверху спустили цидульку, конечно тайно, что совет директоров готовит ревизию нашего СМУ. – Виктор Григорьевич нервно заёрзал в кресле. – Вот я и не знаю, что делать. Метраж этой каморки больно маловат будет. Такой расход материала туда не уляжется. Либо сумму надо урезать пополам, либо что-то впихивать подороже.

        – Ну, так сделай что-нибудь. Тебе, с твоей головой, это пара пустяков.

        – Кабы от таких пустяков не пришлось бы протирать себе плешь на казенных подушках! Да, придется раскошелиться на презент новому главбуху. Я уже сказал своим девочкам, что бы разузнали, с чем к ней подъехать. Сама понимаешь, расходы предстоят… – Виктор Григорьевич пожал плечами и отвёл взгляд.

        «Ах, вот в чём дело! Так ты торговаться вздумал!», – осенило Тамару Витальевну. – «Ещё позавчера вечером никаких главбухов в помине не было, а сегодня ты уже на казённые харчи собрался. Так-так, вот значит что за проблема! Ну что ж, поиграем в твою игру».

        Тамара Витальевна отложила карандаш в сторону и, взявшись за сотовый телефон, сказала огорчённо:

        – Что ж поделаешь, придется переключаться на других людей, раз у нас с тобой не получается.

        Видимо поняв, что его блеф не удался, Виктор Григорьевич встрепенулся:

        – Погоди, Тамара Витальевна, ты меня не так поняла. Я постараюсь уладить свои проблемы. Мне и вправду предстоят кое-какие расходы.

        – Ну, так в чём же дело? Ты и так мною не обижен. Один раз можно и раскошелиться. Если у тебя всё, то приступай сегодня же. Новую смету тебе принесут часа через два.

        Едва начальник СМУ вышел за дверь, Трухнова взялась за телефон:

        – Валентина Владимировна, зайди ко мне. Захвати с собой документы из СМУ.

        Пригласив вошедшего главбуха присесть, Трухнова долго молча рассматривала принесённые бумаги. Наконец, отложив их в сторону, она, сцепив пальцы, взглянула на Валентину Владимировну.

        – Надо будет откорректировать вот эту смету. Достань все сметы по третьему этажу за прошлый квартал и переделай расценки на краску по стоимости тех красок. И количество израсходованной краски увеличь процентов на двадцать. Валентина Владимировна, это надо будет сделать сейчас, отложи всё в сторону, а как закончишь, принеси мне взглянуть.

        – Тамара Витальевна, мне нужно будет не меньше часа, чтобы закончить акты по новому оборудованию. У меня человек из «Медтехники» сидит. И Людмила уехала в здравотдел.

        – Ну… попроси его сходить пообедать, что ли. Это срочно надо.

        – Я постараюсь, как только сделаю, принесу.

        Отпустив главбуха, Трухнова вызвала к себе экономиста. Галина Михайловна, как человек обстоятельный и в негласной табели о рангах занимавшая второе место в поликлинике после самой Тамары Витальевны, дала это понять незначительной задержкой её появления в кабинете главврача. Когда она появилась в кабинете Трухновой, сразу стало ясно, что эта сухопарая, высокая женщина с безразлично-презрительной миной на невыразительном лице знает себе цену. Обе находившиеся в комнате особы давно и прочно были связаны общими делами, а потому разговор их носил вполне открытый, без обиняков и недомолвок, характер.

        – Какие проблемы, Тамара Витальевна? – Уголки её губ понимающе искривились и превратились в некое подобие улыбки. – Нужда по моей части?

        – Угу, нужда, как в воду глядела. Присаживайся, поговорим немного. – Подождав, пока Галина Михайловна устроится в кресле, Трухнова продолжила с озабоченным выражением на лице: – Надо проработать одну ситуацию. – Она пододвинула Галине Михайловне бумаги, принесённые из СМУ и, пока та рассматривала документы, продолжила: – Там пара ходов есть, так их нужно сделать легальными, а не то я горю синим пламенем.

        И Тамара Витальевна, не мешкая ни минуты, ввела свою сотоварку в курс дела. Минут пятнадцать наши дамы мороковали и прикидывали, как собрать все концы и погрузить их в самую распространенную субстанцию на земле – воду, и, причём так, чтобы самим, не дай бог, не то чтобы не утонуть, а и не замочиться даже.

        Но, как и бывает с натурами бывалыми и тёртыми, решение неминуемо должно было быть найдено и оно пришло, простое как укол шприца в известное место – и полезно и быстро.

        – Как я поняла, материалы уже имеются в наличии и под них нужно увеличить сумму до полутора тысяч долларов? – спросила Галина Михайловна Трухнову, сведя при этом брови и напряжённо размышляя.

        – Вот именно, – ответствовала ей в том же тоне Тамара Витальевна. – Вся загвоздка в том, что этот прохвост отказывается подписывать сметы. Он говорит, что слишком уж большая нестыковка между затратами и метражом.

        – Я думаю, этот вопрос можно решить. В заложенной смете на ремонт ничего увеличивать не надо. И метраж оставим в покое, вот только из расходной статьи на ремонт поликлиники вычтем накладные расходы на приобретение материалов с заранее увеличенной стоимостью, с расчетом на инфляцию и скачки цен. – Галина Михайловна довольно усмехнулась. – Когда придет время делать перерасчёт, цены снова скакнут и съедят наш довесок без остатка. Вдобавок, можно будет проделывать этот финт до бесконечности. Разница в курсе рубля со временем так замылит добавленную сумму, что мне не составит труда свести любую разницу на нет. И вообще, на будущее, я при составлении расходных статей на следующий год, думаю заложить такой излишек вполне официально. Вот только при утверждении надо упереться и стоять на том, что всё равно при протяженном ремонте приходится без конца делать перерасчёты, а это накладно и хло-потно. Под эту марку можно выбрать бешеные суммы, я думаю, не нужно объяснять как.

        Трухнова, не сводя восхищенного взгляда со своего экономиста, сделала глубокий выдох, красноречиво говоривший о том, как она довольна. И все же, желая не показать этого, она спросила Галину Михайловну, как руководитель спрашивает замешкавшегося с нужным докладом подчинённого:

        – Прекрасно, если дело обстоит именно так, то в таком случае, где же ты была раньше?

        – Ну, раньше… – сделала многозначительную паузу Галина Михайловна, – Все обмозговать как следует было надо, не то на этом погореть можно проще пареной репы.

        – Что ж, отлично, – и волки сыты, и овцы целы! Дадим отставку этому деляге, пусть посидит на голодном пайке! Впредь посмирнее будет... А ты, Галина Михайловна, поспеши с оформлением документов. Сделай это к трём, я хочу сегодня отдать их в бухгалтерию.

        Отпустив Галину Михайловну, Трухнова перезвонила секретарше и попросила её разыскать Зину Ивановну. И пока она ожидала появления своего завхоза, ей неожиданно пришла в голову замечательная идея, от которой ладони Тамары Витальевны моментально сделались влажными. Ведь это как раз тот случай, когда можно применить уже годами наработанный приём. Пусть этот красавчик, Виктор Григорьевич, сделает только сметы-калькуляции и получит за это свой грошовый процент, а уж остальное, разные там побелки и покраски сделают малярши, которые работают сейчас на ремонте третьего этажа. Всё равно, пока у них случился простой из-за отсутствия материалов, пусть поработают за «красивые глаза». Само собой, отпадет нужда в рабочей силе из СМУ, а все бумажные дела Галина Михайловна доведёт до ума и без вмешательства чужих. Схватившись за трубку, Трухнова перезвонила в бухгалтерию и сделала отбой прежнему распоряжению и дала, в свете изменившейся раскладки, новые указания.

        К приходу Зины Ивановны у Трухновой уже была вполне законченный план.

        – Чем у нас сейчас рабочий занимается? – первым делом спросила завхоза Трухнова, едва та вошла в кабинет.

        – Не знаю, Тамара Витальевна, мне некогда за ним следить. Наверное, в подвале сидит, штаны протирает.

        – Мгм, хорошо. Сделай так. Возьми двух девочек-малярш и…

        …дело завертелось. Зина Ивановна, выслушав ЦУ своей патронессы, и уразумев, что это дело не простое, а на контроле самой хозяйки, забегала вьюном. Она не стала вдаваться в по дробности проводимой операции, но безошибочно почуяла нутром, что тут можно оторвать хороший кус на халяву. Зина Ива-новна пока ещё не знала, с какого боку можно будет откусить этот кус, но в своём неведении оставалась недолго. Ровно до того момента, когда Андрей, понукаемый её указующим перстом, выволок из подвала на тачке две огромные восьмидесятикилограммовые фляги с отличной финской краской благородного салатового цвета.

        Доставив их на место, он был отпущен восвояси со строгим наказом разыскать Виталика, который находился где-то в поликлинике. Где ошивалось любимое чадо своей начальницы, Андрей не мог и предположить, но, зная некоторые особенности поведения этого любимого чада, направился прямиком на шестой этаж. Зайдя в секретарскую, он передал Татьяне Израилевне просьбу Зины Ивановны.

        Через час, когда истекли все сроки, предписанные Зиной Ивановной по розыску Виталика, Андрей, судя по тому, что его никто за это время не побеспокоил, сделал вывод, что в его услугах больше не нуждаются. Личных планов на сегодня было, как всегда намечено «громадьё» и Андрей поспешно принялся навёрстывать упущенное.

        Вскоре за окном послышался невнятный говорок Виталика и скрип отворяемой железной двери гаража. Ещё минут пять за окном слышалась возня, шум заведённого мотора, сопровождаемая усиливающейся перебранкой. Судя по голосам, опять сцепились мать с любимым сыночком, и Андрею стало любопытно, из-за чего же на этот раз Зина Ивановна так энергично огрызается в ответ на крутые реплики обожаемого чада. Он, привстав на ящик, стоявший у окна, выглянул наружу и увидел красочное зрелище, которое по накалу могло сравниться с каким-нибудь трагическим моментом в «мыльной опере».

        Виталик, стоя перед мамашей, размахивал снятой курткой, на которой явственно виднелись яркие пятна того самого благородного салатового цвета, что и краска, наполнявшая недавно откантованные фляги. Любимый сыночек, уже не сдерживаясь, орало на впавшую ступор родительницу, выдавая фразы в окружавшее его пространство вроде: «Хрена ли тебе надо было, дура старая, заставлять меня тащить эту краску!»… «Сто лет сдалось мне это дерьмо!»… «Что у тебя нет для этого рабочих!..».

        Андрей присмотрелся к предмету столь сильного расстройства чувств Виталика и отметил, что куртка действительно стоила такого накала страстей. Бедная Зина Ивановна пробовала что-то возражать, но куда было ей против мощной молодой голосины её отпрыска. Андрей краем глаза увидел и «яблоко раздора», то бишь, две канистры и приличных размеров баклагу, литров на тридцать. Она была кое-как обернута прилипшей к её бокам газетой. В некоторых местах газета была сдвинута и сквозь эти бреши была видна перепачканная поверхность баклаги в цвет молодой зелени. Андрею стало ясно, что эти ёмкости, по-видимому, и были тем кусом, который, как законную добычу, как дань, оброк, как контрибуцию, брала Зина Ивановна с подвластных ей владений. Ему также стали понятны мотивы Зины Ивановны, побудившие её не привлекать посторонние силы для переноса тары с умыкнутым товаром.

        Что ж, тут и сказать нечего, кроме разве что выразить соболезнования пчёлке-трудяге, собравшей взяток и получившей за это только горькие обиды. Что молодым! Им разве понять весь труд и отданные силы по обустройству родного гнёздышка! Каждый день, не покладая рук, трудиться как проклятой и получать за эти потраченные, утекающие дни жизни плату чёрной неблагодарностью. Ишь разоряется из-за куртки! А знает ли он, чего стоило ей добыть деньги на такую роскошь! Ему вынь, да положь, а ей это стоило еще одной пряди седых волос, когда машину с пятью штуками полотна и обивочного дерматина остановили на дороге для проверки документов на товар, которых, по причине тайного увоза и быть не могло. Ох, дети, дети! Будут свои – поймет, каково оно крутиться, как белка в колесе!..

        Андрей озабоченно покачал головой. Такой поворот событий не мог его радовать. Он прекрасно знал, что последует за такой сварой между сыночком и его дуболомообразной начальницей! Ситуация, возникшая за окном мастерской, прямо-таки кричала: «Жди беды!». Репрессии, на которые и так была горазда Зина Ивановна, даже в обычные дни, когда ничто не вынуждало её третировать подначальных ей людишек, сейчас в открытую кричала: «Спасайся, кто может!». Властолюбие, помноженное на разлившуюся желчь его начальницы, рождало страшной силы мегатонный гремучий заряд и горе тому, кто попадет сейчас под его слепой всесокрушающий удар! А первым кандидатом после крутой сыновней накрутки будет непременно Андрей собственной персоной, ибо Виталик ясно дал Зине Ивановне понять, кто истинный виновник её бед.

        Как только до его сознания дошла эта простая истина, он соскочил с ящика, будто его сдернули арканом. В одно мгновение, уже переодетый, был замечен его закадычным приятелем возле магазина «Три белых слона», где всегда имелось в продаже вкусное пиво. И было тогда три часа пополудни, светило июньское солнце над благословенным местом с чудным названьем «Марьино», над крутым бережком с изумрудной травой и двумя истомленными приятелями на нём, – стояло славное лето на переломе веков…



        Ну, а что же Тамара Витальевна? Сошлись ли её планы, как старый, хорошо изученный пасьянс, на том желанном конце, который был загадан ею в начале хлопотного, опасного, но выгодного дельца? Ещё немного терпения, господа, и вы будете вознаграждены сторицей!

        Все получилось именно так, как и рассчитывала наш безвестный, но от этого не бывший менее талантливым, стратег. Каждый её ход сошёлся тютелька в тютельку! Если бы можно было материализовать их прихотливые извивы, то получились бы кружева не менее знатные, чем брабантские. Но недаром был червячок сомнения, глодавший душу Тамары Витальевны в той стадии размышлений, когда ещё можно было выбрать другие пути. Вполне возможно, что они-то как раз и стали бы той звёздной дорогой, по которой можно шагать в гордом одиночестве, наслаждаясь плодами заслуженной победы.

        И кого винить, что не так сладка оказалась победа, как то мечталось в напряженные часы скоротечной битвы за неё?! Может быть, что именно этот цейтнот времени не дал предусмотреть некоторые нюансы этой, без сомнения блестящей операции. Ровно три дня пребывала Тамара Витальевна в неведении относительно той неприятности, что уготовила ей завистница-судьба в лице начальника СМУ.

        Разобиженный грошовым процентом Виктор Григорьевич не стал таить в себе обиду, как подобает её таить истинному рыцарю. Не будем ему пенять за это, ибо он, по истечении положенного времени, получил от своего начальства хорошую вздрючку по поводу растраченных лакокрасочных материалов.

        Как назло, на следующее утро кому-то из начальствующих потребовалась именно та краска, что была в наличии у Виктора Григорьевича. Следуя заведённому обычаю, с нашего бедолаги содрали не только стоимость исчезнувшей краски из складского помещения, но и навесили ещё и штраф в тройном размере. А чтоб впредь лучше смотрел за вверенными ему материальными ценностями, сделали ему жестокое моральное внушение, отчего Виктор Григорьевич остервенился до чрезвычайности, обвинив во всех своих бедах его благодетельницу Тамару Витальевну. Конечно, Виктор Григорьевич просто выплескивал переполнявшие его эмоции на предмет, косвенно относящийся к постигшей его беде. В его воспалённом сознании ярким неоновым светом, как Иудины сребреники, горели злополучные баксы, полученные за эти растаковские фляги с краской. И тут же почему-то проскакивала мысль, что, не будь в них этой отменного качества и цвета финской краски, а простая нашенская густотёрка, не хватились бы её до тех пор, пока кто-нибудь не понадобилось бы обновить кладбищенскую оградку какого-нибудь дальнего родственника, покоившегося на сельском погосте. Да главным было всё же не то, что и деньги были плёвые, так, за полцены уступил в счёт будущей летней кампании, а то, что не будет теперь этой летней кампании. Теперь уж точно не дадут ему никуда рыпнуться. Сочтя такой поворот событий, не соответствующим истинному положению дела и чувствуя себя напрасно пострадавшим, Виктор Григорьевич, испытывая неизвестную ему дотоле жажду сатисфакции, устремился по известному адресу.

        Таким угрюмо-насупленным и увидела его Тамара Витальевна ровно через день после тягостной для кармана и самолюбия экзекуции рано утром в своём кабинете.

        – Рада тебя видеть, Виктор Григорьевич. Что тебя привело ко мне?

        Виктор Григорьевич, не испрашивая разрешения присесть, с шумом выдернул стул из-под стола. Бросив набыченный взгляд на сиявшую приветливой улыбкой Трухнову, он коротко взрыкнул:

        – Хочу прояснить один вопрос! – и замолчал, пристально вглядываясь в лицо Тамары Витальевны. Но выражение лица Тамары Витальевны оставалось кротким и безмятежным, несмотря на суровость взгляда её визави.

        – Виктор Григорьевич, я тебя слушаю, – ласково-просительно подбодрила его Тамара Витальевна. – Я вижу, у тебя что-то случилось?

        Но начальник СМУ ещё более насупился.

        – Вчера у меня была ревизия, – прямо приступил к делу Виктор Григорьевич. – В результате мне пришлось иметь крупные неприятности. И ты знаешь, почему.

        Тамара Витальевна откинулась на спинку кресла:

        – Да что ты говоришь! И в чём же я виновата?

        – А в том, что правильно говорят: «Поспешишь, – людей насмешишь». Мне, дураку, надо было хотя бы осмотреться, а то развесил уши для лапши как последний лох! Ты что мне говорила? Будем работать, исхода из наших договоренностей, – и что же получается? Ты забираешь у меня краску и сметы на производство работ нашими рабочими, а сама в сторону! Мало того, что я отдал краску за полцены, в расчёте на перекрытие её стоимости процентовками, так ты нарушила главное условие договора, не поставив меня в известность!

        Красивое лицо Виктора Григорьевича по мере повышения тона его голоса, наливалось сизо-лиловым багрянцем.Из-за этого оно быстро теряло свою привлекательность, становясь похожим на грубо раскрашенную маскарадную маску.

        – Меня спросили, куда я подевал столько краски, не производя никаких работ, хотя по процентовкам я их производил! Что я мог сказать!? Что в результате меня нагрели на очень крупные деньги?! Я требую, что бы ты мне возместила полностью стоимость краски и часть штрафа, который я уплатил по твоей вине!

        Трухнова во время этой несвязной, сбивчивой филиппики внешне никак не проявляла своих чувств, но знающие её люди быстро бы подметили, как её глаза превращались в колкие, холодные льдинки.

        – Погоди, Виктор Григорьевич! Во-первых, тебя никто не неволил, не принуждал к сотрудничеству. Во-вторых, мы с тобой уже неоднократно использовали такой вариант. Ты получал свой процент именно за материалы и процентовки. А ты что хотел? Тебя поймали на этом, ну и что же? Мы оба прекрасно знаем, что идем на большой риск, и не моя вина, что тебе не повезло в этот раз. Кроме того, что ты потерял? Несколько тысяч, которые возместишь в ближайшую неделю! Про моральный ущерб я и говорить не хочу, это материя для слюнтяев и слабаков. Так что зачем ты ко мне пришёл? За возмещением материального ущерба? А я думаю, что ты пришёл сюда просто поплакаться мне в жилетку. И напрасно сделал, этого предмета гардероба я не ношу, а потому ничем больше помочь не могу.

        – Да ты… я… – задохнулся от переполнявших его чувств, Виктор Григорьевич, – совесть у тебя есть!? На сто пятьдесят штук меня наказали по твоей милости, а ты… учить меня тут вздумала!

        Он резко вскочил и стул, на котором он сидел с грохотом отлетел метра на два от стола.

        – Виктор Григорьевич, успокойся! Что ты раскричался, как худая баба. Никто тебя лохом не считает. Так сложились обстоятельства…

        – Да какие, к чёрту, обстоятельства! – потеряв остатки самообладания, заорал тот. – За дурака меня держишь и думаешь, что это сойдет тебе с рук!

        Он в раже стукнул по столу кулаком, отчего все предметы, украшавшие его, подпрыгнули на приличное расстояние. Опустившись на полированную поверхность столешницы, они издали разномастные звуки, которые, слившись в один, произвели довольно громкий аккорд из семейства какафониевых…

        А в это время в секретарской, Татьяна Израилевна с удивлением прислушивалась к необычным звукам, доносившимся из-за дверей кабинета главврача. Её удивление полностью разделяла и Любовь Семёновна, которая, потряхивая обесцвеченными кудельками, выглянула в открытую дверь своего кабинета.

        – Что там происходит? – недоумённо вскинула она брови. – Вроде мужик какой-то орёт?

        – Не знаю, – пожала плечами Татьяна Израилевна, – у неё сидит начальник СМУ, чего ему орать.

        – Может быть, это на улице орёт кто-то? – выдвинула в качестве предположения Любовь Семёновна.

        – Да нет, я уже глядела, а орёт кто-то в кабинете, да и грохот какой-то слышен. Может, телевизор включен?

        – Ну, ты чего, скажешь тоже! Заглянула бы лучше.

        Татьяна Израилевна с сомнением взглянула на трубку телефона, затем на Любовь Семёновну и покачала головой:

        – Нет, она не вызывает, а без вызова не могу. Вот если бы ты зашла или кто-нибудь…

        – Ну, а я с какой стати, – рассеянно ответила Любовь Семёновна, прислушиваясь к звукам, уже явственно различимых, как мужские вскрики, причём на грани истерики. – Ой, чего там твориться! Слушай, Тань, вызови Зину к ней.

        – Точно, – обрадовалась не на шутку обеспокоенная Татьяна Израилевна. И только она было схватилась за трубку телефона, как дверь кабинета Трухновой распахнулась и на пороге возник Виктор Григорьевич. Его вид был ужасен. Всклокоченные волосы нависали над горящими безумным огнём глазами. Распахнутые полы плаща и сбитый набок галстук, говорили обозревающим его изумленным дамам о полном расстройстве чувств. Он молча обвел мутным взглядом застывших женщин, процедил: «Ноги моей больше здесь не будет…», и, в два шага проскочив секретарскую, исчез за её дверью.

        Обе дамы, опомнившись, вскочили со своих мест и бросились в кабинет Трухновой. Они ожидали увидеть самое страшное, но, ворвавшись в кабинет, обе застыли на месте, увидев в перед собой явные признаки недавнего погрома. На столе вперемежку с вазой с цветами, в воде, вылившейся из неё, плавало остальное предметное содержание. На полу, в разных его местах валялись стул и вешалка-стойка, а дорожка, ведущая от стола до двери, была сбита до такой степени, что складывалось впечатление, будто на ней только что немалое количество ног танцевало кукарачу. Но, когда Татьяна Израилевна с Любовью Семёновной, обозрев открывшуюся их взору ужасную панораму, подняли взгляд на владелицу кабинета, они изумились ещё больше. На томном лице, спокойно сидевшей в кресле Тамары Витальевны блуждала мечтательная улыбка и её полузакрытые глаза говорили о том, что она ещё полностью погружена в недавние события. Каково же было их изумление, когда их ушей достигли слабые звуки, слетавшие с полных губ Тамары Витальевны: «Боже, как он был хорош! Какой темперамент! Боже мой!…».

        Впрочем, к зиме всё уладилось. Виктор Григорьевич, соблазненный выгодным делом, сулившим приличные барыши, быстро стёр из памяти недавний инцидент. Кто-то, вероятно, скажет, что так не бывает, и смертельные обиды смываются только такой же обидой. Но вот, поди ж ты, факт есть факт, и правда жизни гораздо мудрее наших эмоций. И, если логично рассудить, то, следуя им, одна половина человечества давно бы прикончила другую и, уж поверьте, мы бы по этой причине давно бы как человечество вымерли, чему есть ярчайший пример в далёком прошлом с симпатичными, но несчастными динозаврами.

        А в качестве резона оба наших героя, здраво поразмыслив, пришли к выводу, что есть великая сермяжная правда в присловице «за одного битого двух небитых дают». Не то, чтобы они бросились друг другу в объятия, но Тамара Витальевна, как личность несравненно более талантливая в бизнесе, чем обаятельный Виктор Григорьевич, знала ещё одну истину. Уж лучше иметь не только новых двух небитых, но и одного битого заменить кем-то бывает гораздо сложнее, чем натаскать и проверить в деле какую-нибудь неизвестную личность. Вот она-то и может подложить такую свинью, что обойдётся дороже любого зарока от сумы и от тюрьмы. Не скажу, на чём и как поладили они. Известно только одно, что в рожь высокую они не ходили, а вот в свою знаменитую сауну Тамара Витальевна Виктора Григорьевича водила и за те пару-тройку раз, что они вместе там побывали, обиды красавца-начальника СМУ, надо полагать, были смыты начисто.